С чего ты взял?

На очередной тусовке праздновали чью-то помолвку, и каждый принялся вспоминать свою первую любовь: у кого в начальных классах, у кого в старших. Тэхён молча завидовал. Нет, вручать ключ от самого себя зелёному пацану или девочке-припевочке — последнее дело. Он завидовал вовсе не розовым соплям, размазанным по школьной форме, а тому, насколько же беззаботной была у всех жизнь, раз они могли себе позволить маяться такой фигнёй. Сам Тэхён вспоминал школу с содроганием. Он отмалчивался, пока не остался единственным, кто ничего не рассказал. — А твоя первая любовь? — Ты можешь не отвечать, — встрял Чонгук. — Да что ты его затыкаешь! Он, между прочим, тебе хён. Тэхён-а, как ты это терпишь? Чонгук больше ничего не сказал, но смотрел с тревогой, и в его взгляде Тэхён прочитал вовсе не ревность к прошлому. Он охранял Тэхёново личное от других и боялся, как бы Тэхёну не сделали больно. И эта забота оказалась последней каплей. — Нет, я скажу. — Тэхён взглянул Чонгуку прямо в лицо. — Моей первой настоящей любовью был один парень. Он играл в «Овервотч» и был лучше всех. Глаза напротив расширились и засияли. Вот, оказывается, что чувствуешь, когда признаёшься не от страха, а оттого, что чувство само рвётся наружу, — счастье. Тэхён не был уверен, что чувство то самое, которое нужно; он обдумает это позже, когда не будут отвлекать глаза напротив. В нём стало так много Чонгука, что невозможно было сдержать в себе и не выплеснуть. Обычно говорят «я влип в него», но ощущалось наоборот: это Чонгук у Тэхёна внутри, бежит по венам и заставляет мозг вырабатывать те вещества, на которые подсаживаются. Чонгук понял, а больше никто не понял. При живом бойфренде сказать про кого-то «он был лучше всех»! Они не могли себе представить, что первая любовь — это не записки на парте и потные ладошки, а слова одного взрослого человека другому «Ты можешь не отвечать». Поднялся ропот: один, дёргая Чонгука за рукав, спрашивал: «Ты знал про того парня?», другой пытался разрядить неловкость: — Всё время западаешь на онлайн-игроков, Тэхён-а? — Нет, только один раз. Чонгук не выдержал — набросился, обнял, прижал к себе так крепко, что дышать невозможно: — Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю. Уф, до остальных дошло: они стали аплодировать, топать, свистеть и орать. Может, кто-то и догадался, что Тэхён признался Чонгуку впервые, но никто не знал, что он впервые признался себе. Их нескоро отпустили: все норовили хлопнуть по плечу или поздравить. Тэхён сжимал в объятиях Чонгука, и ему было плевать. Вырваться удалось только после того, как за них выпили. Слава богу, нашёлся коридорчик, в котором никого не было. Тэхён чувствовал уверенность и в себе, и в Чонгуке, но нужно было убедиться чисто на всякий случай: — Ничего, что моя любовь не такая как твоя? Я не умею… — Так ведь и ты не такой как я. — Чонгук улыбался солнечно. — Будь собой. Они не выпускали друг друга из рук. Тэхён был настроен на волну Чонгука и почувствовал, что у того что-то вертится на языке, раньше, чем Чонгук открыл рот. — Что ты хочешь? — Я… хочу тебе кое-что сказать. — Ты ведь уже? — Не, другое. — Ну? Чонгук придвинулся вплотную и выдохнул на ухо: — Что мне можно? Этот озабоченный нашёл, где у Тэхёна кнопка. И она срабатывала безотказно, чтоб её! Тэхёну стало жарко. В прежней жизни ему случалось трахаться посреди вечеринки, чтобы все смотрели, но не с Чонгуком же. То, что у них с Чонгуком, хотелось утащить в свою нору подальше от чужих глаз. До дома ехать слишком долго. В чёртовом туалете дверь слишком хлипкая. А квартира Тэхёна слишком близко. — Пошли ко мне, — решился Тэхён, — тут можно пешком. А там я скажу, что тебе можно, м? — Ты не обязан… в смысле… мы можем вообще не заниматься сексом. Ни сегодня, никогда. — Чонгук помнил, о чём Тэхён его просил. Молодец, но… — Ты сделал так, чтобы я завёлся, а сам в кусты? Ну уж нет. Терпи теперь, буду с тобой трахаться. — Тэхён, видимо, был под кайфом от вещества под названием «Чонгук», ничем иным нельзя объяснить то, что он добавил: — Всю жизнь.