С чего ты взял?

Вставать с постели никогда не хотелось. Новый день не сулил ничего хорошего. Однако валяться в кровати было нельзя, иначе опоздаешь на ранний автобус и придётся ехать на том же, что и однокласснички. Приезжая в школу ни свет ни заря, Тэхён в обмен на утренний подъём получал свободу: можно было выбрать шикарное место, где укрыться до начала занятий. Привычка прятаться осталась с детства. В начальной школе он — ох, до сих пор стыдно вспоминать — однажды под парту залез. Тогда казалось, что все кругом его презирают, и чем теснее было укрытие: кладовка, чулан, шкаф — тем вернее оно избавляло от этого чувства. Когда повзрослел, стало ясно, что в те времена всем было плевать, какое уж там презрение! Зато привычка пригодилась теперь. Лучше всего подходил учительский туалет, но тут было важно, чтобы не застукали входящим туда и выходящим оттуда. А там уж располагайся с комфортом в кабинке и наслаждайся покоем. Тэхён умел проникать туда незаметно. Он много чего умел. Заскакивая в класс со звонком, Тэхён всегда выхватывал взглядом макушку за партой в центре. Жить сразу становилось легче. Сейчас макушка, впрочем, была склонена над книгой и её обладатель ничего вокруг не видел, но одно её наличие уже означало, что не надо первым нестись вон из класса на перемене — отыскать убежище в середине дня труднее, чем утром. Когда перед началом занятий глаза не находили знакомую фигуру за центральной партой, Тэхён был готов сбежать прочь, если бы учитель не шёл за ним по пятам. Проходя к своей парте, он искоса заметил и того, из-за кого его школьная жизнь превратилась вот в это. Если бы тот заболел, была бы вообще лафа, но что подлецу сделается! Тэхён на ходу перепрыгнул через выставленную в проход ногу, мельком оглядел свой стул — ничего не разлито, можно садиться. Учитель зашёл в класс и начал бубнить — самое время досмотреть прерванный сон. Дремать на уроке, подперев голову рукой и завесившись волосами, Тэхён тоже умел. Прозвенел звонок. Пришлось проснуться — спать на перемене было слишком рискованно. Здóрово было бы сейчас подойти к парте в центре класса. Тэхён знал, что у друзей так принято: садиться верхом на стул, чтобы оказаться напротив друг друга, и базарить о том о сём. Он… хотел бы так, да. Иногда представлял себе, как он уверенным шагом идёт через проход, одним движением перекидывает ногу через сиденье, а потом ставит локти на столешницу и кладёт голову на руки. В воображении выходило очень клёво. Однажды он специально взял в школу томик манги, потому что у друзей принято давать друг другу почитать комиксы. Книжка так и пролежала в сумке весь день. Ставя её обратно на полку, обзывал себя последними словами, хотя сам всё понимал. Если бы он оседлал чужой стул, владелец тут же с криком согнал бы его: нефиг пачкать сиденье. Другу всё сходило с рук, потому что он был известен своим великодушием: это он перегладил всех котят на улице. Никто не удивлялся, что он относился по-доброму даже к Ким-педику-Тэхёну. Тэхён ругал себя за то, что тянулся к ласке, точь-в-точь как бездомная животинка, но стоило другу сказать «привет», как губы сами улыбались, и их приходилось кусать, чтобы вели себя прилично. Но всё же проявить внимание значило навлечь на друга нехорошие сплетни. Пусть лучше болтают, что Тэхён по уши в того козла, который его гнобит. Слух о том, что Тэхён гомик и притом влюблён в своего личного палача, этот самый палач и пустил. Ещё в средней школе он случайно обнаружил, где у Тэхёна кнопка: «Зачем учитель оставил тебя после уроков — чтобы ты ему отсосал?» Тэхён на миг растерялся: откуда узнали, кем он был? На секунду перестал держать лицо, и заметили же! Много позже он понял, что они и не узнали вовсе, а всего лишь приписали ему самый большой недостаток, который школьники могут выдумать для человека, не имеющего явных физических изъянов. Его истязатель оправдывал свои действия тем, что у Тэхёна якобы на него краш: мол, я его дразню, чтобы он ко мне не лез. Да кто в здравом уме влюбится в своего мучителя?! Тэхён ненавидел себя, но не до такой же степени! Да он бы не посмотрел в сторону этого придурка, даже если бы верил в грёбаную любовь! И тот тоже мешал ему жить вовсе не потому, что сам… тайно… Причина была гораздо проще: тот был всего лишь мудаком. Причём не латентным. Тэхён бы предпочёл, чтобы люди не совершали каминг-аут в качестве мудаков, но мудаки его мнения не спрашивали. Тэхён сидел за своей партой, уткнувшись в столешницу взглядом, но краем глаза отмечая любое движение в свою сторону, и терпеливо ждал своего «привет». Даже если другого доброго слова он в свой адрес не услышит, это ничего, Тэхёну хватит. Друг не отрывался от книги. Очень интересная, наверное. У друзей принято спрашивать «что читаешь?» Тэхён обязательно спросит, если удастся поговорить сегодня. Или завтра. Этот вопрос можно беречь всю неделю. А когда получит ответ, то можно будет взять этот том в библиотеке, чтобы при следующем удобном случае ввернуть: «Я тоже читал, реально крутяк, скажи, да?» Такую фразу можно хранить про запас вообще очень долго. Рядом с его партой возникло туловище, — Тэхён не поднимал глаза, поэтому видел только форменную жилетку. При друге не осмелится бить. Станет стебать, но это фигня. На переменах Тэхён благоразумно держал тетради в сумке, а не на столе, а то в прошлый раз налили на страницу чернил. Что было с мозгами у людей, которые считали его влюблённым в своего инквизитора? Если бы Тэхён мог влюбиться, то первым кандидатом был бы его друг. Но любовь у Тэхёна была только к чему-то — к еде там, ну или к выходным, — а любить кого-то — это без Тэхёна, пожалуйста. А насчёт хотелки у него всё работало не так, как у одноклассничков, которые пожирали глазами девчонок за соседними партами. Секс ему был неинтересен, и когда собственное тело выкидывало какой-нибудь финт, вроде утреннего пятна на белье, то он был сам себе противен до селфхарма. Туловище прошло мимо, отвесив подзатыльник. Обошлось. Тэхён торопливо погладил себя по затылку, рукой растирая боль. Его больше волновал вопрос, не будет ли на следующей перемене поздно говорить «привет». Почти половина учебного дня уже пройдёт! Прозвенел звонок. А вдруг они больше не друзья? Вообще-то это было закономерно. Тэхён сам сказал ему однажды: «Тебе лучше не водиться со мной, а то подумают, что ты тоже». Надёжнее рвать самому, пока хватает смелости, чем ждать, когда тебя пошлют. А про себя умолял, как дурак: скажи «нет» хотя бы из вежливости! Друг громко возмутился. От этого на душе стало так тепло! И Тэхён сделал промашку. Но он был не совсем виноват! Он всего лишь хотел как-то… вернуть тепло, которое получал. Согреть в ответ, ну. Друг заслужил, как бы, награду. Протягивая руку и раскрывая ладонь, он даже немного гордился ценностью своего подарка, потому что сигарета была единственной. Он тайком опустошал пачку своего врага, если тот забывал её в сумке («Блин, пацаны, вчера ещё полная была, я что, так много курю?!»), но сигареты ломались в карманах. Те, что оставались целыми, Тэхён обычно скуривал в одиночестве, наслаждаясь не столько дымом в лёгких — эта гадость драла горло! — сколько своей маленькой местью. И ещё сигареты было удобно тушить о запястье. — Прости, я не курю. — Друг даже извинился! — Я тоже очень редко. — Тэхён сам себе был отвратителен за то, что врал. И за то, что предложил. И за то, что воровал. И за то, что был на свете. Он совершил ужасную ошибку. А вдруг курящих отчисляют из друзей? Прозвенел звонок. Тэхён изучал крышку своей парты и моргал. Интересно, друг сообщит о своём намерении раздружиться или нет? Наверное, существует какая-то ритуальная фраза. Антоним к «давай дружить». А может, таких слов нет, потому что ни у кого в мире не было в них нужды, пока не появился Ким Тэхён. В который раз прозвенел звонок. Тэхён достал и раскрыл тетрадь. Белый цвет листа резал глаза. А потом было как в кино — в замедленной съемке. Вот друг поднимает голову от книги. Встречает взгляд Тэхёна, который всё время караулил движения этой головы. Щурит глаза в улыбке. Его губы раскрываются. Он произносит «привет». И Тэхён чувствует счастье.