С чего ты взял?

Тэхён если и был душой компании, то — крошечной такой компашечки из двух человек. А на шумных сборищах он становился невидимкой. Закатить вечеринку на день его рождения было не самой удачной идеей, но Чонгуку хотелось собрать вокруг своего бойфренда людей, которые хорошо к нему относятся. Ну и заодно показать всем новую квартиру, где только-только обустроились. Тэхён утвердил список приглашённых: помимо своего бывшего одноклассника, он позвал Чонгукова хёна и свою сменщицу из кафе, а та обещала прийти с парнем. И всё. Чонгук вместе с Тэхёном пролистал контакты в его телефоне — других друзей в этом городе у него не было. Не вечеринка — ужин. Маловато народу, чтобы затеряться в толпе. И все, кроме хозяев, натуралы, при которых в обнимку не посидишь. И гости не знают друг друга, так что вся компания под стать стульям, на которые её усадили: два из кухни, третий на колёсиках, четвёртый отдали родители, пятый — от хозяев прежней квартиры, шестой — из ближайшего гипермаркета. Обстановку разрядили Чонгуков хён и парень сменщицы: у первого обо всём было своё мнение, за что Чонгук его очень уважал, а второй, хоть и младше по возрасту, был уверен в себе почти до грубости. Они стали перекидывать мячик беседы друг другу. Чонгук поглядывал на Тэхёна: «Всё нормально?» Тот одними глазами отвечал: «Не парься». Он играл свою роль из кафе: разливал вино и следил, чтобы все всё попробовали. Еду заказали в ресторане, но не в одноразовой посуде, как обычно, а в «настоящей». Хён попытался втянуть именинника в разговор: — Ты знаешь цветок своего дня рождения? — Ну ты и спросил! — фыркнул Тэхён. Хён назвал тот вечнозелёный кустарник, который кто-то придумал связать с Тэхёновой датой. Ух ты, подготовился! — А какого числа надо было родиться для розы? — надул губы Тэхён. — Она тебе и без числа подходит, — сказал ему Чонгук. Цветок с колючками — как раз для Тэхёна. Все уже сели за стол, когда школьный друг вытащил конверт — слишком большой для того, чтобы в нём лежали деньги: — Чуть не забыл! Подарок от меня. Внутри оказался сертификат на сеанс массажа. Тэхён глянул странно: — Это… намёк? Тебе Гуки сказал? — Намёк на что? — А, сорян. — Тэхён помотал головой. — Я тут это, курить бросил, и Гуки мне подарил сигареты с намёком, что надо тренировать силу воли. Ну и мне во всех подарках теперь намёки мерещатся. Забей. Когда они со сменщицей вдвоём — Тэхён надавил Чонгуку на плечо: «Сиди, мы сами» — собрали грязную посуду со стола в пакеты из доставки, чтобы вынести за дверь, и вышли из квартиры, то друг спросил: — Чонгук-а, я весь вечер гадаю: на что может намекать массаж? Чонгук пожал плечами, а парень-умник и тут влез: — Массажными салонами часто называются бордели. Официально ведь нельзя держать публичный дом. Он мог подумать, что ты отправляешь его к проститутке. Как будто ты считаешь, что если он с женщиной… сам понимаешь что… то он перестанет быть гомосексуалистом. Как если бы ты пытался вылечить его от гомосексуализма. — Я не считаю! — горячо возразил друг Тэхёна. — Я не пытался! — Он обернулся к Чонгуку: — Ты же не думаешь, что я?.. Чонгук не думал. По правде говоря, он думал только о том, что замóк уже лязгнул, а тема за столом слишком опасная. Словно гости, осматривая новую квартиру, случайно вторглись в помещение, для них не предназначенное, куда хозяева перенесли то, что хотели убрать с глаз. Чонгук покачал головой, но ничего не сказал: Тэхён и его подруга как раз вернулись в кухню, отделённую от общего разговора только барной стойкой, взяли подносы и понесли на стол. Чонгук открыл рот, чтобы спросить «а как вам игра сборной Кореи на чемпионате по футболу» (ничего умнее не придумалось), но друг его опередил: — ТэТэ, мне тут объяснили, на что мог намекать мой подарок… Я не имел в виду проституцию. Это проверенный салон, настоящий! — Я знаю. — Тэхён, ни на кого не глядя, закончил сервировать стол и сел рядом с Чонгуком. — Всё окей. — В бордели ходить нельзя, — сказал парень сменщицы. Видимо, при девушке у него зачесалось продемонстрировать всем, что уж он-то злачные места не посещает. Кстати, откуда такая осведомлённость насчёт массажных салонов, а? Он упорно топтался в комнате, где ему быть не полагалось: — Проститутка — это общественный туалет. Нет, хуже. Он туда, в эту комнату, в обуви зашёл. Подцепил где-то выраженьице и притащил в гости грязь. Губы Тэхёна сжались в тонкую полоску. Как возразить, не выдавая ничьих секретов? Как, мать вашу, перевести нахер тему, чтобы не выглядело, будто пытаешься кого-то выгородить? — Проститутка — это человек, а не туалет, — оборвал хён. Лучший хён в мире. Тэхён по-прежнему смотрел вниз. Чонгук как бы ненароком придвинулся вместе со стулом. А тот всё не успокаивался: — Ты зря их защищаешь. Эти девушки не нуждаются в твоей защите. Они никакие не жертвы. Им лень найти нормальную работу, и они идут лёгким путём. — У них нет выбора, или им кажется, что нет выбора, а рядом нет никого, кто бы помог, — так же резко сказал хён. — Откуда ты знаешь? Сам пользовался, что ли? — Парень не стеснялся в выражениях. Это со старшим-то! — Я не покупаю людей. Но я общался с человеком, который зарабатывал этим. В смысле не сутенёром, а секс-работником. — Хён не смотрел ни на кого другого за столом, кроме новоявленного борца за нравственность. — И она тебе наплела, что у неё больная мать и нужны деньги на лечение? А ты поверил? — Нет, насчёт больной матери ничего не было, и мне никто не врал. Этот человек честнее многих. И этот человек сам осуждает себя больше всех. Больше, чем стоило бы, потому что мало кто может без поддержки справиться со всеми обстоятельствами в жизни. Тэхён опустил голову и завесился чёлкой. Хоть бы гости исчезли и можно было обняться! Сейчас же Чонгук только и мог, что чётко сказать: — Проституция не делает людей, которые ею занимаются, хуже других. Даже взять Тэхёна за руку не удалось бы, не привлекая внимания к тому, что он с тех пор, как сел, не притронулся к своим палочкам. К счастью, моралфаг сдулся, как только против него выступили двое, и речь пошла о спорте. Тэхён сидел как пружина — на коленях кулаки. Чонгук как бы между делом закинул руку ему на плечо. Проклятая вечеринка, как он жалел, что её затеял! — А торт будет? — спросил приятель Тэхёна, когда тот вышел в туалет. Торт был в холодильнике, но именинник явно ещё не отошёл, судя по тому как долго он не возвращался. Не стоило в таком состоянии заставлять его задувать свечи и улыбаться на камеру, поэтому Чонгук ответил: — Нет, у нас скорее новоселье, чем день рождения, так что… Всезнайка со своей девушкой первыми засобирались уходить. Никто не стал их удерживать. Чонгук мысленно подгонял всех, потому что рука на плече — это слишком мало, а больше было себе никак не позволить. Хён, видно, почувствовал, что их телепатически выставляют, — тоже пошёл обуваться. Он предлагал подвезти Тэхёнова друга на своей машине, но тот сказал, что поможет с уборкой и поедет на метро. Когда они остались в квартире втроём, стало ясно, что именно его удержало. Любопытство. — Хён говорил о ком-то из твоих знакомых? — спросил он у Тэхёна, собирая тарелки со стола. — Ты выглядел так, будто знал, о ком речь. — А? — Тэхён методично складывал посуду из доставки в пакет. — Ты молчал и не защищал её. Ты её осуждаешь? — А ты? — поднял голову Тэхён. — Ну, я не знаю, наверное, разные случаи бывают? Но я согласен с хёном, что они не сами этого хотят… не все из них, по крайней мере. Тэхён со стуком поставил пакет на пол и сказал: — Пойдём покурим. Чонгук не стал говорить «вы можете при мне», хотя ему очень хотелось присутствовать, а ещё больше — самому рассказать всё другу. Правильными словами, а не теми, которые Тэхён выудит палочками из собственной ненависти к себе, как из маринада. И держать его при этом за руку. Но Тэ — не тот человек, который пустит к себе больше одного гостя за раз. Тэ — это ширмы, жалюзи и занавески. Ну, Чонгук хотя бы способен заготовить тёплые объятия на после разговора. Занимаясь уборкой, он поглядывал на балконную дверь — ну, зачем-то же её сделали прозрачной? Тэхён опёрся на ограждение — со спины будто птица нахохлилась на жёрдочке. Он зажёг сигарету, но не затягивался. Друг смотрел на него внимательно. В профиль было не разобрать, что прячется в нахмуренных бровях — сочувствие или презрение? А если то и другое, то чего больше? Когда Чонгук взглянул снова, Тэхён тёр глаз кулаком с зажатой в нём зажигалкой. Едва ручка балконной двери стала поворачиваться, Чонгук сам пошёл к ним, переводя взгляд с одного на другого: ты сделал ему больно или нет? Друг держал Тэхёна за руку. Отлегло. Тэхён глянул на Чонгука мокрыми глазами: «Не ревнуй, это другое». Чонгук сжал его вторую руку: «Что я, дурак, что ли». — Спасибо за вечеринку, Гуки, — сказал Тэхён голосом чуть более хриплым, чем обычно. — Оказалось не зря. Я давно хотел признаться, но как-то случая не было. — А подарок теперь?.. — Друг кивнул на конверт, валявшийся на диване. — Лучше забери и сходи сам, я вряд ли. Будет жалко, если деньги пропадут, — сказал Тэхён и обернулся к Чонгуку: — Я тебе не говорил, что место, где я работал сразу после школы, называлось «массажный салон». Типа я массажист. Никто не заказывал у меня грёбаный массаж ни разу. Да я и не умею его делать. — Я тогда другой подарок тебе в кафе занесу, — пообещал друг. Тэхён посмотрел на свою руку в чужой руке и сказал: — Не надо. Ты только что подарил мне другой. Всё, идёмте есть торт.