С чего ты взял?

— Отсосать тебе перед сном? — спросил Тэхён, забираясь на кровать. В переводе это означало: «Я не хочу сейчас секса, но мне кажется, что ты хочешь». Чонгук и правда ждал в постели. Тэ после душа всегда становился таким ласкательным и особенно желанным. Но… — Откровенность? — предложил в ответ Чонгук. Тэхён заграбастал больше половины одеяла, а Чонгуку оставил только жалкий край, повозился, устраивая себе берлогу, а потом предупредил: — Я отвечу на один вопрос. Вопрос был уже готов. Он беспокоил с самого начала, а с недавних пор воспалился и заболел — после случайно брошенных слов «меня в детстве один мужик трахал в рот». — Как ты на самом деле относишься к оральному сексу? — Да что ж тебя так переклинило! — поморщился Тэхён. Чонгук терпеливо лежал рядом. — Ну лады. Отсос — это как бы базовое. Ну, как предложить воды тому, кто хочет пить. Можно и колу, но вода — базовое. Все, кто хочет секса, любят отсос. — В смысле мужчины? — Все мужики, да. У меня бывали такие, которые не хотели кончать в рот. Или не могли, так что губы об него сотрёшь, а он — ну никак. Но даже они любили это дело. — А ты? — затаил дыхание Чонгук. «Все» — это оговорка, или Тэ всё-таки тоже нравится минет? — А я просто умею, — потянулся обеими руками Тэхён. — Это как, ну… кто лучше готовит, тот делает ужин. Кто лучше сосёт, тот делает отсос. Такая домашняя экономика. — Я тоже умею! — возмутился Чонгук. — Ну, у меня всё же опыта побольше, — Тэ устроился на боку, опираясь на локоть. — Типа как если бы я работал шефом в ресторане, а ты смотрел лайфхаки для чайников, где учат вынимать лапшу из упаковки, прежде чем варить. Все Чонгуковы умения оказались приравнены к способности вскрыть пакет лапши. Наверное, Тэхён заметил что-то в его лице в свете ночника — он сказал: — Я сам-то ни бум-бум в готовке. Это сравнение такое. Ну, что я умею брать в горло. Не парься, этого многие не могут, а тебе и не надо. За щеку тоже нормально. Да уж, сравнения у Тэ всегда были… слишком меткие. А упражняться в глубоком минете, между прочим, нужно как раз с партнёром. Или прикажете Чонгуку при живом бойфренде себе страпон в глотку засовывать? Тэхён, как нарочно, увильнул от ответа, так что пришлось спросить прямо: — Ты сказал, что все любят минет. А ты сам любишь? — А я урод, — легко ответил Тэхён. — Ты не урод, у тебя травма, — привычно возразил Чонгук и для полной уверенности уточнил: — То есть — не любишь? — Делать люблю. — Любишь делать? Но ты ведь никогда сам не возбуждаешься от этого. И не кончаешь. — А «любить» у нас теперь равно «кончать»? — выразительно поднял брови Тэхён. Как он лихо подменил понятия! Речь-то шла о сексе. — В сексе эрекция и оргазм — признаки удовольствия, — оправдался Чонгук. — А как иначе понять, приятно тебе или нет? — Может, из того, что я сам тебе об этом скажу? — хмыкнул Тэхён. В том-то и дело, что он мог запросто солгать в этом, как и во всём остальном. — А когда я — тебе, тогда тебе не нравится? Тэхён лёжа поменял позу, так что его лица стало не видно, и сказал: — Я и так знаю, что ты меня любишь, Гуки. Не надо доказывать таким способом. — Да я ничего минетом не доказываю! Минет — это не залог, не сертификат. Это просто способ доставить удовольствие. — Ну типа ты ради меня готов на что угодно, даже отсосать? Ну как бы ты не брезгуешь? Не стóит, вот честно. «Брезгуешь»? — То есть ты считаешь это… противным? — понял Чонгук. — Не, не с тобой, — тут же откликнулся Тэхён. — Ты же моешься всё время. Ты такой чистый, что даже полезный для здоровья. — И ты не грязный! — в который-то уже по счёту раз заверил его Чонгук. — Знаешь, микробов на руках тоже не видно, а они там есть. — Нет! У тебя нет! — Нет микробов на руках? — насмешливо спросил Тэхён. Вот снова он передёргивает! — Нет грязи на тебе! Изнасилование не делает тебя грязным! И проституция не делает! — Чонгук уже начал горячиться. Непросто воевать с мыслями в чужой голове. — Тебе же не видно, — ответил ему одеяльный холм. — Откуда тебе знать, есть или нет? Я лучше знаю про себя. — Раз невидимую грязь не видно, — снова ринулся на штурм этой горы Чонгук, — то ты тоже не можешь утверждать, что она на тебе есть! А я знаю, потому что я тебя люблю! Так вот: её там нет! Ясно?! Одеяло молчало. Чонгук не мог придумать, какие ещё аргументы привести. И задал вопрос, который уже несколько дней зудел внутри. Это тоже был… аргумент. По крайней мере, Чонгуку казалось, что ответ всё объяснит. — Твой насильник принуждал тебя к оральному сексу? — Нет. — Нет? — Чонгук не знал, что думать. Тэхён сказал неправду? Тогда или сейчас? — Я ж тебе говорил — я сам пошёл, сам дал. — А додумался до этого тоже сам? Или он подсказал? Прозвучало слишком саркастично. Нельзя так. Но когда Тэ оправдывал того ублюдка, острые слова сами шли на язык. Их лезвия были заточены для врага, но резали-то они любимого. Тэхён принялся зарываться ещё глубже под свою гору. Чонгук виновато ждал снаружи. — Он говорил, что когда любишь кого-то, то должен показывать свою любовь, — наконец сказал Тэхён из глубины пещеры. — И если двое не родственники, то легче всего это сделать таким способом. — Ты же понимаешь, что это неправда? — на всякий случай спросил Чонгук. — Ну, в принципе, если не обращать внимания на мой возраст — он почти не врал. — Врал! Когда люди любят других людей, то не принуждают их к сексу! — Но он никогда и не говорил прямо, что сам любит. — Голос из-под горы прозвучал ещё глуше, чем прежде. — Я всё себе придумал. Я в детстве был тот ещё фантазёр. Так что он не врал. — Врал! Ты не должен был ничего ему показывать! В любви нет никакого «должен»! — Ага-ага, никто никому ничего не должен, — высунулась наружу язвительная чёлка. — Но в день святого Валентина у нас в кафе вырастают продажи, к чему бы это? Не-должники внезапно подрываются отдавать свои не-долги! — Люди показывают свою любовь потому что сами хотят, а не потому что должны. — Ах вот как? — Кроме чёлки появился сердитый нос. — Ну тогда попробуй уяснить себе, что я тоже сам хочу тебе отсосать! Чонгук уяснил себе не это. Ответ на вопрос-нарыв действительно всё объяснил. «Когда любишь кого-то, то должен показывать свою любовь, и если двое не родственники, то легче всего это сделать таким способом». — Если я на работе угощу тебя бесплатно кофе, — продолжал Тэ, — то тебе будет норм. А когда предлагаю отсосать, то сразу всё, капец. Относись к этому проще. Считай, что отсос — это латте с сердечком. Да уж, с меткими сравнениями у Тэ всё было в порядке. И в то же время не в порядке. Что-то было не так с этой метафорой. — Но ты ведь не считаешь про латте, что это грязно, — вернул ему его сравнение Чонгук. — Ну блин, потому что сердечко делают руками, а не членом! — А всё, что делают членом, грязно, что ли? — Нет, твой не грязный. — И твой! Тэ замотался обратно в одеяло и какое-то время молчал. Наконец он сказал: — Я не тупой, Гуки. До меня с первого раза доходит, повторять не надо. И моя подруга по скайпу вечно твердит то же самое. Но от ваших слов ощущения никуда не деваются, понимаешь? Эта невидимая грязь, я её чувствую. Воевать с ощущениями в чужом теле ещё труднее, чем с идеями в чужой голове. Жалко, что нельзя залезть в Тэхёна. Но по крайней мере можно было забраться внутрь горы. Сделать подкоп было не очень трудно, а оказавшись внутри, Чонгук обхватил обитателя берлоги обеими руками. Просто не осталось других аргументов, кроме этого. В одеяле вдвоём было жарко, и они его сбросили. А потом долго лежали молча в обнимку. И вдруг Тэхён сказал: — А прикинь, я ведь однажды возбудился, когда сосал тебе. — Когда?! — не поверил Чонгук. — Ну, меня всегда вставляет, когда ты заводишься и пытаешься это скрыть, потому что ещё не знаешь, будет у нас что-то или нет. Когда ты ёрзаешь, чтобы было удобно, а поправить стесняешься. Когда тянешь ко мне руку и не дотрагиваешься. И в тот раз, помнишь, ты меня ждал, как сегодня, а я пришёл из ванной, мы чуток поболтали, и я потом: «Спокойной ночи». У тебя в тот момент такое лицо было, ты б себя видел! Челюсти сжаты, и глаза чернющие. И вот мы выключили свет, и ты лежишь и ждёшь, когда я усну, чтобы спокойно подрочить. А я нарочно такой: «Гуки, не спишь?» А ты: «Спи уже, всё, давай». И мне даже руку передвигать не надо, чтобы понять, что там у тебя между ног. Что у тебя колом стоит и ты не уснёшь, пока не спустишь. А ты лежишь и ждёшь, когда я усну, по дыханию ведь понятно. А потом я просто ныряю под одеяло, и сразу стягиваю тебе трусы, и тут же беру в рот — и ты так заныл! Ты б себя слышал! Вот в тот раз я сам завёлся. Когда тебе сосал, да. — Почему ты не сказал?! Мы же потом просто уснули! — Я не люблю спускать, я ж тебе говорил. Но это было приятно. Ты задрых сразу, а я лежал. Ну, как объяснить-то? Мне было хорошо. Понимаешь, нет? — А ты потом?.. — Не скажу, секрет. Сеанс честных ответов на вопросы закончился. — Чёрт, Тэ, ты так всё описал… в красках… — Ты сам выбрал откровенность. Я, между прочим, предлагал отсос. А теперь лавочка закрыта. Давай спать. — Спать? — Спокойной ночи, — сказал Тэхён. Но не выключил свет.