Тайны замка Ааронов

      Дождь барабанил по стеклам, водопады мутной воды хлестали с черепичных крыш и, падая наземь, сливались в бурые ручьи, запруженные листвой и темно-зелеными иголками. Вольфганг и две служанки не приближались к погребу, боясь побеспокоить господ, но это не мешало им с интересом подслушивать — настолько хорошо пустые коридоры и высокие каменные потолки отражали звук. Рядом с бледными слугами стояли Мия и Габриэль, искренне радуясь преимуществам слабого пола. Смотреть на изуродованные огнем останки капитана — последнее, чего может желать молодая женщина, выросшая в тепличных условиях. Каменная лестница уходила в полумрак. В подвале пахло горелым мясом, алкоголем и страхом. Лютер стоял у полуразбитой бочки и молча смотрел на Альфреда и Харпера, нависших над ужасающими останками. — Несчастный случай, — сказал вдруг Альфред. — Видишь лампу? Бутылку? Бедный сукин сын споткнулся и поджег сам себя. — Нелепая смерть, — механическим голосом произнес Харпер. — Можно сказать, дядюшку Сальве погубил зеленый змей. — Пойдем отсюда. Лютер, слышал? — Да, — тихо ответил молодой лорд. — Пойдемте.       Огонь в камине почти погас, и помещение поглотил холодный увядающий свет. Семейство Ааронов сидело за дубовым столом. Никто не говорил ни слова, лишь перебрасываясь тяжелыми, многозначительными взглядами. Ужас и недоумение ворвались в их реальность, спутав все планы и поставив под угрозу самый рассудок. Вольфганг так же, как и час назад, стоял у камина, но в этот раз не держал в руках письма. Желтоватый конверт лежал на столе, притягивая мрачные взгляды Ааронов.       Харпер еле сдерживал ухмылку. Довольно сложно выдерживать скорбящую мину, выиграв в казино самый большой в своей жизни куш. Сальве, да кому есть дело до этой пьяной свиньи, еще и распустившей копытца на самую жирную часть наследства. Теперь у замка новый потенциальный хозяин — Харпер. Если, конечно, старик Йоханес придерживался традиций в распределении наследства. — Альфред, открой письмо, — сказал американец. — Сейчас? — изумленно спросила Габриэль. — Может, сперва… — Нет, — резко ответил Альфред сестре. — Он прав. Все в сборе, так ведь? — Определённо, — сухо ответил Вольфганг, беря со стола письмо.       Зашуршала бумага конверта, и вскоре заветный листок заблестел в тусклом свете, заставив Ааронов застыть в мрачном ожидании. Вольфганг прокашлялся, надел очки и принялся читать:       «Уважаемые потомки. Я собрал вас за этим столом не только для того, чтобы всучить каждому по кусочку моего состояния, но и для того, чтобы озвучить последнюю волю. Разумеется, утоляя ваше любопытство, я начну как раз с вопросов, так сказать, приземленных.       Сальве, мой младший сын. Я тебя никогда не любил. Видит Бог, ты с пеленок был невыносимым засранцем, раздражающим и меня, и прислугу, и твою покойную мать. Но я безмерно горд от того, что ты сумел сделать карьеру в деле настоящих мужчин. Хуарес Аарон — предок, основавший наш род, так же был мореплавателем, и в тебе я вижу продолжателя его благородного дела. Потому тебе я передаю мой замок и одну четверть всего состояния. Не пропей все сразу, балбес».       Аароны мрачно переглянулись.       «Альфред и Габриэль, я все знаю…» Альфред и Габриеэль побелели и одарили друг друга тяжелыми взглядами.       «А если знаю я — знают и другие. Я всегда считал себя человеком свободных нравов, но такой терпимостью едва ли могут похвастаться другие члены высшего общества. Поэтому я и на пушечный выстрел не подпущу вас к делам в Европе. Позорить вас перед другими членами семьи не буду, но и спуску не дам. Вам обоим, раз уж вы так «близки», я завещаю мои корабли, оба автомобиля и торговые компании в России». — Ублюдок, — тихо прошептал Альфред, опуская взгляд. Габриэль тоже поникла и опустила взгляд на сжатые в замок пальцы.       «Лютер, ты дрянной музыкант. Твоя соната никуда не годится. Приятнее слушать звуки моей диареи, чем твою игру. Если уж собираешься стать настоящим композитором, то уделяй игре больше времени, а не прожигай его в салонах. Подлинное мастерство и светская жизнь — две противоположности. Выбери что-то одно, болван…»       Лютер опустил взгляд. Слова старика ранили его, но он принял критику от более искусного мастера с достоинством.       «Тебе я завещаю треть от моего состояния. Это громадные деньги, пусти их в дело с умом.       Харпер, ты самый умелый делец в семье. Конечно, во многом я с тобой не соглашался, но одно всегда признавал: никто в нашей семье не умеет так искусно делать деньги, как ты. Потому тебе и Мие, раз уж ее родители мертвы, я завещаю все остальное. Треть от этого гигантского состояния достанется Мие, когда ей исполнится восемнадцать или после замужества. Однако распоряжаться деньгами она сможет лишь с твоего разрешения. Теперь она твоя дочь. Заботься и обеспечь будущее, которого заслуживает дама рода Аарон». — Ну, — сказал Харпер, потирая руки. — Предлагаю долю Сальве поделить поровну. — С какой стати? — злобно спросил Альфред. — Дольки-то не ровные. Тебе почти все, Лютеру деньги, а нам богом проклятые фирмы в заднице мира, старые шхуны и пара машин? На двоих?! Черта с два, замок наш! — Ваш?! — засмеялся Харпер. — Ваше только то, что оставляете в уборной. Я старший в семье — мне и делить долю Сальве. Замок мой по старшинству. — Черта с два! — закричал Альфред. — Господа-господа, еще не все! — испуганно сказал Вольфганг и продолжил читать:       «А теперь, когда с земным покончено, перейдем к моей последней воле. Положите мое тело в родовой саркофаг, рядом с тремя поколениями моих предков, рядом с Хуаресом Аароном — моим героем и вдохновителем, рядом с моей женой Анастасией, безвременно покинувшей сей бренный мир. О, не знай я вас, этого бы хватило, но я вас знаю. Всех вас, потому все мое наследство перейдет австрийской короне, если моя последняя воля не будет исполнена. Вскоре после моей смерти в замок явится проверяющий из числа моих самых доверенных и близких друзей. Подтвердить либо опровергнуть факт исполнения последней воли. Также тот, кто покинет территорию замка до моего погребения, лишается всех прав на наследство. Данная команда уже дана моим юристам, дорогие потомки. Прощайте».       Альфред захохотал. — А-а, сукин сын. — Вот черт, — тихо выругался Харпер. — Значит, надо найти тело старика. Иначе не видать нам ни денег, ни замка, ничего. Вольфганг? — Да, господин? — Сколько в замке слуг? — Только я и две служанки. Остальных лорд Йоханес распустил. Он был уверен, что Сальве продаст замок или наймет новых слуг. — Все дела бросайте и начинайте поиски Йоханеса. Весь замок перевернуть, но найти его. Ясно? — Да, господин. — Приступай, — отмахнулся Харпер и, дождавшись, пока старик уйдет, заговорил: — оставим склоки на другой раз. Нужно во что бы то ни стало найти этот дохлого старого ублюдка. Обыскиваем замок комнату за комнатой. — Кхем-кхем, — театрально кашлянула Габриэль и с ехидной злобой во взгляде кивнула в сторону настенных часов. Стрелки отмеряли десятый час, и на замок стремительно наползала тьма приближающейся ночи. — В замочке дедули, между прочим, не проведен ток, дорогой кузен. Никого мы сегодня уже не найдем. — Будем искать с фонарями! — рявкнул Харпер, вставая из-за стола. — Хоть всю ночь напролет! И если я узнаю, что тело украл кто-то из вас… Пожалеете. — Разугражался, чертов янки, — закатил глаза Альфред. — Откуда нам знать, что это не ты подстроил кражу тела? Подговорил своего водителя… Кстати, а где он? Все еще в машине? — Он ждет меня в машине. И он тоже будет искать, — с тихой злобой в голосе ответил американец. — А как же дядя Сальве? — вдруг подала голос Мия. — Мы не можем оставить его в погребе. Надо его куда-нибудь перенести… — Не сейчас! — рявкнул Харпер. — У нас есть более насущные дела. Все берем лампы и начинаем искать.       На замок опустился мрак, но о сне не было и речи. В залитых потоками воды стеклах горел свет ламп, огоньки мерцали вдоль коридоров, мимо бойниц башен, с трудом разгоняя густую тьму лишенной луны и звезд ночи.       Альфред и Габриэль должны были разделиться, но, наплевав на приказы Харпера, они шли бок о бок, вглядываясь в плохо освещенные коридоры. Оранжевый огонь ламп освещал неплохо, но от него тени по углам становились гуще и будто оживали. Габриэль чувствовала липкий страх, почти полностью вытеснивший из сердца обиду. Она шла вслед за братом, мысленно проклиная жестокого и несправедливого злодея Йоханеса, обделившего их наследством. Она не могла понять, как можно быть настолько бесчувственным сухарем. Как можно ставить на одни весы и без того зловещую репутацию рода Аарон и светлые чувства, вспыхнувшие по велению Господа в сердцах двух родственников. Неужели старик Йоханес считал, что Габриэль и Альфреда толкнула к свадьбе одна лишь нездоровая похоть? — Ни черта не видно, — раздраженно заметил Альфред, переводя взгляд с черного коридора на дрожащий огонек лампы. — Этот замок — настоящий лабиринт. — Я вообще не понимаю, какого дьявола мы шляемся тут ночью, — хмуро ответила Габриэль. — Если дедуля и впрямь воскрес, то лучше запереться в комнате, посыпать порог солью и молиться Иисусу, пока не рассветет. Вдруг он вампир! — Гэби, — Альфред остановился и ошарашенно посмотрел на сестру. — Гэби, ты что, и вправду считаешь, что старик восстал из мертвых? Лежал-лежал, устал, а потом взял и пошел? Воздухом, так сказать, свежим подышать? — Ну… А как еще это объяснить? Альфи, я видела глаза той девочки. Она не врала и не играла. Ей действительно было очень страшно. Что, если…       Молния рассекла небеса, яркой вспышкой озарив коридор замка. Серебристый огонь вырвал из тьмы старинные картины, сверкающие забрала рыцарских доспехов и жуткую фарфоровую маску в самом конце. Габриэль вскрикнула и указала во мрак дрожащей рукой. — Там кто-то стоял! — Что?! — испуганно охнул Альфред, направляя фонарь. — Не показалось? — Там кто-то был!       Альфред тихо выругался и, приказав сестре держаться за спиной, медленно двинулся во мрак. Дождь барабанил по стеклу, огонек в лампе дрожал, не спеша обнажать скрывающуюся во мраке опасность. Новая вспышка молнии рассекла небо на дюжину частей, вновь осветив коридор. Альфред остановился, понимая, что ноги деревенеют. Страх опутал сердце при виде стоящего в конце коридора человека. Старинный смокинг, белое жабо, чудовищная фарфоровая маска на лице. Он смотрел на них. — Дедушка? — прошептала Габриэль, едва не падая в обморок.       Едва огонь лампы коснулся фрака и маски, как зловещий призрак развернулся и шагнул в дверной проем. Альфред, стиснув зубы, зашагал следом за мертвецом. Ужас сковывал по рукам и ногам, но присутствие сестры вселяло мужество в сердце. — Ты куда?! — испуганно закричала Габриэль. — Мы ведь его ищем, да? — зло прошипел Альфред. — Давай за мной!       Гэби бросилась вдогонку, чувствуя, как подкашиваются ноги. Страх выворачивал душу, и даже за спиной Альфреда она не чувствовала себя в полной безопасности. Аароны юркнули в дверной проем вслед за мёртвым и оказались в широкой комнате с высоким потолком. Габриэль огляделась и тут же пожалела об этом. Высокая железная люстра, следы от гвоздей на стене, разбитый пол и пыльные скамейки. Сомнений не было: когда-то здесь была часовня, где слуги лорда Хуареса молились, пока сам конкистадор и его семейство были в церкви. — Он здесь? — прошептала Габриэль. — Альфи, он здесь? — Да, — хрипло ответил тот, указывая на одну из скамеек.       В сумраке неразличимы детали, но свет масляной лампы вырвал из цепких лап ночи черные будто вырезанные из картона очертания широкой спины и зачесанных назад волос. Альфред судорожно вздохнул и, собрав все свое мужество, двинулся к силуэту. — Нет! Не подходи к нему! — взмолилась Габриэль. — Не подходи! — Держись позади меня! — дрожащим голосом приказал тот, медленно двигаясь к Йоханесу.       Вот, свет лампы уже четко высвечивает спину и голову. Маски нет, вместо фрака — дорогой, но без излишеств костюм. Массивные руки лежат на коленях, сверкая серебристыми запонками. Альфред недоуменно покосился на серебряные часы, на туфли с налипшей на них грязью. Растерянный, он спешно обошел лавку и подсветил так, чтобы стало видно лицо сидевшего. — Боже, — прошептал он. Гэби выглянула из-за его спины и тихо застонала. — Это же… — Да, Гэби, — мрачно ответил Альфред, разглядывая грубое лицо боксера. Низкий лоб, сломанный, кривой нос, массивная челюсть и маленькие глаза, выпученные из орбит. Грубый лик небогатого горожанина выражал такую леденящую душу форму ужаса, что становилось дурно. На шее багровела полоса — след от удавки. Прежде, чем несчастный был задушен, он испытал истинный первобытный ужас. — Да, Гэби. Это он. Водитель Харпера.

***

      Харпер не нуждался в компаньонах. Самый надежный и верный помощник сейчас приятно отягощал его руку, готовясь обрушить шквал смерти на притаившегося во тьме шутника. Револьвер с резной рукояткой и гравировкой на барабане — подарок главы Куклус Клана в честь дня рождения — никогда не давал осечки и разил наповал. Обычно он предпочитал ружье, но в тесных помещениях замка револьвер — самый лучший выбор.       В душе кипела ярость пополам с недоумением. Сейчас, в это самое время, он уже должен был доехать до города и заказывать номер в гостинице. Но вместо этого он шастает по коридорам замка с лампой и револьвером, преследуя по пятам сбежавший труп. Стук капель о стекла сильно мешал вслушиваться в звуки замка, но Харпер не терял надежды отыскать Йоханеса и, если тот и впрямь воскрес, пустить пару метких пуль ему в сердце.       Вспыхнула молния, и Харпер застыл, пораженно глядя перед собой. В десяти метрах, навалившись на стену, стоял жутковатого вида негр в лохмотьях. Угольно черный, он дрожал, то сжимая, то разжимая кулаки. — Эй, нигер, ты откуда взялся? — крикнул Харпер.       Чернокожий что-то хрипло сказал на незнаком языке и обернулся. Американец поежился, глядя на тощее лицо, похожее на обтянутый кожей череп. Не успел Харпер опомниться, как зловещий негр бросился бежать и в пару мгновений скрылся за поворотом. — Стоять! — закричал американец, бросаясь в погоню.       Лампа почти не освещала путь, стук капель о стекло стал громче. Американец бежал вслед за шлепками босых ног по камню, поражаясь скорости исхудавшего, явно лишённого сил негра. Как бы быстро ни бежал Харпер, негр не появлялся в поле зрения дольше, чем на мгновение. Ни прицелиться, ни тем более выстрелить не получалось. Погоня затянулась, легкие Харпера горели, мышцы ног сводило судорогой, но сердце приятно жгла радость. Шлепки становились все ближе. Негр терял силы, и скоро белый человек настигнет его и узнает всю правду.       Беглец резко сменил направление и побежал по лестнице в подвал. Американец резко остановился, глядя на сырые каменные ступени, уходящие во мрак. Пахло старой мебелью, плесенью и тухлыми овощами. Огонек лампы дрожал, отбрасывая на стены живые тени.       Медленно и осторожно американец спустился в подвал, попав в плен к пыльной нафталиновой рухляди. Сырость и мерзкий запах чулана раздражали, но не могли сбить с цели умелого охотника. Он вновь преследовал знакомую дичь, сжимая в руках огнестрельное оружие.       «Беглого нигера надо примерно наказать. Чтобы другим было неповадно. Просто повесить недостаточно, — объясняет новичкам американский делец, прижимая лезвие к лицу дрожащего от ужаса негра. — Сперва его нужно кастрировать. Затем — перерезать пяточные сухожилия. И только после — выжечь клеймо у него на лбу. Бросьте такого в общий загон, и эти животные на годы станут послушными».       Среди пыльных ящиков, груд коробок и полуразбитой старинной мебели стоял негр, так же дрожа и сжимая кулаки. Он казался чудовищно тощим и будто бы и вовсе не замечал преследователя. — Ну ладно, нигер. Больше тебе бежать некуда, — зло усмехнулся Харпер, взводя револьвер. — Либо ты отвечаешь на мои вопросы, либо я тебя пристрелю как собаку!       Негр медленно обернулся и, глядя на американца широкими от ужаса и страдания глазами, прошептал с сильным акцентом: — Пажалуста, дате иды. — Ч-что?       И тут Харпер заметил на плече негра плохо зажившее клеймо. По спине пробежал холодок, он попятился, не веря глазам. На черной коже несчастного негра гнилостным ожогом стояло клеймо лорда Хуареса Аарона. Работорговца, умершего три столетия назад. — Мы умираем, дате нам иды, — дрожащим голосом умолял негр. — Пажалуста, иды. — Не подходи ко мне! — закричал американец, направляя револьвер. — Иды, дате нам иды.       Харпер нажал на спуск, и от грохота зазвенело в ушах. От едких пороховых газов рвало горло и резало глаза, но американец не решался отвести взгляд от негра. Пуля поразила его в лоб, и тот рухнул ничком на пыльные доски подвала. — Черт возьми, значит, ты не призрак, — облегченно вздохнул он. — Ублюдок, ты до смерти меня напугал.       «Откуда здесь нигер с клеймом?! — промелькнула безумная мысль. — Никто сейчас не торгует рабами. И это клеймо… Черт знает что». — Индейцы надежно оберегали свои тайны.       Американец вскрикнул и резко обернулся, но никого не увидел. Убедившись, что в подвале, кроме него, никого нет, он решил осмотреть негра как следует, но тот вдруг исчез. Ни пятен крови от простреленной головы, ни следов ступней на полу. Опустив лампу чуть ниже, американец с ужасом понял, что полы в погребе покрывает слой пыли толщиной не меньше пяти миллиметров. — Невозможно, — прошептал Харпер, леденея от ужаса. — Значит, это правда. Все эти слухи… Призраки Хуареса, заморенные голодом нигеры… Господи Иисусе, а я не верил.       Американец опустился на колени там, где еще минуту назад ничком лежал застреленный негр. Доски подозрительно заскрипели — это привлекло внимание. Повинуясь безумному порыву, Харпер несколько раз стукнул кулаком об пол и резко отпрянул. Под досками, вне сомнений, было пустое пространство. Причем исключительно на месте «смерти» призрака негра. Неподалеку хранились старые инструменты: ржавые топоры, пилы, ломы, явно оставленные строителями после реставрации восточного крыла замка, особо сильно пострадавшего от землетрясения. Поставив лампу на небольшой стул, американец выбрал самый тяжелый багор и, прицелившись в стык досок, принялся долбить. Багор пробил трухлявое, изъеденное термитами дерево и с громоподобным звоном ударился о металл. Пульс бил в виски, дыхание сбилось, поясница заныла, но он продолжал бить, точно одержимый неведомой силой, и вскоре первые доски с хрустом и летящими обломками удалось вырвать. А затем еще одну и еще, пока в полу погреба не образовалась дыра, похожая на пасть с гнилыми зубами — обломками досок. Харпер поднял лампу и поднес к провалу. — Вот те раз, — хмыкнул он, глядя на широкий стальной люк, состоящий из двух створок, скрепленных между собой тяжелым амбарным замком и цепью толщиной с три пальца. Американец едва ли сумел бы даже чуть-чуть повредить такую защиту. От двери пахло сыростью, плесенью и чем-то еще. Неуловимым, но странно, до боли знакомым.       Харпер тихо выругался и, поднявшись на ноги, встал над люком. — Нигер привел меня сюда, — сказал он, и эхо разнесло голос по подвалу, придав ему басовое, инфернальное звучание. — Интересно, что под этим люком?       Вопрос риторический. Харпер знал, что именно там находится. Длинный коридор, ржавые стальные решетки, цепи, влитые в бетон, и древние оковы, оплетающие пыльные, давно истлевшие кости. Место, где Хуарес Аарон держал рабов, где замаривал их голодом. Тюрьма и, возможно, что-то еще. Что-то важное.       «Нигер не христианин. Вряд ли он привел меня сюда останки упокоить. Загадка».