***
Первое, о чем он спросил — была она. Как могло быть иначе? Потому что он наконец-то вернулся в то время, когда она еще жива, в то время, когда он снова сможет ее увидеть, сможет услышать ее голос, сможет снова быть с ней. Давай дружить! — Делорес, — он оглянулся вокруг, даже не пытаясь скрыть свое нетерпение, — она здесь? Его братья и сестры посмотрели друг на друга, и печаль проскользнула на их лицах. Стало ясно, что они думали, что он что-то знал. Эллисон заговорила первой: — Пятый… — мягко произнесла она, — Делорес здесь больше нет. Уже очень давно. Кровь застыла в жилах, и он стиснул зубы, еле сдерживая себя от того, чтобы не наброситься на кого-нибудь. Нет. Он не мог проделать весь этот долгий путь, чтобы вернуть лишь часть своей прошлой жизни. Пятый так сильно сжал ручку чашки с кофе, что костяшки пальцев побелели. — В каком смысле «больше здесь нет»? Его братья и сестры снова осторожно переглянулись, решая, кто заговорит первым. Только у Клауса, который опять был в нетрезвом состоянии, хватило смелости обрушить на Пятого все новости. Он раскинул ноги по столу, на котором сидел, при этом его юбка задралась так, что Пятый смог в подробностях увидеть все прелести своего брата. Твою мать. Пятый поморщился. Он больше никогда не хотел этого видеть. — Она имеет в виду, что после того, как ты пропал, твоя маленькая подружка плакала днями напролет, — вздохнул Клаус. — И когда через некоторое время ее отец умер, у нее больше не было причин оставаться с нами. Пятый пристально смотрел на свое расплывчатое отражение в чашке кофе. Она плакала? — Мы пытались отыскать ее несколько раз, — начал объяснять Лютер, — в конце концов она была и нашим другом. Но она не оставила никаких зацепок. Мы думаем, что она покинула город. Пятый неожиданно ударил по столу, разозленный наглостью Номера Один. — Ты не имеешь права так говорить. Что она была и твоим другом. Как ты смеешь?.. Ты ее не знал. Никто из них не знал. Они не знали, какой ее любимый цвет, любимая песня, любимый десерт. Они не знали, что ее заставляло смеяться, а что — грустить. Они не знали, как он… Он втянул воздух сквозь зубы. — Не важно. Я найду ее. — Пятый… должно быть, это не очень хорошая идея. Для нас прошло почти двадцать лет. И для нее тоже, — Эллисон посмотрела на него сочувствующе и протянула руку, будто могла утешить. — Скорее всего она живет дальше. Пятый сделал шаг назад, злость выступила на его лице. Ему не нужна была ее жалость. Ему не нужна была ничья жалость. Он провел столько лет в том мире. Так много лет совсем один. В том разрушенном и безлюдном месте, с надеждой ожидая того времени, когда сможет наконец вернуться. И если бы не Делорес, не воспоминания о ее счастье, их дружбе… если бы он не представлял, что она там с ним, он бы уже давно слетел с катушек. Он развернулся и ушел, не обращая внимания на братьев и сестер, зовущих его. Пятый закрыл дверь своей спальни и, прислонившись к ней спиной медленно сполз на пол. Такой большой дом! Наверное, очень здорово жить здесь! Он поднял голову и посмотрел на кровать абсолютно пустым взглядом. Она была все так же убрана, и тонкий слой пыли покрывал простыни. Они сидели на его кровати, прислонившись к стене, их плечи соприкасались, а ноги были вытянуты вперед. Делорес беззаботно рисовала в своем блокноте, иногда шевеля пальцами ног. Пятый отложил книгу, которую уже давно перестал читать, и уставился в одну точку. — Я хочу путешествовать во времени. Она посмотрела на него с удивлением на его неожиданное заявление и приоткрыла рот: — Путешествовать во времени? — Да, мой отец думает, что я не смогу. Но насколько сложно это может быть? — Пятый скрестил ноги. — Я уже достаточно хорошо освоил телепортацию. Делорес закрыла блокнот и повернулась к нему, чтобы уделить ему все свое внимание: — Ну, я думаю, что ты сможешь это. Ты сможешь все, Пятый. До тех пор, пока ты серьезно подходишь к делу! Ты самый умный человек, которого я знаю! Она ткнула в него пальцем, чтобы подчеркнуть свою мысль, и Пятый не смог сдержать довольной улыбки, которая появилась на его лице. Он потер глаза, стараясь избавиться от непрошеного воспоминания. Ты сможешь все, Пятый. Ее вера была напрасна. Он чертовски облажался, не так ли? Пятый опустил локти на колени, позволяя рукам свободно болтаться. Он больше всего на свете хотел бросить все и кинуться искать ее. К черту все, что сказали его братья и сестры. Конечно, они не смогли выследить ее. Скорее всего они недостаточно старались. Вдруг возник неприятный вопрос. Будет ли она злиться, если он снова появится в ее жизни? Она хотя бы помнит его? Пятый сжал кулаки, отгоняя от себя эти ужасные мысли. Он хотел ее вернуть. Он должен был ее вернуть. Но он помнил о своей миссии. Если он провалит ее, будет уже неважно, найдет ли он ее или нет. Это будет неважно, потому что она будет мертва. Все будут мертвы. И он не может этого допустить. Нет, пока он не может найти Делорес. Но он может с легкостью найти другую хорошую вещь.***
Пончики Гридди. Это было одно из немногих мест, где он и его братья с сестрами могли быть свободны от надзора отца, по крайней мере, на короткое время. Пятый положил руку на столешницу, воспоминания мелькали в его голове, и уголки губ дернулись вверх в едва заметной улыбке. Оглядываясь вокруг, он размышлял: «Не помню, чтобы это место было таким дерьмовым. Я приходил сюда ребенком. Мы с братьями и сестрами тайком сбегали сюда, чтобы встретиться с Делорес и наесться до отвала пончиков». Пятый бросил взгляд на мужчину, сидящего рядом с ним: — Простое было время, да? — Эм… Да, полагаю, — Пятого позабавила полная растерянность его голоса. Официантка вернулась с его кофе и заказом того мужчины. Пятый сделал несколько глотков, погружаясь в воспоминания, которые навевало это место. Это было… так давно. Его взгляд упал на один из столиков в углу кафе. На столик, который был так ему знаком. — Пятый! — она потянулась за пончиком, но его руки были длиннее, и он выхватил угощение буквально у нее из-под пальцев. — Он мой! — Ты была слишком медлительной, — начал издеваться он, устраивая целое представление, запихивая сразу целый пончик себе в рот. Тесно сидевшие рядом друг с другом Клаус, Диего и Ваня засмеялись на другом конце стола. Она обиженно надула губы, но ее лицо сразу просияло, когда Бен, сильно смущаясь, предложил ей свой пудинг. — Ох, спасибо, — она с улыбкой повернулась к Бену, который сидел сбоку от нее. Пятый не знал почему, но это его немного раздражало. — Ты растолстеешь, если все это съешь, — лениво протянул он, вертя в руке вилку. Она покраснела и посмотрела на него, хотя в ее взгляде и не было злобы. Пятый усмехнулся, получив желаемую от нее реакцию, заметив, что ее щеки приобрели розоватый оттенок. — Замолчи, дурак! Ложкой она запустила в его лицо немного пудинга. Делорес разинула рот, и какое-то время за из столом стояла гробовая тишина, затем Пятый стал медленно, опасно медленно, поворачивать к ней голову. Но ей было некуда бежать, потому что она была зажата между ним и Беном, поэтому прижалась к последнему, который отчаянно покраснел. — Ты… — Пятый сжал челюсти, подняв руку, чтобы стереть с лица манговый пудинг. Должно быть, это была последняя капля, потому что Делорес не смогла сдержать смеха, за которым последовали смешки от его братьев и сестер. Лукавая улыбка появилась на его лице, и Делорес сразу же прекратила смеяться, наконец понимая, во что ввязалась. — Погоди… нет… Пятый наклонился к ней и принялся щекотать, а она кричала и смеялась, пытаясь оттолкнуть его, но все было бесполезно. — Пятый, нет! Мне жаль! Она попыталась сбежать через небольшое пространство между ним и столом, но его тренировки не проходили даром, и он схватил ее за талию, удерживая на месте. Делорес извивалась, словно гигантский червь, но он все равно близко наклонился к ее уху: — Сдаешься? Она была вся красная и громко смеялась, и Пятый был бесконечно горд, что являлся причиной этого. — Я сдаюсь, сдаюсь! Ты победил! Пятый торжествующе улыбнулся.***
— Ты назвал это Делорес. Пятый потер виски, слегка жалея о том, что выпил столько алкоголя. Это тело было совсем непригодно для такого количества. Но несмотря на свое не лучшее состояние, он быстро оценил незнакомую обстановку. Должно быть здесь жил Диего. — И? Лютер оторвал взгляд от верхней половины манекена и встретился глазами с Пятым: — Ты действительно по ней скучал. Он бросил на Лютера взгляд, полный презрения: — Ничто даже сейчас не проходит мимо тебя, мускулистый парень, да? Не будь таким злым, Пятый. — Я не… — он замолк, когда понял, что Лютер на него странно смотрел, и Пятый сглотнул, неловко отводя взгляд от манекена. Его все еще недружелюбно настроенный брат продолжил допрос: — Что ты делал в библиотеке? Пятый не ответил на его вопрос. Он не хотел признаваться в том, что его решимость дала слабину, и в момент отчаяния, во время перерывов между уравнениями и расследованием, он был настолько эгоистичным, что искал ее. Но его поиски не принесли результатов… что ж, его головная боль тому доказательство. Он не хотел принимать тот факт, что возможно он уже никогда ее не найдет, что она была очень далеко, что ее больше не было. — Пятый, что случилось? — голос Лютера смягчился, и теперь в его взгляде было явное беспокойство. Прошло много времени перед тем, как Пятый снова заговорил: — Мир был в огне, — хрипло произнес он, глядя на манекен, единственную вещь, которая его успокаивала, — все горело, вы все были мертвы, и ее не было.***
Он тоскливо смотрел на маленький и обшарпанный домик. Домик из прошлой жизни. Было так глупо приезжать сюда. Конечно, ее здесь больше не было. Семья, выходящая из автофургона и идущая по дорожке к дому, была тому подтверждением. Но какая-то его часть, довольно иррациональная и абсурдная, все думала, что… возможно, просто может быть. Еще это место было по пути к Хейзелу и Ча Ча, и он не смог устоять. Он все еще помнил тот последний раз, когда был здесь. Это также был последний раз, когда он видел ее. Их руки были сплетены вместе, пока они шли по улице, фонари освещали их дорогу. Ее ладонь была такой теплой, так идеально вмещалась в его, и это было так… правильно. Они все еще пытались привыкнуть к этому — к этим новым чувствам, к этому трепету в груди, когда они смотрели друг на друга. Они слишком быстро дошли до ее дома, и Пятый неохотно отпустил ее руку: — Что ж, спокойной ночи. Увидимся завтра. Делорес чувствовала себя гораздо менее скованно и неловко, чем он, так что она широко улыбнулась, когда наклонилась к нему и коснулась своими губами его так невинно и быстро, что он даже не успел никак среагировать. Она покраснела и побежала по ступенькам наверх, прежде чем Пятый вспомнил, что надо дышать. — Спокойной ночи, Пятый! Когда она ушла, он все еще стоял на улице один, касаясь кончиками пальцев своих губ, как будто это могло каким-то образом воссоздать момент. Он улыбнулся. Она никогда не переставала удивлять его. — Пятый. Пятый. Голос Лютера выдернул его из воспоминаний, и Пятый посмотрел на брата, неудобно сжавшегося на водительском сидении, которое было явно слишком мало для него. — Что мы здесь делаем? Тут есть какое-то секретное оружие, которое мы сможем использовать против них? Секретное оружие. Господи, у этого человека явно были не совсем здоровые идеи. Пятый не ответил на вопрос и снова бросил взгляд на дом, проводя указательным пальцем по губам. — Нет… Я ошибся. Поехали.***
Пятый наблюдал, как сгорала дотла Комиссия. Ваня Харгривз. Видеть имя сестры в папке Апокалипсиса, конечно, было неожиданно, и с этим трудно было смириться, но он смог. Он должен был отдать должное Куратору. Использовать Делорес в качестве козыря… Это было невероятно заманчиво, но он был умнее, чем она думала. Он все понял. Я говорила тебе. Ты сможешь все, если серьезно подойдешь к делу, Пятый. Он кинул взгляд на чемодан в своей руке. Соблазн был слишком велик. Это было бы так просто… нажать кнопку перемотки назад, вернуться к тому, как все было раньше. Пятый проклинал себя за то, что даже посмел подумать об этом. У него все еще были дела. Ему нужно было все исправить. Он должен был вернуться обратно и помочь Ване, изменить все то, что пошло не так в его семье. Пока он не мог быть эгоистом. Подожди меня еще немного, Делорес. Пятый открыл чемодан и закрыл глаза, быстро исчезая.***
Он легонько хлопнул женщину по плечу: — Извините, мисс? Вы можете надеть что-нибудь поновее на этот манекен? Пятый бросил взгляд на Делорес, и грустная, но ласковая улыбка мелькнула на его губах. Это был долгий путь, подруга. — Ей нравятся блестки.***
Невообразимая печаль накатила на него через несколько дней. В этом не было никакого смысла. Он достиг своей цели — Апокалипсис был остановлен. Он должен был быть счастлив, даже горд собой. Но боль, которая сидела в его груди годами, только росла и грызла его изнутри, и вот наконец достигла своего предела. Он все еще не мог найти ее. Часть его старой прогнившей души была все еще потеряна, и ему было страшно…страшно, что он никогда ее не отыщет. Он не мог больше вынести этих мук. Пятый закрылся в своей комнате и ударял кулаками по столу снова и снова. Ему было плевать, что рукам было больно, что в них впивались занозы, что потом будут синяки. Он раскрыл рот в беззвучном крике, и его сердце болело. Оно болело за своих братьев и сестер, с которыми он не смог вырасти, и за сестру, которую он не смог уберечь. Оно болело, потому что он потерял ее так рано, даже не имея возможности сказать ей, что любит ее. Оно болело за жизнь, которой у него никогда не было.***
— Пятый. Он поднял глаза на Клауса, стоящего перед ним: — Чего тебе надо? Клаус вздохнул, садясь рядом с ним на диван и закидывая ногу на ногу. — Разве так говорят с теми, у кого есть хорошие новости? Пятый закатил глаза. У него не было времени на кривляния своего брата. Он вернулся к своей книге, переворачивая страницу, хотя знал, что не имело смысла просматривать снова и снова одно и то же уравнение. Это не вернет ему Делорес. — Делорес — не совсем обычное имя, что облегчило мне работу. Пятый вскинул голову. Клаус продолжил свою болтовню: — Я нашел стриптизершу по имени Делорес и подумал: «Черт, этот Пятый — счастливый сукин сын». Но оказалось, что это был тупиковый путь. Это не было ее настоящим именем. Кто выбирает «Делорес» в качестве имени стриптизерши? Много других замечательных имен… возьмем, к примеру, «Сахарные Сиськи»… или… Пятый резко захлопнул книгу, удивленный, как Клаус преобразовал тему Делорес в стриптизерш. Что у него творилось в башке? — К чему ты ведешь, Клаус? Его брат замолчал, перестав составлять свой рейтинг десяти имен для стриптизерш, он выглядел слегка раздраженным, что его прервали. Клаус, поерзав на месте, начал ковырять ногти с притворным безразличием. — Да, я нашел ее. Время как будто замерло, и Пятый, не моргая, пристально смотрел на Клауса, пытаясь уловить какие-либо признаки лжи на его лице. Никого он не нашел. Конечно… без сомнений, это розыгрыш? Жестокая шутка, которую Клаус решил над ним сыграть? Но… зачем? Затем страх накатил на него. Она же… она же не… он даже не осмеливался думать об этом, потому что не был уверен, сможет ли с этим смириться. Но Клаус, увидя выражение его лица, покачал головой: — Она не мертва. Чувство облегчения в нем было так сильно, что он чуть не заплакал. Затем его брат двумя пальцами достал из своего кармана листок бумаги и помахал им. Пятый, не теряя ни минуты, выхватил его и пристально просмотрел, пытаясь не упустить ни малейшей детали. Это была открытка с изображением картины, такие можно было увидеть в сувенирной лавке в музее. На обратной стороне витиеватым почерком Клауса был выведен адрес. Он прочитывал его снова и снова, пока тот не отпечатался в памяти. — Она художница. Затворница, но талантливая. Я слышал, что некоторые ее работы стоят сотни тысяч долларов, — проговорил Клаус мечтательным голосом. — Представь, сколько всего можно купить… — Как? Ему не нужно было уточнять вопрос, Клаус и так все понял. — Призраки, — Клаус сделал неопределенный жест руками. — Сделал кое-что для них в обмен на услугу. Знаешь, они на удивление хороши в сплетнях и слухах. Это даже не заняло столько времени, сколько я предполагал. Пятый все еще не мог понять: — Зачем ты это сделал? — Я знаю, каково это — потерять кого-то, — сказал Клаус, откидывая голову на спинку дивана, мысленно он уже был не здесь. — Я не знаю насчет остальных, но я не слепой. Она обожала тебя, Пятый. Не просто забыть такого человека. На самом деле, похоже, что она не смогла до конца смириться с твоим исчезновением, — Он махнул рукой в сторону Пятого. — И я точно знаю, что ты тоже не смог отойти, сентиментальный старик. Пятый фыркнул, но смотрел на Клауса с благодарностью: — Полагаю, ты не такой бесполезный. Клаус утер фальшивую слезу: — Ох, ты мне льстишь. Пятый вернулся к адресу на обратной стороне открытки и смотрел на него, как будто от этого зависела жизнь. — Посмотри на ее псевдоним,—произнес Клаус. — Псевдоним? — Да, она не использует свое настоящее имя, поэтому было так сложно ее найти. Пятый перевернул открытку. Ком застрял в горле. Тогда он понял, почему Клаус был так уверен, что Делорес не отошла от его исчезновения. В правом нижнем углу картины голубым цветом была выведена маленькая и аккуратная подпись художницы. #5***
Пятый опустил открытку, которую ему дал Клаус, и посмотрел на неприметную художественную студию на другой стороне улицы, между кофейней и бутиком. Он перешел дорогу, зашел в кофейню и сел на открытой террасе. И стал ждать. С каждой прошедшей секундой его сомнение все усиливалось, и он уже был в шаге от того, чтобы уйти. У него и раньше были слежки длиною в месяц, он прятался в кустах, в тесных машинах, но ничто не сравнится с этим моментом. Ожидание убивало его. И затем дверь студии открылась, и оттуда вышел человек. Пятый выпрямился, сидя на стуле, и его сердце ушло в пятки. Он опять ощутил себя маленьким мальчиком, таким, каким он был, когда первый раз взял ее за руку, когда она впервые поцеловала его. Женщина захлопнула за собой дверь, держа большую коробку и папку, и пыталась закрыть ее на замок свободной рукой. Его рот слегка приоткрылся, пока он наблюдал за ней. Она определённо выросла. Все то, что он воображал себе, мысли о том, как звучит ее голос, как она выглядит, меркло и теряло смысл. На ней были очки в толстой оправе и забрызганная краской толстовка с капюшоном, а ее волосы были собраны в небрежный пучок. Она была бесподобна. — Ой! — охнула Делорес, неловко смеясь, когда случайно врезалась в прохожего. Пятый выдохнул, не замечая, что все это время не дышал. Как он скучал по ее смеху. — Извините! Он невольно улыбнулся. Она всегда была довольно неуклюжей. Приятно было видеть, что некоторые вещи не меняются. Он опустил взгляд, когда она пошла в его сторону, и нехарактерное ему волнение охватило его, заставляя вжаться в стул. Она прошла мимо, даже не смотря в его сторону, и он не был уверен, что должен был ощутить. Облегчение? Разочарование? Но затем он услышал резкий вдох и звук падающей на землю бумаги. Чувство вины съедало его изнутри, когда он услышал, как она прошептала надломленным, неверящим и полным боли голосом: — … Пятый?***
— Я думала… Я никогда не переставала верить в то, что, может быть, однажды ты вернешься. Пятый повернул голову, чтобы посмотреть на нее, пока они медленно шли по парку. Ее пальцы дотронулись до его ладони, и он противился желанию схватить ее руку, схватить и никогда не отпускать. — Ты слишком умный, чтобы не понять этого. Он слабо улыбнулся, вспоминая, что она уже говорила нечто похожее много лет назад. Удивительно, но после этого они больше ни о чем не говорили. Он так много хотел ей сказать, но теперь ничего не приходило в голову. Должно быть, у нее была та же ситуация, поскольку она то и дело поворачивалась к нему, но затем останавливалась и отворачивалась опять. Пожилая женщина, проходящая мимо них, широко улыбнулась Делорес: — Моя дорогая, у вас такой красивый сын. Вы должны быть так горды. Но увидев ошеломленное выражение лица Делорес, она сконфуженно произнесла: — Ох, извините. Это не ваш сын? Тогда, наверное, ваш младший брат? Странное чувство стыда и ярости накрыло Пятого, и он уверенно произнес: — Если бы не тот факт, что она вряд ли это одобрит, я бы взял тебя за горло и голыми руками вырвал бы твои голосовые связки, чтобы никто больше не услышал твоей болтовни. Выражение ужаса на лице женщины, дало ему толику удовлетворения. Когда она практически убежала от них, он посмотрел на Делорес и увидел смесь раздражения и веселья на ее лице. — Это было лишним. — Она этого заслужила. Делорес просто понимающе качнула головой и села на скамейку. Пятый остался стоять, потому что так он, по крайней мере, мог представить себе, что был выше нее. Некоторое время они молчали, и были слышны только тихий свист ветра и шелест листьев на деревьях позади них. И тогда Делорес заговорила: — Я была так… зла на тебя, — ее улыбка задрожала, и он уже ненавидел себя, что был причиной этого, — за то, что ты ушел. За то, что оставил меня одну. Пятый протянул руку, проводя кончиками пальцев по ее щеке. Некоторые прохожие кидали на них насмешливые взгляды, но он не обращал на них внимания. Впервые он не мог найти нужных слов, и все, что он сказал: — Мне так жаль, так жаль. Делорес потянулась ближе к его прикосновениям, и он утонул в ее глазах. Тех же добрых глазах, к которым его так тянуло с их самой первой встречи. — Знаешь, ты был моим первым во всем, — мягко произнесла она, — мой первый друг, первый лучший друг, первая ночевка… Она замолчала и накрыла своей ладонью его, прижимая ее ближе к своей щеке, в ее взгляде можно было прочитать отчаяние, с которым она держалась за его руку. — Ты был моей первой любовью. Он отвел взгляд. А ты была моей. Ты была моей первой и единственной. Тут он услышал разговор какой-то старушки, стоящей недалеко от них, и он вздохнул, вспоминая, что ему пятьдесят восемь, а выглядел он на тринадцать. Вспомнил, что ей было почти тридцать, что она была уже взрослой. — Признаю, что… — Пятый опустил руку и посмотрел в сторону, — я не знаю, чем это должно помочь, Делорес. Я не… я по-крупному облажался, играя со временем. — Никогда не слышала, чтобы ты звучал так уверенно. Ее голос был другим. Он стал более высоким и молодым. Пятый поднял голову. И он понял, что смотрел на Делорес, которой больше не было тридцать лет, черты ее лица были гладкими и молодыми, а ростом она была даже меньше, чем он. Она выглядела ровно так, как он ее помнил. — Как ты… — Пятый не мог отвести взгляд. — Что ты сейчас сделала? Ей больше не надо было вставать и прокручиваться на одной ноге, чтобы использовать свои силы, морща лицо, как она это делала раньше, но в тайне от нее он считал это очаровательным. Вместо этого Делорес просто сидела, скрестив ноги, и ее внешность снова изменилась. За несколько секунд он увидел ее в позднем подростковом возрасте, затем в двадцать лет. Этого не могло быть, и Пятый не мог остановить свое воображение. И тут до него дошло, что это были те моменты, которые он мог прожить с ней. Она вернулась к своему нормальному состоянию, и поскольку Пятый все еще пребывал в шоковом состоянии, начала объяснять: — У твоего отца много лет назад была теория, и похоже он оказался прав. — … Какая теория? — То, как я могу изменять свое тело… потому что могу управлять клетками в своем организме, той самой геномной последовательностью, которая определяет, кто я есть. Я могу становиться старше, младше… — Делорес сделала глубокий вдох и выжидающе посмотрела на него. Ему потребовалось много времени, чтобы осознать то, что сказала Делорес. Она… она правда может… И она снова стала маленькой девочкой, встала и взяла его за руку так, как делала это много лет назад. — Я могу вернуться. К тому, как все было, когда ты исчез. Мы можем вернуться. Его первая мысль была — сказать «да». Он так хотел согласиться. Он бы все отдал, чтобы прожить все те моменты с ней. Он хотел наверстать упущенное. Он хотел снова стать ее первым во всем. Но что-то останавливало его, и Пятый отшатнулся, пораженный осознанием. Она так и не смогла жить дальше после его исчезновения. Она так и не оправилась, и это была его вина. В том, что не думал о последствиях, предупреждениях своего отца о прыжках во времени. И как бы он ни хотел быть эгоистом и сказать ей «да, да, господи, да», он не мог этого сделать, не мог просить ее это сделать для него. У нее здесь была жизнь, жизнь без него. — Мы не можем вернуться. Внезапно все стало таким далеким, но несмотря на то, что она была здесь, что мимо них проходили другие люди, он никогда еще не чувствовал себя таким одиноким. — Пятый… — Я сделал ошибку, придя сюда. Мысли яростно крутились в его голове, сменяя одна другую, и он больше не мог ясно думать. Он больше не смотрел на нее, ведь знал, что слишком быстро бы сдался, если бы взглянул на нее хоть еще один раз. — Я… я разрушил твою жизнь, Делорес. У тебя могла бы быть нормальная жизнь, но… но у тебя ее не было. И это моя вина. — Пятый… — Я не могу… не могу сделать это, Делорес, — его голос срывался, и он сделал шаг назад, — тебе будет лучше без меня. — Пятый, стой! Он почти не слышал этот шепот, когда исчезал в голубом сиянии, но он все еще приходил к нему, разрывая то, что осталось от его разбитого сердца. — Пожалуйста, не уходи.***
Вопреки здравому смыслу, Пятый понял, что стоял напротив винного магазина, смотря несчастным взглядом на светящую в ночи неоновым светом вывеску, которая так и манила его. Время запить все это.***
Пятый телепортировался прямо в дом, даже не потрудившись потратить немного времени на открытие входной двери. Он еле стоял на ногах после неудачной телепортации. Прошла неделя с того момента, как он видел Делорес, а боль от ее потери и алкоголь, которым он пытался ее заглушить, явно не лучшим образом влияли на его способности. Плевать. Он нахмурил брови, когда услышал тихие голоса из гостиной и пошел на их звук. В комнате оказались его братья и сестры. Лютер, Эллисон и Ваня уместились на диване, Диего стоял, а Клаус, как обычно, уселся на кофейный столик. Семейное собрание? Без него? Они подняли на него взгляд, когда он вошел, и улыбки пропали с их лиц. — Что… Его голос пропал, когда кто-то не из его семьи встал с кресла, которое было повернуто к нему спиной. Ком застрял в горле Пятого. Больше не было той забрызганной краской толстовки, вместо этого, на ней были надеты серый плащ и черные легинсы, ее волосы были не в хвосте, а распущены и перекинуты через одно плечо. Она выглядела беспокойно, заламывая пальцы и переминаясь с ноги на ногу. — Делорес. Она слегка улыбнулась: — Привет, Пятый. — Что ж, эм… — Лютер поднялся со своего места, и остальные последовали за ним. — Мы дадим вам немного времени остаться наедине. Было здорово снова увидеть тебя, Делорес. Мы все по тебе скучали. Она кивнула, и Пятый заметил, как она протянула руку, чтобы дотронуться до Вани, пока та покидала комнату. Ваня возможно была ее самым близким другом после него. «Она всегда умела ладить с неудачниками», — подумал Пятый: «С теми, кто не был нормальным даже в их семье». — Перестань бегать, трус, — пробубнил Клаус, проходя мимо него. Пятый скривился, но слова возымели свой эффект. Когда его братья и сестры ушли, они остались вдвоем. — Я слышала, что ты назвал манекен в мою честь, — улыбнулась Делорес. Пятый тут же сделал заметку выбить из Диего всю дурь, когда предоставится шанс. — Делор… манекен был просто способом справиться со всем тем, — ответил он. — Ты провел столько времени… в одиночестве, — сказала Делорес, качая головой. — Я даже не могу себе это представить… — Я не был один, — выпалил он, и на ее лице появилось смятение. Он попытался снова, говоря на этот раз медленнее. — Ты… ты была там со мной. Твоя дружба, воспоминания… что ты дала мне. Они помогали. Выражение ее лица смягчилось, а голос задрожал: — Я рада. Делорес подняла руку, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь. Боже, она была прекрасна. — Ты ошибался. — … Что? Делорес сделала шаг ему навстречу, и ее рука дернулась, будто она хотела протянуть ее к нему, но в последний момент передумала. — Мне не лучше без тебя. Господи, Пятый… Я… — Как же? — выдохнул Пятый, качая головой. — Как же нет? Почему ты не живешь дальше? — Я потеряла свою мать, своего отца и тебя буквально за пару лет. Это… это не то, что вскоре забываешь, — Делорес хрипло засмеялась, но этот смех не был счастливым. — Ничто в моей жизни больше не шло как надо, ни с кем. — Делорес… — Нет, послушай меня, — теперь ее голос был решительным и непоколебимым, — ты никогда не рушил мою жизнь. Пятый, ты был одним из ее лучших моментов. Я любила тебя. И все еще люблю. Он прерывисто вздохнул. Она не лгала. Делорес двинулась вперед, пока не оказалась совсем рядом с ним, так близко, что он легко мог обнять ее. — Мне не стоило так набрасываться на тебя. Это… это было глупо. И… ты прав… мы не можем вернуться к тому, что было много лет назад. Мы изменились. Мы уже не те люди, которыми когда-то были. Пятый ничего не отвечал, только смотрел на нее, морща лоб, сомневаясь, но ее мягкий голос медленно разрушал всю его решимость. — Единственный путь — двигаться вперед. И знаю, что ты, вероятно, меня уже не так хорошо знаешь, но мне бы хотелось, чтобы ты снова был в моей жизни, — в наступившей тишине не было слышно ничего, кроме стука сердца, но затем Делорес неуверенно спросила. — Позволишь ли ты… мне быть в твоей? Да. И он с абсолютной уверенностью понял и не мог поверить в то, что когда-то в этом сомневался. Жизнь без нее не стоила того, чтобы жить. Может… — Если ты этого хочешь… — сглотнул Пятый. — Мне бы хотелось узнать тебя снова. Просто может… — Я знаю, что ты мне ничего не должна после того, что я сделал. Но просто, пожалуйста… подожди меня еще немного. Может, он наконец-то мог себе позволить быть эгоистом. — Мне еще нужно подрасти, в конце концов. Вместо ответа, она взяла в руки его лицо и нежно улыбнулась. И ему было абсолютно все равно, что пришлось чуть приподнять голову для того, чтобы посмотреть ей в глаза. И тут Пятый понял, что больше не слышал этот голос в голове, голос, который не давал ему сойти с ума. Потому что сейчас он был реален, она была здесь, это был ее голос и она была настоящей. — Я ждала тебя двадцать лет, подожду еще немного.***
Ему было пятьдесят восемь, когда он вернулся обратно в тело ребенка. И он ненавидел каждую секунду пребывания в нем. Он ненавидел то, что ему придется заново расти, что он был старше всех своих братьев и сестер, но с ним обращались, как с маленьким. Но если это означало, что он останется с ней, состарится с ней… Пятый примет это. Без сомнений.