Биологический императив

Неделя. Гребаная неделя и ни слова от Мойры. В первый день Ангела была встревожена. На второй — раздражена, особенно после того, как Мойра появилась в групповом канале связи Лены, чтобы потом просто исчезнуть. Она была слишком занята, подавляя слухи о кровавых, экстренных кесаревых сечениях, чтобы задерживаться. Третий? Одиноко. Когда прошли выходные, а Мойра даже не соизволила отправить ей сообщение, Ангела была в ярости. Эти чувства проходили, по мере того как продолжалась тишина, поэтому когда началась новая неделя, она решила: Мойра не хочет с ней разговаривать? Хорошо. Ей тоже не хотелось разговаривать с Мойрой. Она изначально планировала стать матерью-одиночкой, и поэтому ничего не изменилось. Так уверено говорила себе Ангела. Мойра могла посещать роды, если хотела или не хотела. Может быть, как только ребенок родится, она сможет выкроить время из своего плотного графика и провести его с дочерью, что она, очевидно, не могла сделать для Ангелы. Вероятно, Мойра очень старалась избегать Ангелу, поскольку они за два месяца так и не увиделись. Для тех, кто в настоящее время не находился на заданиях, было непривычно пропускать двухмесячные, и любопытство, окутанное этим злобным желанием подтвердить, что Мойра все-таки избегала ее, заставило задержаться после встречи. — Ангела, — когда она приблизилась, Уинстон широко улыбнулся, сначала ей, потом ее животу. Он протянул массивную руку и заключил ее в крепкие, но нежные объятия.  — Ты все еще не навестила меня! — Мне очень жаль, Уинстон. Это были… тяжелые недели, — И это не ложь. Она несколько раз подумывала о том, чтобы спуститься к нему, но не могла вынести еще одного радостного поздравления, когда чувствовала себя такой подавленной. — Да, идут тяжелые недели, — кивнул он и указал на другую сторону стола, где стоял специально оборудованный для него стул. — Но может ли медицина выделить тебе чуточку времени? — Думаю, да, — улыбнулась она. — Пусть несколько минут без меня будет своеобразной подготовкой к декретному отпуску, — Когда Уинстон устроился в своем большом кресле, она обнаружила, что сидит в кресле слева от него — в кресле Мойры. На самом деле, это был хороший переход. — Я заметила, что доктора О’Доран не было с нами сегодня утром. — Ммммм, — он поджал губы, нахмурился и слегка кивнул, прежде чем пожать плечами, — но хватит о встречах, Ангела, — Черт, не сработало. — Я слышал более чем достаточно слухов, половина из которых были от Лены. Пожалуйста, расскажите мне, что происходит! — Хорошо, давай посмотрим, — расслабившись в кресле с высокой спинкой, она ощутила запах Мойры: слива, тубероза, различные благовония и мед, пьянящий аромат, который вернул ее в хорошо освещенный подвал, ее лицо прижималось к мягкому кожаному дивану, а на губах появился привкус виски. — Ангела, ты в порядке? — Уинстон снова нахмурился. — Да, конечно, извини, — Ангела пожала плечами. — Мозг беременной, — На самом деле, она не испытывала забывчивости и рассеянности, которые испытывали многие беременные женщины, но почему бы не притвориться, когда это было удобно. — О, да, ребенок, — она сложила руки на животе и наклонилась вперед, отчаянно пытаясь очистить голову от мыслей о Мойре, — здоров и чувствует себя хорошо, несмотря на небольшую оплошность. По-видимому, через двадцать недель… — у нее перехватило дыхание, когда она поняла, — Осталось еще двадцать. Я уже на полпути… — Поздравляю, Ангела, это замечательно. Я знаю, ты всегда хотела иметь собственную семью, — его улыбка согревала, и она наклонилась, чтобы положить руку на его большую ладонь. — У меня всегда была семья, — И это правда, то, что она всегда знала, но только сейчас полностью осознала. Он был прав, конечно, она тосковала по своей семье, по собственному ребенку, которого нужно растить, любить и заботиться. Но известие о беременности сплотило близких Ангелы вокруг нее: все волновались за нее, ее дни и ночи были полны добрых пожеланий, предложений помощи и искренней любви от ее семьи Overwatch. Но Уинстон не так уж отличался от нее, как можно было предположить по их внешности. Он знал, каково это — иметь семью и хотеть иметь семью, потерять близких слишком рано. Он знал, что это значит для нее, и они обменялись понимающими улыбками. — Итак, будем ли мы приглашать в команду маленького мальчика или девочку? — Это мой секрет, — Ангела лукавой улыбнулась и подмигнула. Он задумчиво почесал подбородок. — Хммм, Лена сказала, что ты не расскажешь, но, надеюсь, ты не винишь меня за попытку! — он усмехнулся и покачал головой. — Она сказала, что работает над приемом? Она боролась с желанием закатить глаза. Она не участвовала в разговоре по каналу связи, согласившись с Аной, что еще слишком рано строить конкретные планы, но перед сном она проверила все, что написали за день. Это было утешительным напоминанием об изобилии любви в ее жизни, когда она ползала между прохладными простынями в одиночестве. Временами это ее раздражало. Ну, один раз. Она попросила Бригитту убедиться, что Мойра включена в планы. Она чувствовала… ну, если честно, Ангела уже начала холодно относиться к ней и не хотела добавлять в канал. Но она по-прежнему носила дочь Мойры, и даже в своем гневе (вполне оправданном, если спросить Ангелу) Ангела не могла воспользоваться случаем, чтобы избавиться от О’Доран. Вот почему, когда Мойра сказала: «я слишком занята, не беспокойте меня», это задело ее еще больше, и, несмотря на соблазнительный запах Мойры, все еще витавший вокруг нее, Ангела была решительна. — Прием, да, но все это еще условности. Последнее, что я слышала, это о середине-конце мая. — Хорошо, тогда еще есть время, — Уинстон хрустнул костяшками пальцев, и звук был неудивительно громким в опустевшей комнате. — Время для чего? — Ангела с любопытством склонила голову набок. — Подарка для ребенка, конечно, — он подмигнул ей, и она наклонилась и обняла его за шею. Одна большая рука легонько похлопала ее по спине, и его голос эхом прокатился по всему ее телу. — Обязательно дай мне знать, когда он появится. — Я так и сделаю, — она слегка повернулась и посмотрела на стул Мойры, который только что покинула, надеясь, что этот жест означает «праздное любопытство», и ничего больше… — Доктор О’Доран больна? Она не обратилась в больницу. Уинстон махнул большой рукой, отпуская ее. — Наверно, внизу. Она попросила, чтобы ее отпустили с сегодняшнего дня на работу, и я не вижу никаких проблем препятствовать этому, — он пожал плечами и встал. — Хотя, если бы я собирался прогулять собрание, думаю, я мог бы придумать что-нибудь получше, — когда он шел с Ангелой в сторону двери он с любопытством посмотрел на нее, — Почему ты спрашиваешь, Ангела? — Если она больна, ей бы следовало обратиться к врачу, мне нужно убедиться, что у нас не будет еще одной вспышки, вот и все. — О да, инцидент в столовой С, — он, казалось, удовлетворен ее ответом и придержал для нее дверь, когда они выходили, — мы определенно не хотели бы подобного.

___________________________________

Когда неделя превратилась в две, Ангела засунула плюшевого кролика в ящик стола, чтобы не смотреть на него каждое утро и каждый вечер. К третьей неделе Ангела чувствовала себя лгуньей всякий раз, когда после душа надевала на шею золотое ожерелье, и убрала его к кролику. Если бы не эти осязаемые предметы, ребенок, который может в любое время начать толкается и не давать ей уснуть, она бы подумала, что, может быть, ей просто приснился какой-то лихорадочный сон. Мойра казалась призраком, кем-то, кто давно ушел из ее жизни. Так что, несмотря на то, что она должна была быть там, где должна была быть, Ангела удивилась, узнав что Мойра посещала это мероприятие два раза в месяц. На самом деле, она, очевидно, появилась нехарактерно рано, Ангела могла видеть через большие окна в зал заседаний, что она уже сидела, и Ангела боролась с желанием просто уйти, заявить, что она нездорова. Она еще не вошла, никто ее не видел. Никто бы не усомнился в этом, все нянчились с ней до отягчающих обстоятельств с тех пор, как стало известно о беременности. Она могла уйти, она могла просто развернуться и уйти. Зачем? Она была в ярости из-за того, что Мойра избегала ее, почему она должна избегать Мойру? Потому что она понятия не имела, что сказать. Потому что ей хотелось обойти вокруг длинного стола, схватить Мойру за лацканы пиджака, встряхнуть, крикнуть, ударить за то, что она исчезла. Не просто исчезла, а исчезла сразу после… Потому что она решила не обращать внимания на Мойру, а присутствие Мойры было невероятно неудобно для этого плана: было что-то в О’Доран, что она не могла игнорировать, как бы ни старалась. Она войдет, она должна быть там. Но она будет придерживаться своего плана, она будет вести себя спокойно. Это же легко. Несколько других ранних прибывших толпились возле закусок или уже взяли пончик или круассан и оказались на своих местах. Мойра сидела, сосредоточив внимание на ручке, которую вертела в пальцах. Она роняла ее, поднимала и тут же снова крутила. Она даже не заметит Ангелу, а если и заметит, то просто пойдет за круассаном и поговорит с тем, кто в это время сидел за столом. Ангела разгладила блузку, откашлялась и, высоко подняв голову, вошла. Не успела она переступить порог, как ручка Мойры со стуком упала на стол. Ангела, намертво игнорируя Мойру, не могла не посмотреть. Мойра встала со стула и обошла вокруг стола, не сводя глаз с Ангелы. Дерьмо. Что теперь? Три недели без единого гребаного слова. Ангела все еще злилась. Она отвернулась от Мойры, быстро подошла к столику с закусками в углу и увидела, как дрожат ее руки, когда она осторожно положила рогалик на бумажную тарелку. Все, кто был угощен, заняли свои места, и Ангела почувствовала себя очень одинокой. Шаги Мойры были широкими, и она, по-видимому, была полна решимости. Ангела даже отвлеклась от выбора сока, когда почувствовала присутствие Мойры, одновременно возвышающееся и робкое, позади нее. — Доктор… — ее голос был хриплым, и Мойра откашлялась, — Доктор Циглер? Прежде чем повернуться, Ангела выпрямилась и постаралась изобразить безразличие. Трудно было удержаться, когда она, наконец, полностью повернулась к Мойре, которая выглядела совсем не безразличной. Она гладила руки по бокам своего пальто, играя в пинг-понг между нервными взглядами на других в комнате и серьезным взглядом Ангелы. — Доктор О’Доран, какой сюрприз, — сказала Ангела. Мойра была тем, кто ушел, Мойра была тем, кто исчез на целые недели. Ангела страдала и, возможно, была немного злой, но она чувствовала себя оправданной: «мы скучали по тебе в последние два месяца.» Она сделала все возможное, чтобы вызывающе поднять подбородок, хотя это было трудно, учитывая, сколько ей уже пришлось наклонить голову, чтобы посмотреть на Мойру. — Собственно, о вас не слышали уже несколько недель, доктор О’Доран. Эти слова не осталось незамеченным, и Мойра заметно сжалась, ее голос звучал напряженно: — Да, была… очень занята. — Ммммм, я слышала, — Ангела холодно посмотрела на Мойру, прежде чем пожать плечами. — Что ж, я уверена, ты расскажешь нам все, как только начнется собрание, — она попыталась обойти Мойру и найти свое место, но едва не выронила рогалик, когда Мойра схватила ее за руку. — Ангела, пожалуйста, — задыхаясь, прошептала Мойра, медленно убирая руку. Она тревожно оглядела комнату, потом снова серьезно посмотрела на Ангелу. Ангела остановилась, посмотрела на Мойру и повернулась к ней лицом. Было трудно придерживаться своего плана, когда была противоречивая потребность услышать объяснение. Но объяснений не последовало, и вместо этого Мойра провела рукой по волосам, еще раз оглядывая комнату. — Я занята, но… завтра… У меня завтра выходной. Ангела моргнула: — Поздравляю? Мойра еще раз оглядела комнату. Ангела тоже посмотрела. Прибывшие пораньше расселись по местам и болтали, а через стекло было видно, как несколько человек с своими коммуникаторам в зале спешат закончить разговоры, поскольку приближалась встреча. Повернувшись к Ангеле, она испуганно улыбнулась и, слегка наклонившись, прошептала: — Ты проведешь его со мной? Сердце Ангелы подпрыгнуло, и она старалась взять себя в руки, чтобы не реагировать, чтобы сохранить холодное выражение. Конечно, ей хотелось сказать «да». Но ее последнее воспоминание о Мойре заканчивалось похожей просьбой. Остаться, просто остаться. Она просто хотела провести время вместе. И последовали три недели молчания. — Зачем? Мойра поморщилась, потом покачала головой и продолжила задыхающимся шепотом: — Пожалуйста, Ангела. Извини. Извини за то, что я была занята. Я знаю, что должна была прийти к тебе, я знаю, — Мойра сжимала и разжимала кулаки, уже отведя взгляд вниз. Она продолжила тихо, — Я постараюсь сделать это для тебя, я обещаю. Пожалуйста, пойдем со мной завтра? Молчание между ними разбавлялось только болтовней агентов, сидящих за столом. Жесткая позиция Ангелы немного расслабилась, ее выражение лица тоже. Она была слишком любопытна. — Пойдем куда? Мойра посмотрела на нее еще раз и смущенно улыбнулась, пожимая плечами: — Куда бы ты ни пошла, для меня это не имеет значения. Ангела уверяла себя, что Мойра заплатит за три недели молчания, за три недели молчания, в течение которых она носит ребенка Мойры. Но злость может таять так быстро в свете искренности, Ангела буквально ощущала искренность Мойры. — Хорошо, — медленно произнесла Ангела, и облегченный вздох Мойры всколыхнул челку Ангелы. Ее мысли активно заработали: это свидание? Куда они собираются идти? Она бы смутилась, если выберет место для свиданий, а это будет не свидание. Это должно было быть чем-то особенным? Это было свидание? Что, если она выберет какое-нибудь слишком особенное, слишком милое место? На долго ли они? Когда они собираются? Это было свидание? — Мне нужно подумать, куда я хочу пойти. Мойра серьезно кивнула, когда Анна прочистила горло и привлекла всеобщее внимание к себе, агенты заканчивали свои звонки, чтобы быстро подготовиться к началу встречи. Обе женщины посмотрели на Анну, потом друг на друга, прежде чем занять свои места, и хотя улыбка Мойры была пьянящей и полной облегчения, улыбка Ангелы была просто нервной и неуверенной.