В пределах игры

Испания. Какая Испания! Быстрая, солнечная, яркая. Она никогда не спит и ломится от художников, поэтов, писателей и трюкачей. В стране под солнечным светом всегда улыбаются прохожие и очень редко бывают дожди. В контрасте с пасмурной, ветхой Англией эта бурлящая жизнью земля напрочь меняет мироощущение и дарит множество незабываемых эмоций. Здесь хочется дышать, гулять и мечтать. Хочется творить и петь, задыхаясь от палящих лучей июльского солнца. Мадрид, в который спустя несколько дней прибыла Лекса, был самым сердцем разноцветной Испании. Он больше всех городов был насыщен жизнью. Лекса любила свою страну и черпала в ней основное вдохновение для творчества. Но сегодня она ехала в экипаже и даже не смотрела в окно, за которым люди неистово наслаждались жизнью. Она слышала голоса цирковых зазывал, полной грудью вдыхала средиземный воздух и чувствовала всем сердцем, как скучала по этим местам. Но она знала, что не имеет права давать волю собственному ликованию, пока не простится с Финном. Гложущее чувство вины не давало девушке расстаться с тоской на душе. — Сеньорита, экипаж прибыл по назначению, — послышался мужской голос, когда карета остановилась. Дверь открыл смуглый молодой извозчик и подал руку испанке. Лекса вышла наружу. Она стояла перед огромным особняком с резными узорами по всему трехэтажному зданию, построенному в стиле барокко. Территория была скрыта от посторонних глаз высокой изгородью, а по бокам входных ворот стояли два мраморных ангела с смеющимися глазами, каждый из которых держал в руке по мечу. Это был дом Лексы. Она так долго отсутствовала, и сейчас смотрела на свое творение с печалью в глазах. Но она скучала. Все это время за домом присматривали наемные рабочие и оплачивали счета. Но когда девушка вошла внутрь шикарного особняка, в нем никого не оказалось. Лекса прошлась по главной зале, внимательно осматривая мебель и предметы интерьера. Все было так, как в тот день, когда она уезжала. Дом блистал и сиял чистотой. Белые, мраморные стены и такой же пол, белоснежные шторы, огромные потолки — все выглядело так, будто это не дом, а произведение искусства. Светлые тона, лоск, изящество и мрамор. Она любила жить с королевским предпочтением. И когда, наконец, ее глаза вспомнили этот дом, она ощутила облегчение, что все-таки вернулась домой. Пробыв пару часов с ощущением долгожданного возвращения, Лекса ни на секунду не забывала, зачем приехала сюда. Она собиралась немедленно отправиться в особняк своих родителей, который перешел по праву наследования Финну, и в котором наверняка они жили с Кларк, но медлила. Она понимала, что опоздала на похороны брата. Она сопоставила сроки, прошло уже больше месяца со дня его смерти, поэтому так спешить у нее больше не было причин. Лекса подумала о Кларк. Она и раньше о ней думала, размышляя о том, как произойдет их встреча. Но сейчас она боялась ее встретить. Прийти, постучать в дверь и что дальше? Лексу больше не ждут в том доме, и ничего ей там не принадлежит. Но Кларк… Как она ждала и боялась этой девушки. Она боялась понять — как сильно Кларк ненавидит ее. Все эти размышления решительно изменили ее планы. Она не могла так просто прийти в их дом. Не было причин. Завтра Лекса собиралась посетить семейный склеп и тайно, тихо прошептать: «прости». Но ворваться в дом Кларк она не могла. Она сомневалась. Вся ее решительность и твердые намерения разбились о камень вины, сожаления и глубоко спрятанных сердечных чувств. Все короны были сняты, остались страхи и сомнения. Лекса не могла решиться увидеть Кларк. Что она могла ей сказать? Как принести соболезнования? Раздался звонок в дверь. Девушка перевела на нее рассеянный взгляд. Собравшись с мыслями, она все же открыла. — Сеньорита Кортес! Добрый день! У входа стоял мужчина средних лет, ослепляя хозяйку лучезарной улыбкой. — Добрый день, — сомнительно проговорила она. — Я судебный посыльный, принес вам уведомление! — радостно проговорил он. Лекса не могла понять, почему этот мужчина так улыбчив и так восторженного говорит с ней. Немного чудаковат. — Хорошо, спасибо, — испанка получила небольшой листок и хотела закрыть дверь, но этот чудак продолжал сканировать ее взглядом, и, казалось, не собирался уходить. — Что-то еще? — неуверенно спросила шатенка. — Я…я… я просто не могу поверить, что вижу вас! — растерялся мужчина. — Вы вернулись в Испанию! — Вы меня знаете? — А как же! Я вхожу в кружок почитателей вашего творчества. Каждый месяц мы собираемся вместе и обсуждаем ваши книги. Только вот последние несколько лет вы не радуете своих поклонников новыми произведениями, и мы думали, что вы уже не вернетесь на родину. — Вот в чем дело, — смутилась испанка, забыв, что значит, слава и признание. Когда Лекса жила в Испании, у ее дома часто собирались читатели ее книг, просили расписаться на обложках и просто мечтали о чем-то поговорить. Но закрытость и гордость писательницы всегда отпугивали почитателей. И Лекса никогда не давала интервью. Она тихо писала, молча передавала книги издателям и никогда не гналась за славой. Хоть и была несколько тщеславной. Но сейчас, стоя перед сияющим счастьем мужчиной, ей стало неловко за свое поведение. Потому что его горящие и искренние глаза говорили о том, как он рад ее видеть. Лекса не была прежней. Она без колебаний подписала ему свою книгу, которую он робко протянул, а потом грустно закрыла дверь. «У меня есть кружок почитателей…» — улыбнулась она, а потом подытожила: «И они каждый месяц перемывают кости моим героям. Что ж, надо научиться с этим жить». Остаток дня девушка провела в одиночестве, лишь вечером встретилась с помощницей по хозяйству. А потом снова одна. Она думала о книгах, боясь, что не сможет больше написать и страницы. Она думала о Финне, об Англии и дожде, о том, что давно ее миновало. Но все тропинки тайных мыслей приводили к Кларк. Если она думала, как часто ее беспокоил в Англии дождь и как солнечно здесь — в Испании, то итогом этой мысли была Кларк, с которой она провела незабываемую ночь, промокшая до нитки под ненавистным ливнем. Лекса всегда помнила, как Кларк однажды доверилась ей и отдалась. Все вело к Кларк. Она и сама не знала, что Испания так подействует на нее и пробудит спящие эмоции. В сердце и в голове больше не было дублинской тишины. Она многого боялась, во всем сомневалась и бесконечно сожалела о том, что произошло. Но больше всего она боялась понять, что Кларк к ней безразлична. Пусть и на что-то другое Лекса не могла рассчитывать, она все же хотела увидеть голубые глаза, чтобы во всем убедиться окончательно. Она хотела увидеть ее, чтобы снова почувствовать жизнь. В уведомлении, принесенном посыльным, говорилось, что завтра сеньора Кортес должна явиться в суд в назначенное время. Лекса могла только предполагать, что увидит там Кларк, и не была в этом уверена. Но она много об этом думала, даже когда закрыла глаза, чтобы скорее уснуть. Вина и сердце вступили в борьбу. Это неправильно, эгоистично — желать жену брата, которого больше нет, но Лекса горела эмоциями и чувствами. Что-то странное творилось в душе. Проснувшись рано следующим утром, девушка подошла к окну. Белоснежный шелковый халат играл на ветру подолом. Лицо охлаждал теплый поток воздуха, в нос ударил нежный аромат цветущего сада, в котором уже работал старый садовник. Его Лекса помнила и слегка улыбнулась — будто и не было пятилетнего расставания с этим местом. В саду заливисто пели птицы, солнечные лучи заполнили все светлые комнаты, а вдали виднелось синее Средиземное море. Вода. Такое состояние было на душе испанки — тихое и легкое ощущение жизни, которого не было вот уже несколько лет. Все же возвращение домой — лучшее решение, чтобы снова чувствовать себя живой. Лекса по-прежнему страдала чувством вины и горечью потери, но здесь, в Испании, стало легче переносить боль. А может, близость к ней, к девушке, перед которой она бесконечно виновата, так влияла на мироощущение. Лекса не понимала, что происходит у нее внутри. Спустившись с третьего этажа в обеденную комнату, она обнаружила, что завтрак уже ждет на столе, накрытом на одну персону. Большой стеклянный стол и завтрак на одного… так выглядело одиночество, которое раньше было дорого хозяйке дома. Но теперь все изменилось. На сердце испанки стало немного грустно от этого вида. Зачем ей все это? Она завтракала в тишине и покое, как когда-то давно, но это молчание давило на нее. Ей отчаянно чего-то не хватало. Она вспомнила вкус любимых лепешек доны Марисы, вновь ощутила ароматный запах жасминного чая и с удовольствием отведала абрикосовый джем из фруктов, что растут в ее саду. В доме никого не было. Все помощники по дому знали, что Лекса любит тишину, и старались выполнить все обязанности до того, как она проснется. Но почему-то сейчас девушка об этом сожалела. Она хотела увидеть всех, кого знала в прошлой жизни. Приняв ванную, позавтракав, надев белую рубашку, черные расклешенные брюки и туфли на большом каблуке (опять не так, как принято одеваться девушкам ее века), она села в большое кресло. Время шло, приближая час, когда была назначена встреча с судьей, но она медлила. Пойти туда — значит снова увидеть Кларк, но была ли она готова к этой встрече? «Какой она стала? Как поведет себя, когда мы встретимся?» — думала испанка, а сердце вырывалось из груди. Глубоко вздохнув и прикрыв на секунды глаза, она все же встала и направилась к выходу — больше ждать не было сил. Лекса хотела вновь ее увидеть. Карета остановилась возле большого каменного здания, раскаленного на солнце горячей Испании. Несмотря на раннее время, солнце палило так, что с непривычки Лекса учащенно и глубоко дышала, ощущая жгучую жажду в груди. А сердце не переставало бешено стучать. Помедлив перед входом в судебный департамент, она все же вошла внутрь. В помещении было людно и прохладно. Она прошлась по длинному коридору, чтобы найти более укромный уголок, и когда нашла, села в углубленном проходе, в котором сидела лишь маленькая девочка и больше никого. Лекса приехала немного раньше, поэтому решила, что надо подождать. Она села напротив ребенка, который внимательно на нее смотрел. Милая, улыбчивая девочка лет четырех-пяти с большими зелеными глазами. Лекса отметила некоторую схожесть с ней. Каштановые волосы и молчаливый, изучающий взгляд. Она не сводила глаз с испанки. Лексе стало немного неловко под этим гипнотическим взглядом, и она решила с ней заговорить: — Ты ждешь своих родителей? Но девочка сначала не отвечала, что ввело Лексу еще в большее смущение. — Я жду маму, она скоро придет, — раздался тоненький голосок девочки. — А вы кого ждете? — Я здесь по очень важному делу, — Лекса сделала грозный голос, а потом улыбнулась. — По какому? — настойчиво спросил ребенок, чем совершенно обезоружил девушку. Лекса совсем не умела общаться с детьми. — Ну, я думаю, тебе еще рано в это вникать. Давай так, мы встретимся лет через пятнадцать, и я все тебе расскажу! — Хорошо, договорились! — девочка улыбнулась, и от этой улыбки стало так хорошо на душе. — Меня зовут Мэди, — вдруг проговорила новая знакомая. — А я — Лекса, — улыбнулась девушка. Но улыбка сразу же исчезла с ее лица, когда она встретилась взглядом с голубыми глазами. Кларк. Она стояла рядом и не сводила глаз с испанки. Лекса немедленно встала, не прерывая зрительный контакт. Все перевернулось внутри. От нехватки воздуха грудь высоко вздымалась, беспокойное сердце замерло и больше не стучало. А ее глаза были пусты. Если Лекса горела и сгорала от переизбытка чувств, то Кларк была строга, как камень. В глазах больше не было океана, холодная зима отражалась сквозь голубую гладь. Лекса это сразу заметила. — Здравствуй, Лекса, — спокойно проговорила Кларк, отчего испанке захотелось кинуться и встряхнуть ее за плечи. Где же та Кларк? Откуда эта бесконечная пустыня? Но Лекса понимала, что только это и может быть между ними. Собравшись с силами, она тихо ответила: — Рада тебя видеть, Кларк. И никаких эмоций в ответ, и никаких чертиков в глазах. Лекса медленно все понимала. — Это Мэди, наша с Финном дочь, — англичанка перевела взгляд на девочку, а потом подошла к ней и погладила по голове. Лекса тоже посмотрела на девочку. Вот так с нами играет жизнь. Еще пару минут назад она не знала, насколько близка к этому ребенку. Они обе смотрели на Лексу, которая не знала, как совладать с собой. Молчание затянулось. — Что ж, нам пора. Судья уже ждет тебя, я только что беседовала с ним, — сказала Кларк, прижимая дочь к себе. Лекса не могла вынести этого безразличия. Лучше бы Кларк игнорировала ее, избегала, ненавидела — излучала хоть какие-то эмоции, но в ней не было ничего. Холодная, как сталь, какой всегда была Лекса, сейчас она видит Кларк собой. Но лучше. Потому что без надменности и гордости, и даже с какой-то внутренней теплотой. Лекса ничего не ответила, лишь кивнула в ответ. И потом Кларк ушла. Больше ничего не сказав. Не обернувшись. И не зная, как сжалось сердце испанки от холода ее глаз. Лекса еще долго не могла прийти в себя. Эта встреча, как мираж — сначала с маленькой надеждой на спасение, которая медленно и полностью растворилась в пустоте. Кларк другая. Она изменилась, и Лекса никогда больше не увидит тот робкий, смущенный взгляд, так влюбленно смотревший на нее когда-то. «Что я наделала?» — подумала Лекса, грустно смотря на опустевший коридор. Дальше все было, как в тумане. Она на каком-то скрытом внутреннем резерве встретилась с судьей, пояснила свою позицию, отказалась от всего, а потом ушла, чтобы навестить могилу Финна. На окраине Мадрида был семейный склеп Кортесов. Там уже покоилось несколько поколений ее семьи, последним из которых был брат. Лекса несколько часов провела возле его надгробия, скрываясь от взбудораженных чувств из-за встречи с Кларк. И к вечеру вернулась домой. Опустошенная до последней эмоции. Вина перед всеми, кто был ей так дорог. Вина перед Кларк и ее дочерью. Вина перед собой. Можно ли когда-нибудь избавиться от этого чувства? Лекса ничего не ела, не пила, все время думала о том, какой стала Кларк. Как видение. Как будто и не было этой встречи. Лекса ничего не ощутила, кроме пустоты, в которой она жила столько лет. И все это выводило ее из себя. Разве она не заслуживает хотя бы осуждения в ее глазах? За что Кларк так безразлична? Как с этим жить? Лекса металась по комнате, взволнованная негодованием на эту девушку. Все эти годы она жила с глубочайшем чувством вины перед ней, с боязнью этой встречи, а все было так просто и равнодушно, как будто их не связывает целая жизнь. Лекса злилась. Она думала, что Кларк любила по-настоящему, но оказалось, что Анна права, эта девушка любила не Лексу, а мысль о любви. Съедаемая этими мыслями, испанка напрочь уверилась в них, и захотела лишь одного — окончательно в них убедиться. А еще она снова хотела ее увидеть. Если Кларк так безразлична, то Лекса напротив, переполнена чувствами к ней — от самых эротичных до самых возвышенных и вечных. Вулкан внутри, спящий четыре года, взорвался в самый неподходящий момент. Лекса понимала, что не должна снова портить жизнь Кларк, не должна мешать и разрушать ее, но не могла с собой справиться. Такая игра ее не устраивала. Правила резко изменились, и теперь Кларк платит той же монетой. Хотя Лекса знала, что эта девушка не умеет играть. Кларк действительно к ней бесконечно остыла. А еще этот ребенок. Она — это единственное, что осталось от Финна. Лекса чувствовала к ней притяжение. Ничего не понимая, практически не соображая и не анализируя, она наспех накинула на себя плащ и вышла из дома. Карету еще не успели разгрузить, поэтому девушка через несколько минут мчалась в особняк своего родового гнезда. Из судебных актов она узнала, что Финн с семьей действительно проживал там. Когда она стояла возле огромной двери в дом, она не сразу смогла постучать. На минуту вернулась прежняя Лекса, которая никогда бы так не сделала. Но любовь сильнее всего. Она знала, что идет именно к Кларк, что хочет ее безумно увидеть и разглядеть в ее глазах прежнюю Кларк, воспоминания о которой бережно хранились в сердце. Это было таким необходимым, как умение дышать. Лекса еще хотела дышать. Она громко постучала один раз, потом услышала шаги, приближающиеся к двери. Кларк открыла дверь. — Лекса? Испанка видела, как неожиданно смутилось ее лицо, глаза широко распахнулись. — Я могу войти? — Лекса была настойчива в словах и взгляде. Кларк не сразу ответила на вопрос. Было заметно, как она сомневается. — Входи. И Лекса прошла мимо растерянной девушки, не собираясь отступать назад. Несчастные сердца, наполненные страстью. Они пересекают пустыню, чтобы найти цветущий оазис, рискуют всем из-за миража, который видят только они. Так они идут к скрытому источнику в пустыне и навсегда утешаются тем, что однажды пили из него. А после снова его неистово ищут, чтобы больше никогда не потерять.