В пределах игры

Лекса не стала останавливаться в гостиной. Она смело прошла в большую комнату, попутно осматривая обстановку дома. Почти ничего не изменилось. Девушка знала, что Финн всегда был консервативным приверженцем традиций и памяти. Он сохранил все, как было во времена их детства, когда родители еще были живы. Лишь некоторая мебель была заменена. Память за прошлое держится цепко… Но Лекса была не такой. Она не стала бы так рьяно беречь прошлое. Хотя именно это она сейчас и делала. Кларк стояла позади, когда испанка задумчиво осматривалась по сторонам. Взгляд то и дело останавливался на каких-то предметах, до боли знакомых сердцу. Кларк за ней внимательно наблюдала, сомкнув руки в замок. Взгляд Лексы остановился на книжной полке, на которой больше не было книг. А раньше там всегда стояла классическая литература и некоторые произведения самой Лексы. Видимо, Кларк и Финн не хотели держать в доме то, что напоминало бы им их совместное прошлое. Лекса усмехнулась и повернулась к англичанке. — Все так же, как было много лет назад. — Финн ничего не хотел менять, а я не настаивала, — сухо ответила девушка. — Прими мои соболезнования, Кларк. — Ты тоже, Лекса. Испанка смотрела в эти по-прежнему равнодушные глаза. Даже ее дыхание было ровным. Взрослая, спокойная и какая-то пустая. Лекса смотрела на нее с грустью и не находила ни одной зацепки той юной и чувственной девушки. Жизнь в другой стране, с другим человеком и раненным сердцем напрочь ее изменила, превратив во взрослую женщину с осознанным взглядом. — Спасибо, — тихо ответила Лекса. — У тебя ко мне дело? — поинтересовалась Кларк. А шатенка не знала, что ответить. Хотелось одного — подойти к ней, взять за руки и сказать: «Проснись, Кларк. Еще можно все исправить!» Но Лекса, такая импульсивная и решительная еще пару часов назад, сейчас не могла ничего сделать. Кларк полностью ее обезоружила зимой в своих бездонных глазах. Как тосковала по ним Лекса… — Да, Кларк. Я пришла сказать, что не буду участвовать в разделе имущества. Этот дом и все счета Финна — ваши, я не имею на них прав. Кларк приподняла подбородок. Стало заметно: это слегка задело ее. — Но мы не может все забрать себе. Этот дом — ваше с Финном наследие. Он — память о ваших родителях. — Для меня будет достаточно, если ты сохранишь его таким, — с нежностью в голосе сказала Лекса и заметила, как немного участилось дыхание Кларк. — Хорошо, я не буду настаивать, Лекса, — голос англичанки слегка содрогнулся при произнесении имени. Между ними появилось невидимое напряжение. Кларк отвела взгляд в сторону, очевидно заметив, с какой нежностью Лекса смотрит на нее. В комнату вошла Мэди, подошла к Кларк и обняла ее за талию. Лекса посмотрела на девочку. Они были совершенно не похожи с Кларк. Разные, как земля и небо, как день и ночь. И эти зеленые глаза девочки… Почему? Лекса не могла понять, почему она не похожа даже на Финна. — Вы поужинаете с нами? — обратилась Мэди к Лексе. Кларк перевела на дочь строгий взгляд, что стало для испанки определенным вызовом. «Я только хочу еще немного побыть рядом, Кларк» — подумала Лекса и ответила на своевременное предложение ребенка. — Конечно, я с удовольствием, Мэди. Кларк теперь так же смотрела на нее. Строгая и недовольная, будто кто-то без разрешения пытался проникнуть в ее жизнь. Лекса так и делала. Девочка подошла к испанке, взяла ее за руку и повела за собой. Они обе игнорировали возмущенный взгляд хозяйки дома. Кларк все же пришлось последовать за ними. Мэди села напротив Лексы, а место Кларк — во главе стола, осталось свободным. Испанка села рядом с ним. Тарелки с ужином были наполнены лишь у матери с дочкой, и Лекса покорно ждала, что будет происходить дальше. Кларк медлила, не решаясь предложить незваной гостье еду. Лекса перевела на нее пронзительный взгляд. И Кларк, чтобы избавиться от него, все же положила ужин испанке, а сама села рядом, на свое место. За ними внимательно наблюдала Мэди. Ее детскому взгляду было не понятно, почему мама такая негостеприимная. Кроме девочки никто к еде не притрагивался. Кларк просто сидела за столом, а Лекса задумчиво держала столовый прибор в руках и уже не смотрела в сторону англичанки. Все были напряжены. — Вы знакомая моей мамы? — обратилась Мэди к Лексе, подозрительно переводя взгляд с одной девушки на другую. Кларк напряглась и сложила руки в замок. — Да, Мэди, я была знакома с твоей мамой, — испанка посмотрела на Кларк, глаза которой всячески избегали ее взгляда. — А еще мы с тобой родственники. Твой папа — мой брат, — тихо завершила речь испанка. Мэди широко распахнула глаза, которые очень погрустнели при упоминании Финна. — Я никогда о вас не слышала, — сказала девочка. — Я была очень далеко, — задумчиво произнесла Лекса. Кларк перевела на нее взгляд. — Очень-очень? — переспросила Мэди. Лекса улыбнулась. — Ты даже не представляешь — насколько. — Но почему вы никогда не приезжали к нам? Лекса сглотнула ком. Теперь она избегала взгляда Кларк. — Так нужно было, Мэди. Но я очень любила твоего папу и, — Лекса посмотрела на Кларк, — твоя мама всегда была мне дорога. Кларк глубоко задышала, а потом резко встала из-за стола и отошла в сторону, отвернувшись к окну. Лекса улыбнулась девочке, которая тоже улыбнулась в ответ. — Что ж, мне пора, Мэди. Как-нибудь я расскажу тебе о тех местах, в которых я бывала. — Обещаете? — Обещаю. Лекса встала и посмотрела на Кларк, которая стояла к ней спиной, продолжая впиваться в окно. Только Лекса видела, что никуда она не смотрит, ее глаза были закрыты, как и сердце, которое когда-то билось громче соборных колоколов. Шатенка глубоко вздохнула и направилась к выходу. И когда она собиралась закрыть дверь, то почувствовала присутствие. Кларк стояла рядом. Лекса остановилась, без стеснения рассматривая лицо этой девушки. «Боже, она стала еще прекраснее» — пронеслось у нее голове. Эта жизнь не ожесточила ее, не вырвала сердце, не разбила, как это произошло с Лексой. Нет. Кларк стала женщиной, всей своей сутью излучающей подчеркнутую строгость и теплоту. Она стала матерью, на ней был и отпечаток жены. Все было другим, даже глаза. Но что-то по-прежнему притягивало Лексу. Она не испытывала страх перед ней, лишь отчаяние от понимая того, что не может к ней прикоснуться. А Кларк позволяла смотреть на себя. И никто не мог знать, о чем она думала в эти мгновения. Строго и немного надменно смотря на испанку, она понимала, что им было необходимо вот так посмотреть друг на друга. — Тебе пора, Лекса, — однотонно произнесла она. — Ты изменилась, Кларк, — задумчиво сказала испанка, скрывая под плащом громкое биение сердца от этой близости. — Ты тоже. Лекса так хотела наплевать на все запреты и обвинения. Ей просто хотелось дотронуться до нее. Но она этого не сделает. Не прикоснется к хрупкому монументу, боясь, что он исчезнет навсегда. Сделав один единственный шаг, Лекса остановилась и с сожалением произнесла: — Кларк, я так виновата перед вами. Перед Финном и перед тобой… В голубых глазах сверкнула искорка. Лекса отчетливо это заметила. Кларк сглотнула ком, но потом снова прежняя Кларк. Пустая и равнодушная. — Скажи, Финна отправили на войну из-за тебя? Испанка отступила. — Да. — Он предполагал об этом, — сухо сказала стойкая англичанка. — Кларк… — Тебе не стоило сюда приезжать, — продолжала резать словами Гриффин. — Я не могла иначе. — Ты попрощалась с братом, Лекса. Теперь уезжай. — Ты этого хочешь? — кровь в жилах испанки кипела, а глаза бегали по прекрасному, но отстраненному лицу Кларк. — Да, — в ее словах не было колебания. — Тогда я уеду, — в сторону ответила Лекса и ушла, больше ни разу не посмотрев в голубые глаза. Кларк закрыла дверь. Но не отходила от нее. Она тихонько, почти не касаясь, провела по деревянной поверхности рукой, будто вкладывала в этот жест прикосновение к другому объекту, который так внезапно ворвался в ее в дом. Кларк четыре года жила другой жизнью, навсегда попрощавшись с Англией и всем, что там пережила. Она оставила в Англии лишь одно, но самое главное, что у нее было — свое сердце и вместе с ним умение любить. Она покорилась судьбе и жила с Финном, и лишь иногда во сне она видела Лексу. А потом всеми силами заставляла себя проснуться, чтобы не чувствовать тоску, которая приходила с этим сном. Она научилась жить без нее и была уверена, что всему приходит конец. Пока Лекса вновь не появилась здесь. Такая красивая и с таким сожалением в глазах. Кларк не собиралась вновь попадать под эти чары. У нее была Мэди, ради которой она и жила. Больше она не собиралась никого впускать в свою жизнь. Лекса безнадежно опоздала. Уложив крошку Мэди в постель, Кларк еще долго не могла уснуть. Она все время прокручивала разговор с Лексой, понимая, как она винит себя за все. Кларк знала другую Лексу, которая никогда бы не произнесла этих слов, но теперь она видит - испанка изменилась. В ней что-то надломилось и нет этой напущенной черствоты, с которой когда-то боролась сама Кларк. Боролась за ее любовь. А теперь она сама пришла к ней, и Кларк боялась представить, что Лекса снова затеяла свою жестокую игру. Она ее боялась и бежала, как от огня, всячески приказывая себе выдержать эту близость. И благодарила бога за то, что ее сердце покрыто белым снегом и больше не способно любить.