***
Кларк проснулась рано и долго не вставала с постели. Снизу доносился голосок Мэди, которая вела детские беседы с донной Велез — няней девочки, которая иногда оставалась за ней присматривать, когда Кларк отлучалась из дома. Сегодня она собиралась в суд, чтобы подписать некоторые бумаги и еще раз поговорить с судьей. Девушка задумчиво сидела на кровати и смотрела в открытое окно. На сердце было тоскливо. Она не могла избавиться от мыслей о вчерашнем вечере. «Зачем она приехала? Зачем снова пытается меня обмануть? Зачем я все время о ней думаю?» — спрашивала себя англичанка, ощущая невидимый камень на шее, который тянет ее на дно зеленого омута. «Нельзя, Кларк. Не смей даже думать о ней» — заклинала себя девушка. «Я смогу выдержать это испытание. Ради Мэди, ради Финна…» Она встала с кровати и отправилась в ванную с твердой уверенностью в своих силах. Через час Кларк была готова к поездке в суд. На душе было неспокойно, волнительно и ощущалось странное предчувствие. Ее карета остановилась возле здания суда. Она медлила. «А вдруг там Лекса» — пронеслось в голове. И после этого Кларк в решимости вышла из экипажа. В суде, конечно, Лексы не оказалось. Англичанка пробыла у судьи около часа, подписывая и изучая кучу бумаг. Лекса действительно отказалась от наследства, и теперь все принадлежало ей и Мэди. Судья поздравил девушку с полным правом собственности на большое состояние Финна и пожелал удачи в профессиональных делах. Многие в Мадриде знали Кларк Кортес как переводчицу английской литературы на испанский язык. Многие открыли для себя произведения английских классиков, включая Джейн Остин. Кларк не смогла расстаться с книгами, это все, что связывало ее с прежней жизнью. Когда девушка собиралась уходить, она заметила на столе судьи акт на имя Лексы. — Это для сеньориты Кортес? — поинтересовалась она у мужчины. — Да, она тоже должна получить копию судебного акта о переходе имущества в ваше владение. Посыльный скоро отнесет сеньорите этот документ. — Я могла бы сама предать его Лексе, — неожиданно для себя проговорила Кларк. — Конечно, если вас не затруднит, сеньорита! — высказался судья и предал девушке документ. Кларк попрощалась и вышла из кабинета, держа в руках этот злосчастный акт. «Зачем?» — крутилось в голове, когда она задумчиво смотрела на него и вертела в руках. Выйдя из здания, она села в карету и обратилась к кучеру: «К дому Лексы Кортес». Кларк знала, где она живет, так как не раз прогуливалась вдоль этой улочки, вспоминая зеленые глаза. Финн, конечно же, об этом не знал. Она делала это тайно. Кларк постоянно боялась себя. Она ведь была уверена, что больше не способна на глупости. Зачем она взяла этот акт? Чтобы найти предлог и ворваться к Лексе? Нет. Это всего лишь минутная слабость, которая исчезала по мере приближения к шикарному особняку. Время близилось к обеду. Кларк думала — что сейчас делает испанка. Она действительно решила уехать из Испании? «Пусть катится на все четыре стороны!» — в сердцах высказалась Кларк, и карета остановилась. Она выглянула в окно. Огромный белоснежный особняк за высокой изгородью, и эти два странных ангела… В этом вся Лекса. Кларк вышла из экипажа и беспрепятственно вошла в ворота. К дому вела длинная каменная дорожка, по которой она боялась идти. Эта тропинка ее души, которая зачем-то ведет в самое пламя. Кларк медленно шла, сжимая в руках судебный листок, и все больше себя презирала за эту слабость. «Я только передам его и уйду» — играла она с собой, зная, что снова проиграет. Звонок. И дверь отворилась. Гостью встретила пожилая работница дома, которая приветливо улыбалась. — Хола, сеньорита Кортес! — приветствовала женщина гостью. — Добрый день, я могу увидеть Лексу? У меня к ней дело. — О, простите, хозяйка не спала всю ночь и заснула только под утро. Мне бы не хотелось ее тревожить, может, я могу ей что-то передать? — Да, конечно, не стоит ее будить. Просто передайте ей этот акт, он из суда, — проговорила Кларк, чувствуя, как боги к ней благосклонны. Встреча не состоялась, а значит, так угодно небесам. Кларк попрощалась с приятной женщиной и быстро ушла. По дороге домой она думала, как все легко решилось само собой. Она очень нервничала, когда шла в этот дом, а теперь ощутила облегчение. «Господи, я чуть не натворила таких глупостей! Что бы я сказала ей? Она бы все равно не поверила» — говорила себе Кларк. И никто не мог знать наверняка, искренне ли она радовалась этой неудавшейся встрече.***
Лекса проспала почти до самого вечера. Она уже давно перешла в кровать и когда проснулась, почувствовала такое облегчение, будто с этим сном ушли все страдания. Но на самом деле так было всегда, когда Лекса писала книги. Оставляя на страницах свои самые острые и тайные переживания, она чувствовала облегчение, хоть и выглядела, как выжатый лимон. Девушка нехотя поднялась с кровати, услышав, как заурчало в животе, и отправилась в ванную. А потом она собиралась основательно подкрепиться. Почему-то она по-прежнему не вспоминала Кларк. Какое-то затишье, как будто душа готовилась к рывку вперед. Спустившись на нижний этаж, она встретила дону Марису, которая улыбнулась своей хозяйке. Она готовила ужин, и запах полностью заполнил помещение. От голода и ароматов у Лексы закружилась голова. — Как вам спалось, сеньорита? — поинтересовалась женщина, выкладывая на тарелку соус из шпината. — Замечательно, дона Мариса, — улыбнулась Лекса. — Когда же ужин? Женщина рассмеялась нетерпеливости и голодному взгляду шатенки. — Через несколько минут, сеньора, через несколько минут. — Я готова съесть двух слонов, — сказала Лекса, усаживаясь на стул в обеденной комнате. — Я вижу, — продолжала улыбаться смуглая женщина. — Надеюсь, пока я спала, никакой вулкан не взорвался в соседнем регионе? — Что вы, госпожа, Испания по-прежнему цела и невредима! — подыгрывала испанка Лексе. — Только вот к вам приходила сеньора Кортес, я сказала, что вы отдыхаете. — Кто приходил? — не верила услышанному Лекса. Она встала со стула и подошла к женщине, а та испуганно на нее посмотрела. — Сеньора Кортес, жена вашего брата, — шепотом сказала женщина, замечая, как Лекса меняется на глазах. — Она не сказала, что ей нужно? — Она оставила для вас какой-то документ из суда. Я положила его на тот столик, — пожилая женщина указала на него рукой. Лекса мигом оказалась там и прочитала акт, оставленный англичанкой. Она ничего не понимала — зачем Кларк принесла его? Неужели попросил судья? Глаза испанки метались по комнате. Она стала нервной и напряженной. Этот визит был даже хуже вулкана. И Лекса так жалела, что спала в это время. Она ходила по комнате взад-вперед с листком в руках, обдумывая произошедшее. «Может, я утрирую, и Кларк, действительно, попутно занесла его мне? Но вчера она не была похожа на посла доброй воли! Что она делает?» Лекса забыла о голоде, забыла обо всем. Она сходила с ума из-за этой девушки и одновременно всем сердцем к ней рвалась. «Она хочет, чтобы я уехала — и я уеду. Но она должна выслушать меня». После внутренностного монолога испанка стремительно помчалась на верх, чтобы переодеться, а потом покинула дом, оставив в недоумении дону Марису, которая за всем наблюдала издалека. Вскоре Лекса была возле особняка Кларк. Она настойчиво постучала в дверь. На улице смеркалось, погода стремительно портилась. Небо сгущалось, как перед дождем. Как будто Лекса на мгновение оказалась в пасмурной Англии. Кларк открыла дверь. — Нам надо поговорить, — сказала Лекса и сама вошла в дом. Кларк еще немного постояла, а потом захлопнула дверь, как закрывают шкатулку от посторонних глаз, полную золота и камней. Лекса нервничала и немного злилась на все, что создает расстояние до Кларк. Она стояла возле большого стола в гостиной и ждала, когда девушка, наконец, войдет. Ждала, как ждут дождь в засуху, как ночь, насытившись будним днем. Кларк пришла к ней. Такая тихая и спокойная, немного отводя взгляд, словно в чем-то провинилась. — Ты сегодня приходила ко мне? — пристально сканируя англичанку, спросила Лекса. — Да. — Зачем? — Ты же знаешь, зачем, Лекса. Я принесла тебе этот судебный акт и… — Зачем, Кларк? — шепотом переспросила испанка. Голубые глаза метались по комнате. Она замешкалась, не зная, что сказать. Руки сцепились на груди. — Не дави на меня, Лекса! — вдруг резко высказалась девушка. Испанка смутилась. Она молчала, понимая, что Кларк действительно стала другой. В этот момент они услышали голос Мэди со второго этажа. Девочка отчего-то проснулась. — Я сейчас... — бегло проговорила блондинка. Кларк оставила Лексу и немедленно отправилась туда. В комнате стало пусто. Лекса прошлась вдоль нее, остановилась возле портретов родителей, а потом села за стол. Она не знала, к чему приведет этот разговор. Кларк стала непробиваемой и с ней было слишком тяжело говорить. Лекса понимала, что она смертельно винит ее во всем, и ей тяжело даже говорить об этом. Но испанка больше не могла так жить. Хотелось со всем покончить, как бы Кларк этому не противилась. Ожидание длилось вечно. Лекса не знала, чем себя занять, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Она стала рассматривать предметы, стоящие на полках, проводила по ним рукой. Она даже нашла одну книгу в самом дальнем углу, а потом ее взгляд остановился на какой-то коробке синего цвета, стоящей в неприметном месте. Небольшая, но достаточно привлекательная для глаз. «Вдруг там что-то осталось от родителей» — с этими мыслями она открыла ее. И замерла, не веря собственным глазам. «Что это?» — она с удивлением рассматривала содержимое, вытаскивая поочередно его изнутри, а сердце набирало быстрые обороты. Ее книга «Роза пустыни», записка, когда-то оставленная для Рэйвен, засохшая веточка лаванды и даже портрет Лексы, спрятанный в медальон — все это хранила Гриффин в память о своей любви. На лбу испанки появилась складка сожаления. Она словно открыла сердце Кларк, которое она спрятала в этих предметах. «Боже, Кларк… милая Кларк» — прошептала она, а потом обернулась. Кларк стояла в дверях и яростно сверкала глазами. Она подскочила к столу и стала быстро складывать предметы назад, Лекса наблюдала за этим отчаянием. Она все еще не могла поверить увиденному. — Ты не должна была к этому прикасаться! — громко и быстро говорила англичанка, жадно глотая воздух. Лекса встала, а потом нежно и бережно накрыла дрожащую руку Кларк своей, которую та тут же выдернула. — И не смей прикасаться ко мне! К моей жизни! Ты достаточно ее испортила, Лекса! — переходила на крик почти обезумевшая девушка. Но немного успокоилась, когда заметила, как Лекса смотрит на нее. Она сглотнула и попятилась назад, потому что испанка медленно к ней приближалась. — Не подходи ко мне! — уже более смиренно говорила Кларк. Так продолжалось до тех пор, пока она не уперлась в окно, Лекса продолжала ее преследовать. Дыхание участилось, сердце не выдерживало, глаза метались по телу испанки. А Лекса уже тонула в этом голубом океане, который снова шумел в ее глазах. Словно и не было этих четырех лет. Огненные искорки, которые пылали на испанку, совершенно ее не смущали. Лекса видела, как боится Кларк. И наконец, она стояла перед ней, дыша в ее губы и собираясь их поцеловать. Она прижалась к напряженному телу, обвивая хрупкую талию так сильно, что Кларк не смогла бы сбежать. Когда Лекса приблизилась к алым и дрожащим губам, Кларк резко отвернулась, не давая быть этому поцелую. — Ты слабая, Лекса! Я тебя ненавижу! — выплеснула ей в лицо англичанка, сделав попытку вырваться из объятий. Но потом почувствовала руку Лексы на своем бедре, медленно скользящую выше. — Что ты делаешь… — глубоко дыша, шепотом спросила Кларк, впиваясь в зеленый омут взглядом. А сама теряла равновесие от прикосновений теплой ладони, от мурашек, пробежавших по всему телу, от желания внизу живота... И когда Лекса была готова, Кларк вцепилась в ее плечи, вжимаясь всем телом в испанку. Кларк шумно дышала, обжигая смуглую шею потоком горячего воздуха. — Лекса… — успела прошептать Кларк, когда та резко вошла в нее. До слуха испанки донесся не стон, а приглушенный крик с нотой желания. Она почувствовала боль от того, как Кларк впивалась в ее спину руками, как крепко прижималась к ее телу и как слетал с ее губ беспрерывный стон. Какой глупец подумать мог, что страсть возможно обмануть и сбить с пути? Не ты избрал меня, не я — тебя: она нас избрала, моя Любовь, моя Любовь! Все происходило стремительно. Лекса ускоряла движения по мере того, как Кларк изгибалась в ее объятиях, но не смела поцеловать. Так манили эти нежные губы, эти громкие стоны, эти мутные от страсти глаза, но Лекса не спешила к ней прикоснуться. И когда Кларк издала последний громкий стон, а ее тело расслабилось в крепких руках, она резко отшатнулась от Лексы и отошла на безопасное расстояние, поправляя платье и выравнивая дыхание. Потребовалась много усилий, чтобы вновь обернуться зимой. — Кларк? — прошептала Лекса. — Уходи, — сухо сказала девушка, повернувшись к ней и подняв подбородок. Белым, белым кроет снегом зелень глаз твоих… Лекса снова увидела этот пустой и равнодушный взгляд. Но больше ему не верила. Она понимала, что Кларк боится себя, что упрямо бежит от своих желаний и прячется за безликой маской равнодушия. И Лекса сама в этом виновата. Слишком больно и глубоко она ранила когда-то эту девушку. Лекса ушла, понимая — время ничего не лечит, а только притупляет непроходящую боль. Кларк не нужно время. Ей нужна Лекса, и она сама должна это понять.