Но это ведь не важно, так? Правда не важно?
— Когда? — вопрос звучит буднично, даже скучающе и это тоже жутко неправильно. — Уже. — Дазай улыбается удовлетворенно своим мыслям и выглядит в этот момент почему-то пугающе. Не для него, впрочем. — И ты думаешь, что выйдешь отсюда живым? — интерес. Но, опять же, вялый, как будто просто для галочки. — Мафия не терпит предательств. — Дазай даже усмехнулся мысленно: как иронично было слышать это от него. — У тебя больше нет причин убивать меня. — тон Осаму тоже скучающий, как будто он говорит о хорошо известных обоим вещах — Опасаться за свою жизнь тебе больше не нужно. К тому же, — он подходит ближе, свет делает его очертания более резкими, гротескными — я — единственный кто сейчас действительно способен управлять организацией, а для тебя её благополучие слишком важно.Молчание.
Тишина тяжелая и глубокая (и этим абсолютно правильная, уместная), но не совершенная (чёртовы машины и люди из другой реальности такие назойливые и не своевременные). Несовершенство ужасно мешает. Несовершенство ужасно неуместно сейчас. — И что ты будешь делать дальше? — тон на этот раз меняется неуловимо и вместе с тем совершенно кардинально: становится по-настоящему заинтересованым, вкрадчивым и до жути серьёзным — Как сохранишь мир? — Никаких захватов и кровопролитий без необходимости, не беспокойся. - Чеканит кажное слово чётко и почти безжизненно. - Для избрание следующего босса верхушкой мафии будут устроены выборы. По сути просто голосование с некоторыми условностями и правилами. Ты знаешь, — в его голосе проскальзывают металлические нотки — я сделал всё, чтобы стать последним претендентом. — А если всё же появится кто-то, кто до этого был скрыт в тени? Кто-то кого ты пропустил, — Мори вдруг придвинулся ближе, слегка склонив голову на бок, а во взгляде его некстати мелькнуло веселье. — или может намерено вычеркнул из списка? Дазай наверное впервые не до конца его понимает, но это уже даже не раздражает. — Если и так, большинство мафиози — мои полные сторонники. В основном зависимые от меня. — после паузы тише — К тому же, я уже разработал сто сорок три различные стратегии на подобный случай. По губам сидящего пробегает кривая усмешка и тут же пропадает без следа. Да… ему было куда проще. Времена, определённо, были другие. Кстати, раз уж вспомнили о временах… — В Йокогаме, запомни, Дазай, теперь для тебя это важно, существует идеальное равновесие. Его ни при каких условиях нельзя нарушать. Мы правим ночью. Прочее — не наша забота. Понимаешь? Жарко. Господи, как же жарко! И сухо так, что засыхают и трескаются глаза. Горло раздирает пожаром. На лбу проступает испарина, а на спине — холодный пот. К груди прилипает мерзкое давящее чувство. В лёгких, кажется, залита кипящая нефть. На её поверхности то и дело вздуваются и болезненно лопаются большие тягучие пузыри. Они ошмётками разлитаются и пачкают чёрными пятнами хрупкие бронхи и альвеолы. Воздуха! Дайте воздуха! Осаму кивает ему в ответ. Конечно, всё он понимает. И всё же, что-то во всём происходящем не так. Что-то осталось неправильным и незавершенным. В идеальном финальном аккорде противно визжала какая-то расстроенная струна. — Тогда поклянись — слова неожиданно звучат неумолимо и даже жестоко. — Поклянись организации, поклянись мне, что ты справишься с этим, Дазай, не позволишь всему, что с таким трудом удалось построить на костях, рухнуть. Кажется сейчас замолкли, испугавшись, и люди и машины. Осаму вздрогнул, как будто пробежал разряд между органов. В груди почему-то забилось быстрей и отчаянней. И где сейчас всё то, что должно было пропитывать каждую клетку триумфом, окрылять, вырвать его из лап холода и мрака? Покинуло, разбило, растоптало. Бессмысленно. Зато всплыло откуда-то из самой глубины то самое, страшно хрипя и кашляя с кровью на последнем вздохе. Отголоски того, в тёмном лесу на фоне багрового неба.Наверное, просто черви всё же прогрызлись к последнему, что ещё ненадолго живое и чувствующее.
— Клянусь И ни капли эмоций в голосе. И ни капли эмоций вообще. Мори кивает, хотя и понимает, что чёртова страна всё ещё расстроена. Осаму, всё же, почему-то хочется поверить. Почему-то кажется, так проще. И почему-то кажется, что проще — это правильней. Огай с уверенностью движений откидывается в кресло, опустив наконец налитые свинцом веки и устало выдыхая. Почему так дрожат при этом руки? Кончики пальцев как будто отмерли. Они ледяные и, кажется, коченелые, как у трупов.Но ведь так надо? Всё правильно?
Мори был тем, кто спас от уничтожения и вытащить мафию из кризиса. Дазай стал тем, кто вывел мафию на уровень, о котором даже не мечтали мечтать. Множество предприятий по всей стране и за границей — их собственность, ещё больше принадлежит им косвенно, у них торговые связи с иностранными представителями и крупнейшими чёрными рынками, у них пусть и не явное политическое влияние почти по всему миру. Дазай полностью посвятил себя организации, потому что другого смысла жить у него не было. Хотя в свободное время он всё ещё читает книги про самоубийства. У Дазая всё ещё бинты на руках и следы от верёвки на шее. Он всё ещё хочет утопиться, правда сейчас вероятнее будет выбросится из окна. А ещё у Дазая табличка на дорогом столе из красного дерева «Если захотите убить меня используйте яд».И об этом знают все
Дазай хранит их фотографию во внутреннем кармане рубашки. По вечерам он ходит выпить в тот самый бар, а потом, напившись, на то самое кладбище. Дазай ищет лекарство.И об это не знает никто