poison

       Как и всегда быстрая езда помогала Кларк отвлечься. Мчась по улицам родного города девушка старалась не обращать внимания на воспоминания, всплывающие в ее голове. Единственное, куда ей хотелось попасть — это детство, где ей было уютно и радостно. Вот только оно уже давно прошло. Больше не было дворика с бассейном на заднем дворе, где она училась плавать. Больше нет шахматной доски, за которой они с отцом проводили почти все выходные. Больше нет отца. А был ли он вообще? Был ли человек, которого она называла «папуля» ее папой, или это был бездушный убийца маленьких детей? Неужели все ее детство было ложью? Как он мог приходить домой и быть таким веселым, играть с ней, садиться ужинать и рассказывать смешные истории, читать сказки на ночь? — Кларк, может ты поедешь помедленнее? — не пристегнутый Блейк не отрывал взгляд от спидометра. — Хорошо. — Слушай, я думаю, что твой папа любил тебя. Давай сейчас заедем за Роаном, и ты покажешь нам город? Девушка промолчала. Вскоре они свернули на проселочную дорогу, которая вела куда-то вверх через лес. — Куда мы едем? Черт. Кларк, остановись! Там дальше нет дороги, нужно идти пешком, — Беллами держался ближе к давно опущенному окну, хотя несколько веток уже успел задеть его. Гриффин остановилась и взглянула на парня. — Можешь остаться здесь, я ненадолго, — она аккуратно прикрыла дверцу и пошла по хорошо протоптанной дорожке. Через какое-то время она услышала как Блейк заблокировал машину и двинулся за ней. — Я все же предлагаю вернуться. Куда мы идём? — нетерпеливо и шепотом, неожиданно для себя, спросил Беллами, засовывая руки в карманы. — К моему папе. Если будешь внимательно смотреть вглубь леса, то увидишь одни из самых старых могил. Некоторые из них давно вросли в деревья, а надписи на них стёрлись. Это кладбище забросили ещё несколько десятков лет назад, но он всегда хотел быть похороненным здесь. «Джейк Гриффин. Замечательный муж, любимый папочка и великий доктор. Счастливого путешествия домой». Девушка долго смотрела на могильный камень, пока не рухнула на свежую, слегка тронутую утренней росой траву, и не обняла холодный мрамор. Кларк начала всхлипывать, но тут же остановилась. Она обернулась к парню, который все это время не знал, что ему нужно делать. Гриффин надеялась, что он обнимет ее, что прижмёт ее к своей широкой груди и скажет, что все хорошо, что ее детство было настоящим, но он не сдвинулся с места. — Ты меня боишься, да? — задала Кларк вопрос, которого так боялся Беллами. — С чего ты взяла? — Блейк провёл рукой по волосам. — Ты думаешь я не вижу, что ты стараешься не оставаться со мной наедине, держишься на расстоянии? И я прекрасно понимаю, что это ты попросил Роана поехать с нами. Ты ведь не только про отца узнал, да? — Да. — Это была не я. Суд это подтвердил. — В отчетах было написано, что это была самооборона, но… Ты напала на человека посреди улицы. Кларк, ты проткнула ему сердце по причине «он напугал меня». — Ты хочешь узнать эту историю? — девушка встала с могилы отца и подошла к Беллами. — Да. — Хорошо. Это произошло летом, два года назад. Может присядем? — Кларк указала на низенькую скамеечку, вкопанную между двух детских могил. — Давай лучше пройдёмся, — Блейк никогда не чувствовал себя «спокойно» на кладбище, хотя Октавия часто говорила, что только в таких тихих местах можно прочувствовать настоящую жизнь. Воспоминания о матери, могилы маленьких девочек, девушка-убийца— все это пугало его на каком-то первобытном уровне. Кларк вывела их на мощеную дорогу с другой стороны холма. — Так вот, два года назад я возвращалась поздно из художественной школы. По дороге я встретила одного знакомого из школы, и он предложил меня проводить. Я согласилась, — Гриффин посмотрела на Беллами в надежде увидеть хоть какую-то реакцию, но он молчал. — По пути мы зашли в магазин, он купил мне мороженое. До сих пор ненавижу обычный пломбир. Он много шутил, мы вспоминали забавные случаи со времён младшей школы, обсуждали ужастики и всякое такое. В какой-то момент мы свернули в темный переулок, через который я обычно хожу, когда хочу сократить путь. Там он начал прикалываться: «какой твой любимый фильм ужасов?», что было очень глупо и смешно, если бы он не прижал меня к стене и не приставил нож к моему горлу. Я почувствовала, что-то влажное на моей шее. Я попыталась разговорить его, но он говорил только «ты превратила мою жизнь в кошмар, это из-за тебя. Из-за тебя я остался совсем один, грязная сука!». А потом… — Кларк собирала все свои душевные силы, чтобы рассказать необратимый финал истории, — мне пришло сообщение и Дерек, так звали этого парня, заплакал. В этот момент я ударила его и выхватила нож правой рукой. Он снова набросился на меня, а я просто выставила его вперёд. Я так напугалась, что машинально дернула руку. Лезвие прошло мимо ребра и задело сердце. Он умер не дождавшись скорой. Меня сразу забрали в участок, а потом было следствие, суд и долгие месяцы реабилитации. Беллами остановился, однако Гриффин продолжала идти вперёд. Она чувствовала, что просто должна идти дальше, иначе снова застрянет в том отрезке времени, в замкнутом пространстве камеры, больницы и собственной комнаты. Ему ничего не оставалось как следовать за ней. — Когда врач скорой спросил не ранена ли я, то я просто указала на шею, но оказалось, что это просто синяя краска. До сих пор не понимаю когда Дерек смог вытащить из моей сумки этот ножик. В тот день я забыла дома шпатель, а копия Ван Гога не хотела получаться и я снимала краску с холста и забрала его домой, чтобы почистить. А злился он на меня, потому что я тогда много времени проводила с одним парнем — Ником, а Дерек, как оказалось, был в него влюблён. Вообщем, он подумал, что мы с Ником вместе, хотя Ник тоже был геем и ему тоже нравился Дерек. Если бы только Дерек просто сказал мне в чем дело, если бы только Ник не стал избегать его, чтобы не проболтаться про сюрприз, если бы только я не взяла с собой этот чертов нож. Я знаю, что это не моя вина, что это просто стечение обстоятельств. Мне говорили это родители, врачи, друзья, мне сказал это судья, даже родители Дерека. Они позволили мне быть на похоронах, Ник все время держал меня за руку. Знаешь, а ведь все тогда испытывали чувство вины. За то, что не приняли его ориентацию, за то, что уделяли недостаточно внимания любимому человеку, за то, что вовремя не сказали о своих чувствах, за то, что буквально пронзили его сердце. Мы все были виноваты. Вот только все можно было исправить, если бы не я. Самое забавное, что после этого все стали говорить о Дереке так, словно он был их лучшим другом, хотя мало кто из них знал его фамилию. Я стала главным врагом школы и всех представителей ЛГБТ. Хорошо, что тот учебный год я пропустила. До сих пор думаешь, что я опасна для тебя? — закончив свой долгий монолог, Кларк вытерла слезу. — Если это была самооборона, то почему так долго шёл суд? — что-то было не так в этой истории. — Потому что нож был мой. Знаю, в отчетах написали, что у меня проблемы с психикой. Пожалуйста, не бойся меня. Ты же был со мной до того как узнал о Дереке. Так что же изменилось? — беззлобно спросила Кларк. Девушка настолько устала держать в секрете эту историю, что наконец поделившись ею с Беллами, утратила любые чувства и эмоции. Она была полностью выжата. Если бы Блейк сказал ей, что больше никогда не хочет быть рядом, она бы приняла это. Но он и не собирался так говорить. — Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это. Ты даже представить себе не можешь какие ужасные вещи я представлял в своей голове, особенно после того как узнал о делах твоего отца. — А потом я привезла тебя на старое, заброшенное кладбище, — девушка рассмеялась. — Именно, — он рассеяно улыбнулся, — расскажи что было после суда, — попросил Беллами. Кларк рассказала все, умолчав о безопасности, которую она почувствовала во время того, как острый кончик ножа разрезал сердце Дерека. — Я никому не расскажу об этом, обещаю, — и все равно Блейка что-то тревожило. — Спасибо. Я не хочу ехать в город. Это так странно, знать, что ты убила человека, что твой отец тоже убивал людей, что твоя мать убила твоего отца. Даже не представляю как она живет теперь с этим. Мы никогда об этом не говорили. Ни об убийстве Дерека, ни о смерти папы. Это просто произошло и мы обе восприняли это как факт, как то, что уже никогда не изменить, — они уже сидели в Ровере и Беллами держал ее за руку. — Ты часто испытываешь чувство вины? — Блейк знал куда нужно надавить. — Постоянно. И не только из-за убийства, но и за всякие мелочи, вроде той, что тебе пришлось везти пьяную меня к себе домой во время работы. Или той, когда мы приехали чинить байк к Рейвен, и ты увидел наш с Финном поцелуй и этот список можно продолжать бесконечно. — Почему ты переживаешь из-за этого? Из-за того, что я о тебе подумаю? — парень никак не мог понять причём тут он. — Потому что я видела, что тебе неприятно это — смотреть на меня целующую кого-то. — Если ты не хочешь в город, то куда? — резко сменил тему Блейк. — Почему ты закрываешься? Мы же можем все обсудить сейчас. — Обсудить что, Кларк? — Наши отношения, то, что между нами происходит. Тут нет никого, ни одной живой души! Я только что рассказала тебе, что убила человека, а ты даже не можешь сказать мне о своих чувствах и эмоциях? — Беллами все так же смотрел куда-то сквозь девушку, — Хорошо. Просто отвези меня в отель. — Ты не хочешь увидеть Лексу или Уэллса? — Нет. — Гриффин, ты лучшее, что было в моей жизни и мне действительно жаль, что меня не было рядом тогда, в твоём прошлом, чтобы защитить тебя от всего этого. А ещё больше мне жаль, что я не могу быть с тобой сейчас… — А знаешь что? К черту это все, — перебив парня, Кларк освободила свои руки от грубых пальцев Блейка, чем немало его удивила, и села к нему на колени так, что их лица были друг напротив друга. Гриффин смотрела прямо в карие глаза Беллами и не видела там ничего, кроме удивления и желания. Он обнял её за талию и притянул ближе. Кларк взяла лицо Блейка, впиваясь своими губами в его. Его руки оказались на ее бёдрах, ее руки — в его волосах. В этом поцелуе она передала ему все свои чувства: вину, за боль, которую она ему причиняет; обиду, за то, что он не пришёл на выставку; грусть, от того, что у них ничего не получается; страх, от того, что он больше никогда не увидит в ней ту Кларк, которая когда-то помогла ему спасти его любимую машину; Теперь Беллами не просто понял Кларк Гриффин, а почувствовал ее. Каждой клеточкой своего тела, и он и она, в конце концов, испытали сожаление, за то, что этот долгий, глубокий во всех смыслах поцелуй — всего лишь момент, который нельзя исправить или повторить.