Bury me in smoke

Холод и бесконечная белизна, простирающаяся везде, куда падает взгляд. Вот что увидел Макс Кроун на той стороне, ощущая, как его пробирает до мурашек мороз и страх. Макс не соображал, как он перенёсся сюда, где его машина, где остальные ребята? С неба на длинноволосую голову падал пенопластовыми, не настоящими, хлопьями снег. Макс подался вперёд. Левая нога болела и он пытался понять, почему, а плотная хлопковая материя его спортивных брюк намокла на бедре. Он прижал пальцы к этому месту и ногу обожгло усилившейся болью. На пальцах осталась кровь. Он получил рану, когда рванул через треклятое Кладбище — сейчас те события казались далекими, как сон, который он видел неделю назад. Макс выискивал взглядом хоть какой-нибудь ориентир. Всё пространство заполнила метель, которая вовсе и не являлась метель. Поток информационного шума. Он попытался позвать Уэйна или Нику, однако ничего не услышал, даже когда попытался кричать во всё горло. Макс выбрал идти на север, хотя это было сомнительно. Не было ни севера, ни юга, никаких направлений — ничего. Пустота лучше всего описывала это место. Оно и воплощало в себе самую стерильную пустоту. Вернее, уже не такую стерильную — после каждого шага Макса на иллюзорном снегу оставались пятнышки крови, отмечающие движение парня. Во рту стоял неприятный привкус — солёный, металлический. Макс прищурился и разобрал, что это место не совсем пустое. Примерно в паре миль от него лежали какие-то обломки, просто они выкрашены белой краской и припорошены снегом. Расстояние играло с Максом дурную шутку — пара миль ощущались сейчас, с рваной раной на бедре, невыносимо тяжёлыми. Макс делал несколько шагов и останавливался перевести дух. Он замерзал, но на лбу выступила испарина, из-за усилий. Кроун никогда бы не подумал, что он может так устать, пройдя всего пару миль. Он внутри инскейпа. В Стране Рождества, это точно. Но как он здесь оказался? Почему он словно провалился сюда? Это его прошлое, его будущее? Или он смотрит на мир глазами Рекса? Он думал о брате. Думал о том, как его найти. Думал о Нике, о том, где он мог её оставить. Макс не стал бы подвергать её опасности — она близка ему, как никто другой. Ника — его друг, они могли поделиться друг с другом любыми ммыслями. Касателись ли они инскейпов, или же того, что с ними так и не произошло. Макса тревожила вероятность, что Ника оказалась в таком же пустом пространстве. Отличная ловушка на входе — разделить их, отнять у них память, смешать карты. То, что он заметил издалека, представлял из себя основание подъёмника — чёртова колёса. Раз уж Мэнкс помешался на простых радостях, то почему бы его инскейпу не представлять из себя парк аттракционов, балаган и ярмарку? Макс остановился на минуту и краем глаза заметил движение. Дальнейшие события происходили слишком стремительно. Разъярённая жуткая тварь с белой кожей, на контрасте с которой выделялись розовые, как у альбиноса, потерявшие естественный пигмент, глаза и алая пропасть рта, с длинными когтями и сцепленными тонкими игольчатыми клыками, с короткими темными, торчащими во все стороны волосами над неестественным, застывшим лицом. Макс углядел в твари нечто мальчишеское, когда она неслась прямо на него. Макс не успевал сбежать, спрятаться, найти что-то, чем можно было бы обороняться и потому он лишь выставил вперёд скрещенные руки, на уровне лица. Это спасло Макса от того, что планировало сделать существо. Оно впилось не в его шею — тварь целилась в сонную артерию, а в руку, в предплечье. Прикосновение твари стало прикосновением льда к голой коже. Адская пасть, полная крючковатых зубов, сомкнулась на предплечье Макса, готовая отовать от него кусок мяса. Макс беззвучно вскрикнул, столкнувшись с нечто взглядом. В застывшей маске лица твари он узрел те же черты, что видел в зеркале двадцать три года и… Проснулся. Макс лежал на кровати в мотеле. Сердце гулко колотилось об ребра, он попробовал издать звук и с губ сорвался стон. Левая сторона тела целиком болела, её жгло невидимым огнём — или обдавало таким холодом, что мозг воспринимал его как жар. Ника, дремавшая рядом прямо в одежде, тут же проснулась и включила прикроватный светильник. То, что она увидела, не подавалось логическому объяснение. Макс сидя на кровати, зажимал правой ладонью прокушенную неизвестно кем левую руку. Он сдерживал вопль, эзакусив губу.  — Сейчас! — Ника вскочила и бросилась за аптечкой. Ей не составляло труда подхватить Макса — он весил совсем немнего и помогла ему добраться до ванной. Макс включил воду и подставил сочащуюся кровью руку под поток холодной воды. Нику замутило.  — Что это? Как?! Откуда? — Она говорила с ним быстрым испуганным шёпотом.  — Привет из Страны Рождества от моего брата. — Сквозь сцепленные зубы пробормотал Макс. Ника торопилась, накладывая ему давящую повязку на руку. — А вот как и откуда, я без понятия. Он укусил меня во сне! Я был там, в пустоте, один! — Там, где застряли они? — Да. Возможно. Макс опустил голову, начинающую трещать, будто с похмелья. В придачу к ране на руке к нему подбиралась мигрень. Он совершил прыжок на ту сторону без машины. Это надо было осмыслить. Возможно, его притянул к себе брат или та тварь, которая выглядела и притворялась Рексом. Он не верил, что Рекс причинил бы ему боль. — Меня укусил собственный брат… Точнее, зомби с его лицом. Он изменился. Адаптировался. — Макс пытался подобрать слова. Язык у него заплетался. Он очень хотел спать. Без сновидений и кошмаров.  — Макс, твоя нога. На брюках снова проступило пятно крови. — Снова кровоточит? — Догадался Макс. Без малейшей стыдливости он стянул с себя одежду — спортивные брюки и лонгслив цвета хаки, оставшись перед Никой почти голым. Повязка, наложенная девушкой несколько часов назад, полностью пропиталась темно-бордовой, не желающей сгущаться, кровью. И укус, и рана на ноге не были обширными, но глубокими. Стоило Нике закончить с его перевязкой, Макс прижал к себе девушку здоровой правой рукой. Для левши Макса ситуация становилась плачевной.  — Ненормально. Всё ещё хуже, чем мы предполагали? — Ника перевела взгляд на очень сосредоточенного Макса. Её глаза тёплого, медового оттенка смотрели на него с нежностью и сочувствием. Макс не удержался и, ссутулившись, прижался к ней всем телом, чувствуя, как его разбирает страх. Он лицезрел тот уровень опасности, который они и не предполагали. Пленники страны Рождества представляли опасность для тех, кто стремился им помочь.