Bury me in smoke

I'm dying prematurely, I'm wasting my life for sure I'm trying to kill what's happening to me A ghost along the Mississippi I never thought before, a life could be so strange, but it is. Down — Ghost along the Mississippi Ника с изнеможденным рыжим мальчишкой на руках добралась к «Camaro» раньше всех. Машина услужливо открыла перед ней заднюю дверь. Обычно «Камаро» двухместные, но модель Макса — четырехдверная. В этом жесте Ника не нашла ничего удивительного, ведь речь шла о ноже Макса. Ника буквально упала внутрь салона, по каждой мышце её тела разливалась свинцовая тяжесть. Не стоило терять бдительности, решила Ника и связала мальчику руки, хотя маловероятно, что он очнется в ближайшее время. Ника перебралась на переднее сидение, стуча зубами от холода. Термоодеяла лежали в бардачке и мальчика тоже стоило укрыть. Оставалось только дождаться Макса и Уэйна. Белый шум инскейпа глушил сигнал раций. Сейчас Ника нуждалась в том, чтобы услышать голос Макса с лёгкой хрипотцой. Она никак не могла помочь своим друзьям из машины, но и выбраться отсюда у Ники не нашлось сил. Уэйн уделял мало вниманию спорту, изредка составляя компанию отцу, когда тот занимался на беговой дорожке два раза в неделю. У Лу не хватало мотивации и потому ему требовалась поддержка Табби и сына, и какова была ирония, что от этих редких тренировок зависела его жизнь. Он несся вперёд, изредка поглядывая через плечо на вампиршу — она следовала за ним, распахнув руки. Она не подозревала, что это Уэйн вёл охоту на неё. Он практически различал сквозь буран ярко-синий контур автомобиля. Уэйн принялся ззамедляется, притворяясь уставшим. Девушка попыталась его схватить. Ассоциативный ряд Уэйна работал странно: он вспомнил сюжет «Бэтмена» о Мистере Фризе и его замороженной в криогене жене. Мэнкс сохранял своих пленников подобным образом — помещал их в особое, омертвелое, ледяное пространство, закуток его разума. Мэнкс не просто высасывал из детей юность и их души, не просто лишал их человечности, он ещё и заставлял их поддерживать своё место побега от реальности в том виде, на который его скудная фантазия расщедрилась — парк развлечений. Больше тут ничего не могло образоваться. Вик разрушила ту иллюзию, что создал Мэнкс: горный пик, похожий на насмешку над всеми горными грядами мира был стёрт, гигантские санные горки и их примитивные вагонетки, карусель с оленями вместо привычных лошадок, даже от монструозного колёса обозрения осталась только арматура в десять футов высотой, в пять раз меньше её начальной высоты, не говоря уже об оси, — из-за чего Уэйн додумал, что все эти годы тут безостановочно шёл снег. С неба на него злобно пялился месяц, вращая единственным глазом, заставляя думать о Мэнксе. На луну было больно смотреть — как смотреть на солнце в реальном мире, но тут… Уэйн прищурился и увидел в небе своё лицо, своё вдумчивое молодое лицо. Наваждение. Уэйн больше всего хотел оказаться дома, сидеть рядом с отцом в их гостиной и под выпуски «Футурамы» намечать очередной эскиз для аэрографии. Вернуться к привычному образу жизни. Быть может он нарисует комикс об этом месте — в память о Виктории МакКуин. Но в данную минуту, не смотря на всё его задумки, за Уэйном гналась промороженная молочно-белая девушка с акульими зубами. Она нагнала его и прыгнула на спину Уэйну, из-за чего они упали на снег. Хрупкий наст сломался под их весом. Уэйн оказался лицом в снегу — тот заскрипел, промялся, создал слепок его лица. Разъярённое создание сидело на его спине. Кармоди увидел её руку около своего лица и схватился за неё, пропуская через запястье девушки разряд тока. Вампирша взвизгнула и отскочила от Уэйна. Он смог приподняться на локтях и с размаху схватил вампиршу за шею — грубый, но эффективный жест. Разряд, прошедший через её кожу, моментально вырубил её и оставил ожог — малиновые точки, где её шеи касался шокер, придавая девушке ещё больше схожести с вампиром. Уэйн подхватил её за талию, пока она не коснулась снега — она весила слишком мало, связал ей руки. Он понёс её в ту сторону, где он предположительно увидел машину. Уэйн жалел её — судя по всему, в нашем мире ей много чего пришлось вытерпеть, он обязан упросить Табиту найти для неё какой-нибудь реабилитационный центр для жертв насилия. Всем этим ребятам нужен такой центр, а ему — крепко обнять Лу и сказать, как он им дорожит. Лу изо всех сил пытался дать Уэйну то детство, о котором сам мечтал — с комиксами, игровыми конвенциями, рок-музыкой и чуткими родителями. Он любил его, как умел — в каждом его удивлённом восклицании «Чуня» наблюдалось больше нежности, чем во всех поцелуях в лоб, которые получали другие дети перед сном. А у заточенных здесь не было никакого детства. В одном Чарльз Мэнкс был прав, он собирал в своей коллекции тех детей, чьё детство закончилось, так и не начавшись. Рекс догадался, что всё пошло не так, как ему хотелось. Он жаждал дикой охоты и расправы над Максом. То, что его брат бросил в сторону балок разрушенного аттракциона, могло уничтожить это место, их всех. Брай нёсся рядом, когда Рекс рявкнул ему:  — Что он бросил?! Что это?! — Его голос звучал подобно животному рыку. Брайан помотал головой — мешок с АНФО как назло был белым, гладким, а стальная проволока слишком тонкая, чтобы её различить на снегу. Они не различили бы взрывчатку уже с шести футов, а они пробежали расстояние в половину футбольного поля. Брай стремился остановить Рекса. Тот хотел растерзать близнеца, а Брайан видел в этом возможность спасения. Из кармана Макса тянулась нить, подсказывая им направление — куда он бежал. Пускай нить сразу исчезала на снегу, который ложился на землю удивительно гладко, без каких-либо бугорков, кроме той низины, в которой вертикально стояли обломки аттракциона. Вик МакКуин могла оставить свою взрывчатку в том месте, из-за чего и образовался кратер. Макс мчался крайне быстро — его сильные ноги с рельефными мышцами, его худоба сейчас играли ему на руку. Он бежал, оставляя между собой и братом расстояние в десять-двенадцать футов, а второй парень влачился позади Рекса, вытянув руки, словно он… Пытался схватить Рекса? Макс сомневался, сохранил ли тот в себе остатки человека или хотел заполучить всю добычу. И тут случилось то, из-за чего Макс в тайне переживал. Он резко коснулся натянутой нити провода и порезал об него руку. С ладони потекла кровь, тёмная, багровая — оба упыря сорвались с цепи: они учуяли кровь и начали сокращать расстояние рывками, нагоняя Макса, пытаясь его зажать. На бегу Макс сорвал зубами с предплечья бандану и сжал в ладони. Царапина ныла — он глубоко рассек ладонь, прямо по линии жизни, около большого пальца. Рекс рассвирипел — он гнался за братом и чувствовал запах его крови, пота, его полного силы живого тела. Он должен расплатиться за то, чего Рекс лишился. Рекс лишился даже своих запасов метамфетамина и трубки, перенесясь из-под моста, где он раскуривался и ночевал, в это странное место, что снилось ему и во снах казалось совершенно иным. Его охватила зависть к своему брату — к тому, что Макс оказался устойчивее к влиянию среды, к наркотикам, получал внимание от отца, не оказался заперт ТУТ. Ножом для реальности Рекса Кроуна стала трубка для метамфетамина — она меняла его реальность и переносила его в другие места, в странные видения, Рексу чудилось, что он видит прошлое и будущее. Макс появился спустя столько времени, когда Рекс уже не нуждался в помощи. Рекс уже свыкся со своей новой сущностью и всё, что осталось в его сознании — ненависть, разочарование и голод. Макс уже видел свою машину, с распахнутой задней дверью — видел силуэт Уэйна, который сажал на заднее сидение кого-то из подростков Страны Рождества. Он закричал во всю мощь своих лёгких, выдавливая из них кислород, оставшийся после бега:  — Помоги! — Ему на помощь пришёл не ошалевший от крика Уэйн, а Ника, сорвавшаяся с переднего сидения. Она кинулась навстречу темнокожему громиле, подобно квотербеку на поле регби. Макс получил возможность заняться своим братом и вытащив его из Белизны взорвать АНФО. Ника разбежалась, подпрыгнула и обхватила за могучую шею чернокожего, в виде которого осталось человеческие черты. Его глаза лишь наполовину напоминали взор альбиноса. Парень дёрнулся от удара током и Ника для надёжности шарахнула его второй раз, понимая, что одного разряда не хватит на такую тушу. Пока она совершала свой манёвр, Макс сражался со своим братом. Они катались по снегу, сплетаясь клубком змей — Макс выше, тяжелее и сильнее брата, но у того полон рот острых, как бритва зубов, которыми он впивался в толстую кожу куртки Макса. Рекс кусал его ладони, разрывал кожу в кровавые лоскуты. Макс боролся за свою жизнь, пытался защитить свою шею, обезвредить брата, пока тот не придушил его. Рекс шипел ему в лицо старые обиды, добавляя — где ты пропадал всё это время? У Макса не находилось внятного ответа на этот вопрос. Он… Просто жил, потому что его отец даже и не думал искать брата. Билл счёл, что в его жизни стало одной проблемой меньше. Максу тяжело переносил отсутствие Рекса, он тосковал по брату, задавался причиной, почему тот сбежал из дома. Но это не мешало Максу заниматься своими делами. Он учился чинить машины, закончил старшую школу, подрабатывал в автомастерской Арлингтона. Рекс обхватил шею Макса, царапая его жёлтыми твёрдыми когтями. Его рот постоянно клацал зубами, он пытался поймать хоть каплю крови Макса. На минуту голова Макса оказалась задрана и он увидел, как над ним хохочет монстрообразное подобие луны. И до тебя доберусь, — подумал парень, находя в себе новые силы.  — Я… Хочу… Тебя… Спасти! — Макс попытался сдвинуть руки Рекса. С помощью подоспела Ника, прижимая электрошок к спине Рекса и увеличивая мощность. Парня затрясло, будто в эпилептическом припадке. Наконец-то его мышцы расслабились и он отпустил шею брата. Макс закашлялся и, покачиваясь, встал. Ника схватила ладони Макса:  — Тебе больно? Макс повёл головой — иногда даже просто снимая колпаки с машины или перебирая карбюратор, он раздирал руки в кровь. Он обнял Нику, вжимаясь лицом в её волосы. К ним подошёл Уэйн — по его побледневшему лицу можно понять, что ему дурно. Он хотел убраться отсюда как можно скорее. Максу показалось, что в глазах Уэйна он увидел ту же жажду крови, что у своего брата. Он помотал головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Нет, Уэйн смотрел на него участливо. — Нет, мне не больно. Осталось решить, как их всех разместить. — Макс отстранился от девушки, начиная связывать своего брата как можно крепче. Он стал предводителем у этих упырей, поэтому осторожность не помешает. Они втроём подняли здоровяка, Уэйну показалось, что он что-то промычал и как можно аккуратнее усадили его в «шевроле». Все они отделались малыми повреждениями — пара ссадин, синяки, кровоподтеки и неглубокие укусы на руках Макса. Уэйну показалось удивительным, что всё поместились на заднем сидении — четверо оголодавших подростков и он сам, держащий шокер наготове, словно он конвоировал особо опасных заключённых. Макс обогнул своё авто, приподнял второй мешок с АНФО и начал аккуратно подсоединять его куда более короткий провод к длинному, тянущийся из ледяной пустоши. Он отошёл от машины на несколько шагов со взрывчаткой, Ника следовала за ним.  — Все крайне просто. Мы садимся в машину. Я завожу двигатель и если я ничего не напутал с цепной реакцией, сначала взрывается Страна Рождества, а потом уже шоссе. У нас будет около трёх минут, чтобы убраться. — Размеренным, ровным тоном проговорил план Макс, чтобы Ника не поняла, насколько он волнуется. Если взрывчатка сработает одновременно их смерть будет быстрой и болезненной. Они подошли к «камаро» — Макс держал в пальцах детонатор, пока они не подошли вплотную к капоту к машине.  — Ника… Сделаешь это? — Он вложил в её ладонь окровавленный детонатор. — От тебя требуется нажать кнопку, когда я буду готов поддать газу. Побледневшая Ника облизнула нижнюю губу и кивнула. Макс мог попросить её достать луну с неба и она сделала бы это. Они сели в «шевроле» с открытыми окнами, оглянулись на заднее сидение. Уэйн сидел, вжавшись в кожаную обивку, рассматривая связанных упырей, вспоминая, что когда-то он сам практически превратился в такое существо. Теперь он отдавал себе отчёт в том, что ни ему, ни его маме ничего не привиделось. Макс повернул ключ — машина заурчала, готовая унести их из этого места. Они переглянулись с девушкой.  — На счёт три, да? — Нервным, дрожащим голосом спросила Ника. Она никогда не имела дела с подрывными работами — никто из них не видел ничего взрывоопасного, кроме фейерверков на Четвёртое июля. Считали всё: Ника, Макс, Уэйн. — Раз… Два… Три. — Ника сжала детонатор так, что ногти впивались ей в ладонь, большим пальцем провела по его шероховатой прорезиненной поверхности и с силой нажала на тугую красную кнопку, которая словно сопротивлялась усилиям девушки. Сначала ничего не произошло: Макс вдарил по педали газа, когда услышал шум. Тихие шорохи перерастали в могучий, всепоглощающий гул, в рокот, с которым лавина сходила со скал. Страна Рождества не могла просто взорваться, так как не имела привязки к конкретному месту, к конкретному сознанию. Она существовала, меняла по кусочкам мозги тех детей, которых захватила. Она проникала в их разум, как отрава, они видели её в кошмарах. По всей Америке несколько десятков молодых людей, парней и девушек, пропавших в разные времена. Им внушали, что они находились под гипнозом, в плену у маньяка-садиста, педофила, или ничего не объясняли. Они почувствовали острое недомогание, раскалывающую череп изнутри головную боль. У троих эти симптомы оказались особенно болезненными. Марта Грегорская, нынче проживающая в Канаде, в общине русских эмигрантов, почувствовала запах какао и леденцов, прочно ассоцирующийся с пугающим её Рождеством, в июле, от которого упала в обморок. Чарли Конлон, носившая фамилию Байерс, ощутила сильнейшее покалывание в глазу во время вечерней смены в студенческом кафетерии. Брэд Макколи, молодой специалист по компьютерным играм, испытал на себе эпилептический припадок — он упал на графический планшет прямо во время работы над новым проектом. Коллеги оказали Брэду первую помощь. Уэйн испытал ужасающую, пронзающую боль — в его правый глаз словно вогнали железный штырь. По его телу разошлись судороги, взрыв происходил в его голове, а не в пространстве снаружи. Он издал тихий скулящий стон, не в силах сделать вдох. Рядом с ним, до этого лежащие без движения, задрожали, задергались в припадках последние жертвы этого пустынного пространства. Не приходя в себя, они почувствовали на себе влияние взрыва. Позже Уэйн подумал, что если бы он один ощутил взрыв, он бы умер от становки сердца. Снаружи инскейп Мэнкса коллапсировал, как чёрная дыра, исчезал сам в себе, оставляя вместо себя чёрноту, отсутствие пространства вообще. Луна стала исчезать, словно поляроидный снимок проявлялся задом наперед — сначала начали исчезать мелкие черты лица, кратеры и складки морщин, затем лицо месяца смягчилось и разгладилось. Уэйн, будь бы у него силы поднять голову, увидел бы в ней что-то от собственного лица, а потом небесное тело начало светлеть, пока не слилось с помехами, белым шумом — луна испарилась бесследно. Шоссе святого Ника должно вот-вот взорваться, Ника выбросила в окно детонатор и Макс вдавил газ до упора, унося их от оранжево-алых сполохов пламени позади них. Шоссе взорвалось красиво, как в кино. Не просто испарялось — пламя поглотило дорогу, следом пошла воздушная волна, разрушение, асфальт плавился, превращаясь в ничто. Это напоминало старый фильм «Бесконечная история» — там тоже действовал ураган, обращающий земли Фантазии в НИЧТО, только тут в отношении инскейпа Мэнкса происходящее было хорошо. Ударная волна догоняла их, потталкивала машину — Уэйн обернулся и ему на доли секунды показалось, что он увидел не горящее шоссе, а старый крытый мост, похожий на амбар. Такого ранее он не замечал. Уэйн почувствовал запах отсыревшей древесины и услышал писк летучих мышей, с другой стороны которого и осталось горящее шоссе. У Уэйна почему-то появилось ощущение, словно он терял всё. После этого его кошмары, его страдания должны были прекратиться. В его голове не осталось никаких мыслей, он впервые понял, что он дорожил своей болью, тем, что у него имелась своя особенность. Пережитая травма, делающая его не похожим на других. Они попали на особую дорогу Макса и в этот момент Макс испытал максимально резко навалившуюся на него усталость. Больше всего Макс хотел упасть на кровать — желательно в родном доме. Он так давно там не был. Если Уэйн и Макс ощущали усталость и опустошенность, то те, кого они извлекли из Страны Рождества, расслабились — они не просто ушли в отключку, они спали. В инскейпе Мэнкса дети не грезят, не мечтают и не видят снов. Машина Макса тоже вляла на своих пассажиров, но не как «Фантом», а внушала чувство безопасности, комфорта и тепла. Ника в первую поездку сразу определила, что Макс не представляет опасности. Им снились восхитительные, красочные сны. Во сне Броуди Макалистер встретил своего отца, Колина, с седыми прядями в рыжих волосах. Он искал своего сына, звонил в полицию и ФБР, каждый день проверял сводки новостей на разных сайтах. Он не терял надежды, ведь его сына похитили, отец не верил, что Броуди могли убить. Броуди подошёл к отцу со спины — даже во сне он боялся поднять на него глаза, увидеть его реакцию, и обнял его, впервые за столько лет расплакавшись от переполнивших его чувств: в Стране Рождества он не мог плакать, не мог чувствовать душевную боль и страх. Венди Бруклайн не встретилась со своей семьёй — она сбежала от них. Она скучала по тёмной зелени, по сладкому пресному запаху кукурузы. Ей снились качели во дворе — старая шина, на которую она убегала, когда в доме появлялся её отчим. Позади дуба с качелями начинались поля кукурузы, в которых было легко потеряться — и она потерялась, пропала на несколько лет из реального мира. Брай скучал по золотистым пляжам Калифорнии, по розовым волнам океана на рассвете, он обожал плавать по утрам и океана ему особенно не хватало в том ужасном месте, в том снежном чистилище. И только Рекс ничего не видел в своих снах, он словно падал в пропасть, в чёрный колодец — его в этом мире держал только метамфетамин, он заменял ему любовь, дружбу, симпатии, эмоции и дом.

***

После невероятного холода вечной зимы Страны Рождества они очутились в летнем, душном, сухом воздухе со взвесью красной пыли, на шоссе в красно-малиновых, сиреневых и желтых отблесках заката. Настоящая трасса, не напоминала дорогу внутри мысли, но Нику поразила прямая линия трассы, уходящая вдаль единственным серым пятном — все остальные детали этого засушливого пейзажа поражали своей яркостью. Терракотовые скалы, салатово-зеленые кусты, горчичная взвесь пыли и песка, закатное небо было всех цветов от синего, сиреневого и багрового, до розовых и оранжевых бликов, жёлтая разметка по центру шоссе. — Где мы? — Ника ерзала на сидении. Ей хотелось все увидеть, запомнить эту красоту. Она достала телефон, чтобы сделать снимок. Контраст после инскейпа, основными цветами которого стали белый и серый, с этим местом был поразительный. — Техас. — Лаконично ответил Макс. Он желал очутиться дома и попал домой. — Как они? — Ника обернулась и посмотрела на заднее сидение. Они спали, укрытые блестящими термоодеялами. Всё ещё ужасно бледные, однако… Нике показалось, что заострённые черты их лиц смягчились, а в теле стало больше красок, особенно у рыжего мальчика. Они сочли его самым измученным. — Мы сейчас в какой-нибудь мотель? — Уэйн надеялся, что они не поедут в мотель, потому что сейчас они походили на похитителей детей. Или просто на тусовку ребят, которые сидели на тяжёлых наркотиках. — Нет. Через два часа будем в южной части Арлингтона, — хмыкнул и выдавил усмешку из себя Макс. Пока дорога неслась по прямой, он стащил с себя куртки и бейсболку. У него давно вспотела спина от духоты. Ника и Уэйн уже избавились от верхней одежды, сейчас девушка подставила лицо тёплому ветру, попадающему в машину из окна. Ей нравился запах ветра, ннравится этот простор. По-настоящему хорошее место. — Там же песок. — Удивился Макс, украдкой поглядывая на Нику. Её волосы трепетали на ветру и для Макса такое зрелище прекраснее всех пейзажей родного Техаса. Действительно, его футболку можно было выжимать от пота. — Это лучше снега и вечной мерзлоты, — возразила Ника, провожая взглядом закат. — Тогда тебе понравится в Техасе. — Дурашливо заявил Макс. Ника повернулась к нему и обдала слегка смиряющим взглядом, пока не увидела волосы Макса и запоздало отреагировала: — У тебя тут… Седина. Несколько передних прядей у самого лица распавшихся по плечам и спине Макса волос имели практически белый цвет. — Да, чувак, у тебя причёска, как у Роуг из «Людей X». — Поддакнул с заднего сидения Уэйн, вытирая хлынувшую из носа кровь. Ему нужно связаться с Табитой и объяснить ей, где и как они нашли четырёх пропавших ребят, которых толком даже полицейские не искали. А потом сообщить отцу, чтобы не переживал. Скоро он будет дома.