Bury me in smoke

Они приехали в Арлингтон, к дому Кроунов поздней ночью, когда на улицах города не осталось прохожих. Макс удивился, как осовременился город, наблюдая вокруг целые кварталы красивых особняком. Появилось множество магазинов и ресторанчиков, где подавали барбекю и птицу на углях. Неоновые вывески на тридцатифутовых столбах заманивали посетителей — многие из этих заведений были открыты и ночью. Тут чувствовался американский колорит, а практически у каждого дома ветер трепал звёздно-полосатый и флаг Конфедерации. Макса не приезжал сюда меньше трёх лет, а чувствовал себя так, будто он прожил несколько жизней за это время. Старый дом Кроунов сильно выделялся — двухэтажный кейп-код из мореного дерева на улице, полной веселеньких белых и бежевых ранчо. Он олицетворял собой прошлые времена, выглядел немного запустевшим, но Макс планировал этим всерьёз заняться. Газон зарос длинной пожухлой травой, у гаража не работали автоматические ворота и Макс поднял их вручную, прежде, чем заехать туда на «шевроле». «Крайслер» папаши Билла двухтысячного года выпуска простаивал в гараже без дела и выглядел куда хуже машины Макса. На нем появилась ржавчина, зеркало заднего вида разбито, чувствовалось, что на машине много ездили и чаще всего по бездорожью. В доме парень почувствовал себя уверенно: тут ничего не менялось поколениями — обои оливкового цвета в мелкий цветочек в холле, телевизор — старенький, не плазменная панель во главе комнаты, напольные торшеры с кисточками и плетеное кресло-качалка, принадлежавшее ещё бабушке Макса. Теперь всё должно наладиться. Он включил электричество, разобравшись с щитком раньше, чем нашёл в гараже генератор, и помог Уэйну перенести в дом спящих подростков. Крупного темнокожего они положили на диван в холле. Девушку и юношу — на двухъярусную кровать, которую ранее делили близнецы. Не похоже, что они проснутся в ближайшее время. А вот брата Макс развязал для того, чтобы потуже привязать к стулу с высокой спинкой. Уэйн и Ника коротко переглянулись, не понимая, чего добивается Макс.  — Я хочу быть начеку, когда он очнется. Пускай расскажет мне, куда он сбежал семь лет назад. — Через сцепленные зубы заявил Макс. Он сердился на Рекса, особенно сейчас, в родном доме. Усталый, раздраженный и потный Макс хотел спать. Он последний раз ел скверный сэммич в мотеле сорок часов назад. Конечности ныли, словно он прошёл пешком тридцать миль, он думал о сигарете с марихуаной, как о блаженстве, но особенно его терзал вопрос: что двигало Рексом тогда? Почему он сбежал?  — Макс, нам бы поесть, восстановить силы. — Пожаловался Уэйн. Ему не хотелось есть — всю обратную дорогу его укачивало, он думал только о той Белизне, о пространстве на месте инскейпа Мэнкса. Он размышлял о том, как несколько месяцев после его спасения ему звонили дети из Страны Рождества. Они шептали ему, заверяли его в том, что только он мог восстановить это место. Там уже появилась луна, но Мэнкс умер. Старый вампир, тянущий силы из детей, погиб — этого добилась его мама, Вик МакКуин. Так откуда там вновь появился гребанный месяц? При взрыве он стал похож на Уэйна — это его ждёт? Он станет таким же, как Чарльз Мэнкс? Он найдёт свой нож и обратит его во зло? Мог ли он влиять на чужую судьбу — на этих трёх парней и девушку, может ли вся проблема заключаться в самом Уэйне?  — Я так понимаю, ты хочешь разбудить своего брата? — Нике эта идея казалась безумием, она видела, как Рекс в исступлении пытался задушить Макса, какая ярость руководила его движениями. — Я бы тоже хотела поесть.  — Окей. Тут полно ресторанов. Выбери любой, закажи побольше всего на всех. Я пока подключу холодильник и микроволновку. Согласился Макс, поглаживая свою узкую бородку — его нервный жест, он обдумывал ситуацию. Действительно, тормошить Рекса Макс ещё не готов. Он сам вот-вот свалится с ног. Ника отозвалась на пожелание и пошла за едой, параллельно обдумывая, как поступить дальше. Что если подростки не очнутся и впадут в кому или летаргический сон? Такой исход был бы хуже всего, потому что в таком случае лучше их не тревожить. Или очнутся бешеными? Такими же, какими стали в Стране Рождества, нежитью с костяными иглами зубов. Как быть дальше? Уэйн сообщал, что вторая жена его отца — коп. Более того, она в прошлый раз организовала для детей, похищенных Чарльзом Мэнксом, помощь, но как им объяснить их появления в этот раз? Уэйн стал таким притихшим, когда они приехали сюда — его мучило и терзало нечто неизвестное. Рядом с домом Макса работало два ресторана — с азиатской кухней и техасским барбекю и Ника взяла и того, и того, надеясь, что парням по вкусу придётся рамэн, куриные крылышки и филе в планировке. Она вышла из ресторана с пакетами доставки. Перед ней простирался ярко освещённый неоновыми и галлагеновыми лампами квартал, по улицам которого ходили милые молодые парочки — для них Ника становилась изгоем. Здесь скрывалась та часть жизни, которую Ника упустила. Эти ребята не сидели за кулисами, пока Закк Уаилд настраивал свою гитару — Ника несколько раз посещала его шоу и видела его с технических лесов, так, как видели только фотографы. Они не чуяли фантомный аромат гнилых апельсинов, который даже казался ей приятным — он означал, что её зов услышали с той стороны. Люди не находили и половины ответов на возникающих у них вопросы. Они не имели своего особенного ночного шоссе. Её доска знала то, чего не мог подсказать гугл, а Макс находил потаенные дороги. Это знание намного лучше, чем тихая жизнь в красивом квартале города с хорошей экономикой, учёба в колледже или же семья, где в воскресенье все сидят за одним столом и общаются друг с другом, не потому что так положено, а потому что им действительно важно общение с семьёй. Она вернулась к тому моменту, когда Макс уже подключил всю технику в доме — холодильник, микроволновую печь, старый проигрыватель для cd-дисков и даже стиралку и сушилку — он забросил их вещи стираться. Благодать. В мотелях они могли позволить себе прачечную или стирать футболки вручную. Уэйн караулил спящих подростков с отрешенным видом. Никто не знал, что от них ожидать и это самое худшее.  — Еда! Рамэн, барбекю, кофе, картофель ломтиками! Только всё самое вредное! — Шутливо воскликнула девушка, надеясь таким образом вернуть им боевой настрой. Они всё утомились. Макс криво усмехнулся и уселся на софу в столовой, закинув ногу на ногу. Нике стало больно от вида седых прядей в его волосах. Макс изматывал себя, тратил свою энергию и отдавал её тем, кто в этом нуждался. Ника осознала, что за свои поездки он платил своей юностью, своей физической силой. Он старел быстрее чем все вокруг. Сейчас он выглядел лет на тридцать.  — Неси всё сюда. — Попросил парень, а затем позвал к ним Уэйна: — отсюда тоже есть обзор, Бэтс! — Как вы думаете, какое у них будет состояние, когда они очнутся? Уэйну не радовала перспектива ночевать в доме со снежными вампирами, которых вырвали из инскейпа. Они продемонстрировали им, что жаждали крови. Уэйн ощущал себя больным: его бросало то в жар, то в холод, Уэйн обхватил сам себя руками, пытаясь усмирить в себе сомнения. — Я бы разозлился. Или не поверил, что прошло семь лет. Их реакция должна стать индивидуальной.  Макс коснулся своей бородки, а потом взял себе куриное крылышко. — Я и забыл, какие они острые. Заявил он так, словно это казалось ему ужасно важным, тряхнув головой. Его волосы упали на лицо и Макс скосил глаза на серебристые пряди. Ника коснулась сгиба его локтя, кончиками пальцев провела по выступающим венам на руке Макса. Машинальный, расслабляющий её жест. — И этим всё закончится? Тем, что мы их извлекли? — Ты же видела карту, нарисованную Уэйном. Там много других мест, может быть позже стоит их исследовать?  Ника взяла острое крылышко и их ладони соприкоснулись. Уэйну показалось, что этой парочке всё равно, во что ввязываться, лишь бы продолжать использовать особые силы. Наличие особой силы, своего ножа для реальности опьяняло и придавало ощущение всемогущества — ты мог то, чего не могли другие. А ещё… Это ещё один способ сбежать от реальности. Здесь они представляли из себя неприкаянных и странных чудаков. В них никто не верил и им некуда деться здесь. Уэйн понимал их, даже не смотря на отсутствие у него своего ножа для реальности. Вик бы не хотела, чтобы Уэйн нашёл свой нож. От инскейпов одни неприятности. Они способны разрушить обычную сторону твоей жизни до основания, превратят тебя в раба иллюзий или сумасшедшего. — Эй, вы не собираетесь просто взять и смотаться на поиски приключений?! — Возмутился Уэйн больше для вида и взял одну коробочку с рамэном. На него повеяло запахом грибов и острого соуса и Уэйн вспомнил, насколько он голоден. — Нет, никто о таком не думал. — Макс тряхнул головой:  — нам бы здесь разобраться. Макс имел в виду пробуждение пропавших подростков, но Уэйн суть было не выполнил вилку. Брюс Уэйн рождён был стать особенным или привязать Вик МакКуин к реальному миру, дать ей что-то взамен утраченного велосипеда. Он рос на сказках и комиксах и хотел прожить необычную жизнь. Если сравнивать Нику и Макса с персонажами комиксов, они напоминали обычных людей в сюжете «Сэндмена». Ника и Макс проживали до какого-то времени свои жизни, но потом что-то кардинально меняло их восприятие и они научились менять свою реальность. Уэйну же родители хотели дать судьбу героя, хорошего парня с рациональным мышлением. Он не должен поддаваться паранойному голоску в своей голове, когда он твердил, что Страна Рождества зависела от Уэйна. Где-то в уголке своего разума он держал её образ. Всегда.  — Я думаю, вам стоит поспать. Гостевая спальня и комната моего отца наверху, выбирайте, кто где спит. Там тихо, все они на этом этаже. — Предложил Макс.  — А ты? — Удивилась Ника. Она могла бы не спать до утра.  — Я останусь их караулить. — Очевидно ответил Макс.  — Я сменю тебя в двенадцать утра. — Согласился Уэйн, отодвигая от себя остатки еды. — Пожалуй, я займу комнату слева  — Он поднялся по винтовой скрипучей лестнице в холле, оставив их вдвоём. — Как ты себя чувствуешь? — Стоило Уэйну уйти, Ника взяла Макса за искусанные ладони. У большого пальца правой руки мякость оказалась прокушена, на тыльной стороне ладони не хватало лоскута кожи. Рассечённая левая ладонь больше бы подошла боксёру, который решил поколотить грушу в интенсивном темпе без перчаток. Макс наморщил лоб и напрягся. Сейчас он выглядел на все тридцать, не на двадцать три.  — Терпимо. Завтра всё будет болеть.  Он привлёк девушку к себе, прижал своё лицо к её волосам, обнимая. Макс сдерживал все эмоции, и усталость, и нежность по отношению к Нике.  — Тебе стоит поспать. — Ника могла сидеть с ним всю ночь, а Максу хотелось, чтобы она отдохнула. Девушка поднялась наверх и он обошёл комнаты, рассматривая тех, кого они спасли. На двухъярусной кровати в бывшей комнате близнецов — с обоями в звёздное небо, с постерами фильмов ужасов и моделями автомобилей, мирно спали крепким сном рыжий тонкокостный пацаненок и девушка, совсем ещё ребёнок. Её звали Венди, вспомнил Макс. Во сне та принимала позу эмбриона. Рыжий сбросил с себя одеяло и свесил ногу вниз — тут царило спокойствие. Больше они не напоминали упырей. Обычные подростки, только бледные и в разованной одежде. Завтра он что-нибудь подыщет для всех. В холле на диване, нервным сном, ежесекунднл ворочаясь, спал высокий темнокожий с широкими плечами игрока в регби. Парень неразборчиво бормотал во сне — он вполне мог очухаться раньше остальных. Он тоже выглядел почти нормально, как человек, который после тяжёлой болезни начал идти на поправку. Макс вернулся к близнецу, привязанному к стулу. Верёвки на его плечах смотрели так неправильно. Рекс сидел, уронив голову с короткими торчащими волосами себе на грудь. Макс заглянул ему в лицо с набрякшими веками, ресницы брата слегка подрагивали. Он не казался спящим, скорее впавшим в оцепенение. Холодная липкая кожа и медленный пульс дали Максу понять, что с ним что-то не так. Макс испытывал к родному брату смешанные чувства. Он радовался, что брат остался жив, но черт возьми, Рекс тянул его на дно. Он не хотел иметь брата-близнеца, Рекс делал остаться единственным ребёнком в семье, он предпочитал находить неприятности и ждать, пока Макс его вытащит. Он воровал у Макса деньги, украл его первое водительское удостоверение, подставлял его… В Рексе словно воплотилась история из «Баек из Склепа» о злом близнеце, двойнике, что подменял собой настоящего человека. Думать об этом в таком ключе для Макса казалось подлым и отвратительным. Его мозг подкидывал ему самые паршивые воспоминания о брате, потому что такова человеческая натура — лучше запоминать плохое. Макс вернулся в столовую и начал заниматься уборкой, так ему проще думать, пока руки чем-то заняты. Выкинул кости от курицы, сложил остатки, то есть большую часть еды в размеренно гудящий холодильник, вымыл посуду. Нестерпимо хотелось кофе. Макс плюхнулся на софу, достал из маленького кармашка джинс контейнер с марихуаной, бумагу для самокруток и скрутил несколько аккуратных косяков примерно в дюйм длиной. Один из них Макс тут же вставил себе в зубы и прикурил от стальной побитой зажигалки «Ронсон». Он затянулся, откинувшись на софе, убрал с лица поседевшие, истонченные волосы и вобрал в лёгкие побольше дыма одной затяжкой. Таков его способ посылать нахер всё. Объективную реальность, мир инскейпов, свою боль в теле, проблемы с братом. Самокрутка с марихуаной практически полностью прогорела. Макс выпустил дым из лёгких, что-то словно щекотало его изнутри. Дым скрыл его лицо, его худые руки с выступающими венами и множеством ссадин и царапин. Дым заполонил его мысли и сгладил ощущения. На минуту Макс заживо похоронил себя в этом дыму. (*эпизод, который оправдывает название — прим.автора) Каждая мышца в его теле расслабилась — Макс остался опустошён, у него не осталось желаний, он испытывал искажённое удовольствие от своего недвижимого состояния. Ему приходилось напрягать всё тело, чтобы пошевелить рукой. Он проделал громадный путь за последнюю неделю, растратил много сил и нашёл то, что так долго искал. Так почему же Макс всё ещё ощущает щемящее чувство в груди, как будто он упустил нечто важное? Сейчас он имел больше сходства с Рексом, чем за все те годы, что они прожили в этом доме. Макс тоже понял, каково это, когда только вещества приводят тебя в чувство, дарят покой и снимают боль, когда ты ничего не понимаешь, но продолжаешь двигаться дальше по инерции. Подобно скатыванию вниз с горы — остановиться практически невозможно. Для Макса этой метафорической горой становились инскейпы, а для Рекса сама дурь. Иногда такое случается, когда ты слишком устал за день и стал свидетелем многих событий, получил слишком много информации и физически ты опустошён — у тебя не осталось энергии, но при этом ты не можешь уснуть. Эдакий парадокс усталости и сна и случился с Уэйном. Он лежал на кровати с крепким, твёрдым и новым матрасом и смотрел в потолок, размышляя о подростках. Они попали в Страну Рождества, но как? Выпали из реальности из тех мест, где жили? Кто-то похитил их? Нашли свои ножи, но не сообразили, что с ними стало? Влиял ли на это Уэйн или же их перенос связан с эмоциональными потрясениями, желанием оказаться далеко-далеко, попыткой сбежать из ненавистной жизни? Как они отреагируют на то, что прошло семь лет — смогут ли они начать нормально существовать, вообще когда-либо? Уэйн не смог. Он никогда не забывал того, что случилось с ним, какова причина смерти его мамы. Тогда он воспринимал мир иначе, более рационально. Всё казалось ему предельно понятными — мама сходит с ума, отец прячется от ответственности в комиксах, фэнтези и сериалах. Такой представлялась его объективная реальность до поездки в «Фантоме». Поездка в машине Мэнкса и Страна Рождества — галлюцинация из-за ядовитого вещества. Ложь. Ложь, которой его кормили долгие годы. Одно лишь существование Макса Кроуна перечеркивало всё то, в чем Уэйна убеждали психологи, то, чего они боялись обсуждать как за обеденным столом, так и шёпотом, с глазу на глаз. Виктория МакКуин не согла с ума, а мир оказался устроен иначе, чем они могли вообразить. Именно эта информация могла запросто сломать восприятие и психику множества людей. Существуют люди, для которых мысли реальны. Эти мысли можно пощупать, можно ощутить их и оказаться в чужой фантазии. Нужно лишь подобрать ключ — транспорт, отверстие, через которое можно подсмотреть. И тогда… Уэйн метался в беспокойстве, то, о чем он задумался, казалось потенциально опасным. Размышление о том, как бы Уэйн поменял мир, будь у него свой нож для разрезания реальности. И эти мысли подобны планированию терракта. Уэйн встал и прошелся по незнакомой комнате — пустой и безликой, как многие гостевые спальни и номера отелей. Уэйн мог набрать отцу прямо отсюда и высказать, что с ним всё не так. Странное желание гложет его изнутри. Уэйн способен придумать место в тысячу раз лучше Страны Рождества. Там было бы хорошо всем, кто его нашёл, место, где ни у кого не умирали матери и плохие вещи не случались с детьми или подростками, никто не сбегал из дома, там бы царило лето — не холод вечной зимы, и каждый мог привнести туда частичку того, что любил. Лучший, величайший инскейп. Только сам Уэйн понимал, что это чушь, приторная ложь, которой не суждено сбыться. Ловушка, только ещё более гибкая и притягательная, чем Страна Рождества. Не бывает идеальных мест и совершенных людей. Уэйн достал свой скетчбук из сумки — рисование всегда приводило его в равновесие, позволяло скользить его творческой личности между фантазиями и тем, что его окружало, создавая что-то новое Уэйн мог этим управлять. Уэйн должен изгнать из головы свои дикие, непозволительные желания. Он погружался в творчество и изливал свою боль — переживания, каждую эмоцию, которую не мог иначе обозначить, с пятнадцати лет. Быстрыми штрихами Уэйн наметил на одном из листов женский силуэт на мотоцикле, направляющийся в тёмный тоннель из которого вылетали летучие мыши. Одну из них он вывел на передний план — в её выпуклых глазах Уэйн изобразил серые статические помехи. Он уснул, положив голову рядом со скетчбуком уже под утро. Он создал четыре страницы комикса о Виктории МакКуин — девушке, способной путешествовать между мирами. На страницах она охотилась на древнего могущественного предводителя вампиров.

***

Ника недоумевала, как она оказалась в полдень возле гаража. Сколько прошло времени, с того момента когда они с Уэйном и Максом приехали в дом в Техасе, очень устали и разошлись по комнатам? Всё как в дыму, чем закончился вечер в доме? Почему она осталась одна, где Уэйн и остальные? Куда делись те подростки? Ника попыталась обернуться, чтобы посмотреть на дом и не смогла его увидеть — у неё в глазах потемнело. Краем глаза она зацепилась за горелое, чёрное дерево. Что тут произошло?! Вдалеке шумела река — тихий, мирный, убаюкивающий плеск. Белый шум, ещё один его подвид. Ника прошлась по заднему двору с пожухлой травой бежевого, засохшего цвета, выросшей на кирпичного цвета земле, даже удивительно, что там вдалеке журчала вода. Тут, казалось, совсем не изливался дождь. Теорию лишь подтверждала жара. Воздух превратился в колышующееся марево, ветер совсем пропал. Солнце стояло так высоко в блеклом голубом небе, что все предметы отбрасывали чёрные длинные тени, а тень самой Ники шла вперёд неё. Тень вела её к источнику дыма. Пожар, что поглотил дом, продолжается? Дым — он был густым и серым, заполонял собой часть двора, шёл из-под капота машины. Виной его появлению был не пожар, но нечто не менее страшное. Ника покачала головой, так до конца и не осознавая, что это значит. «Камаро» Макса, его ярко-синий цвет казался поблекшим, каким-то мёртвым. Над капотом машины склонился тощий мужчина в голубых джинсах, из-под его футболки выпирали позвонки, подобно хребту динозавра. Жилистые руки с пергаментно-сухой кожей запачканы в чёрном машинном масле. Лицо скрывали длинные — до локтя, седые и хрупкие на вид волосы. Он копался в машине Макса и Ника испытала нехорошее предчувствие. Макс никому бы не позволил возиться со своей тачкой. В этом месте всё излучало смерть. Воздух без запахов и ветра, тусклый цвет машины, жёсткая сгоревшая на солнце трава, загорелая кожа мужчины и его седые до белизны волосы. Это уже не Техас, хотя это пространство имитировало дом Макса. Сгоревший дом — отметила про себя Ника. Ложное, уродливое пространство. Ника всё ещё шла — не могла остановиться, хотя мечтала об этом, ей заранее не хотелось подходить ближе. Она остановилась у машины и заглянула под капот. Для неё все эти цилиндры, баки и моторы, проводки и клеммы выглядели однообразно. Ника ничего не смыслила в машинах, но даже так поняла, что подобное не должно произойти. Все внутренности машины покрывала густая короста ржавчины, хлопьями отваливающейся от деталей. И тут мужчина, стоявший у неё за спиной, выжидая момент, развернул её к себе, глядя ей прямо в глаза. У него было узкое лицо с впалыми щеками и чётко обрисованными скулами, подбородок покрывала седой щетиной, на лице вперёд выдавался длинный нос, но больше всего его возраст выдавали глаза и морщины вокруг них. У дедушки Ники не насчиталось бы столько морщин, когда он умер, а этого человека иссушило беспощадное солнце, однако он много смеялся, судя по морщинкам у глаз, из-за чего его лицо не выглядело для Ники отталкивающим. Он горько, болезненно усмехнулся, показав девушке свои кривые зубы и тяжело вздохнул:  — Похоже, я и мой нож проржавели насквозь. Сомнений не осталось — это Макс, по коже Ники пробежали мурашки, особенно неприятные в такой солнечный день. — Пути все закончились здесь. — Шепнул он ей на ухо, прижимая её к себе, пока Ника не успела опомниться. Его тонкие, толщиной с кость, руки лежали на её ягодицах, пока до Ники доходил факт, что Макс каким-то образом загубил себя и свой нож. Она обратила внимание на свои руки — они выглядели её обычными кистями и запястьями, ни капли не постаревшими, словно не прошло и дня. Так не должно произойти… Никто не способен взять и состариться за день на сорок и больше лет. Никак не смогла подавить первые всхлипы, вскоре перешедшие в рыдания от такого развития событий.  — Ника, Ника, что случилось? — Она лежала в спальне с тёмно-синими обоями, в полумраке — через щель между гардинами просачивалась узкая полоска солнечного света. Те события не были правдой — только сон. Пугающий сон, в котором Макс спалит свой дом и его машина выйдет из строя. Её тряс за плечо Макс, стоящий у кровати. Обычный, заторможенный от усталости Макс, с красными глазами из-за курения травки. Ника обхватила Макса за шею, прыгнув на него. Он пошатнулся, но устоял на ногах.  — Мне привидился кошмар. — С трудом выдавила из себя Ника. Она искала причину в постоянной тревоге, в том, как Макс осунулся и постарел после их визита в инскейп. Все переживания Ники слились воедино. — Давай я с тобой прилягу. — Макс устроился возле неё. Он дышал Нике в шею и его горячее дыхание и мягкие тёплые руки приносили успокоение.  — Как они там? — Ника перевернулась и оказалась лицом к лицу с Максом.  — Спят. Уэйн проснулся, притащил кофе и сменил меня. Что же тебя так напугало? — Я сама не знаю, как поддалась тому безумию. Я будто бы вышла во двор, но всё кругом выгорело, как снимок, забытый под солнцем. И дом сгорел. А твой «Камаро»… Из-под капота валил дым и ты стоял и ремонтировал её. Я не собиралась подходить — почуяла неладное. — Что случилось? Рекс поджёг тачку? — Предположил Макс. В его фантазии все проблемы легко увязывались с Рексом. — Всё внутри проела ржавчина, она летела из-под капота хлопьями. А ты… Ты вдруг стал таким старым, ужасно худым и седым. Макс громко фыркнул, выражая этим свое принебрежение к старости. — Вы с машиной взаимосвязаны. Она сломалась, а ты постарел, и выглядел древним и жутким. Неужели это ждёт тебя? — Поверь, милая, я стану старым через много-много лет. — Тогда как ты объяснишь это? — Ника поддела прядь волос Макса. Он прищурился. — От страха, наверняка. — Макс Кроун не боялся заглянуть за черту смерти. В двадцать три года ты не боишься, что годы начнут бежать в устрашающем темпе, а смерть никогда не коснётся тебя или твоих друзей. Особенно, когда в твоём распоряжении особый подарок судьбы. С нижнего этажа раздался дикий визг на пределе связок, звон бьющегося стекла и присущий скандалу громкий плач. Макс вскочил с постели и бросился к двери комнаты, к лестнице, побежал вниз на звук. Ника последовала за ним, перескакивая ступеньки. Уэйн стоял в центре холла, подняв руки вверх, пока вокруг него металась из стороны в сторону, пытаясь найти выход и определить местонахождение девушка в остатках джинсового комбинезона. Напуганная до смерти, Венди пыталась отгородиться от Уэйна. Ей казалось, что он обязательно сделает больно. Макс отступил, пропуская Нику вперёд. — Где я нахожусь? Кто вы! Я вас не знаю! Уйдите! — Сквозь слезы кричала Венди. — Венди, что ты помнишь? — Спросила Ника тихо и без лишних эмоций. Она медленно продвинулась на встречу девушке, забившейся в угол между телевизором и софой. Она уткнулась лицом в колени, рыдая от бессилия. Её похитили и держали в… Самом обычном доме? Венди Бруклайн потерялась. Ещё вчера она находилась в Айове, среди кукурузных полей. И в то же время ей казалось, что Айова осталась где-то позади. Ей превиделось однажды волшебное место — страна Рождества, где она забыла бы обо всем дурном. Она вроде бы попала туда, только там стоял невыносимой мороз, нечем было заняться и у неё выросли острые зубы. Она испытывала голод — особый, бесчеловечный голод. Венди подчинилась законом того мира и стала неизвестной тварью. Её преследовали самые потаённые желания. Она представляла, как найдёт всех своих «папочек», тех, кого она боялась встретить ещё хоть раз в прошлом облике, заманить их в амбар… Сначала бы Венди откусила им их мерзкие отростки, предметы первостепенной гордости, а потом она бы спалила ублюдков дотла. Она рассказала кому-то, что сделала бы из Бака — последнего мужа своей матери, пугало, набив его рот соломой. Вороны клевали бы его глаза, жирное брюхо и яйца. Венди находила казни чем-то весёлым. Но Венди не одна пребывал в том непрекращающемся кошмаре. Ей стало понятно, что происходящее не имело ничего общего со снами, когда парни тоже превратились в нечто. Их кожа блекла, заполняясь чернилами вместо крови. Рты щетинились зазубренными зубами. Их вела жажда крови. Один из них проявлял особое рвение в попытках укусить её. Венди хорошо запомнила его. Тёмные волосы торчком, странный гипнотизирующий замедленный взгляд, резкие животные повадки. Он охотился на неё. Он не собирался надругаться над ней, нет, ему требовалось растерзать её тело и вылакать всю кровь до последней капли. Монстр. Венди боялась этого, боялась, что однажды он нагонит её. Его зубы вошли бы в её горло. Она сама стала подобной тварью, оставляя укусы на теле рыжего, слабого юноши. Он считал, что это не сон, но они все сидят внутри карманной вселенной. Венди не сумела перебороть свое желание не стать самой слабой. Теперь она сидела на полу в старом южном доме и над нею склонялись испуганно люди. Двое молодых мужчин — бледный брюнет с серыми глазами и шатён с седыми прядями, похожий на Монстра из её кошмара, особенным, тягучим, прощупывающим тебя взглядом. Венди вжалась в стену, когда увидела его. Монстр являлся последним, кого Венди хотела видеть наяву. С ней заговорила миловидная девушка, выглядывающая из-за спин парней, по виду чуть старше самой Венди.  — Тихо, тихо… Дыши… Просто дыши, мне придётся многое тебе объяснить. Ты в безопасности. Девушка перевела строгий взгляд на молодых мужчин. — Тебе ничего не угрожает.  Её тёмные с золотистыми искорками глаза изучали шокированное лицо Венди, пока девушка подбирала слова. Она встала на колени рядом с ней. Венди всхлипнула:  — Где я? Какой это штат? Её наверняка похитили. Накачали наркотиками, насиловали, а сейчас решили убить. Венди держала в пальцах осколок хрустальной вазы, которую она разбила. Она выставила его вперёд, в сторону девушки. Та отреагировала на это спокойно, лишь отодвинулась на пару шагов. — Ты в Техасе. Что ты помнишь, Венди? — Ты знаешь моё имя. А я не припоминаю тебя. — Ты помнишь что-то о стране Рождества? — О пространстве, где всегда идёт снег. — Подал голос тот, седеющий. — Да. И ещё там был… Монстр. Вернее, мы все ими стали. — Венди настороженно следила за передвижениями шатена. —  Ты хочешь есть? Пить? Помыться?  — Для похитителя ты сслишком озабочен моим состоянием. Венди оказалась готова зайтись в истерике.  — Мы не похищали тебя. Вы двое, свалите! Вы её напугали! — Ника прикрикнула на Уэйна, который так и застыл, напуганный не меньше Венди, и на сонного Макса. Последний по мнению Ники уже час как должен был отсыпаться. — Мы не обидим тебя. Тебе пришлось перенести очень много плохих событий. Не знаю, как ты всё вынесла. Но не надо никого ранить. Ника забрала из руки Венди кусок хрусталя. Венди сглотнула. В горле першило, она с едва ощутимой саднящей болью втягивала воздух. — Я хочу пить и знать, что со мной произошло. Ника отвела девушку в столовую и закрыла дверь. Она налила Венди стакан воды и та жадно, захлебываясь, выпила его. Ника повторила действие, а затем Венди соизволила внятно заговорить. Без плача и крика.  — Всё в тумане. Я помню место, где все время шёл снег. Странно. Когда я думаю о нём, у меня начинает болеть голова. — Тайленол? — Сначала я считала происходящее с нами сном. Венди обхватила свои колени, её пшеничного цвета волосы закрывали половину лица и лежали вокруг неё плотным полотном. — Со мной произошло что-то страшное. Я менялась, и остальные тоже. Парни… Они тоже здесь? — Венди встревоженно развернулась, словно они могли стоять у неё за спиной. Она не понимала, как они могли разделить один сон на четверых. — Да, они здесь. Но мы не дадим тебя в обиду. — Ника тяжело вздохнула. Сколько всего этой девушке пришлось перенести на своих хрупких плечах…  — Там всем заправлял Рекс. Про себя я называла его Монстром. Он хотел сожрать меня. Схватить и выпить, как я выпила этот стакан воды. И не только меня. Он бы и Броуди сожрал, и Брая. Броуди мы всё пытались растерзать — он не давал отпора. Мы стали чудовищами.  — Продолжай, прошу.  — Броуди и Брай оставались самыми нормальными. Броуди постоянно занимался вычислениями. По его версии мы оказались в карманной вселенной и адаптировались под её условия. Он пытался вычислить площадь этого кармана и найти выход. Брай строил теории о заговорах, испытании оружия, о психической атаке. Они несли околесицу, но это помогало им… Не одичать. Меня пугал Рекс, но иногда он давал себя укусить. Я не знала, чем ещё мы могли заниматься. Венди утаила, что их укусы напоминали что-то усредненное между детскими забавами и грубым сексом. — Звучит так жутко, когда ты говоришь об этом. — Ника сочувствовала Венди, ей нужна была помощь. — Рекс бредил… Заявил, что способен звонить брату по давным-давно севшему мобильному. Мы нашли себе новое развлечение. Звонили сюда. Рекс считал, что его брат способен попасть туда же, куда попали мы, и тогда он… Постой… Он туда попал?! Так мы здесь оказались?! — У Венди щелкнуло в голове. Так почему тот с сединой так похож на Монстра. Ника коснулась её плеча, нужно было подыскать для Венди новую одежду. Комбенизон расползался на нити. — Кстати, чуть не забыла представиться. Ника Вайнриб. Я одна из тех, кто способен на особенные дела. Как Уэйн и Макс, они сейчас в соседней комнате, караулят тех, кого мы спасли. Мы опасались, что вы проснётесь изменёнными. Это довольно трудно. Ты веришь в иррациональное?  — В пришельцев и заговоры? Вред фтора в воде? В продолжение гонки вооружений? В правительственный заговор? — Перечислила Венди бредни Брая.  — Не совсем. Скорее то, во что стоит верить — параллельные миры. Скажи, тебе когда-нибудь хотелось сбежать куда-нибудь, спрятаться ото всех, перестать быть собой и за отсутствием лучшего варианта ты придумывала себе другую жизнь? Где тебя все любят и превозносят? Где ты — супермодель, или певица или ещё кто-то, кем тебе хотелось стать.  — Каждый божий день. — Венди улыбнулась Нике одними лишь уголками губ. Та варила кофе и разогревала еду для Венди. Венди надеялась, что Ника действительно добра к ней, а не усыпляет её бдительность.  — Люди придумывают себе особые места, где им хорошо. У многих из нас воспоминания о таком месте в нашем мире и нам хочется сохранять его образ годами. Все нуждаются в защите от жестокой реальности, от того, что с нами может стать. Но иногда эти места становятся чуть более материальными, чем просто мысль о месте, где тебе хорошо. Появляется возможность проникнуть в это место. Место становится инскейпом, миром мыслей, вытянутым в наш мир, в пространство, в котором существуют всё люди. В таком состоянии — материализованной мысли инскейпы не протянут долго. Необходим посредник. Что-то, способное стать мостом на другую сторону. Существуют люди, воспреимчивые к колебаниям пространства. Реальность ежминутно меняют писатели, художники и музыканты. Каждый мазок краски оставляет след в мироздании, слова в книге способны изменить мир, они способны внушить человеку идею. Музыка говорит с нами на универсальном языке, заставляет понимать то, что хотел выразить сотни лет назад композитор. Мир мыслей и наша реальность ежедневно соприкасаются. И есть те, кто пробивают путь к инскейпам. У нас есть для этого свои инструменты. Тотемы. И с их помощью мы способны обнаруживать свои и чужие инскейпы.  Ника сдула со лба несколько прядей. Её монолог звучал несколько заумно и слегка патетично, но в ином варианте сказанное ей расценили бредом.  — И? Что дальше? Инскейпы, люди, которые могут в них попасть. Вы хорошие? — Венди с аппетитом ела и слушала Нику. Она хотела верить.  — К сожалению, инскейпы создают люди. И они способны загубить даже самую благую идею. Среди тех, кто способен разрезать ткань реальности, найдутся свои уроды. Психопаты, маньяки, те, кто желают причинять вред. Знание об инскейпах способно разрушить твою психику. Ты теряешь ориентиры в реальности. Одним из тех, кто злоупотреблял своим инскейпом, стал Чарльз Мэнкс. Старый маньяк, похититель детей. Он разъезжал на шикарном Роллс-Ройсе «Фантом». С помощью машины он менял реальность. Его инскейп — парк аттракционов, где всегда царило Рождество. Он считал, что делает детей счастливыми. Мэнкс увозил их от дурных родителей, от матерей-одиночек, пьющих отцов, от проблем в школе. Он обещал им вечный праздник, а взамен забирал у детей их человечность, юность и невинность. Дети прибывали в его инскейп упырями с холодной кровью и ртом, полном острых крючков вместо зубов. Они превращались в чудовищ, способных сожрать собственных родителей. — Ага. Звучит знакомо. — О его деяниях узнала одна женщина, Виктория МакКуин. Она смогла убить старого ублюдка и разрушить его инскейп, но не до конца. У неё остался сын, которого Мэнксом решил похитить. Уэйн стал его последней жертвой. Вик спасла его раньше, чем он изменился окончательно. Спустя несколько лет пропало четверо подростков — ты, Броуди Макалистер, Рекс Кроун и Брайан Коннорс. Хотя, последнему стукнуло 21, когда он пропал. Вы числились в списке Чарльза Мэнкса, вы были теми, кого он собирался похитить. Мы предполагаем, что он планировал похищать детей ещё долгие годы, но идея об этом пережила самого Мэнкса.  — То место, где ничего не было — Страна Рождества? Это то место, которое придумал маньяк? — Поняла Венди, когда Ника перечислила их имена, по её коже прошел холодок.  — Да. — Ника медленно кивнула. — Вы провели там несколько лет. Прежде чем я разыскала Макса Кроуна. Он выслеживал своего брата-близнеца Рекса и владеет особой машиной. На ней мы вас и извлекли.  — Сколько прошло времени? — Вцепившись пальцами в стол, спросила побледневшая Венди.  — Семь лет.

***

Первой реакцией Венди стала сложная смесь шока, недоверия и панического ужаса от осознания прошедших лет. Затем пришло облегчение. Больше она не увидит ни мать, ни очередного отчима. Если они целых семь лет не искали её, вряд ли теперь придут за ней, чтобы возвратить на старую ферму. Ника сумела найти одежду для девушки и помочь Венди распутать волосы. Бруклайн адаптировалась постепенно, не желая видеть парней. Благо, комнат в старом доме Кроуна оказалось предостаточно. Венди шарахалась ото всех парней и если страна Рождества чему-то её и научила, так тому, что внутри каждого таился жаждущий крови зверь. Уэйн и Ника долго переговаривались возле её комнаты. Твердили Венди о медицинской помощи, о том, что она может не бояться пережитого. Девушка слушала умиротворяющий голос Ники, колеблясь. Её до сих пор страшила необходимость пойти в полицию. Полицейские не всегда олицетворяют тот закон, который они призваны защищать. Разве что… К женщине Венди смогла бы обратиться. Ника и Уэйн провозились с девушкой до вечера, а к тому моменту в сознание пришёл рыжий юноша — Броуди Макалистер. Он пытался найти телефон и набрать своего отца. Стремление, конечно, казалось позитивным, но его отец мог придти в ужас и схлопотать удар. Уже Уэйн объяснял Броуди происходящее, паралельно рисуя что-то в скетчбуке. Макалистер ни на минуту не забыл, что с ним происходило в инскейпе. Броуди воспринимал информацию от Уэйна с восторгом учёного, совершившего прорывное открытие. Истощенный Броуди никак не мог насытиться и едой, и новыми знаниями. Пазл в его голове, в какой карман пространства они попали, начал обретать чёткий рисунок. Ника придирчиво осмотрела руки юноши, покрытые застарелыми шрамами в форме полумесяцев. Броуди утверждал, что они не болели, только зудели, как укусы москитов. Ника сочла, что эти шрамы никогда не сойдут. Броуди подкинул пару идей от науки в теорию Ники об инскейпах и от нетерпения грыз ногти на руках. Больше всего он страшился, что его отец перестал верить, что Броуди найдётся. Спустя четыре часа от пробуждения Броуди проснулся Макс, которого всё же удалось загнать в постель отдыхать. Макс отнесся к пробуждению Броуди сдержано — так и должно произойти, подростки постепенно очнутся от забвения. Связь между их сном и ударом шокером Ника не могла подтвердить, ведь Броуди сам добровольно пошёл с ней в машину. Он недолго понаблюдал за Уэйном, Никой и парой очнувшихся подростков. Девушка плакала и извинялась перед Броуди, а тот обнимал её за плечи и всё время повторял «Я в порядке, в порядке». Макс решил выбраться из дома, закупиться продуктами. Кроун начал ощущать на себе ответственность отца большого семейства. Макс не признавал Арлингтон. Родной город казался Максу затерянной южной дырой, но на самом деле Арлингтон представлял в меру симпатичное и ухоженное зрелище. Он добрёл до «7/11» и принялся сметать с полок банки с консервированной кукурузой, фасолью чили, готовые обеды и стейки под тонкой плёнкой. Макс прихватывал всё полезное, что попадалось ему на глаза: кофе, сухой завтрак, отбеливатель и комплекты носков и белья, сырные шарики и адвил. Колеблясь, Макс поставил в тележку упаковку из шестнадцатиунциевых упаковок «Coors». Он мог выпить пиво с Уэйном, когда всё окончательно нормализуется. Кассирша — девушка студенческого возраста с кольцом в носу и сиреневыми прядями томно посмотрела на Макса в серой линялой футболке «Cannibal Corpse» с изображением откровенной мясорубки. Макс ещё давно оторвал рукава от футболки. Девушка на кассе напомнила Максу девчонку, с которой он общался в старшей школе. Ни одна девушка не сумела бы понять стремление Макса отправиться в дорогу раньше, чем ему наскучит обычный быт. Кроме, разве что Ники. Она всегда отказывалась рядом, приходила на помощь и понимала с полуслова. Для Макса понимание Ники воплощало в себя истинное доверие, которого Макс не всегда заслуживал и старался оправдать. Макс вернулся в дом через сорок минут и застал всех в холле, где они сидели на полу и глазели, как Ника выясняет через доску уиджа номер телефона отца Броуди. Ника записывала цифры, доска сама наводила на них планшетку. Со стороны всё казалось гладким и лёгким. Они не станут свидетелями последствий.  — Магниты или программирование? — Броуди пытался свести все чудо к простым техническим манипуляциям, понятным ему. Ника тяжело вздохнула, стирая испарину со лба. Как объяснить чудо, если его попытаются препарировать и разобрать на молекулы? Она метнулась к Максу, забирая у него бумажный пакет. Они скрылись в столовой. Макс надеялся, что в комнате не произойдёт ничего существенного в их отсутствии. — Рекс ещё спит? — Сто процентно. Что ты принёс? — Бодро поинтересовалась Ника. — Всё на свете. Выложил больше шестидесяти баксов. Макс присел на край стола и налил себе стакан сока. Ника начала укладывать продукты в холодильник, но Макс остановил её, положив руки девушке на плечи. Он выждал пару секунд.  — Послушай, я хотел спросить… Когда мы со всем покончим, ты… я пойму, если ты захочешь вернуться к нормальному существованию, но… Может, тогда останешься здесь, в Техасе со мной. — Да, Макс. Я хочу остаться с тобой. Ника встала на цыпочки и, откинув волосы Макса на ему на спину, легонько поцеловала его. — Надо признать, ты медленно соображаешь. — Пошутила Ника, касаясь мягких губ. Макс ощутил, как впервые за долгое время его покидает чувство безнадёжности, предубежденность в том, что их ожидает худший исход. Ника стояла напротив него, в персиковом свете заходящего солнца, льющегося из окна — блики падали ей на лицо и голые руки. Макс не тяготел к романтике, но прелесть этого момента парень прочувствовал. — Я безнадёжно влюблён в тебя. Ещё давно стоило сказать. Хотя бы когда мы прорвались в Страну Рождества. — Взволнованным, хриплым голосом огласил Макс. Девушка обняла его за талию. Во сне она не спроста видела Макса одряхлевшим. Её посетило предостережение. — Я тоже в тебя влюблена. — Тихо сообщила Ника. В одном она немного лукавила. Ника не испытывала восторг влюблённости, восторженной лихорадки чувств, которую она ощущала во время концертов, поездок через штаты и в детстве, глядя снизу вверх на музыкантов. Ника не ощущала жар и похоть из бульварных романов. Она испытывала к Максу тягучее, словно карамель, томительное чувство, ассоцирующееся с попытками дать парню немного нежности, с лёгкой примесью жалости, и капелькой вожделения. Никогда не разделил меж собой то, через что они прошли. Их объединяло так же отсутствие перспектив в реальном мире. Ника полюбила Макса ровно настолько, насколько сильное чувство можно испытывать к техасскому укурку, оставшемуся без родителей в двадцать лет, у которого имелось только тощее тело и несколько пар джинс, а на лице вечно блуждала горькая усмешка. Она знала, на что способен Макс и этого хватило, чтобы остаться с ним. Макс подхватил её и целовал каждый дюйм её лица, пока Ника не начала смеяться, пытаясь отбиться от парня с колючей щетиной. — Э-э-м, вам лучше это увидеть. — Уэйн деликатно приоткрыл дверь и проснул голову в узкий проём. Макс печально вздохнул. Именно по этой причине он не мог рассчитывать на большее, пока его дом напоминает небольшой мотель. На старом диване с возмущённо-смущённым видом, пытаясь держать в поле зрения всех сразу присутствующих, восседал Брай Коннорс и требовал объяснений. Брай напоминал журналиста, готового написать обличающую статью.  — Я стал участником правительственного эксперимента? На нас тестировали галлюциногенный газ? Технологии VR для дезоориентации солдат? Может, вы хотели создать препарат для увеличения сил и ярости? Вы давали нам то, что подмешивали в еду нашим во Вьетнаме? Брай с серьёзным видом перебирал теории заговора, но тут увидел Нику и Макса и изумленно вымолвил: — Вы не спецагенты.  Макс подавил смешок. — Ну почему же? Я агент Малдер, рядом стоит Скалли. Макс прищурился и прикусил губу. — А вон там сидит агент Купер. — Уэйн не отрывал глаза от своего блокнота. Ника ущипнула Макса за бок. Очевидно, Коннорс заполучил паранойю в лёгкой форме и шутить над ним не стоит. С ним принялся беседовать Броуди, быстро пришедший в себя. На широкоскулом бронзовом лице Коннорса отразилось недоумение, отрицание и негодование. Ника помогала Броуди, объясняя наличие в этом мире карманных реальностей — инскейпов. По лицу Брая прокатилась капля пота, он прерывисто со свистом втягивал воздух и спрятал голову меж поднятых колен. Он запутался. Потерялся. — Наваждение какое-то. Я слышал по радио, слышал от приятелей о местечке — стране Рождества. Я считал, что речь идёт о парке развлечений и не думал, что это я всё время бормочу, что хочу попасть в страну Рождества. Маме требовалось лечение. Вот я и брался за любую работу и клал на усталость. — Брайан, послушай меня сейчас очень внимательно. Мы знаем человека, который может вам помочь. Она работает в полиции, поэтому, давай без теорий о захвате власти инопланетянами. В раппорте Мэнкса выставили педофилом. Придётся заявить, что мы нашли логово… Подражателя. — Уэйн, лучше скажем правду. Если она причастна к делу Санного Дома, то поверит. — Вмешалась Ника. — Понял вас, чуваки. Брай Коннорс называл всех без разбору «чуваками» и «приятелями», плохо запоминая имена. — Приятель, сходи в душ, я дам тебе одежду, а потом ещё потрещим. — В той же манере ответил ему Макс. Макс отвечал за генерацию простых решений. Незнакомцы проявляли к Браю симпатие и дружелюбие, но в его голове никак не укладывалась мысль, что прошло семь лет. Целых семь лет. Брай и другие пропащие ребята выпали из этого мира. Он не знал, кто теперь правит Америкой, как левые относятся к правым, не видно свою маму целых семь лет. Ему по-прежнему остался двадцать один год. Брайан застыл на месте, пока мир продолжал свое вращение, не замедляясь ни на минуту. Благодаря загадочной компании он перенёсся в Техас, а до этого обитал в ледяной пустыне. Белизне. Как говорил заучка, в карманной реальности. Они существовали семь лет без еды, воды, привычных мелочей. В том месте действовали свои законы физики, разрушая привычный порядок вещей. Чем больше Брай размышлял об этом, тем сильнее у него начинала трещать голова от напряжённой мыслительной деятельности. Запретить бы себе думать. Анализировать то, что с ними произошло — всё равно что прыгать с разбега в трясину. Последнее, что Коннорс помнил о реальности: он клевал носом и засыпал прямо за рулём, когда со своей полосы прямо на него полетел минивэн. Брай зажмурился, а когда он открыл глаза, его окружала Белизна. Вместо очевидных аналогий с раем и адом Брай принялся искать выход из бункера ФБР. Проще оказалось считать, что он стал участником эксперимента по изменению сознания. Макс и Ника приготовили на всех ужин: ничего изысканного — бобы чили с тертым сыром, стейки и салат. Они расселись за большим кухонным столом семьи Кроун и общались как старые знакомые. Ника утверждала, что у тех, кто оказался достаточно близок к инскейпу, найдётся какой-то талант. Макс обладает способностями реставрировать машины, восстанавливая их буквально по винтику, Уэйн отлично овладевал техниками рисования. Ему подчинялся даже гиперреализм. Броуди обещал стать в будущем гением математики. Венди обладала нежным и звонким голосом кантри-певицы, который она редко демонстрировала пением. Даже Брай подавал надежды стать бейсболистом высшей лиги. Ника наслаждалась возможностью находиться рядом с Максом в спокойствии, слушать неторопливую речь Кроуна, заглядывать в блокнот Уэйна. Она ощущала себя причастной к чему-то большому, особенному, похожему на кровные узы. Над столом разносился звонкий смех Венди. Спасённые практически забыли, что пережили — большей или меньшей степени.