Bury me in smoke

Life is degrading and silently making me Spin out inside my own head Spewing and craving this darkness is baiting me Down the road to my own death I can't take this, I might break it Watch it all fall down Korn — You'll never find me Из-за противоречий с самим собой Рекс часто представлял, как он затеряется. Реальность не смогла бы настигнуть его, пребывавшего в Белизне. Его пугала и волновала подобная перспектива. Остаться ненайденным, не стареющим, не живущим, вечно жаждущим найти жертву. И всё же… Рекс снова там, откуда так рвался сбежать. Зажимает ранение Макса между тазовой костью и живом. Он столько раз представлял сцены расправы над братом, но в действительности ничего красивого и будоражащего аппетит в истекающем кровью Максе Рекс не находил. В собственной глотке булькала такая же солёная, как морская вода, противно-тёплая кровь. Холм пропитывался кровью Кроунов и на вершине уже скопилась небольшая бордовая лужа. Как будто прошёл дождь и размыл красную глину. Ника, едва сохраняя самообладание, искала в жухлой траве свой телефон, отброшенный Рексом. Ей одновременно хотелось кричать от боли, от страха, выплеснуть свою злость на мальчишку и в то же время… Кровь покидала тело Макса слишком стремительно. Рекс со стоном втянул воздух через перебитый нос. Времени мало… Она должна что-то предпринять, спасти их двоих. Смартфон нашёлся в трех футах от головы Рекса, прикрытый запутавшимися волосами Макса. Ника схватилась за телефон в надежде, что тот вынес падение. Экран раскололся, но смартфон отозвался на её прикосновение. Оставляя красные отпечатки на сенсорном дисплее, она набрала скорую помощь. Первые солнечные лучи стали пробиваться из-за окрестностей к Холму. Светало. Неотложка, вызванная Никой, обещала подъехать через двадцать минут. Кое-кто мог прийти раньше. Только бы Уэйн проснулся. — Только не умирай, Макс. Прошу тебя. Держись. — Упрашивала парня Ника. Уэйн ответил на её вызов после первого гудка и слушал, где Ника будет ждать его. От него требовалось прихватить с собой бинты и аптечку из «камаро». Рекс с хлюпаньем, с надувшимся пузырем крови из ноздри, рассмеялся. — Всё будет хорошо. Макс выкарабкается. Он думает… О доме. И об океане. Макс никогда не видел океан. Ника с подозрением покосилась на Рекса. Тот упоминал, что может улавливать мысли, но Нике не по себе от его смеха. От разговоров Рексу вообще лучше воздержаться. — Не глотай кровь. Постарайся перевернуться на бок. — Уже нахлебался. Я… Я не хотел причинять ему боль. Я боялся… — Боялся, что Макс сделает тебе больно? — Боялся, что я ему не нужен. Какая же кровь мерзкая на вкус! — Отплевываясь, Рекс перекатился на бок. Ника гладила Макса по спине, но тут ощутила необходимость коснуться и его брата. Её левая рука коснулась коротких волос вслипывающего Рекса. Он ведь потерянный мальчишка с огромными проблемами с психикой и зависимостями. Мальчишка, нуждающийся в своём брате. Спросонья Уэйн не сразу понял, чего от него хотела Ника. Спустя минуту он сообразил, что дело — труба. Максу требовалась аптечка из «камаро». Свесив ноги с кровати, Уэйн нашарил свои брюки. Четыре утра. Наверняка, их извлеченные уже давно спят. Значит, дело не в них, а в том, кто до этого сидел без сознания, привязанный к стулу. Уэйн добрёл до гаража в ещё сонном состоянии, слегка раскачиваясь в такт шагам. Спать хотелось неимоверно. Синий автомобиль ждал его открытым багажником. С Максом точно произошло что-то дурное, раз его машина сама сделала всё возможное, чтобы ускорить действия Уэйна. Холм обнаруживался интуитивно, ещё задолго до того, как тот показывался из-за здания школы. Типовой школы — три таких в своё время сменил Уэйн. Он ускорился, на бегу раздумывая, как преподнести новости Табби. Они вернулись из страны Рождества позднее остальных? Уэйн и друзья спасли из лап маньяка его жертв? А где же тогда сам маньяк? Он ставил перед собой слишком много вопросов, боясь, что правда окажется самой нереалистичной из всех вариантов лжи. Впереди возвышался Холм. Воистину странное место, с высоким зданием на вершине, напоминающем особняк с приведениями. Призраки занимают особое место в наших жизнях, только они не принимают обличие людей, а представляют из себя воспоминания, терзающие своих обладателей. Призраком оборачивается то, что люди топят внутри себя. Одни боятся, что когда-нибудь их тёмная сторона вырвется наружу. Уэйна терзали призраки Страны Рождества и призрак его матери. Его тревожила перспектива уподобиться Вик МакКуин — пустить свою жизнь под откос, вцепиться в бутылку или что-нибудь похлеще, как в спасательный круг, оттолкнув от себя своих родных. Он боялся стать тем, кем его видели дети Страны Рождества. Новым Чарльзом Мэнксом, тем, кто подменял реальную жизнь иллюзиями и тянул силы из других. Уэйна внутренне раздирало три противоречивых желания. Быть обыкновенным, таким, как Лу и ровесники — радоваться поступлению в колледж, выпивать на тусовках, кастомизировать байки, познакомить родителей со своей девушкой. Стать великим художником — лучшей версией того, что дала ему Вик. Выставлять свои работы в галерее или же печатать мега-популярную линейку комиксов. Самое последнее, тёмное желание исходило от того Уэйна, который играл в «ножницы для бродяги» и обожал насилие, того Уэйна, которого забавляли мысли о том, как на Табби при исполнении напал псих с топором. Этот теневой Уэйн в будущем владел бы собственным миром внутри черепной коробки. Лучшим миром, чем представлялась страна Рождества. Ника стояла на коленях перед свернувшимися в единое целое близнецами. Один из них стал старше, выше, отрастил волосы, но теперь эти различия не значили совершенно ничего. Они вновь представляли из себя тех мальчиков, которые вышли из утробы своей матери двадцать три года назад. В крови, в поту, напуганные выходом из безопасного пространства. Нике пришла в голову неуместная аналогия: инскейп окружает каждого ещё до рождения, но в один момент границы пузыря расползаются и мы начинаем жить. Уэйн увидел Нику на холме, склонившуюся над двумя телами. Неужто он опоздал? Прищурившись, Уэйн заметил, как приподнимается и опадает от дыхания грудь Макса, но кровь под ними шокировала его и привела в замешательство. Рекс пребывал в сознании. Уэйн мельком видел его в состоянии снежной твари, а теперь перед ним предстал мальчишка. Усталый, тревожащий окружающих подросток с разбитым лицом. — Я вызвала медиков, но они приедут через десять минут. — Ника не отрываясь, следила за временем. От истерии её отделял всего один шаг — Уэйн ощутил, что нервы у Ники подобны натянутой струне. — Что произошло? Они подрались? — Я не видела. Рекс столкнул меня с холма. — Ты цела? Ничего не сломала? — Оцарапалась и вывихнула лодыжку, но это ерунда. Помоги мне, пожалуйста, передвинуть Макса. Как ты думаешь, нож задел важные органы? — Столько крови… — Ужаснулся Уэйн. — Она и моя… — Откашлялся кровью Рекс. — Как бы нам не сделать хуже. До приезда медиков. — Резонно заметил Уэйн, предлагая не трогать близнецов. — Просто дай сюда бинт, пускай хоть чуть-чуть впитает кровь. Ника обложила бок Макса бинтом и велела Рексу прижать кусок ваты к лицу, чтобы та впитала кровь. Врачи отогнали Уэйна и сразу же вкололи Нике успокоительное — он заметил шприц в руке у врача, когда тот подошёл к Нике и спросил о её самочувствии. Макса погрузили на носилки и прямо в машине поставили капельницу, чтобы восполнить потерю жидкости. После того, как рану зашьют, Максу сделают переливание крови. Маленькая, камерная и чистенькая больница Арлингтона встретила Уэйна приемными покоями и сонной медсестрой, заполнявшей бланки о приёме. Врачи рекомендовали остаться в больнице Нике, но та стоически терпела усталость и переутомление. Она заторможенно диктовала сестре номер страхового полиса Макса. С Рексом Кроуном предстояло отдельное разбирательство. Отпечатки и самоидентификация у Рекса совпадали, в отличии от возраста. Помимо сломанного носа и нескольких кровоподтеков, у Рекса нашли обморожение и какой-то коктейль из остаточных веществ в крови. Для него в стране Рождества словно прошёл один день, пока здесь, на этой стороне, перелистнулись годы. Полиция могла всерьёз заинтересоваться обьявившимся из ниоткуда Рексом.

***

Табита Хаттер — теперь уже Кармоди, навсегда запомнила тот эпизод, когда она решилась поехать с Лу к Санному дому. Мэнкс проживал в Ганбарелле, из-за чего у Табиты сложилось стойкое впечатление, что Вик стремилась держать Санный дом в поле своего зрения с 96-го. «Друзья должны быть близко, а враги — ещё ближе, что-то в этом духе?» — спросила Табита у Вик. Та подозрительно мотнула головой, словно никогда не замечала близость к логову маньяка, к воронке, затягивающей её жизнь в самую черноту. Лу Кармоди беспокоился из-за Уэйна. Пережитое сломило его, Уэйн не справлялся с потерей матери, не справлялся с обычными делами, едва ли что-нибудь чувствовал в ту пору. Детектив Хаттер стремилась побыстрее сдать в архив дело Мэнкса — психопата-миссионера, садиста и растлителя детей. В рассудитетельной аккуратной голове Табиты поселился образ маньяка, его ход мыслей. Мэнкс считал, что спасает детей от пьющих родителей, от проблем в школе, от взросления и сопутствующего ему чувства стыда, осознания слишком рано окончившегося детства. Признание Уэйна о существовании страны Рождества Табби списывала на севофлуран. Пряничный дым анестезиологов, используемый Мэнксом для введения детей в легковнушаемое состояние. Часами Табита читала отчёты психиатра ФБР, занимавшегося с Уэйном. Его пост-травматический шок — частое явление, схожее с тем, что испытывают двадцатилетние парни, вернувшиеся из Вьетнама, Афганистана или Ирака. Им тяжело реагировать на внешние раздражители, у них плохо проходит адаптация. Уэйн не мог смеяться, плакать, эмоционировать. На тестах Роршаха Уэйн стабильно различал мёртвых щенков, убитого Лу, мотоцикл в крови, двух детей, разрывающих третьего. Его психика оказалась искажена и возможно навсегда. Даже их психиатр не мог заявить, что способен «вернуть» Уэйна. После пережитого Уэйн демонстрировал тягу к разрушению и Табита не одобрила идею Лу. Разбить все ёлочные игрушки, единственную светлую память о детях «страны Рождества». Местечко — сосны и ели возле остова погоревшего дома серийного убийцы, выглядело зловеще. Особенно увешанные стеклянными шарами, колокольцами, полумесяцами и танцующими медведями тёмные ветви елей. Они скрывали дом похителя детей от шоссе и Табите почудилось, что над елями раздавался детских смех. Раздался хруст и звон битого стекла. Дуохромное тонкое стекло блёстками осыпалось на землю. Лу взялся за биту, круша игрушки. Табита не поверила бы, если бы не увидела сосбвенными глазами стоящую между елей Марту Грегорскую. Марта пропала в девяностых, в возрасте двенадцати лет и развоплотилась возле Санного дома в том же возрасте. Напуганная, в слезах, с пятнами крови на ночной рубашке. Зовущая на помощь — по-русски. Сосны словно сами издавали неистовый рев, смешивающийся в единый гул помех. Детский плач заполнил округу, а Табите только оставалось, что наблюдать за появлением жертв Мэнкса — двадцати, тридцати и пятидесятилетней давности. Происходившее можно записать в чудеса, только от чудес дети не плачут, не зовут на помощь, не ищут своих давно потерянных, умерших от старости родителей. Табита и ещё четверо ко всякому подготовленных фбровцев с трудом переварили появление двух дюжин пропавших без вести детей из разных концов Америки. Два года специалисты бились над их реабилитацией, потому что многие из детей оказались не готовы к современности. Мобильные телефоны, интернет, отсутствие ядерной угрозы. У многих остуствовали на этом свете родственники, а те, кто готов был взять в семью давно потерянного дядюшку или тётю, с ужасом и недоверием встречали тринадцатилетнего подростка, стремящегося к уединению, пугающегося гирянд и рождественских гимнов. Табита считала, что с похищенными покончено. Порой её тревожила перспектива, что все те дети, чьи фото она наблюдала на коробках молока, не умерли, не исчезли, а живы в чьей-то больной, но такой материальной фантазии. Просто ФБР и специалисты ещё не нашли способа выудить пропавших оттуда. Уэйн сообщил Табби о пропавших за последние семь лет Брае Коннорсе, Венди Бруклайн, Броуди Макалистере и Рексе Кроуне. Уэйн и его друзья разыскали их. Снова в том же возрасте, в котором ребята пропали. Таббита с трудом разобрала, каким образом к делу причастен покойный Мэнкс и его список для похищения. Табита предположила, что у Мэнкса нашёлся подражатель. Если долго думать о произошедшем, можно понять, что наш разум — тонкое мутное стекло, утаившее за собой смутные силуэты. Иногда эти силуэты чудовищны. И Табите претила возможность чудовищ выбраться. Она листала электронные архивы ФБР и нераскрытые дела о пропаже детей. Как оказалось, заявлений о пропаже этих подростков не существовало. Только Броуди Макалистера разыскивали полицейские. Отец парнишки не терял надежды найти сына. Остальные пропали без вести. Разве что к Коннорсу тянулась ниточка из интересейшего ДТП. Его единственный родственник — мать-инвалид после пропажи сына переехала в дом престарелых и теперь едва ли хотела видеть сына. Она считала, что парень слинял, лишь бы не заботиться о ней. Остальные фамилии обнаружились из-за их менее законопослушных родственников и приятелей. Кэролайн Бруклайн нынче пребывала в общей тюрьме штата Айова за торговлю аддеролом и барбитуратами. Девять её детей оказались на попечении штата — их регулярно избивали, младшие недоедали, а у старших обнаружили сигаретные ожоги и разрывы прямой кишки. Судя по приложенным к делу фото, юношей годами насиловали с особой жесткостью. Последний сожитель Кэролайн сбежал от неё, оставив после себя много интересного в доме. Его разыскивали власти трех штатов за хранение детской порнографии, подозрении в педофилии и злоупотреблении властью местного шерифа. К слову, шерифом Бак Гилберт стал при невыясненных обстоятельствах. Рекс Кроун в подростковом возрасте обращался в полицейский участок Арлингтона. Рекс пришёл с заявлением на отца — он жаловался на побои и то, что отец сломал его доску для скейтбординга. За самим Рексом числилось мелкое хулиганство, вождение без прав и его посадили на пять суток. Залог внёс некий Сэм Реджинальд. Он же Сэм Рокс, он же Сэмуэл Браун, Сэм Джойс и Реджинальд Кроун. Он пребывал в тюрьме строгого режима с 201* года, виновный в изготовлении поддельных документов и изготовлении и распространении метамфетамина. Сэм не подозревал о пропаже Рекса Кроуна и ничего не вспомнил бы, из-за сожженых собственным товаром мозгов. Жизнь пропавших до исчезновения складывалась не лучшим образом. Наркотики, бедность, побои и насилие, отсутствие малейшей возможности защитить себя. Эти ребята хотели исчезнуть, сбежать и оказаться где-то не здесь. Не в этом жёстком, злом мире. Табита знала о подобном больше, чем ей хотелось бы. Правоохранительная система оказалась бессильна, когда дело доходило до происходящего в семьях. Она ехала в такси на встречу с Уэйном, пытаясь понять, как бы повернулась его жизнь, выживи Вик в той злополучной схватке с Мэнксом. Получал бы Уэйн достаточно любви и заботы от матери или летал бы из штата в штат, разрываемый отцом и матерью, становясь оружием мести некогда супругов. Или же Уэйн остался с Лу, но рано или поздно уехал бы от него к Вик. Помогать с реабилитацией после очередного запоя. Вик никогда не казалась Табите плохой. Плохой женщиной, плохой матерью. Не смотря на татуировки, увивавшие тело Вик, не смотря на её расшатанную психику. Сама Вик нуждалась в помощи, когда её родители разводились. Она видела только плохой сценарий и неосознанно повторяла жизнь Линды и Криса МакКуин. Табита уже встречалась с Никой Вайнриб и теперь лицезрела возможности её доски уиджа. Серьги F и U показывали отношения Ники к этой реальности. Мир посылал Нику Вайнриб и она не лезла за словом в карман. Девушка доверительно сообщила детективу, что росла в семье медиумов и техника рок-фестивалей.  — Меня всегда окружала мистика. Но к четырнадцати я разгадала все манипуляции мамы и бабушки с картами, дымом и зеркалами. Доска лежала среди кучи мистического хлама и звала меня. — Звала? — Она пульсировала. Нуждалась в оракуле. Табита чуяла подвох в этой доске, в самой девушке. И всё же доска лежала перед Табитой, а Ника из другого конца комнаты говорила факты о юности самой Табби. То, чего она не могла узнать, даже будь у Табби страничка в Фейсбуке или твиттере.  — Допустим, я тебе верю. И эта штука действительно сообщает тебе ответы на все вопросы. Каким образом появились ребята? Где вы их обнаружили?  — Долгая история, но думаю до часов посещения Макса мы успеем. Только подождите, я приму адвил. Ника ощущала себя не лучшим образом, из-за кружащейся головы и запаха гнилых фруктов. Их не чуяли Табита и Уэйн. Табита пребывала в растерянности. Волшебства не существует ни в каком виде, кроме дыма и зеркал фокусников. Пропавшие без вести дети не появляются в лесу под Ганбареллом. Машины не способны путешествовать по извилинам мозга, ориентируясь на примерную карту США. А двадцатитрехлетние парни не стареют за несколько дней до возраста тридцатилетних. Её уверенность в действительности, в реальности пошатнул не только рассказ Ники, но и вид Макса. Макс Кроун убрал от лица седые пряди и прищурился. Возле тёмных глаз парня собрались морщинки. Ещё три дня назад его кожа не имела этих отметин времени. Макс сидел на больничной койке и охотно поглощал принесенные Никой пончики. За тонкой шторой, в наушниках Рекс познавал spotyfy. — Я годами перебирался по шоссе внутри своей головы и сам — находясь внутри машины, не верил в происходящее. — Макс потрепал себя по бородке. — Ты можешь продемонстрировать это мне? Когда видишь своими глазами… Становится как-то легче. — Отлично, мэм. Я обязательно вас прокачу как выберусь отсюдова. Можно узнать, что будет с найденными? — Всем им требуется помощь специалиста. — Про себя Табби добавила, что и ей теперь тоже. Ника отошла к Рексу, стараясь не мешать разговору Макса и детектива. Паренёк уселся на кровати, раскидав по ней комиксы, журналы, зарядные устройства к планшету Ники и смартфону Макса. Он взахлёб познавал изменения в мире, слушал огромное количество музыки. Макс заметил, что Рекс даже ночью не снимает наушники. Ему ещё требовался заслон от реальности. — Броуди хочет вернуться к отцу. Это возможно? — долетел до Ники обрывок разговора. — Да, у нас есть контакты. Думаю, они оба окажутся шокированы, но захотят воссоединиться. Внезапно Макс понизил голос до вкрадчивого шепота. — Мэм, вы ведь не арестуете Рекса за то, что он пырнул меня? Рекс дёрнулся, догадавшись, о ком идёт речь. Он боялся надолго оставаться в одиночестве, боялся, что Макс оставит его на попечение властей.  — Ему придётся пройти через реабилитацию. И тебе придётся отстаивать право на попечительство. Найти настоящую работу, жить в одном месте. — Понимаю, мэм. Рекс, слышал? — Я лягу в психушку и буду пить таблетки. — Пробурчал он. Подобно нормальному подростку, Рекс залип на мобильных играх. Макс с трудом поднялся, поддел спортивные штаны и подошёл к брату. Рекс поднял голову, готовый к тому что Макс передаст его этой тётке-детективу.  — Вы ведь сможете мне помочь с опекой? А то сейчас у него даже нет удостоверения личности. — Постараюсь сделать всё, что от меня зависит.

***

Время сглаживало свои шрамы. Табита подключила все свои связи, чтобы помочь ребятам вновь влиться в социальную жизнь. С Венди много времени проводили женщины из центра «Сестры помощи пострадавшим от насилия». Территориально центр располагался в Хьюстоне и женщины из этого центра помогали малоимущих матерям с детьми, несовершеннолетним девушкам в беде, жертвам семейного и сексуального насилия и тем, кто просил у них убежища. Венди не желала возвращаться в Айову, поэтому первое время она могла пожить в центре помощи, а потом женщины найдут ей опекуна. Брай Коннорс планировал отправиться в Калифорнию к сентябрю. Ему лучше было не встречаться с собственной матерью, не смотря на благое желание парня помогать той. Уэйн и Табита покинули Техас в начале августа. Табита подсобила Максу с новыми документами Рекса и с заявлением на оформление опекунства. С ними в Колорадо отправился Броуди Макалистер на встречу со своим отцом. В аэропорту их встречал Колин Макалистер — темно-рыжий, взбудораженный предстоящей встречей с сыном. Он ожидал, как его мальчик вернётся к нему. Он ждал любых изменений, но Броуди ни на день не повзрослел. Он робко спрятался за спину детектива Кармоди, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Уэйн и сам испытывал что-то подобное, когда увидел знакомую фигуру в зелёной куртке их мастерской. — Пап, я вернулся! — Воскликнул Уэйн на весь зал. Облегчение заполнило его изнутри. Уэйн снова в родном краю, окружён дорогими ему людьми.