***
Получилось так, что история с мерзкой выходкой Олафа Кренника привела к неожиданным последствиям. По Демерон, относящийся к той категории людей, которые священников за полноценных мужчин не считают, раньше не слишком жаловал отца Рена. Теперь управляющий был с Кайло вежлив и даже почтителен настолько, насколько позволяла ему смелая и независимая натура. А Рей была очень благодарна за то, что святой отец тоже защитил ее от насильника. Теперь девушка охотнее общалась с Кайло, чаще улыбалась ему как доброму знакомому и больше не стеснялась задавать вопросы, если что-нибудь не понимала в прочитанном. Рей даже отважилась исповедаться отцу Рену и прямо в библиотеке графского дома рассказала том, что ее по-настоящему тяготило. Оказалось, что Рей терзалась от чувства зависти. Девушка завидовала семейному счастью Роуз и Финна, особенно, когда видела их сына – маленького Биби. Завидовала и тому, что кухарка и ее сестра Пейдж выросли в родительском доме, а не на попечении чужих людей, пусть и очень добрых. – Святой отец! Я знаю, что зависть – смертный грех, но пока не могу искоренить ее в себе! Скажите, моя душа теперь погибнет? Господь откажет мне в прощении и спасении? Кайло попытался осторожно подобрать слова. Он-то понимал, что на самом деле испытывает Рей, которая весьма серьезно относилась к вопросам веры. Для многих прихожанок ее возраста Господь был кем-то вроде доброго дядюшки, перед которым при случае можно слукавить: он все простит. Рей же раскаивалась искренне, и надо было поддержать ее. – Ответь мне, девочка, ты хочешь разрушить брак Роуз и присвоить Финна себе? Или отнять у них сына? А может, ты зла на сестер Тико, раз они любят и поддерживают друг друга? – Господь сохрани, отец Рен! Такого у меня и в мыслях не было! Я вовсе не хочу, чтобы с Роуз и ее семейством случилось что-нибудь дурное… – горячо возразила Рей. – Раз ты не желаешь своей подруге и ее родным зла, значит, не все так ужасно, как ты себе вообразила! Рей! Людям свойственно желать того хорошего, милого или красивого, что есть у других. Я вот, например, завидую тем мужчинам, у которых нет уродующих шрамов на теле и лице… – признался Кайло с улыбкой и провел рукой по своей правой щеке. – Этот шрам вовсе не портит вашего лица! – убежденно сказала Рей, проследив глазами за движением его ладони, и тут же очаровательно смутилась, у нее даже румянец выступил. Кайло, чтобы самому не покраснеть от ее бесхитростных и поэтому вдвойне приятных слов, рассмеялся. – Если ты права, то выходит, что я переживаю попусту! А если говорить серьезно, Рей, то ты взрослеешь и хочешь завести семью, родить собственных детишек. И это вовсе не грех. Это свойственно женской натуре. Может, уже появился человек, который по-особенному дорог тебе? – слегка понизив голос, спросил Кайло, а у самого все сжалось внутри: а ну как она скажет «да»? Рей ненадолго замолчала, словно обдумывала услышанное, а потом подняла глаза и призналась. – Есть, но только я не уверена, что Господь одобрил бы мои чувства… И от этого так тяжко на душе! – Ты скажешь мне, кто он? – Я не могу! – всхлипнула Рей и поднялась с табурета, стоявшего напротив кресла, в котором сидел Кайло. Увидев, что на глазах у девушки появились слезы, Кайло не стал допытываться, кто же тот счастливец, который смог украсть ее сердце, и позволил Рей уйти. Священник остался один, и на душе у него тоже стало неспокойно. Никудышный из него пастырь, раз вместо того, чтобы утешить, он еще больше расстроил свою самую милую прихожанку! Должно быть, сегодня он навсегда уронил себя в глазах Рей как духовный отец и друг.***
Восстановить репутацию отцу Кайло Рену вновь помог случай. В первый день рождественского поста во время утренней мессы он не увидел в храме госпожу Холдо, ее воспитанницу, управляющего и слуг. Поэтому днем Кайло в своей повозке решил съездить в поместье графини, чтобы осведомиться о здоровье хозяйки и ее домочадцев, по установившемуся обычаю, спокойно поработать в библиотеке, а потом затемно вернуться в Нииму. Снега выпало совсем немного, по обочинам укатанной колесами и полозьями дороги торчала высокая пожухшая трава. Бодрящий морозец норовил пробраться под одежду ездока, хотя Кайло надел сутану из толстой шерсти и завернулся в самый теплый плащ с подкладкой и глубоким капюшоном. Он уже был на полпути к поместью, когда его неожиданно обогнал крытый возок графини, запряженный против обыкновения не четверкой, а всего парой ладных жеребцов. Возок остановился, плотные шторки, закрывавшие оконце, раздвинулись, и показалась кудрявая голова По Демерона, выглядевшего усталым и бледным. – Вы в поместье, отец Рен? Неужели дела Биби так плохи? – не тратя времени на приветствие, обеспокоенно поинтересовался управляющий. Кайло даже немого растерялся. – Я не знаю ничего о Биби, мастер Демерон! Я просто решил навестить госпожу Холдо, – ответил он, разлепив замерзшие губы. – А что у вас стряслось? – Полезайте к нам, и я все объясню по дороге! О своем добре, – Демерон кивнул на повозку и лошадь священника, – не беспокойтесь, Луи обо всем позаботится. Управляющий велел долговязому малому, сидевшему на козлах рядом с кучером, пересесть в экипаж отца Рена. Кайло передал вожжи Луи, а сам с удовольствием воспользовался предложением По Демерона. Внутри обитого кожей и мехами экипажа графини было не слишком тепло, зато не донимал ветер, к тому же, Демерон набросил на колени нового спутника выделанную медвежью шкуру. – Доброго дня, преподобный Рен! – послышался совсем рядом женский голос. Кайло вздрогнул от неожиданности и присмотрелся: напротив него сидела, завернувшись точно в такую же шкуру, пожилая женщина в теплом чепце. Она была настолько мала ростом, что священник принял ее за тюк с какой-нибудь поклажей. – Отец Рен! Это госпожа Маз Каната, она лечит травами. Рей ее ученица. Сорванец Биби захворал, третий день лежит с лихорадкой. Рей боится, что не справится одна, и я везу тетушку Маз в поместье. Нам повезло, что она сегодня вернулась из Туанула. – Вот вы и познакомились с еще одной вашей прихожанкой, святой отец! – сказала госпожа Каната. От улыбки в уголках ее маленьких глаз, внимательно рассматривавших священника, собрались морщинки. – Правда, меня нельзя назвать такой уж доброй христианкой: я не слишком усердно молюсь и редко теперь бываю в храме. А вот с вашим дядюшкой – отцом Люком – мы были добрыми друзьями. – А как же таинство исповеди, уважаемая госпожа Каната? – поинтересовался слегка уязвленный Кайло. – Не хочу смущать вашу молодую душу своими грехами, отец Рен! – ответила старушка немного кокетливо, а потом добавила уже серьезно. – В Туануле у меня есть особый исповедник. Его уже ничем не проймешь! Потом знахарка обратилась к Демерону. – Рей и сама умеет многое, но слишком уж строга к себе. Может статься, она обошлась бы и без меня! – Рей очень привязана к Биби, потому и переживает… Да вы и сами знаете, тетушка Маз, какая она. Всем готова помочь, а о себе лишний раз позаботиться не дает! – раздосадованно произнес хмурый Демерон. – Вот я и трясу свои старые кости в графском возке, чтобы приободрить нашу ласточку, – усмехнулась Маз. – Будем надеяться, что с плутишкой Биби все обойдется!***
Вслед за госпожой Канатой и управляющим отец Рен вошел в тесную комнатку, где в колыбели из вишневого дерева, украшенной затейливой резьбой, лежал маленький Биби. Одетый в полотняную рубашечку, он крепко спал. Странно было видеть этого шустрого озорника неподвижным. В изголовье его кроватки сидели бледные Роуз и Рей, которые, казалось, ловили каждый вздох спящего ребенка. Увидев госпожу Канату, Рей быстро поднялась навстречу своей наставнице. – Как хорошо, что вы приехали, тетушка Маз! Я все глаза проглядела с утра, дожидаясь вас! – шепотом, чтобы не разбудить мальчика, сказала Рей. – Биби лихорадило, он был такой горячий, словно долго просидел у очага, и дышал тяжело. Спал плохо. Мы с Роуз и Пейдж то согревали его, кутая в одеяла, то пытались охладить, обтирая холодной водой. – А отваром из ивовой коры поили? Он помогает против жара и разжижает кровь. – Ох, поили, но пришлось добавлять мед, иначе Биби начинал плеваться и плакать. А недавно пропотел и уснул. – Тогда идите отдыхать, пташки мои! Вам самим не мешает поспать. А я присмотрю за мальцом, – пообещала Маз, передавая Роуз свой плащ, затем старушка ослабила завязки чепца и присела у изголовья кроватки. Роуз вышла, а Рей все еще медлила, с беспокойством глядя на Биби. – Перестань терзаться, Рей! Ты все сделала как надо. Если еще святой отец помолится Господу за нашего маленького сорванца, будет совсем хорошо! – сказала знахарка. – Разумеется, госпожа Каната, – пообещал Кайло.***
Дойти до капеллы – молельной комнаты в доме госпожи Холдо – отец Рен все же не успел: в холле его встретила Пейдж и позвала в апартаменты графини. Кайло так заразился беспокойством от слуг хозяйки дома, что позабыл поприветствовать ее. Госпожа Холдо сидела за столом, накрытым к раннему ужину, заметно было, что мысли ее далеко: к еде женщина так и не притронулась. Она немного оживилась при виде священника и настояла, чтобы гость присоединился к трапезе. Кайло с благодарностью согласился, но тоже почти ничего не съел. – Тяжело растить детей, отец Рен! Переживаешь за маленьких, а если вырастут и покинут родительский дом, все равно душой устремляешься за ними, – вздохнула Эмилин Холдо, когда хмурый Финн унес полупустые блюда на кухню. – Я прекрасно понимаю бедняжку Роуз и ее мужа, у меня самой от лихорадки умер первенец! Больше у нас с Антуаном сыновей не было… Кайло, как мог, утешил печальную хозяйку и пошел в просторную графскую капеллу, скудно освещенную трепещущим пламенем свечей. Он совсем не удивился, увидев там коленопреклоненную Рей, с надеждой смотревшую на позолоченное распятие. В помещении было очень холодно, а девушка даже не воспользовалась подушкой или обитой бархатом скамеечкой, стояла прямо на каменном полу. Кайло обрадовался, что предусмотрительно захватил теплый плащ. Преподобный подошел к Рей и закутал свою слишком усердную прихожанку с головы до ног. – Господь радуется, когда слышит искренние молитвы, Рей! Но ему не нужны такие жертвы… Что хорошего в том, если лекарь вылечит больного, а сам расхворается? – А как же вы? – девушка поежилась, кутаясь в плащ. – Я все же мужчина, Рей, и не так восприимчив к холоду, хотя во время воинских походов довольно долго жил в пустыне под палящим солнцем, – Кайло мягко поднял Рей с колен, усадил на скамью, присел рядом и принялся согревать в своих больших руках ее озябшие ладошки. – Так вы, как и господин Эрсо, сражались за гробницу Господа у стен Джакку? – Да, я там был, только мы с капитаном разминулись и познакомились уже в Нииме, – ответил отец Рен. – И были ранены в сражении? – вновь спросила Рей, и в ее голосе и взгляде, устремленном на Кайло, промелькнуло восхищение. – Да! Кочевник своей саблей оставил след на моем лице. Если бы я не увернулся, то не сидели мы с тобой вот так рядышком. А помог мне спастись отец Кеноби – удивительный человек и истинный пастырь. Это из-за него я решил отучиться в семинарии и принять сан. – Вот как, – озадаченно произнесла Рей, – а мне казалось, что это вышло под влиянием вашего дядюшки – отца Скайуокера... – Видишь ли, девочка, я мало знаю своего дядюшку, ведь долгие годы не общался с ним. – Напрасно: он тоже достойный человек и настоящий слуга Господа! – заступилась за отца Люка Рей. – Я верю, что так и есть, Рей! – в этот момент Кайло впервые с теплотой и признательностью подумал о своем дядюшке, ведь это он спас маленькую девочку от верной смерти, даже чумы не убоялся! А сейчас повзрослевшая Рей сидит рядом с Кайло и смотрит на него так, как никто не смотрел. И это ощущение пробуждало нежность и согревало не хуже плаща. –Я помолюсь о здравии Биби, а ты, Рей, пообещай мне, что не будешь больше изнурять себя понапрасну, а пойдешь ужинать. Потом ты не станешь в библиотеке читать до полуночи, а, как хорошая девочка, ляжешь спать. Обещаешь, дочь моя? – Кайло для убедительности сжал ладошки Рей, а затем с сожалением отпустил ее хрупкие пальчики. – Да, – выдохнула девушка, утерла скатившуюся по щеке слезинку и встала со скамьи. – Спасибо, отец Рен, мне стало легче! Священник благословил Рей, и она пошла выполнять свое обещание. Кайло смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверями капеллы. Теперь он мог быть спокоен: эта самоотверженная девушка не имела привычки нарушать данное слово. Вот только ему все труднее и труднее становится обращаться к Рей «дочь моя»…