Трудовые будни девятого отряда, часть 3. Предел терпения

      Представшая перед двумя лейтенантами здоровенная воронка в земле внушала ужас пополам с уважением. Возвышающийся над ней высоченный столб бешено вращающегося воздуха отбивал всякое желание приближаться, однако дувший к воронке непонятно откуда взявшийся штормовой ветер буквально сбивал с ног. Не сумевшего вовремя затормозить Абарая за шиворот цапнула чья-то сильная рука. — Аккуратнее, ребята, — вежливо пожурил новоприбывших Оторибаши Роудзюро. Золотая струна его Киншары была натянута между деревьями, как поручень, за который держались шинигами всех мастей, от рядовых до капитанов. — Если затянет в зону поражения, в клочья разорвет, — прозвучал знакомый голос у Ренджи прямо над ухом. — Мугурума-тайчо… спасибо большое, — выдохнул лейтенант, намертво вцепляясь в ближайшее дерево. — Жутковатый у тебя паренек в лейтенантах, Кенсей, — покачал головой Роудзюро, глядя на сметающий все на своем пути тайфун. — Силища-то какая… — У меня лучший лейтенант из всех возможных, Роуз, — с нажимом возразил Кенсей. — Не случайно он его на полигоне использовать не хотел! Разнёс бы весь Сейрейтей к меносам, нас бы с ним обоих со-тайчо грохнул потом! — Это что же… это… Хисаги?! — взвыл абсолютно сбитый с толку Ренджи. — Он самый. Шин, в округе еще наши бойцы где-то остались? Надо отзывать всех, иначе Шухей и их здесь положит. Вряд ли он сейчас различит, кто здесь друг, а кто враг… — Я приведу, — вызвался Изуру. — Там, откуда мы пришли, еще две боевых группы сражаются. — Я сам схожу, — остановил его Хирако. — Заодно, глядишь, внимание Хисаги туда отвлеку. С кем-то же те ребята дерутся? — Что же здесь случилось, Оторибаши-тайчо? — тронул капитана за плечо Кира, однако ответ пришел с другой стороны. — Наш отряд понес потери, Кира. Полсотни бойцов за несколько секунд. Без единого шанса на выживание. Немудрено, что Шухея настолько качественно снесло с катушек… — Так это… — Да, Абараи. Это — его банкай. ***       Какое же блаженство… как же давно он не испытывал такого всепоглощающего восторга! Полная свобода, чувство собственной значимости и зашкаливающая мощь хозяйской руки — да, именно хозяйской, ибо как бы ни обзывал вредный меч своего бойца, удары его клинка все равно направляет рука его шинигами — льющаяся рекой кровь и распадающаяся под клинками упругая плоть врага… сильного и выносливого врага, которого нужно, непременно нужно уничтожить. Не за то, что под его исполинской тушей погибло множество рядовых и возможно, кто-то из офицеров, нет. И даже не потому, что Пустой представляет нешуточную опасность для окружающих районов и обитающих там душ.       Занпакто на все эти мелочи плевать.       Эта мразь сдохнет в муках за то, что по щекам его Шухея сейчас льются невыплаканные, наверное, за всю его сто-с-чем-то-летнюю не-жизнь слезы. За то, что сердце лейтенанта рвется на части от боли за погибших бойцов, каждого из которых он знал в лицо и по имени, каждому помогал на тренировках, каждого — ну, почти — ругал за опоздания, прогулы, пьянки на рабочем месте, дебоши в ближайших трактирах…       И при всей своей вредности и ядовитости, Казешини никогда до самой смерти, их общей с Хисаги Шухеем, даже в шутку не скажет этому Пустому «спасибо». Хотя — положа руку на цубу, надо было бы. Иначе сколько бы времени еще его непутевый балбес дозревал до использования банкая?       Теперь можно не волноваться. Впечатленный капитан не даст своему скрытному заместителю покоя и непременно утащит тренироваться, потому что сила такого уровня нуждается в тщательном отшлифовывании, в отработке идеального контроля над каждой цепью и каждым лезвием.       А это значит, что еще не раз расцветет над руконгайскими пустошами Роза Ветров Ветра Смерти, неся смерть любому, кто окажется в зоне поражения. И не раз еще распахнет глаза от изумления капитан, и восхищенно присвистнет в его внутреннем мире Тачиказе-сан. Шухей же сейчас использует лишь одну, ну ладно, две из пяти почти готовых техник!       Впереди еще полно работы. Будет много, очень много боёв! *** — А ведь баланс меняется, — неуверенно произнес Акон, ни на секунду не переставая щелкать по клавишам. — Неужели Хисаги в одиночку завалит такую орясину?.. — А почему бы и нет? — приподнял бровь Мугурума, внимательно вглядываясь в нестихающее буйство ветра и цепей. — Знаком с таким понятием, как «состояние аффекта»? Он сейчас кого угодно там покрошит и не поперхнется. Так что в итоге этого безумия я даже не сомневаюсь. — Добивает, — хмыкнул Абараи, удобно устроившийся верхом на поваленном дереве. — Только останавливаться не собирается! — Такехико, — позвал капитан девятого отряда своего шестого офицера. — Мне понадобится способность твоего шикая… — Что нужно сделать, тайчо? — с готовностью сверкнул все еще мокрыми глазами Микио. — Попробуй дотянуться до Шухея лианой своего меча. Пора возвращать нашего фукутайчо из этого безумия, пока он пол-Руконгая не порушил. — Но… тайчо, вы снова перепутали, — сник офицер. — Лианы — у Коханы. Это ее Мидори-но Кьоки* связывает все, что ее душе угодно. У меня — шипы, побеги и корни… — Ксо… никак не запомню, — стукнул кулаком по стволу Кенсей. — А она где?       Опустив голову ниже плеч, Такехико кивнул в сторону бешено вращающегося вихря. — В последний раз я ее видел перед тем, как эти твари собрались в одну, тайчо… — …а-ан! Капита-а-ан! — донеслось откуда-то из-за деревьев. — Слава Королю душ, вы целы! — на шею опешившему вайзарду с разбегу прыгнула его седьмой офицер. — Мы уж подумали… — Легка на помине, — хмыкнул Кенсей, осторожно прижимая к себе явно раненную девушку, чем-то неуловимо напоминающую незабвенную Куну Маширо. — Только про тебя вспоминали! Ты вовремя, Мине-чан. Спотыкающиеся бойцы, измученные, израненные, но отнюдь не торопящиеся на перерождение выходили кто откуда, поддерживая друг друга. Опомнившаяся Кохана отцепилась от улыбающегося капитана, бормоча слова извинения, но тот только отмахнулся. — Цветочек**… — полузадушенно выдохнул Такехико, глядя на коллегу совершенно дикими глазами. — Я... Цветочек, я же… Я же думал… — Думать вредно, Мики-кун, — сверкнула улыбкой девушка. — Хотя я тоже успела посчитать тебя погибшим… и даже расстроилась. Чуть-чуть. И сколько раз тебе повторить — не смей звать меня Цветочком! — Ну, милая… — неуверенно улыбнулся офицер, подходя к ней поближе. — Так, голубки, все воркования — потом, — не выдержал Кенсей. — Кохана, сможешь остановить Хисаги своими лианами? — Что вы, тайчо… он же их в мелкую труху порубит, — развернулась к нему офицер. — А если я помогу под землей пробраться? — встрял самодовольно улыбающийся Такехико. — Я могу! — Задержите его хоть ненадолго, — оскалился Мугурума. — Создайте хоть один просвет, мне не понадобится много времени, чтобы его вырубить. — Не пришиби только, — напутствовал приятеля Шинджи, с тревогой всматриваясь в темнеющее небо.       Двое офицеров встали плечом к плечу, незаметно для окружающих переплетя пальцы, собрали немногие оставшиеся силы, и в темнеющее небо взвился поток реяцу. — Прорасти, Тсурируто! — под ногами шестого офицера словно вскипела земля, выпуская усеянные шипами побеги, по мановению руки скрутившиеся в жгут и нырнувшие обратно в землю. — Взвейся, Мидори-но Кьоки! — изогнувшееся прихотливой волной лезвие меча седьмого офицера на глазах покрылось зеленоватой корой, удлиняясь и разветвляясь, и скользнуло в разрыхленную землю следом за первым. — Давайте, ребята, — развернулся к бушующему смерчу Кенсей, до рези в глазах вглядываясь в мешанину цепей и лезвий и готовясь сорваться с места.