Меню

«Все остальные только и говорили о том, как хороши устрицы, поэтому я взял ещё одну, и вот её-то действительно было труднее съесть, чем первую». Ричард Фейнман «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!»

      Тецуро просматривает анкеты претендентов с закрытыми глазами, где-то на втором десятке перестаёт даже шелестеть листами. Бокуто не только комментирует каждую пару вслух, но и сразу решает их участь, игнорируя воззвания продюсеров и сценариста. Куда уж ему, заурядному повару, лезть со своим мнением, тем более что на самом деле ему глубоко наплевать возьмут в шоу подружек-домохозяек из Сиэтла или семейную пару из Перта.       Он предпочёл бы пропустить организационную часть, сосредоточившись на своих делах, но Бокуто, заехавший лично и заранее, так жалостливо глядел из-за раскрытого меню, что отказаться не хватило сил.       — Запечённые устрицы? — Бокуто возмущено потрясает очередной анкетой. — Нет, Тецу, ты только посмотри! — он лезет через стол, трогает за плечо, локоть, мажет кончиками пальцев по кулаку. Тецуро вжимается в кресло, прикрываясь ладонью. Губы растекаются в улыбке, довольно неуместной.       — Как можно так обращаться с устрицами! — Бокуто, не замечая, раздраженно валится в своё кресло, а Тецуро всё ещё чувствует тепло его пальцев.       Большие, кажущиеся на первый взгляд неуклюжими пальцы ловко складывают злосчастный листок в изящный журавлик. Так же легко и уверенно они справляются и с филигранной нарезкой сашими, и удалением костей из перепёлок, и заворачиванием тончайших рисовых роллов; Тецуро сам видел.       — А я бы попробовал, — он отводит взгляд, делая вид, что вчитывается в рецепт. — Ореховая панировка звучит не так уж и плохо.       Бокуто громко фыркает:       — Ну ты и извращенец! — он ударяет в плечо кулаком. Тецуро невольно подаётся за его рукой, продлевая прикосновение, а Бокуто уже вскакивает. Он говорит воодушевлённо и каждое слово припечатывает шагом. — Nude! Оnly nude! Устрица должна быть девственно нагой, как невеста в брачную ночь! А все эти заправки, отжимки лимона, панировки — шелуха, убивающая вкус!       Загнав себя в угол, он замирает напротив окна, весь праведное возмущение. Но даже пафосность позы и нарочитость мимики не умаляют яркости демонстрируемых эмоций. Глаза, поразительного медового оттенка, светятся изнутри той особой жаждой, что отличает безумцев и гениев. Таким впору поклоняться — или расстреливать в упор. Выбирать Тецуро не собирается: ладони сухо смыкаются, первый хлопок звучит насмешкой, следующие канонадой игрушечных ружей.       — Четвертушка имбиря, лайм и пара капель рыбного соуса ещё не испортили ни одной невесты, — Тецуро хотел бы, чтобы это прозвучало не так язвительно. И пошло. И вообще заткнуться, шутки о невесте явно удар ниже пояса, но залипает на чёртовых пальцах, бездумно оглаживающих ободок незагорелой кожи.       — Ты дашь им шанс, если мои устрицы будут лучше.       Бокуто смотрит несколько секунд широко раскрытыми глазами и вдруг сгибается пополам. Смех прорывается не сразу, но атмосфера мгновенно меняется. Съёмочная команда отмирает, расслабленно перешёптывается, а Тецуро шарит глазами по залу, пытаясь определить, на которой из обустраиваемых кухонь уже можно готовить.       Спустя два часа он расчехляет набор именных ножей, выпущенных специально для шоу. Бокуто наблюдает издали, не скрывая снисходительной улыбки. Тецуро вытирает вспотевшие ладони о фартук, тоже именной, мысленно кляня себя, что ввязался в дурацкий спор, выигрыш в котором ему даже не интересен. Первая раковина поддаётся с трудом, крошится внутрь. Остальные вскрываются быстро и легко, стоит лишь поймать нужный угол давления. Он смешивает незамысловатую заправку на глаз: толчёный корень имбиря, сок лайма, рыбный соус. Пробует, чуть мазнув смесью по губе, и добавляет щепотку растёртого в пудру сахара.       Хорошо.       Даже отлично. Отголосок сладости смягчит сильный вкус устриц, не затмив основной композиции, но сделав её более удобоваримой.       — Ого как пахнет! — ухает под руку Бокуто, и лезет под эту самую руку, едва не окуная нос в содержимое миски.       — Подожди, — Тецуро шлёпает его по обиженно надутым губам и отбирает тару. С соусом нельзя ошибиться, плюс-минус капля и блюдо безвозвратно испорчено. Он протягивает готовую порцию Бокуто, тот наклоняется и шумно втягивает тело устрицы с раковины, лежащей на его ладони.       — Неплохо, — Бокуто улыбается, так и не выпрямившись. Тщательно вычищает углы рта кончиком языка, собирая остатки заправки. Тецуро пропускает тот момент, когда он поднимается, обнаруживая жёлтые смеющиеся глаза уже впритык над собой.       — Но безо всего намного вкуснее, — Бокуто убеждает на полном серьёзе и запихивает вырванную из раковины устрицу прямо в рот и прямо пальцами.       Чистое концентрированное море стекает по глотке склизкой массой, будоража все рецепторы одновременно.       В желудке штормит.       Снаружи — тоже.       Тецуро тонет — в полном надежды взгляде, и в панике соглашается на дополнительную — только для них двоих — репетицию превью в ресторане Бокуто после закрытия.