Поколение богов

Он смотрит в глаза этих глупых смертных и видит в них радость, азарт и воодушевление. В его глазах нет ничего, кроме полной сосредоточенности и капельки холодной ярости, предназначенной для Куроко, который возомнил, что сможет победить их всех. Ему не хочется думать о том, что лицо Тецуи — полное отражение его самого. Интересно, изменилось бы его лицо, если бы он узнал, что играет с самим Владыкой подземного мира — Аидом? Он видел тысячи таких глупцов, которые бросали вызов небесам, и конец был одинаков для всех — все они становились безликими тенями, жителями его царства. И никогда в их глазах больше не загорится этот огонек жизни. Тем больше хотелось сломить этих идиотов, что беззаботно радуются каждому прожитому дню. Аид предпочитает закрывать глаза на одно-единственное исключение из всех правил. Он решает забыть, что был один смертный, что после смерти не пал во мрак, а вознесся к свету, на самый Олимп, и был признан богом. Имя исключению — Геракл. Такао был также спокоен. Ястребиный взгляд действовал на Аида поразительно успокаивающе. В некотором роде презирающий людей бог позволил Казунари стать своей тенью, но лишь потому, что сам был уверен в том, что Такао — не простой смертный. Аид видел в нем перерождение Радаманта — судьи царства мертвых и верного своего слуги. Он — всевидящее око самого бога смерти. Казунари будет тем, кто остановит Куроко и прикроет его спину, а Аид уничтожит так называемый новый «свет» Тецуи. Он докажет, что судьба странного невидимки — быть тенью богов — тех, кто видит и может в полной мере раскрыть его талант. Но он сделает это не из-за ненависти, а из-за уважения к единственному человеку, который заставил себя признать темного владыку. Но в этой игре ему пришлось признать, что рациональность — не гарант победы, а человеческие чувства вполне могут творить чудеса. Ему пришлось задавить свою гордость и раскрыть глаза, чтобы вспомнить: в мире бывают исключения. Ради победы Аид готов это сделать. Но почему даже так он все равно проиграл? В чем же его ошибка? Неужели в том, что он признал Кагами, но свою команду не признал? И даже Такао так и остался для него не более, чем верным слугой. Телефон раздражающе зазвонил в кармане. — Да? — Здравствуй, Аид! Как все прошло? Мой любимый, надеюсь, сделал тебя? — Отвали, Афродита. — Эй, не наезжай на неё только из-за того, что ты неудачник, брат. Я смотрю, стареешь, уже и ворчишь противно. — Будь осторожен, Посейдон. Этот парень не так прост. — Сомневаешься во мне? Напрасно. Неужели забыл, что меня может победить только я сам? А моё слово — закон. Посмотрим, не придётся ли и богу морей изменить своё мнение.