Поколение богов

— Ты справишься? Аполлон впился взглядом в свое больное колено. Казалось, его до сих пор жгло огнем с того самого момента, как Фобос по нему ударил. Но это было иллюзией — остатки божественного исцеления уже подлечили колено, и оно начинало болеть лишь тогда, когда бог перенапрягался. — Ты точно справишься? — В который раз ему задавали этот вопрос? Это уже начинает порядком раздражать, но и послать капитана не может — не хочет — стыдится. Какое непривычное чувство — стыд. И неприятное. И вроде и хочется избавиться от него, но что-то не дает. У капитана гипертрофированное чувство ответственности за своих игроков, которое вызывает огромное уважение — то самое, которое практически отсутствовало у Аполлона. Но иногда все же просыпалось. Например, сегодня. Он — бог. Он, черт возьми, не может не справиться. Он — их ас, звезда, что ведет их к победе. Боги всегда ведут куда-нибудь смертных: к победе или к поражению. Он не имеет права сдаваться. В такой момент. В момент реванша. Команда жаждет вернуть долг, он и сам ждал этого так долго. Столько прошел, чтобы встретиться с ними здесь и сейчас. Он сделает то, что должен. Сейчас ему мало кто может противостоять. Он, словно Джокер, из самой слабой карты в Поколении Чудес стал самой сильной. Он обладал уникальнейшим, практически непобедимым даром, и если колено — плата за это открытие, он без сожаления ее заплатит. — Не смей перенапрягаться, — тяжелая горячая рука покровительственно (и от этого становится немного неловко, ведь все должно быть наоборот) ложится на голову Аполлона, и тот поднимает глаза, встречаясь взглядом с Касамацу. Тот хмурится — волнуется за него. Бог солнечно улыбается в ответ. — Конечно, капитан, — это, конечно, ложь. Плевать он хотел на какие-то ограничения. Но спорить с капитаном — себе дороже, да и нервы трепать ему совсем не хочется. Когда Аполлон начинает игру, он не думает о том, что Посейдон сверлит его мрачным взглядом за скопированный бросок, что Атлант тихо бесится где-то в стороне из-за того, что солнечный бог смог остановить бросок Куроко, чего не смог сам титан, что Арес ни за что не простит ему скопированный Императорский глаз (и не дай бог им встретиться в финале). Лучшей наградой для него становится обращенный на него восхищенный взгляд Тецуи. Не на Посейдона, не на Кагами — а на него. Признание — это то, что Аполлон всегда мечтал получить. Аомине, Куроко… Он проиграл им обоим, но сейчас… Можно ли считать, что он добился своей цели, если Тецуя, который победил Посейдона, сейчас смотрит на него таким взглядом? Но реальность тут же настигает его. Колено, чертово колено снова подводит его, а в ушах, кажется, до сих пор звенит злорадный смех Фобоса. Смотри-ка, Аполлон, и у тебя есть Ахилесова пята. Так насолить на прощание — это надо уметь, хотя у бога страха в этом опыт большой. Если бы это была обычная травма — прошла бы через пару дней, но только он знает, что Фобос успел проклясть его. Не смертельно, конечно — у них теперь такой власти нет, но чтобы оно нейтрализовалось, ему понадобится около месяца. Проклятье! Ему не впервые чувствовать собственное бессилие, но в этот раз оно ощущается намного острее, чем обычно. И он не намерен с ним мириться. Его душа рвется в бой, сидеть на скамье запасных — что может быть ужаснее для бога и аса команды? Ему кажется, что если он сядет — то больше не встанет, и все его мечты рухнут, словно карточный домик. Наверное, настолько сильное отчаяние он в последний раз чувствовал в глубокой древности, под Троей, которую не смог уберечь, хотя когда-то клялся. Проклятый город, обреченный на гибель. Страшная жертва глупого соревнования и вечное напоминание об их грехах. Но как будто они научились на своих ошибках! То, что год назад они буквально заключили такой же глупый спор — не главный ли показатель? Но, быть может, хотя бы в этот раз, в обличии людей, они поймут цену своих детских выходок? Его взгляд, полный отчаянной мольбы, обращен к тренеру. Удар капитана нисколько не отрезвляет. Жестокие слова врезаются в сердце и заставляют стискивать зубы. Легче не становится ни капли. Он понимает, что они все правы. Во всем. Но это слишком претит его божественной природе. — Верь в нас, — говорит Касамацу. Аполлону хочется рассмеяться: где это видано, чтобы бог веровал в человека? Но ему действительно ничего не остается, кроме как верить в капитана — разве Юкио когда-нибудь подводил его? Разве кому-то, кроме него, Аполлон может доверить свою спину? Вообще, с капитаном он стал слишком часто чувствовать себя человеком. Не Аполлоном — богом света с Олимпа, а Кисе Ретой — асом баскетбольной команды Кайджо. Это то самое чувство, о котором когда-то талдычила им Дита? Если это действительно оно, то Аполлону, на удивление, нравится. Словно чудовищный груз сбросил с плеч. Глядя на Касамацу, ведущего команду Кайджо в битву, чей взгляд полон решимости и огня борьбы, у Аполлона рождаются давно забытые картины прошлого. Бог давно думал, на кого же похож его капитан — но он точно знал, что Юкио не может быть обычным человеком. Он из тех настоящих лидеров, что рождаются раз в столетия. Когда-то Аполлон знал такого же. О да, Касамацу определенно напоминает ему Гектора. Того самого Гектора, что когда-то возглавлял троянские войска. Тот благородный герой, какие в их век были редкостью, справедливый и храбрый воин, способный вести за собой войска. Гектор никогда не был самоуверенным и был готов отступить в тот момент, когда расклад был не в пользу Трои, но лишь для того, чтобы собрать новые силы. При этом Гектор никогда не сбегал от вызова. Сам Аполлон помогал ему в боях, и никто из греческих героев не мог ему противостоять. Кроме Ахилла — везунчика судьбы, полубога. Тогда реальность была такова: смертный не ровня богу. А сейчас? Картина гибели Гектора заставляет очнуться от воспоминаний прошлого и в ужасе бросить взгляд на поле, где в этот момент Касамацу падает, едва успевая отбить мяч. Боже, а ведь Аполлон даже рассказывал капитану этот миф. Возможно, он растрепал Юкио о своем прошлом даже больше, чем надо было — в конце концов, бог никогда не умел следить за своим языком, но и сам Касамацу вызывал у него небывалое доверие. Помнится, капитан тогда усмехнулся и сказал, явно заметив проведенную между ним и Гектором параллель: «Я не закончу, как он. Я уверен, ты мне не позволишь». Забавно, что таким образом Юкио сказал, что он, нынешний Аполлон, намного круче того, прежнего, притом что большей части своих божественных сил он лишен. Но, может быть, это действительно так? Он определенно изменился. Да и люди все такие же отчаянные и смелые. В этот раз все будет по-другому. — Тренер, выпустите меня, — стальным голосом произносит Аполлон так, что мужчину пробирает дрожь. Впрочем, тот сохраняет лицо и твердо произносит: — Хорошо… Но если я замечу, что с тобой что-то не так — немедленно заменю тебя! Он пересекается с Куроко. В глазах Тецуи — такая же решимость. Это будет его последним вызовом судьбе, ведь зачастую его посещает мысль, что Куроко — это и есть судьба. Реальность все еще жестока. Она давит на него и физически, и морально. Судьба все еще впереди и виновато улыбается исподлобья, пока Сейрин радостно душит ее в объятиях. — Не сдерживайся, — привычным командным тоном бросает капитан, пока Аполлон опирается на его такое надежное плечо. Где это видано, чтобы бог плакал? Нет, это абсолютно немыслимо. Но… Бог ли он все еще? Аполлон… Нет, Кисе Рета утыкается в футболку Касамацу и рыдает взахлеб. Рано или поздно горечь поражения пройдет. Когда-нибудь они выиграют. Но это будет потом, а сейчас боль обманутых надежд рвет его душу в клочья.