Шпана

В Лондоне лил дождь. Что, впрочем, никого не удивляло: согласно неким законам географии, астрономии и жанра дождь лил в Лондоне почти постоянно. Менялся только напор — от слабой мороси, оседающей на одежде и пропитывающей её насквозь, до сурового ливня, отвешивающего оплеуху за оплеухой несчастным зонтикам, поднятым над головой портфелям и сморщенным в жесте крайнего отчаяния лицам людей, которым не повезло не иметь под рукой ни первого, ни второго. Сегодняшний дождь располагался где-то между двумя крайними позициями. Под градом крупных капель исходили пузырями крупные лужи, меж плотно прижавшимися друг к другу домишками стоял густой влажный туман. Даже проезжающие по залитым дорогам знаменитые красные автобусы казались на вид мертвенно-бурого цвета, стремительно выцветающего в серый. Именно среди этих тоскливых декораций, в одной из ничем не выделяющихся подворотен на самой окраине, чудом втиснувшейся между двумя старыми постройками, вдруг зашевелилась каменная кладка — то, что от неё осталось и мужественно её изображало. Земля разошлась, и на белый — скорее, тускло-серый — свет зловеще выступила лорд Вельзевул, князь Тьмы, советник Сатаны, чудовищный демон из тёмных глубин ада. Следующим же крадущимся — потому что демоны обязательно должны красться, избегая солнечного света, даже если ни намёка на него нет среди бескрайних свинцовых туч — шагом лорд Вельзевул наступила ровно в центр лужи. Чёрный сапог из кожи какого-то провинившегося демона немедленно покрылся мерзкими серыми каплями. Лорд Вельзевул посмотрела на лужу тяжёлым, мрачным взглядом. Лужа намёк поняла и отступила в соседние выбоины, благо их вокруг было предостаточно, игнорируя абсолютно все законы физики — как и любая сущность, которой очень хочется жить. Дождь мрачному демоническому взгляду не поддался и, казалось, напротив полил ещё сильнее. Вельзевул махнула рукой и решительно двинулась всё глубже в подворотню, отстукивая мерный ритм каблуками — и мелкие капельки разбегались в стороны от брызжущих в стороны опасных искр. Вообще-то, за вещью, ради которой Вельзевул поднялась сегодня наверх, вполне можно было отправить кого-нибудь рангом пониже. Но во-первых, ей тоже осточертело сидеть круглыми сутками под землёй, восстанавливая и поддерживая порядок, а во-вторых после недавнего краха Армагеддона она стремилась лично наблюдать за происходящим над её офисом — хоть иногда, когда получалось оставить часть работы на Дагон. Правда, погоду она угадывала не всегда. С неприязнью закутавшись в заявленное как тёплое пальто — глупые люди, зачем называть его тёплым, если в нём всё равно мёрзнешь и мокнешь, как собака? — Вельзевул щёлкнула пальцами в чёрной кожаной перчатке. Вокруг неё стало заметно теплее, дождевые капли, рискнувшие-таки пролиться над подворотней, теперь магическим образом обтекали невысокую княжескую фигуру. Итак, она стояла ровно на том месте, куда должен был прибыть посыльный демон с очень важной доставкой. Проблема в том, что стояла она в гордом одиночестве, и ожидание уже слишком затянулось, чтобы продолжать выдавать себя за намеренное. Вельзевул подчёркнуто медленным жестом изучила собственное запястье, на котором красовались, поблёскивая металлом, небольшие часы. Одно из лучших изобретений человечества, действительно оправдывавшее его существование, по соседству с наушниками и средствами от пауков. Вельзевул, повелитель мух, очень не любила пауков. Даже когда она отвела взгляд от часов, незадачливый приспешник не появился перед ней в адском облаке. Подворотня оставалась пуста. — Вы за старыми бумажками? — раздался за спиной Вельзевул несомненно человеческий голос. Слишком высокий для взрослой особи. И слишком хриплый для здоровой. Вот ведь не было печали… Не сказать, чтобы Вельзевул не любила людей. Как и большинство её старших коллег, заставших времена до Христа и всей этой цивилизации, она скорее не воспринимала их как самостоятельные и заслуживающие внимания разумные единицы, как эти самые люди не замечали муравьёв под своими ногами. Поэтому на голос она отреагировала скучающе. Отвлёкший её от мысленного планирования пытки для задержавшегося демона человек оказался ребёнком. Для демонов возраст был абстрактен и лишён всякого значения, но люди сильно отличались друг от друга, если между ними пролегал барьер в пару десятков лет. Зачастую те, кто удалялся всё дальше от нуля, стремительно тупели, так что у этого создания, застрявшего в переходной фазе между детством и отрочеством, ещё должна была остаться доля здравомыслия в голове. По идее. Вельзевул, в силу своего отношения к роду человеческому, не очень-то в нём разбиралась. Вообще, последний людской ребёнок, которого она видела, был Антихрист, разрушитель всего, и, честно, Вельзевул не горела желанием встречаться с чертёнком — в прямом смысле — снова. — Смотря что подразумевается под старыми бумажками, — если речь шла о древних шумерских свитках, почти не имевших цены в силу своей исключительности, то Вельзевул была готова взять свои слова о шансах и прочей ерунде обратно. — Я жду кое-кого, ребёнок. Было бы мудро с твоей стороны не мешать мне. — Да зря ждёте. Если это такой стрёмный чувак с перебором подводки и в дешёвой кожанке, то он прийти не сможет. По описанию было похоже. — Почему? — Вельзевул всё-таки обернулась, самую малость заинтересованная. Юная особь человека оказалась женского пола и в довольно дрянной одежде. Если пальто Вельзевул, взятое из одного из самых качественных магазинов, не выдерживало проверку стандартной лондонской температурой, то у этих тряпок не было и вовсе никакого шанса. Этот вывод был болезненно очевиден: пальцы у человека были бледные от холода, и она приобнимала себя руками, пытаясь немного согреться. Вельзевул, в принципе, были до фонаря все смертные беды и несовершенства людского общества. Но десятку местных денег в кармане она зачем-то материализовала — изъяв её из кассы соседнего продуктового и лишив продавца-студента половины зарплаты. — Долгая история, вам кратко или подробно? — Мне информативно, — кажется, в людских правилах было принято добавлять какое-то междометие вроде «пожалуйста», но Вельзевул такими мелочами не заморачивалась. Ребёнок пожал плечами и прислонился к холодной стене, чуть поёжившись. — Ну ошивался ваш знакомый тут неподалёку последние пару дней, стрёмный такой, на нарика похож, — половину слов Вельзевул поняла исключительно по совпадению грамматических форм. — Таскал с собой сундук какой-то, из ближайшего антиквариата стащенный. Старый такой, обшарпанный. — Что с ним стало? — жёстко спросила Вельзевул, сжимая за спиной руки. Если эти знания попадут не туда, куда надо… — Как раз подхожу к этому. Тут неподалёку живёт отец Гарри, священник католический, — Вельзевул поморщилась от отвращения. — Он иногда сюда приходит, деньги раздаёт, обедом кормит… Добряк, каких мало. Ну на вашего знакомого он тоже наткнулся как-то раз, решил ему проповедь прочесть или помолиться за здоровье — ну что обычно священники делают, не знаю. А тот как заорал дурным голосом и умчался в неизвестном направлении. — Идиот. — Наверное, я тоже так подумала. Сундук отец Гарри забрал к себе в монастырь, хотел посмотреть, что там такого страшного. А этого парня больше никто не видел. Проклятье. Вельзевул с раздражённым шипением прошлась туда-сюда по узкому пространству, высекая ещё больше искр каблуками. Под кожей зачесались плотоядные мухи, отражая её желание взвиться роем в воздух и обглодать до костей какого-нибудь зазевавшегося прохожего. А ещё лучше — этого чёртового священника, полезшего не в своё чёртово дело! Как, вот как ей теперь вытаскивать из монастыря — где всё пропахло святостью и ладаном, двумя одинаково мерзкими запахами — нужную ей информацию? Конечно, можно было ещё сожрать ребёнка, повинуясь своей ярости и своему голоду, но неожиданно в тёмных людских глазах Вельзевул различила что-то, что вкратце, не расписывая на двадцать листов, можно было назвать умением не задавать лишних вопросов. Навык, несомненно выученный тяжёлым трудом. Навык, который она уважала. Потому и решила пойти другим, довольно стандартным для демонов путём: — А ты знаешь, куда именно в монастырь? — Да там прятать негде особенно. Ну положим, знаю. Вас проводить? Логичная, в общем-то, идея, но Вельзевул едва не вывернуло наизнанку от отвращения. Демону — ступить в церковь? Увольте, она себе и без ожогов на всё тело нравится. Вельзевул подошла чуть ближе, на всякий случай сотворив в кармане очередную современную деньгу. В каком-то из локальных банков в паре километров от подворотни пронзительно завыла сирена, из ближайшего полицейского отделения выехал вооружённый наряд. Ребёнок смерил её заинтересованным, но абсолютно спокойным взглядом, будто по подворотням каждый день расхаживали странные люди в поисках древних шумерских текстов. В конце концов, может, так оно и было, мы с Вельзевул судить не берёмся. Даже я уже перестаю понимать, что там у людей творится в этом веке. — Не нужно. Ты можешь принести мне этот ларец? — младшие демоны испарятся сразу, Хастур устроит истерику, а больше идти было некому. Тяжело было без Лигура. — Без награды не останешься. Оставалось только надеяться — Вельзевул в целом отрицала существование слова «верить» — что ребёнок окажется достаточно смекалистым. Она опытным движением чуть-чуть подтолкнула колеблющееся сознание, заставила подумать о важном — о нескольких сытых и может быть даже тёплых днях, когда можно не думать о будущем. Странно, мальчишка Адам об этом совсем не переживал. Его волновали киты, ядерные реакторы, друзья, что сказать маме — ну и самую малость конец света, возможно. Вельзевул подозрительно прищурилась. Ну вот и чьё поведение было нетипичным, спрашивается? — Ну давайте схожу, — пожала плечами девочка, отвлекая демона от глубоких психологических размышлений. На вид ей было чуть больше декады. И пусть она собиралась своровать у доброго священника, Вельзевул не могла сказать, что через пять лет очередной глупый человек попадёт без шансов на возвращение в цепкие руки адских грехов. И через десять тоже не могла. И даже через двадцать. Впрочем, рая она тоже не видела, никакой будущий святоша не осмелился бы стащить что-то у служителя церкви, тем более такого сердобольного. Вельзевул скривила губы в презрительной гримасе. Она терпеть не могла помешанных церковников. — Вы тут будете? — Да, я подожду здесь. Вельзевул глянула по сторонам. Дождь лил не переставая, а у её временного посланника из защиты от него была только старая разношенная кофта, из-под которой виднелся растянутый ворот свитера, тоже довольно древнего. Ладно уж, сама справится. — Окей. Вас как звать-то? — Вельзевул. — А, тоже родители больные были? Меня Тереза, — и с этими словами ребёнок, насвистывая что-то себе под нос, бодрой походкой отправился в глубины подворотни. А Вельзевул, сначала в некотором оцепенении потратившая несколько бесцельных минут на созерцание старой кирпичной стены напротив, приготовилась ждать. И даже самому Люциферу она не призналась бы, что людской ребёнок действительно её позабавил.