Шпана

И они в самом деле встретились в понедельник. Разумеется, Тереза вовсе не переживала, подходя к парку и терзая терпеливо всё сносящий шарф. Разумеется, она не выдохнула с облегчением и не прибавила шаг, когда заметила клубящийся за совершенно случайно перегоревшим фонарём красный дым. И разумеется, она не заулыбалась, как полная дурочка, во всё лицо, когда Её Муха — которой надо придумать имя… — приветственно облетела неизменно спокойную Вельзевул. За кого вы её, право слово, принимаете. Тереза не совсем представляла, как ведут себя демоны в повседневной жизни, потому что до вчерашнего дня ей не приходилось занимать себя мыслями об их существовании. Поэтому определить, изменилось ли что-то в отношении Вельзевул к ней, она не могла, да и не хотела. Зато она вполне могла — и очень хотела — изводить владыку адских глубин вопросами: последняя хоть и жужжала, что, признаться честно, звучало безумно смешно, но всё равно отвечала. — А сколько тебе лет? — спросила Тереза в какой-то момент. — Ты думаешь, я считала? На секунду Тереза встала в тупик. — Конечно. Должен же у тебя быть день рождения! В неестественно светлых глазах Вельзевул, на радужке которых, если очень пристально в них всмотреться, можно было разглядеть тонкую фасеточную сеть, вспыхнуло понимание. — Я демон, ребёнок. Меня такие условности не особо волнуют, — и, видя, что Тереза по-прежнему смотрит на неё с лёгкой степенью непонимания и ещё, почему-то, жалости, она продолжила: — Нас всех сотворили задолго до создания этой планеты, тогда ещё и летоисчисления не было — этот период вашими цифрами просто не посчитаешь. — То есть… Вы не празднуете дни рождения? — Вельзевул неверяще покачала головой, усмехнулась себе под нос. — Что такое? — Поражаюсь. Я рассказываю тебе про непостижимость времени, а ты спрашиваешь про праздники. Никакой взрослой надменности в её словах не было, только искреннее удивление. Тереза закатила глаза. Демоны, на проверку, были очень странными существами, ещё более странными, чем профессора физики. — Ну конечно! Какая разница, какое там по структуре время, если тебе ни разу не дарили подарки! И снова Вельзевул смерила её поражённым взглядом, улыбнулась криво, будто мышцы её лица впервые примерили на себе этот жест, и неуклюже взъерошила ей волосы ледяной ладонью. Тереза позволила себе чуть наклониться за надёжной твёрдой рукой, но потом опомнилась и шутливо толкнула адского Князя в бок локтем, чтобы её отпустили. Некоторое время они молча гуляли вокруг озера: Вельзевул, кажется, наслаждалась погодой, решившей хоть на один из последних летних дней отозвать проливные дожди, а Тереза с искренним любопытством юного натуралиста наблюдала, как от них поспешно и при этом не теряя грации улепётывают на противоположную сторону озера лебеди. Что-то глупое хотело схватить Вельзевул за руку и быстро перебежать туда же, пока птицы не успели понять, что их убежище скомпрометировано, но что-то более умное и рациональное подсказывало, что та будет от этого не в восторге. Вместо этого — потому что Тереза не умела вовремя останавливаться — она решительно заявила: — Я подарю тебе подарок. Даже её уличные знакомые, бездомная и подчас бездушная шпана, менялись какими-то полезными мелочами в какие-то особенные дни. Кто-то из детей помнил, какая дата стояла в их документах, когда эти документы существовали где-то в реальности и имели какой-то социальный вес, кто-то нет, и им эту дату придумывали или выбирали, какая больше нравится, по старому календарю чуть ли не прошлого десятилетия. Так что чудовищный демон в категорию «надо потратиться на подарок» помещался спокойно. К тому же — Тереза невольно сжала пальцами тёплую ткань — Вельзевул оставила ей шарф. Может, она даже не выкинет что-то, что Тереза изобретёт ей. — Что ты выдумываешь? — изумилась Вельзевул. И хотя она вряд ли имела в виду что-то обидное, просто иногда выражалась резче обычного, сердце Терезы будто сжали противными, острыми когтями. Она передёрнула плечами, больно куснула губу, пытаясь убедить собственный дурацкий и бестолковый мозг, что никто не хотел её обидеть или посмеяться над её затеями. А потом сдалась и нацепила на лицо дежурно весёлую улыбку: — Пока ничего, я не настолько быстро соображаю! — и, довольствуясь тем, что у неё не дрогнул голос, поспешно продолжила: — Ладно, дел полно, буду доставать тебя дальше в пятницу, удачи и всего такого… — Тереза! — неожиданно звенящий, будто резонирующий — умное слово, Вельзевул на прошлой неделе про него рассказывала — голос прокатился ледяными волнами над её головой. Попробуй тут не остановись, когда тебя так зовут. — Чего? Тереза эффектно, как ей казалось, обернулась на пятках кроссовок, сегодня потрясающе сухих. Ну, то есть, слегка влажноватых, потому что они не успевали просыхать в укромном уголке склада, но лучше обычного. Наклонила голову к плечу, чтобы согреть шарфом замёрзшее ухо. Осень неумолимо приближалась, с каждым днём всё холодало, а излюблённый ими парк нещадно облетал. Даже сейчас под чёрными сапогами Вельзевул подобрастно шелестели опавшие листья. — Ты… Вельзевул вдруг остановилась, потёрла переносицу. Тереза заинтересованно подкралась чуть ближе, пожираемая одновременно свежей обидой и упрямо непроходящим желанием напугать лебедей. Ощущение было ужасное, её будто разрывало на части совершенно разными эмоциями, а поверх этого непрекращающейся шарманкой крутилась невесть откуда вылезшая тоска по несбыточному. В общем, тяжёлое у неё было настроение. — Ладно, неважно, иди. Увидимся. И всю эту угрюмую громаду дружески подтолкнули прямо на Терезу всего лишь четырьмя словами. Она вяло махнула рукой и перескочила через ближайшую ограду. Не прошло и нескольких секунд, как около её отогревшегося уха раздалось низкое жужжание, и вокруг принялась летать муха, которая всегда пряталась во время их с Вельзевул прогулок. Муха, если это описание было к ней вообще применимо, летала встревоженно и то и дело норовила врезаться Терезе в щёку или нос. Тереза была ребёнком вежливым. Именно поэтому она не отмахивалась, боясь случайно задеть вёрткое насекомое, а в конце концов просто остановилась в ближайшем переулке и сердито указала куда-то в район полёта своего защитника пальцем, как делали ещё более-менее терпимые смотрители в Ситтингборне: — Ну прекрати уже! Всё со мной в порядке! И конечно же, именно на последнем слове голос позорно надломился, потом она всхлипнула, потом зачем-то уселась на крупный и отвратительно мокрый кирпич, служивший кому-то порогом, уткнулась носом в локти и совершенно точно не разревелась по какой-то совершенно дурной причине. И совершенно точно не прекратила, когда муха уселась на кончик носа и защекотала его крыльями, потому что пришлось вместо этого засмеяться. Определённо, осень плохо на неё влияла. Тереза была вежливым ребёнком, но при этом невозможно упрямым, и если обычно второе качество помогало ей в нелёгких жизненных тяготах, то сейчас оно успешно поспособствовало тому, что она в очередной раз запихнула все мучающие её не первую неделю надежды — бесплотные — и вопросы — идиотские — куда подальше и начисто отказалась о них думать. Прямиком до следующего такого срыва. Гарри сказал бы, что это крайне нездоровое поведение по отношению хотя бы к собственному здоровью, но какая ей, к чёрту, разница? Всегда сама разбиралась, чем этот раз хуже. — Ладно, всё, я успокоилась и теперь правда в порядке, — муха уселась ей на плечо и стала тихонько жужжать оттуда. Тереза поднялась и отряхнула джинсы. Конечно, садиться на холодный камень было не лучшей идеей в вечерние заморозки. Она пошарила по карманам, нащупала пару десяток, которые остались ещё со времён увлекательных и гораздо менее эмоциональных побегов за сундуками, и крепко сжала их в кулаке. Конкретных идей у неё не было, но вот место, куда можно было заглянуть и их там найти — вполне. Плутания, шатания, быстрый перерыв на покупку полуостывшего кофе и редкие консультации с неизменно спешащими прохожими, которые на редкость плохо ориентировались в собственном городе, привели её в тихий уютный райончик. Он был поприличнее Хакни, но очень на него похож размерами, нагромождениями старых домов и бесконечными мелкими магазинчиками на парочку десятков квадратных метров. В один из таких Тереза и ввалилась, звякнув колокольчиком над входной дверью. Прелесть подобных закутков была в том, что они почти никогда не закрывались, потому что владелец, как правило, жил в соседней комнате или на втором этаже. А, ну и ещё и в них практически всегда было потрясающе пусто. Тереза стряхнула тонкий слой исторической пыли, что крайне театрально покрывала вывеску с надписью «древности», и прошла внутрь, стягивая капюшон с головы. Муха спряталась в шарф, но, если прислушаться, можно было различить её жужжание. — Привет, мелочь, — из-за всегда невидимой задней дверцы вынырнула молодая девушка, совершенно не подходившая на роль продавца антиквариата и прочих загадочных старых вещей. — Чего-то конкретное ищешь? — Не-а, — пожала плечами Тереза. — Но если сориентируете, буду рада. — Валяй, — хозяйка магазина фамильярно облокотилась на одну из витрин и перебросила через плечо длинные красные дреды. Тереза задней мыслью восхитилась. — Я подарок ищу. Моей… — она замялась, пытаясь на ходу придумать, как парой слов описать их с Вельзевул отношения и при этом не вызывать ненужных подозрений. — В общем, члену семьи. Чтобы не затягивать, у вас с мухами есть что-нибудь? Девушка даже не попыталась изобразить удивление, будто к ней с подобными запросами приходили каждый день. — Давай гляну. Сориентируй теперь ты меня: книги, украшения, декор какой-нибудь? — Точно не книги. — Это хорошо, а то я, конечно, с магазином Фелла не сравнюсь, — жужжание из-под капюшона резко усилилось. Тереза восприняла это как сигнал к дальнейшим расспросам: — Конкурент? — Да что ты, — девушка вытащила из-под старых коробок пару небольших сундучков, похожих на тот, который таскала Тереза. — Скорее, коллега. Держит книжный неподалёку отсюда. Мне кажется, у него часть коллекции родом чуть ли не из Александрийской библиотеки. На протяжении этой речи муха каким-то образом умудрилась выползти наружу, не привлечь к себе внимания и с размаху врезаться Терезе в загривок. Ладно, придётся спросить у Вельзевул. Мало ли, вдруг это её подчинённый, раз муха так реагирует. — Так, ну смотри. В твоём распоряжении нереально старая брошка, понятия не имею, откуда она здесь взялась, но рекомендую, выглядит прикольно, и куча других блестяшек. Посмотри, я ещё чего-нибудь поищу. — Спасибо. Муха-брошь блеснула на неё почему-то красными глазами, и Тереза сразу поняла, что без этой штуки она из магазина точно не выйдет. Отложив выбранную вещицу в сторону, она прошлась по всему содержимому одного из сундучков и уже хотела было приняться за следующий, как вдруг наткнулась взглядом на очередную витрину, ранее скрытую за коробками. Которые, кажется, плодились быстрее, чем тараканы на складе. Под стеклом лежали перья. Не те, которые ещё лежали буквально везде, где гнездились вездесущие голуби, а настоящие, письменные. Тереза вспомнила, как Вельзевул объясняла ей разницу между разными системами мира, сосредоточенно шкрябая пером с почему-то некончающимися чернилами по салфетке. Окончательный образ подарка с щелчком сложился у неё в голове. — Эм, вы знаете, можете дальше не искать, я всё нашла! — позвала Тереза. В подсобке что-то грохнуло, потом мелькнули алые волосы, следом на белый свет выбралась их обладательница. — Хорошо, а то пока бы я добралась до этого канделябра… — да, антикварные магазинчики Сохо определённо были отдельным чудом света. — Так, брошь, пёрышки, чернильница не нужна? — Нет, спасибо. А сундук можно тоже взять? — Да с радостью, — пожала плечами девушка. — Я его тебе просто так отдам, всё равно пора это добро переложить просто под стекло. — Вы какой-то странный продавец, — честно сообщила Тереза, привыкшая иметь дело совсем с другим подходом. — Ага. Давай брошь, я её во что-нибудь заверну. Лишних вопросов Тереза задавать не стала. Она расплатилась — и даже не обрекла себя на голодовку — искренне попрощалась, получила предложение заглядывать ещё и пошла счастливая в сторону своего склада, спрятав пакет с покупкой в карман. Муха весело жужжала, нарезая круги вокруг неё, и мир казался совсем уж не таким ужасным местом. Следуя привычному маршруту, Тереза свернула в свою любимую подворотню. Чёрные бездонные глаза внимательно проследили за этим движением.