Шпана

Тереза свернула прочь от склада, сама не зная, куда. Таран возмущённо жужжал, умудряясь при этом уворачиваться от противного холодного града, и то и дело норовил в неё врезаться, оправдывая собственное имя. Разумеется, когда ты бежишь по незнакомому району практически вслепую, захлёбываясь своими слезами, разочарованием и ещё немножко потому, что не хватает воздуха, последнее, что тебе нужно в жизни, это огромная муха, которая с завидным упорством пытается влететь тебе в лицо. Поэтому в конце концов Тереза споткнулась — то есть, неаккуратно затормозила — и дала Тарану с ней всё-таки столкнуться. — Ну что ты от меня теперь хочешь, дурацкая муха?! Дурацкая муха, будучи существом с отличной от людской психологией, на оскорбление отреагировала примерно так же, как реагировала на изменение биржевой стоимости валюты. А именно: продолжила виться вокруг Терезы, низко жужжа где-то рядом. Терапия работала, поскольку невольно следившая за его пируэтами Тереза сама не заметила, как начала потихоньку успокаиваться. Слёзы, противные, холодные, от которых ещё сильнее закладывало нос, продолжали жечь глаза и мерзко щекотать подбородок. Она сердито утёрла их рукой. Тыльная сторона её ладони случайно коснулась издевательски тёплого шарфа. Охваченная необузданной, нелогичной, ненужной яростью, Тереза сжала всегда гревшую её ткань и уже хотела стащить эту удавку с шеи, швырнуть на мокрую землю и хорошенько попрыгать сверху, пока красивый багровый не сменится на цвет грязи. Основной чёртов цвет её чёртовой бездомной жизни. Она даже потянула за один из идеально ровных и до сих пор не разошедшихся краёв. Она даже развернула шарф и позволила холодному ветру обвиться вокруг её теперь не защищённой шеи. А потом закуталась обратно, уткнулась носом в ткань и обняла себя руками. Глупая слабачка, костерила себя Тереза, сжавшись в плотный клубок и дрожа: от холода, от страха, от усталости — даже тряпку эту несчастную выкинуть не можешь! Чуть что, сразу в истерику! Неудивительно, что Вельзевул тебя всерьёз не воспринимает! Собственные неровно обломанные ногти больно впились в кожу, чувствовалось это даже сквозь одежду. Тереза уже не плакала, глаза оставались сухими — хоть ей и хотелось. Хотелось разрыдаться, полноценно, чтоб рядом были мешки с чем-то сыпучим, чтобы их побить как следует, сбить костяшки и заняться потом царапинами, успокоившись, а ещё лучше, с чем-нибудь мягким, чтобы можно было на них упасть, обнять грубую холщовую ткань и думать, прижавшись к ней щекой, что обнимаешь кого-то близкого. Того, кому на тебя не всё равно. Вельзевул было не всё равно, мелькнуло на задворках сознания. А, как известно, что мелькает якобы на задворках, то моментально оказывается единственной мыслью, на которой ты можешь сосредоточиться. Даже если это последнее, о чём тебе сейчас хотелось бы думать. Особенно если это последнее, о чём тебе сейчас хотелось бы думать. Тереза с силой сжала зубы. Если бы Вельзевул было не всё равно, она не завела бы сейчас этого идиотского, ненужного разговора, чтобы… Чтобы сдать её детским службам и в детский дом, что ж ещё-то. В конце концов, не первый месяц Тереза жила на улице, ничем другим подобные разговоры с заботливыми взрослыми никогда не заканчивались, глупо было с её стороны надеяться на что-то другое. Надежда, заявила мысленно Тереза со всей мудростью выброшенного за ненадобностью и потом пережёванного системой ребёнка, вообще была на редкость идиотской вещью. Едва ты умудришься во что-то поверить, как на тебя мигом обрушится разочарование, и всё — только силы зря потратил. — Ну вот зачем, зачем… — тихо, никем не слышимая и никому не нужная, произнесла Тереза, постепенно разжимая свою болезненную хватку. — Зачем надо было всё испортить?.. Она же не совсем глупая, тоже что-то понимает. И требовать, выпрашивать ничего не собиралась. Но болтать с кем-то умным и спокойным было приятно, и ей эгоистично не хотелось терять эту крупицу постоянного покоя в жизни. Когда рядом была Вельзевул, можно было хоть немного расслабиться. Отдать кому-то тяжёлое бремя лидерства, подурачиться, признать, что есть места, которых ты не знаешь — то есть признать и свою уязвимость… Ребёнком побыть, в общем. Обычным таким, без эмоциональных заскоков и сомнительных умений орудовать ржавыми гвоздями и убегать от полицейских патрулей. Таран успокаивающе жужжал у неё над головой. Если он остался рядом, значит, наверное, Вельзевул разозлилась не настолько, чтобы уничтожить её адским пламенем или просто вернуться в Ад и больше не думать о существовании каких-то глупых бездомных смертных. Честно, Терезе совсем не хотелось сейчас об этом думать. Ей вообще хотелось просто отключиться от реальности, добраться на автопилоте до дома-склада и заснуть, чтобы все сегодняшние проблемы успешно перекочевали к ней завтрашней. — Ладно, Таран. Пойдём домой. Куда, в конце концов, ещё ей было деваться. Возвращаться в кафе не хотелось: от одной мысли о собственной истерике её начинали мучать то стыд, то обида на мир, то ещё не остывшая до конца злость. И они медленно побрели — и полетели — к складу. Тереза умудрилась здорово свернуть в сторону от привычного маршрута, поэтому теперь шла, подозрительно озираясь и запоминая вывески с адресами. Это в родном районе она могла гулять по любой подворотне с завязанными глазами в любое время суток, а в чужих краях требовалась немалая осмотрительность. Наконец один из указателей сверкнул знакомым названием монастыря. Идти туда Терезе не позволяла совесть, противная и едкая тварь. Во-первых, подсказывал её мерзкий голосок в голове, она так и не извинилась перед Гарри за свою истерику и внезапный побег. Со своими замять получилось, а вот объясниться со старым священником ей только предстояло. Во-вторых, визгливо напевал он же, хороша она, добрая знакомая церкви, братающаяся с древним демоном. Интересно, её божественным светом не обожжёт? Так, терзаемая сомнениями, Тереза добралась до монастыря. Точнее, до его северной части, которую занимал небольшой сад с яблоками. Какая-то часть их, не поддававшаяся сезонной логике, ещё упрямо держалась за ветки. Старый каменный забор она перелезла без труда, не став тревожить монахов истошным скрипом задней калитки. Когда ноги её, в изрядно промокших кроссовках, коснулись церковной земли, не произошло ровным счётом ничего. Земля не разверзлась, архангельский глас не изгнал её прочь из святых мест, как рядового сатаниста, и даже не вышел из-за деревьев припозднившийся монах, с которым тоже пришлось бы разговаривать. Всё было неплохо. Не считая, конечно, сильно нервничающего Тарана. Её глазастый защитник нарезал неровные круги над её головой и то и дело норовил скрыться обратно за забором. Или заползти куда-нибудь в мрак и сырость, чтобы переждать приступ дурости своей подопечной. — Пойдём, ну, — Тереза ещё раз порадовалась, что вокруг не было людей. Обосновать своё присутствие она ещё как-то смогла бы, а вот растолковать священникам, почему она разговаривает с мухой, было бы гораздо сложнее. — Таран, быстрее зайдём, быстрее выйдем, давай, шевелись. Сердитое гудение было ей ответом. Тереза юркой тенью скользнула в заросший сад: сил нескольких престарелых монахов не хватало, чтобы полностью очищать его от сорняков и вовремя подстригать деревья. По дороге она совершенно случайно сдёрнула с веток несколько вкуснейших яблок и запихала их в карман кофты. Шарф на шее умеренно грелся, но не до боли. Если бы у куска ткани был бы разум, подумалось Терезе, то он вёл бы себя примерно так же, как Таран: всячески демонстрировал своё неудовольствие и делал вид, что ему здесь уже адски надоело. Проклятье, что ей вообще лезло в голову ближе к полуночи?.. Главные ворота были приоткрыты, чтобы любой душевный страждущий, паломник или просто заплутавший бродяга мог всегда найти у обитателей монастыря приют и кров. Тереза выскользнула в узкую щёлку, тепло улыбнувшись напоследок знакомому окну кельи, которое она когда-то — будто в другой жизни, так давно, как ей казалось, это было — закрывала, чтобы спасти от дождя чужие бумаги. С удовольствием впившись зубами в яблоко, Тереза отправилась по уже знакомой дорожке, стараясь не шмыгать особенно носом. Простуда становилась хуже, в этом Вельзевул была права, а вот лекарства дешеветь не спешили. До недавнего времени Тереза как-то умудрялась выкручиваться из плохих погодных условий здоровой или только слегка больной, так что выбирать таблетки и микстуры ей доводилось редко. Конечно, поедание немытого холодного яблока под ещё более холодным градом вперемешку с ливнем вряд ли способствовало укреплению иммунитета, но Тереза была такая голодная и такая уставшая, что думать не думала про подобные мелочи. Наверное, поэтому она и не заметила опасность, пока не стало слишком поздно. В подворотне раздалось мерзкое шипение. Таран моментально влетел в висок Терезе, предупреждая, и девочка моментально обернулась на звук. Что, кто-то газ до конца не закрыл? Ближайшие к ней изогнутые тени зашевелились, и прямо из них опять донёсся этот низкий свистящий звук, будто бы приблизившийся. Тереза присмотрелась внимательнее, и вдруг застыла, охваченная очень неприятным предчувствием. Град на эту тень не падал. — Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт!.. — надо было идти домой, надо было сразу идти домой или всё-таки смириться и остаться ночевать в безопасном монастыре, кто вот её просил посреди ночи куда-то переться! Тени сошлись в человеческий силуэт, и из них выступил несомненно демон, потрясающе мерзкий в своём уродстве. Вельзевул, на предвзятый взгляд Терезы, выглядела гораздо круче. А не она ли его вообще прислала? Впрочем, нет, глупости, тут же открестилась — ха! — Тереза. Чтобы Вельзевул и переложила на кого-то подобную работу? Не бывает такого. — Так вот, значит, почему Князь так яростно защ-щ-щищ-щала этот жалкий городиш-ш-шко, — и жужжание звучало гораздо эффектнее вот этого непонятно чего. Тереза судорожно соображала. Ладно, сначала всегда можно сыграть в дурочку. — Что, совсем упился? Иди проспись, придурок! — демонов же легко сбить с толку, они подчас веками из-под земли не вылезают. Этот на провокацию не поддался, лишь оскалился: в темноте мелькнуло слишком много зубов, слишком острых, чтобы быть человеческими. — Подумать только, великий лорд Вельзевул печётся о каком-то жалком смертном отродье, — Терезе неожиданно захотелось выбить парочку этих острых зубов на память. — Какой поразительно никчёмный рычаг давления она оставила. Я, признаться, ожидал большего. Тереза быстро огляделась но, как назло, ближайший поворот был за спиной чужого демона, а чтобы добежать до дальнего, ей нужно было повернуться к нему спиной, что тоже было так себе идеей. Таран встревоженно жужжал над ухом, и Тереза шикнула на него. Постепенно у неё начал формироваться дурацкий, но всё же план. Таким придуркам, как этот, всегда надо выговориться, прежде чем что-то сделать. Порассуждать по добро и зло, про мораль, про гнилое человечество и, конечно, про себя любимого, гениального и неотразимого. Если Тереза сможет заболтать его на достаточно долгое время, Таран может — хотя бы попытается — привести помощь. Оставалось лишь надеяться, что Вельзевул выслушает. Хотя, вообще-то, это угроза её авторитету, должна бы. — Слушай, баклан, ты совсем берега попутал. Ну какой рычаг давления, с каких пор твоё начальство на людей внимание обращает, а? Уж передо мной, низшей, не позорься. Демон — ну очень ожидаемо, Тереза даже расстроилась — начал хохотать, прям как это делают все злодеи в старых фильмах. Пока над ними разносились дёшево звучащие раскаты чужого смеха, Тереза быстро наклонилась к Тарану: — Лети к Вельзевул, живо. И тот послушался. Взмыл незаметной точкой в небо и пропал. Тереза осталась совсем одна. Сердце тут же пустилось вскачь, с Тараном было намного спокойнее. — Не рассуждай о вещах, о которых даже не имеешь представления, глупая ползучая тварь. Я… — Я прямоходящая. Уроки Вельзевул никогда не проходили даром. — Что?! Главное не паниковать, держаться уверенно. — Ну, я прямоходящая тварь, а не ползучая. Так вот, я, кажется, перебила. От демона, кажется, повалил дым, очень дурнопахнущий, прям как куча компоста за детским домом в Ситтингборне — она, помнится, тоже постоянно дымилась. Тереза сморщила нос и отошла ещё на пару шагов. — Ты… Ты, мелкая дрянь! Я уничтожу тебя, сотру в пыль, в порошок! Да, теперь Тереза даже понимала, почему в Аду было плохо с карьерным ростом. Куда ж ты такого идиота посадишь, от него смердеть будет на весь этаж. Она попятилась снова, улыбнулась, задыхаясь от собственной безумной отваги. — А с рычагом давления тогда что? Это стало последней каплей. Демон заревел на мертвом языке, и в темноте распахнулось несколько пар глаз с вертикальным зрачком. Тереза взвизгнула от неожиданности, отпрыгнула в сторону. Многолапая тварь, напоминавшая саламандру, бросилась следом, поплыла в пространстве, опять оборачиваясь человеком, ухватилась когтями за капюшон. И тот, что вы думаете, опять порвался. Терезе некогда было думать об иронии, она прижалась к стене, судорожно ища пути отхода. Их не было. Чёрт, чёрт, переборщила она с оскорблениями, это местных бандитов с ножами и жаждой лёгких денег было легко дразнить и в них же кидаться камнями, а тут… Тут у неё даже камней не было. И тут она коснулась рукой переднего кармана кофты. Яблоки. Яблоки с церковной земли. Вельзевул боялась или крайне не хотела ступать на территорию монастыря, значит, демонам это вредно. Яблоко, конечно, не святая земля, но это качественный и целиком натуральный продукт святой земли, так почему бы?.. Когда демон замахнулся на неё снова, ревя и дыша диким пламенем, Тереза ловко уклонилась, проскочила под его четвёртой лапой, чуть не задохнувшись от омерзения, развернулась, одновременно прицеливаясь… И с размаху запустила свежайшим яблоком прямо в первый попавшийся глаз. Демон взвыл, запахло гнилой палёной плотью. Тереза была готова заплатить всю свою оставшуюся двадцатку до последнего пенса, лишь бы забыть о существовании подобного запаха. Сработало. Враг пошатнулся, неловко завалился набок, продолжая истошно визжать. Она его ранила, сбила с толку. А дальше? Тереза мрачно улыбнулась, вспомнив, как дралась в первые недели в Лондоне, выбивая себе место в сложившейся иерархии. Дальше она уже знала, что делать.