Шпана

Вельзевул коснулась пальцами закрытой двери, складывая на дереве несложную формулу. Магия старших демонов, первых павших, участников войны была практически безграничной в своих возможностях и объёмах, и этот слабый барьер был далеко не последним слоем защиты, которую намеревалась создать Вельзевул. Просто почему-то ей так было спокойнее. Она вернулась обратно в гостиную и, путём нехитрых умственных вычислений, отправила использованную посуду в — поразительно оригинальное название, смертные просто не перестают удивлять своей изобретательностью, оригинальностью, логикой, в конце концов! — посудомоечную машину. А нам, помнится, казалось, что хуже пылесоса уже ничего не будет. Как только чудо техники начало работать — на неожиданно приемлемом уровне шума — пространство рядом с кухонной стойкой исказилось, и из хирургически аккуратного прохода между мирами вышел, поправляя мудрёно завязанный галстук, князь Асмодей. — Я, кажется, попросила тебя об «обычной квартире», — отсутствующе произнесла Вельзевул, наблюдая, как перед её суровым фасеточным взглядом вырисовываются всё новые и новые защитные экраны. — Поверь мне, по современным меркам это — обычнее некуда! — воззвал к её чувству прекрасного — что было абсолютно бесполезным и обречённым на поражение приёмом — Асмодей. — Я даже обошёлся без бассейна! — И на этом спасибо. Асмодей улыбнулся. Обычным смертным при виде этой улыбки хотелось думать о чём угодно, кроме работы и прочих своих забот, но Вельзевул, во-первых, была демоном, во-вторых, имела сомнительную честь лицезреть этого наглого лиса и его мимику последние много тысяч лет, поэтому она лишь оттолкнулась бедром от холодильника и прошла глубже в гостиную. И ей не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что он последовал за ней, надёжным тёплым присутствием за плечом. В конце концов, была определённая причина, по которой она призвала сюда именно Асмодея. И эта причина заключалась даже не в том, что он был создателем квартиры и понимал, как максимально эффективно расставить ловушки и барьеры. — Знать не хочу, что ты тут прячешь, — сказал он ей, когда очередная многослойная печать легла на створки лифта. — Что абсолютно естественно. Поможешь? Ещё одна лисья ухмылка, в которой было слишком много тонких острых зубов. — Ну разумеется… К резким движениям Вельзевул добавились плавные, танцующие взмахи пальцев Асмодея. Чары одного адского князя вскрыть практически невозможно, что уж тут говорить о двух сразу. Между ними царила комфортная тишина. Часть патрулирующих мух опустилась на рукава шёлковой рубашки Асмодея — пиджак и галстук он снял, чтобы было легче колдовать. Сам Асмодей, спустя пятнадцать энергозатратных минут, распахнул за спиной прекрасные крылья, покрытые свежим багрянцем. Вельзевул позволила подняться рогам и тоже выпустила крылья, но не пернатые, а стрекотавшие хитином с каждым движением. Её Рой, сопровождаемый тенью Асмодеева крылатого змея, скользил вокруг шестого этажа снаружи, бдительно оберегая квартиру от любого нежелательного внимания. Комфортная тишина продержалась долго. Целых полчаса. — Что, даже подсказку не дашь? — Да ты само постоянство, как я погляжу. — Мы с Дагон уже перебрали все возможные варианты. Пока, между прочим, заменяли тебя на дежурстве. Парочка невозможных сплетников. Вельзевул подавила неприсущее адскому князю желание закатить глаза. — И что же? Асмодей развёл руками: — Ничего не придумали. Вся надежда на тебя и твои сложнейшие для расшифровки намёки, — Вельзевул обернулась и прожгла его критически серьёзным взглядом, и грамотный дипломат Асмодей моментально пошёл на попятную: — Внутри мы закончили. Пойдём, покурим, поговорим о вечном? Выглядел он в данный момент именно как тот сорт людей, которые мистическим образом появляются на пороге твоего излюбленного бара, предлагают тебе безвозмездную сигаретку от чистого сердца да смотрят участливо, улыбаясь, готовые выслушать все твои проблемы безо всякой платы или подвоха. В общем, как отпетый, но искренний и невероятно харизматичный мошенник. Иногда Вельзевул с трудом понимала, как она его вообще терпит. — Пойдём. Ночью автомобильный поток заметно сбавлял обороты, поэтому им не приходилось повышать голос, чтобы слышать друг друга. — Я понимаю твой интерес, Асмодей, — начала Вельзевул, затянувшись и выдохнув в тёмное небо густой дым. Взглядом она невольно нашла знакомые окна. — Но я сама пока не знаю, как мне лучше поступить в сложившейся ситуации. И что-то мне подсказывает, что рассказать об этом сейчас — далеко не лучшая моя идея. Асмодей расправил плечи и аккуратно, имея в виду жужжащие хитиновые крылья, накрыл её своими маховыми перьями. — Хорошо-хорошо, отстану, — он тоже посмотрел на окна её смертного жилища. — Ты, главное… Смотри не нарвись на неприятности. Мы с Дагон не единственные из наших, кого интересует, что ты забыла над землёй. Утихший было гнев разгорелся в ней с новой силой. — Да, если увидишь Мамону, сообщи ему, что… — Я не о Маммоне[1] говорю, — мягко перебил её Асмодей. Вельзевул осеклась, сжала зубы. Вверху, в ночной темноте, заволновался и загудел потревоженный её мыслями Рой. В своём желании добраться до алчного собрата она практически забыла о другой опасности, гораздо более страшной. — Я разберусь. — Я знаю, — тем же раздражающе мягким голосом ответил Асмодей. — Но если что — зови. Он поднял руки и развёл их резким жестом, накрывая весь дом мощнейшей сетью заклинаний, привязанных к самой его сущности. Теперь, если кто и рискнёт переступить через эти чары, то немедленно узнает, кто ещё, помимо Вельзевул, был причастен к их сотворению. Асмодей, проклятый картёжник, любил рисковать во всём. — Спасибо. — Увидимся, — улыбнулся ей старый друг. — И, да, Маммону я всё выскажу. Он жестом призвал к себе свой излюбленный пиджак и набросил его на плечи. Затянулся в последний раз и погасил окурок, обратив его в слабопахнущий дымок. Через несколько секунд Вельзевул осталась в одиночестве. Тень огромного змея, хаотично носившаяся над районом, пропала тоже, и её Рой медленно спустился, чтобы закружиться рядом с ней. Защитные чары тихо гудели, и этот гул был слышен только бессмертному уху. Ладно. От того, что она простоит тут весь остаток ночи, дело с мёртвой точки не сдвинется. Вельзевул не зря доверили командование адскими войсками — стратегом она была отменным. Да, сил у неё было меньше, чем хотелось бы. Но времени? Времени было достаточно. Тереза выбралась из спальни ближе к полудню, выспавшаяся и недоверчиво озирающаяся. Неизменный шарф закрывал нижнюю половину её лица, а Таран выполнял функцию разведчика и летел впереди, изучая обстановку. — Привет, — Тереза приземлилась на диван по соседству с Вельзевул и её ноутбуком — единственной удачной вещью двадцать первого века, с лихвой компенсировавшей свою полезность ещё более бездарным названием, чем обычно. — А ты вообще не спишь, что ли? — Я знаю, что это такое, но не вижу в этом времяпрепровождении особого смысла. — Не видишь смысла во сне?! Ужас какой. Ещё скажи, что мороженое в жару не ешь! Вельзевул глянула на Терезу, которая между тем аккуратно обходила всю кухню, изучая каждую полку. Усмехнулась: — Веришь ли… — Нет-нет-нет, не хочу этого слышать, — замахала на неё руками девочка. — Можно хлопья? — Конечно. Разумеется, невозможный ребёнок поинтересовался, сделать ли ей то же самое месиво из невероятно искусственной пищевой массы, призванной иметь вкус злаков и каких-то ягод, и контрастно натурального молока. Вельзевул вежливо отказалась, но порыв оценила. Тереза не особо расстроилась и снова рухнула к ней на диван, с аппетитом похрустывая тем, что в людском обществе называлось едой. Хотя Вельзевул, честно сказать, не особо волновало, из чего именно состоят эти «хлопья». Потому что впервые за их знакомство Тереза спокойно ела полноценную порцию какой-то пищи, а не косилась на Вельзевул, гадая, может ли она рискнуть и попросить ещё пирожное. — Как позавтракаешь, надо поехать всё-таки разобраться с одеждой. Где-то в этом районе есть… — Вельзевул честно не могла придумать хоть одну адекватную причину, почему подобные места перестали называть рынками. — Торговый центр. Опять же, любой теолог выдрал бы себе волосы от отчаяния и полного непонимания происходящего, услышав что-то подобное из уст демона, ибо это вступало в серьёзный конфликт со всеми существующими догмами. Любой демон сделал бы то же самое, потому что большая часть населения Ада застряла где-то в девятнадцатом веке и отказывалась оттуда вылезать, а потому о тонкостях вроде всяких торговых центров знала лишь понаслышке. Откуда же о подобных тонкостях знала Вельзевул? О, половина ночи и целое утро наедине с интернетом многое могли дать даже бессмертному адскому князю. — Всё! — Тереза вскочила. — Я готова. Сейчас, сполосну только. — Ты стоишь прямо перед посудомоечной машиной. — Вау. Ты первый… — Тереза остановилась, призадумалась, подбирая синоним, — первый мой знакомый, который называет так посудомойку. Выкрутилась ведь. И посуду она в итоге упрямо вымыла вручную, настаивая, что нет смысла тратить электричество из-за одной тарелки и одной ложки. Вельзевул, честно сказать, не совсем поняла, в чём проблема, но спорить не стала. Прежде, чем Тереза успела направиться к лифту, Вельзевул мягко её остановила: — Можно взять твой шарф? Буквально на полминуты. Вообще, на заклятие, которое она держала в уме, уходило обычно секунд пятнадцать, но Вельзевул взяла с запасом, чтобы не соврать. Она окружила шарф нужной формулой и вернула его девочке. Та немедленно закуталась в него снова и с интересом сунула нос в багровую ткань. — Ничего не изменилось, — голос её звучал почти разочарованно. — Изменилось. Если сильно сожмёшь ткань и подумаешь обо мне, я приду, — Вельзевул пожала плечами. — Вдруг потеряешься. Судя по взгляду Терезы, она прекрасно поняла, что дело было далеко не в иллюзорной для неё вероятности потеряться в торговом центре, но промолчала и благодарно кивнула. На людские формальности ушёл весь день. Вельзевул не была большим любителем крупных общественных скоплений, равно как и Тереза, поэтому они заходили в те места, где народу было поменьше. Там Вельзевул с радостью сдавала ребёнка — который подчас разбирался в одежде и её разновидностях лучше её самой — на попечение консультантов и играла роль мудрого советника, наблюдающего за действом со стороны. Всё было просто прекрасно. — У вас такая дочка смышлёная, — сказала ей девушка на одной из касс. Тереза, крутившаяся рядом в поисках адекватных резинок для волос, застыла. Вельзевул сначала задумалась, анализируя эту новую трактовку, потом вспомнила, как люди обычно воспринимают детей — как дополнение к, очевидно, родителям — и выдала первый вспомнившийся шаблон: — Вы не представляете, насколько. И тогда всё стало ещё лучше. Тереза возмущалась — «ну что они меня ребёнком считают!» — на протяжении всего второго этажа. На эскалаторе, ведущем на третий, она просто ткнулась в Вельзевул носом. Та только погладила её по голове. Впрочем, ужинал ребёнок уже в новой мягкой пижаме. Вельзевул, которая на пару с Дагон не видела смысла в подборе одежды, просто создала себе что-то, что она видела в одной из витрин и что выглядело поудобнее её рабочего костюма. Невольно она бросила взгляд на довольную Терезу, которая вдохновенно кормила хлебными крошками Тарана и ещё двух тропических мух. Последние обычно питались плотью неудачливых животных или провинившихся демонов, но в данный момент терпеливо вкушали остатки бутерброда, иногда заползая на протянутые к ним бледные пальцы. Сейчас, в пушистой пижаме, мелочь выглядела так, как и должна выглядеть в своём возрасте. Ребёнком. Тревога сжала упрямо колотящееся сердце, перебивая даже здравый смысл. Рациональной частью своего мозга Вельзевул понимала, что эта бойкая девчонка половине демонов могла устроить увлекательное путешествие в центр по оформлению новых физических тел. Но та часть, которая целиком подчиняла себе все эти новые и не до конца понятные чувства и которая заставила её потратить ночь на создание защиты, заодно подвергнув приличной опасности и Асмодея, об этом даже не думала и продолжала верещать, как противосвятоводная — мало ли, ангелы всё-таки решат устроить очередной организационный бардак и атакуют первыми — сирена. У Вельзевул была парочка идей, как Тереза могла бы защищаться. Однако на их реализацию могла уйти далеко не одна ночь. — Я на ночь доберусь до Ада, надо найти кое-что, — обратилась Вельзевул к девочке, которая от бесплатной кормёжки перешла к дрессировке и учила мух летать боевым построением. — Вернусь ближе к полудню, так что не переживай, если проснёшься раньше. — Окей, если что, помну шарфик, — Тереза даже не глянула в её сторону, слишком занятая наблюдением за мухами. — Смотри! Они такие клёвые. Ещё пара патрульных снялась с плеч Вельзевул и присоединилась к творящемуся на столе представлению, из ниоткуда выбрался огромный рогатый жук и приземлился ровно в центр композиции. Тереза была в восторге. Вельзевул только головой покачала. Злиться по-прежнему не хотелось. [1] Здесь я, как скромный рассказчик и начальник этого кошмара, считаю нужным сделать пояснение. Видите ли, как и любая уважающая себя офисная организация, Ад считает, что каждое прошение должно быть выбито потом и кровью. Если мне не изменяет память, Мамона — или Маммон — пытается сменить имя на какой-то конкретный вариант уже лет триста. Мне, признаться, откровенно лень искать этот документ у себя на столе. Чёртова бюрократия, что ж ты тут поделаешь!