Эпитафия

Ризотто приходит в офис ближе к вечеру. Кабинет в полутьме. У окна, закинув ноги на стол, сидит Леон и слушает музыку. Нечто громкое, рок или металл. Качает головой в такт, длинные белые волосы разбросаны по плечам, чёрные губы растянуты в лёгкой улыбке. Ризотто снова ловит себя на желании стереть это блядство с его губ и выкинуть помаду в окно. Он стоит перед столом и смотрит на него. Аббаккио кажется ему призраком. Леон замечает его и открывает глаза. — Ты сегодня поздно. Ризотто отвёл взгляд. Он ни за что не признается, что пробродил весь остаток дня по улицам. Незадавшийся допрос вывел его из привычного холодного состояния души. И поведение убийцы тоже. Леон бы только хмыкнул с презрением и отстранился. Но слова были и не нужны — Аббаккио уже прочёл в его глазах об этих слабостях. Он улыбнулся. Непонятно, то ли с насмешкой, то ли с лаской и сочувствием. Выпрямился в кресле, убрав ноги со стола, и взял лежавшую в углу папку. Дело Винегара Доппио. — Что-нибудь узнал? — Только история болезни, — устало вздохнул Ризотто. Широким шагом он подошёл к шкафу и начал перебирать папки. Четыре тонких папки с недавними делами стояли в самом центре и не заполнялись уже три дня. — И что там? — Аббаккио вытянул из его портфеля копию и пробежался глазами по описаниям. Вздохнул разочарованно и вложил лист в папку. — Случай особенный, но схож с предыдущими, — Ризотто сделал вывод за него. — Пять дел, пятеро психов, — хмыкнул Леон, снова откидываясь в кресле. — Прибавилось же работёнки у Чоколатты. — Ты сам не допрашивал? — До них не допросишься. Доппио этот, насколько я понял, хоть немного вменяемый. Остальные шизанутые на голову. Так что только с этим мальчишкой и работать. Ризотто поджал губы и отвернулся. Умолчал о том, что ему не хотелось больше возвращаться туда, смотреть в светлые глаза подростка и видеть перед глазами растерзанные тела знакомых. Ризотто не впервые сталкивался со смертью. Но смерть товарищей, когда видишь её своими глазами, может поколебать даже самое стойкое сердце. Хотелось бы переложить дело на Леона, но он ниже по рангу. Да и не стал бы он за кем-либо доделывать работу. — Ладно, — парень поднялся с кресла и закинул на плечо рюкзак. — Ночную смену оставляю на тебя. — И куда ты теперь? Леон замер посреди порога. В голосе Ризотто прозвучала тоска, чего он совсем не ожидал услышать. Да и вообще не думал, что Неро вновь станет интересоваться его жизнью. В глубине души парень надеялся, что это была всего лишь усталость. Аббаккио опустил голову и пожал плечами. — Сниму номер в каком-нибудь отеле неподалёку. Деньги у меня есть, до работы буду быстрее добираться, — ответил он задумчиво, и тут же покинул кабинет. Ризотто вернулся к делам, но думать об этом не мог. Сегодня Леон, ни сказав ни слова, собрал свои вещи и ушёл из их общей квартиры. На работе тоже ничего не объяснил. Он вообще никогда ничего не объяснял, ни перед кем не оправдывался, стоял особняком и вообще неизвестно зачем начал встречаться с Неро. Они сами не помнили, как начали эти сомнительные отношения. Не поняли и то, когда успели друг к другу охладеть и разойтись. Но Ризотто его не обвинял. Такая натура у Леона — ни к чему не привязывается, ничем и никем не дорожит, и, заметив в себе эту слабость — убегает. Ризотто печально улыбнулся. Он не тосковал, просто было одиноко. Но он привыкнет. И всё будет как раньше.

***

Однако Ризотто был не прав, считая, что Леон не имел привязанностей. У него их было две. Одна из них — сигареты, утром и вечером, иногда днём. Другая… другая бродила по его номеру, рассматривая узоры на тёмно-синих обоях. — Как-то мрачно у тебя тут. Не мог взять номер повеселее? Джорно Джованна. Мальчишка с мягкими светлыми волосами и голубыми глазами. Леон сам толком не понял, как он ворвался в его жизнь. Влетел, будто золотой ураган. Разбавил мрачные будни золотыми искрами в волосах, нежным взглядом и улыбкой, от которой внутри что-то таяло. Джорно подошёл к нему и прислонился щекой к плечу. Глаза его недовольно сощурились при взгляде на сигарету в руках Абаккио. — Ты обещал бросить курить. Леон ничего не ответил и снова затянулся. Хотелось оправдать эту маленькую слабость тяжестью своей работы, но он промолчал. Они ничего друг другу о себе не говорили. Джорно не интересовало, кем он работает и чем занимается. Да и Леон ничего не знал о своём любовнике. Их негласное условие — не задавать вопросов и просто наслаждаться обществом друг друга. Отношения, в которых нет места проблемам. Без боли, но не без чувств. Аббаккио растрепал короткие светлые пряди на его макушке и коснулся больших завитков на лбу, блестящих в свете полуденного солнца. Джорно, как маленький огонёк, ярко светит посреди его тёмной и мрачной жизни, одновременно бесит и заставляет влюбляться в себя всё больше. Даже на фоне тёмно-синих стен номера он выделялся своим светом. Не похожий ни на кого. Тем более на Ризотто. Перед глазами Леоне пролетели кадрами киносъёмки их недолгие отношения с Неро, общая квартира, один на двоих гардероб чёрного цвета, утренний кофе и браслеты из проволоки, что плёл Ризотто для него. Один из них он носил на запястье под рукавом плаща. Джорно видел его. И, наверное, уже о чём-то догадывался. — Сегодня вечером передают дождь. Я приду к тебе, ты не против? — Мальчишка поднял глаза на Леона. Тот качнул головой, выкидывая окурок. — Ты вялый какой-то последнее время. Завтра сможем пойти гулять? — Нет, у меня ещё есть дела. Джорно разочарованно вздохнул и снова уставился на него. Леон глянул с подозрением. — Чего ты? С лукавой улыбкой Джованна коснулся пальцем его нижней губы, а после приложил к своему рту. Отпечаток чёрной помады на мягких розовых губах. Леон замер. Знает, паршивец, чем его привлечь. Не раздумывая ни секунды, он притягивает мальчишку к себе и впечатывается поцелуем в мягкие соблазнительные губы. Леон просто обожал следы своей помады на его губах. Чёрное на светлом. След греха на лице невинного подростка. Как же прекрасно! Аббаккио неохотно разрывает поцелуй. — Всё ещё чувствую себя педофилом, — хмыкнул он, опуская взгляд. Джорно слегка надул губки. Леон смеётся и снова треплет светлые волосы на затылке Джорно. В этот раз мальчишка сам тянется за поцелуем, привстаёт на носки и чуть вытягивает запачканные губы. Он нравится Аббаккио до дрожи в животе. Когда Леон чуть наклонялся вперёд, целуя, когда держал его тело, тонкое, но сильное, в своих руках, когда нависал над ним краснеющим и слушал его частое дыхание. Джорно, будто прочитав его мысли, взял его за руку и сделал шаг в сторону кровати. Глаза потемнели и смотрели на него из-под растрёпанных завитков. Аббаккио затаил дыхание и пошёл за ним. Давно пора было снять рабочее напряжение и поделиться лаской с блондином. Леон чуть толкнул его, помогая лечь. Ещё одна его зависимость — близость с этим мальчишкой, вид его тела посреди простыней и подушек, растрёпанные и распущенные волосы. Первым делом Леон распускает его косичку и перебирает пальцами золотистые локоны, попутно покрывая личико любовника поцелуями. Одна важная деталь — снова накрасить губы. Чтобы вновь покрыть его кожу чёрными следами, вновь осыпать грехом всё его тело. Под звуки стонов оглаживать пальцами каждый участок, то ласково, то грубо, постепенно наращивать темп и ласкать в самых чувствительных местах. Целовать пересохшие губы, ловить томные вздохи и шептать. Каждый поцелуй — печать. Этот ветреный мальчишка принадлежит ему. Золотой ветер, который он смог привязать к себе. Леон улыбается и вскоре кончает, оставляя последний на сегодня поцелуй на губах Джорно.

***

Парень спит, отвернувшись к окну, и Джорно долго смотрит на него. Свет луны серебрит его волосы. Завораживающе. Они похожи на солнце и луну — мрачный и вечно холодный Аббаккио, и радостный Джорно, улыбчивый и лёгкий на подъём. Он всегда верил в то, что противоположности притягиваются. Так случилось и теперь. И Джорно действительно дорожил этой связью, хоть и не говорил это вслух. Они вообще мало о чём говорили. Звякнул телефон. Сообщение с неизвестного номера — время и место. Всё как обычно. Понял, принял, удалил и снова глянул на Аббаккио. Они ничего друг о друге не знали. Так было легче, и в то же время как-то неправильно. Осознание своей тайны отзывается щекоткой в груди, и Джорно вновь прижимается к его спине, засыпая. Они слишком много друг о друге не знают. Проще ли так?