Метро 2036: Изумрудный Город

Формально Серпуховская по-прежнему оставалась независимой; Ганза всего лишь «курировала» её, не присоединяя к своим владениям. Оно и понятно – после эпидемии на Тульской все, кто мог, эмигрировали отсюда, остались лишь голытьба, пробавлявшаяся подёнщиной, и те, кому идти было некуда и незачем. Не столько расширение владений, сколько лишняя головная боль. Прохлаждаться здесь, осматривая скудные местные достопримечательности, Артём намерения не имел, и потому сразу направился к пограничному посту у эскалаторов, ведущих на Добрынинскую. И всё же задержаться пришлось – перед таможней толпился отряд челноков, не очень дружелюбно настроенных по отношению к окружающему миру. Как выяснилось, караван ещё утром прибыл с Полиса, а досмотр никак не начинался. Попытаться влезть вперёд очереди означало выслушать в свой адрес кучу нелестных эпитетов, да ещё и по шее схлопотать. Поэтому, вздохнув, он пристроился в хвост, заведя разговор с ближайшими соседями. - Весь день проход держали закрытым, - пожаловался высокий худой мужчина с унылым лицом. – Ждите, и всё тут. На этой Богом забытой станции ни столовки, ни помещений для отдыха. Разве что местных из палаток выгонять. - Хорошо ещё, не свинину везём, - пропыхтел стоявший рядом толстяк. - А в чём причина, почему не пускают? - Да кто ж его знает. Нельзя, и точка. Тут их власть, особо не повыпендриваешься. Шлёпнут в паспорт чёрную метку, и прости-прощай карьера вольного торговца. Вот и стоим, ждём, когда ихние благородия соизволят нами заняться. «Благородия» с каменными лицами слонялись взад-вперёд за баррикадой и делали вид, что всё путём. В самом деле – служба идёт, патроны на личный счёт капают исправно. Но автоматы на всякий случай держали наизготовку. Из дальнейших разговоров Артём узнал про карательную экспедицию против каннибалов с Парка Победы, гладиаторских боях где-то в районе «Нового Вавилона», про который он никогда не слышал, крысиного короля аж из двадцати четырёх сросшихся хвостами крыс, пойманного вблизи Аэропорта, а также об исходе сектантов Сторожевой Башни, испугавшихся эпидемии. Куда ушли – неведомо, кто-то высказал предположение - на Тимирязевскую, с сатанистами рубиться. - Такое зрелище я б не отказалась посмотреть, - хихикнула девчонка лет пятнадцати. – Что крепче: кулаки или вера? Вот в чём вопрос! Наконец, после долгого и томительного ожидания, заскрипели и отворились ворота, ведущие вглубь страны, которую многие обитатели Метро искренне считали раем земным. Такие мелочи, как ангелы с автоматами и небожители, подсчитывающие прибыли и дивиденды, их ничуть не смущали. - Выстроиться в цепочку по одному! Вещи и документы приготовить на контроль! Начался шмон. Челноки покорно вываливали на грязный пол содержимое тележек и баулов; таможенники брезгливо пребирали товар, не стесняясь ногами отпихивать в сторону уже проверенное и рыться в личных вещах. - Фашисты, и то повежливей были, - вздохнула пожилая женщина, прижимая к груди альбом с довоенными открытками. - А тебя никто и не просил сюда переться, - зашипел на неё ближайший досмотрщик. – Понаехали тут, ещё права качать пытаются! По каравану прокатился ропот возмущения. - Совсем обнаглели, за людей нас не считают… - На чьей шее сидят, позабыли… - Попробовали бы сами тут весь день зазря проторчать! - Слышь, ты, мышь серая, - шагнул к обидчику охранник каравана. – А ну, если мужик, извинись немедленно. - Угроза нападения! – попятившись, выкрикнул тот. И вмиг, как по команде, толпу взяли на прицел. Убедившись, что бунт на корабле подавлен, вперёд выступил офицер. - Так, ещё одно недовольное слово, и останетесь ночевать здесь, на Серпуховской. Всё ясно? Вопросов нет? Ну и чудненько. Продолжайте работу! – махнул он рукой подчинённым и удалился за ворота. В угрюмом молчании очередь потихоньку рассасывалась; получившие заветную бумажку-пропуск по одному уходили через эскалатор в сторону Добрынинской. Артём, оказавшийся последним, изрядно переволновался. Ощущение – как перед кабинетом стоматолога-хирурга: лучше уж пусть гнилой зуб дёрнут сразу, чем сидеть у двери, изводясь ожиданием. Потому как неважно, сколько просидишь – десть минут, полчаса или час, всё равно неотвратимость испытания страхом и болью не даст расслабиться, лишь измотает нервы. Тем более, он так и не придумал, как поступит, когда попросят сцепить руки за спиной и не делать резких движений. Принимать героическую смерть, выкрикивая проклятия в адрес палачей-душегубов, совсем не хотелось. Самое лучшее – прикинуться безобидным шлангом; если визитку не найдут, рано или поздно отпустят – типа чего с дурака взять. Ну приложат пару раз в челюсть или солнечное сплетение, так от этого не помирают. Тем более у него есть что терять. К счастью, всё обошлось. Таможенник, бегло оглядев его немудрёный скарб и сверившись со списком, задал лишь один вопрос: - А чего аж досюда допёр? Мог бы на Проспекте Мира пересесть, у нас транспорт ходит регулярно, давно бы добрался, куда надо. Ответ был заготовлен заранее: - Через Полис шёл, старого друга повидать очень хотелось. На такое едва ли у кого найдутся возражения, а потому минутой спустя, миновав створки ворот, Артём поспешил вслед за челноками. У него получилось! Он на территории Ганзы! Судя по надписи на пропуске, тот действителен в течение двух недель. Очень щедро, учитывая, что и дня не собирается здесь задерживаться. Немедленно на транспорт, и прямиком до Парка Культуры. Ещё и на обратную дорогу хватит, главное, не забыть попросить тамошних погранцов сделать отметку о транзите. Добрынинская. В прошлый раз он проскочил её на одном дыхании, видя перед собой лишь тёмные гранитные плиты пола. Зато теперь совершенно спокойно мог оглядываться по сторонам. Такая же приземистая и основательная, как и другие станции Ганзы, прямоугольные люстры светят вовсю – если смотреть в упор, недолго и ослепнуть. Чередующиеся ряды малых и больших арок, две трети последних кирпичной кладкой превращены в «квартиры». Совсем как на Боровицкой. Здесь, правда, у торца ещё целый особняк выстроен. Скорей всего, либо начальнику станции, либо местному олигарху принадлежит. Слегка насытив своё любопытство, Артём поспешил разыскать кассу, продающую билеты на курсирующие по Кольцу мотодрезины. И здесь за полосой белой последовала полоса чёрная. - Куда ж ты собрался на ночь глядя, дорогой! – удивился старичок-билетёр со слезящимися глазами. – Десять часов вечера! Последний автобус мимо нас в половине девятого проходит. Я вот сейчас калькуляцию добью, и тоже спать пойду. А на его часах – всего-то начало пятого. Теперь понятно, чего так возмущались челноки, а он никак въехать не мог. Надо было ещё на Полянке вслед за датой уточнить точное время. Опять лопухнулся. - Придётся пешком идти, - разочарованно выдохнул Артём. - Не советую, - покачал головой дед. – У нас частным лицам по путям шастать запрещено. По причине повышенного травматизма. Автобусы ходят быстро, люди не всегда успевают отвернуть в сторону. - Но если сейчас дрезины на приколе, почему нельзя? Я за ночь пол-Кольца обойти смогу. - Это вряд ли. Ближайший патруль завернёт обратно. Ну посуди сам – а вдруг тебя потянет завалиться спать на рельсах? Бывало у нас и такое, особенно с теми, кто к браге неравнодушен. Да и к чему спешить? Завтра с утреца спокойно доедешь. Всё равно до того времени тебя никто обслуживать не будет. - И когда же первый рейс? - В 9:20, как обычно. Не опаздывай! - А билет заранее приобрести можно? - Разумеется! До какой станции изволите? - Парк Культуры. - С тебя восемь патронов! – торжественно объявил старик. Не кисло. Но делать нечего. Из стопки круглых разноцветных жетонов билетёр выудил красный. - Отдашь машинисту на выходе. - А остальные цвета чего означают? Я сам не местный, поэтому интересуюсь. - Да я и вижу, что не из наших краёв. Ганцы давно уж научились их различать. Вот смотри: если я дам тебе зелёный, сойти тебе придётся на Павелецкой. Фиолетовый довезёт до Таганской, а розовый – до Комсомольской. Оранжевый соответствует Октябрьской, а жёлтый – Проспекту Мира. Ну и так далее. Правда, удобная система? - А если я, взяв красный, прокачусь, например, до Белорусской? - Штраф платить придётся. И тем более, если вздумаешь ездить без билета. Оно тебе нужно? - Как любому законопослушному гражданину. - То-то же! - Скажите, а почему на станцию весь день проход был закрыт? Если б не это, уже сегодня добрался бы до Парка. - Да какие-то шишки на совещание собирались, военные и гражданские вперемешку. Чего заседали – не мово ума дело. Да ты, паренёк, не переживай, завтра обязательно уедешь! А до того можешь переночевать в нашей гостинице. Там сервис на высшем уровне! Оно, конечно, так, никто не спорит, подумал Артём, устраиваясь на сиденье вагона, разделённого перегородками на несколько индивидуальных секций. Постель с чистым бельём, стул, тумбочка с ночником, даже набор книг и журналов – вполне серьёзных, не какой-нибудь порнографии. Правда, и цены под стать – ночлежка на Китай-Городе обошлась ему, получается, почти даром. И как ганцы умудряются столько бабла заколачивать, чтобы жить здесь? Невольно позавидуешь. С такими зарплатами на ВДНХ вообще можно жить припеваючи, собственные хоромы отгрохать. Таська смогла бы тогда свою работу побоку, как примерная жена ждала его возвращения со смены горячим ужином и жаркими ласками на закуску. А он бы ей ко дню рождения или Новому Году – цепочку златую, перстенёк или серёжки с камушками, какие по нраву. Вот местные дурёхи обзавидуются! Мечтать, как известно, не вредно, но и прибытку никакого. Лучше сосредоточься на задании, сказал он себе, окунуться в грёзы с головой можно и потом. Альянс красных и коричневых – всего лишь верхушка айсберга, странно, что товарищ полковник заметил лишь её. Участившиеся стычки между фашистами и партизанами, бандосами меж собой – наверняка звенья той же цепи. Столь грандиозная авантюра вряд ли стала бы затеваться ради незначительной сиюминутной цели, она окупит себя лишь захватом власти над всем Метро. Незримый кукловод уже расставил фигуры на доске и даже успел сделать первые ходы. Желающих покрасоваться на троне хватало во все времена, немало их нашлось и в постапокалиптическом мире, но в большинстве своём аппетиты удовлетворялись отдельной станцией или двумя-тремя смежными. Со времён войны меж Ганзой и Красной Линией не находилось никого, кто рискнул бы поставить на кон всю Подземку. И ловко же разыгран дебют – никто пока не оценил масштабность замысла. Без гипнотических способностей явно не обошлось. Чаще всего люди, ими обладавшие, шли в основатели сект, упиваясь почти безграничной властью над телами и душами уверовавших. Но – целое государство? Тут ещё нехилые амбиции иметь надо, плюс талант стратега и искусство закулисных интриг. Опасный противник, и в первую очередь для его скромной персоны. Ведь именно ему предстоит разрушить коварные планы претендента на корону Императора Всея Метро. Если б не пресловутое Абсолютное Оружие, самой простой дорогой к цели было бы попросту стравить красных и коричневых, ослабить двух самых сильных игроков. А потом по одному сжевать всех остальных. Возможно, так и планировалось изначально, но известие о появлении невиданного ранее средства умерщвления себе подобных увело развитие событий в иную сторону. Судьба подкинула ему ещё один шанс, но с намёком дальше рассчитывать на собственные силы. Сегодняшнее совещание бигменов на Добрынинской, удалённой от оживлённых торговых путей и перекрёстков, скорей всего, последнее перед началом активной фазы операции. Лишь бы успеть проскочить меж коричневой Сциллой и красной Харибдой… Интересно, насколько он прав в своих подозрениях? Шутки ради Артём вытащил из кармана Путеводитель и мысленно задал вопрос – как станет выглядеть метро, если новоявленный Наполеон добьётся своего. После чего аккуратно развернул потяжелевшую карту. Вот и ответ – все линии и станции одного цвета. Тёмно-бордового. Цвета запёкшейся крови. Именно так, железом и кровью, создавались все великие империи. Сам автор сего знаменитого изречения всего лишь хотел видеть свою нацию процветающей. И завещал не ввязываться в игры за передел мира, рискуя получить войну на два фронта. И уж тем более не конфликтовать с Россией. Как жаль, что ученики сочли себя умнее учителя, а в результате – две мировые войны, Октябрьский Переворот, холодная война и первые атомные бомбардировки, ужаснувшие весь цивилизованный мир, но не ставшие гарантом отказа от оружия Судного Дня. Помнится, ещё динамитный король, чьим именем когда-то назывались самые престижные научные премии, наивно полагал – если у противников появится оружие, с помощью которого они могут моментально уничтожить друг друга, то немедленно распустят свои армии, и мир воцарится сам собой. Эх, Альфред Эммануилович, видели бы вы снимки Хиросимы после 6-го августа 1945-го… Про то, во что превратилась Земля в июле 2013-го, вообще заикаться грешно. А тут ещё это злосчастное Абсолютное Оружие… От одного словосочетания жутью веет. Сколько средств уничтожения себе подобных уже создано – и не перечесть, от первобытных копий и томагавков до «последнего довода королей» межконтинентального радиуса действия. Разве что энергию аннигиляции антивещества, самую крутую из всех, - по крайней мере, так уверял Никифор Семёнович, - приручить не успели. Может, в Изумрудном Городе удалось? Но зачем мирным учёным и ценителям прекрасного, предпочитавшим держаться подальше от политических интриг, понадобилось размахивать Большой Дубинкой? Или такой вариант – никакого Оружия нет и в помине, байка о нём - всего лишь отвлекающий манёвр. Если союз красных и коричневых предполагался неизбежным, кое-кто посчитал разумным отвести удар от себя, перенаправив его на другую цель. Подобная мысль вполне могла прийти в голову верхушке Полиса, который у коммунистов давно костью в горле сидит. Спастись за счёт гибели коллег, в полном соответствии с лагерным принципом – умри ты сегодня, а я завтра… Чудовищно, но разве история знает мало подобных примеров? И если Полис как таковой Артёму безусловно нравился, то это вовсе не означало, что ко всем его обитателям нужно испытывать чувство глубокой симпатии. Если инициатива действительно исходит оттуда, тогда понятно, почему Мельник не решился отправить с донесением кого-либо из местных жителей. И всё же информация просочилась наружу – кто-то ведь предупредил Ганзу. Если бы не вмешательство Хана… Интересно, можно было обойтись без кровопролития на Проспекте Мира? Подчинись наркоша требованиям погранцов, глядишь, и жив остался бы. Как и его приятели. Однако на допросе вряд ли стал бы молчать в тряпочку, за порцию дури выложил бы всю подноготную. Поэтому, как ни прискорбно, скорей всего именно такой финал Хан и срежиссировал. Недаром ведь заявлял о себе, как о волке. Хорошо ещё, посвящать в подробности не стал – знал, что не соглашусь, подумал Артём. Странно, что ему самому мысль о силовом решении проблемы не пришла в голову. Нет, не ври себе – ты просто гнал её прочь, не желая брать на себя ответственность за чужие жизни. И теперь, если потерпит фиаско, смерть несчастных торчков камнем ляжет на его душу. К счастью, ещё не всё потеряно. Уже завтра будет на Спортивной, или, как там красначи её называют, Коммунистической, кажется. А там – хоть все оставшиеся патроны отдать за переправу. В крайнем случае реализовать часть пакетов чая. Чай с ВДНХ – такой же брэнд, как часы с Кузнецкого Моста, бауманские стволы или куртки Динамо, его с удовольствием купят везде. «Изумрудникам», если на то пошло, для дегустации и одной упаковки за глаза хватит, не за тем к ним в гости. Если совсем с финансами будет плохо, тогда «беретту» на продажу – полсотни «пулек» наверняка за неё выручить можно. А Мельнику сказать – потерял, мол. Или стащили – народ нынче такой пошёл, чуть зазеваешься, без портков оставят. Ладно, будем надеяться, до этого дело не дойдёт. Обратная дорога всегда проще, сознание выполненного долга окрыляет, оттого и движешься вдвое быстрей. И никаких «заходов в гости», прямиком по Кольцу до Проспекта Мира, а там считай дома, где ждут – не дождутся. Шутка ли – четыре дня вылетели в трубу! И весточки не пошлёшь, что с ним всё в порядке. Даже если Хан и выполнил своё обещание, когда это было… Спать особо не хотелось, но надо – завтра рано вставать. Чтобы немного отвлечься от мыслей и успокоиться, Артём полистал глянцевые довоенные журналы. В основном рекламного характера – сверкающие хромом автомобили, давно уж сгнившие и рассыпавшиеся в рыже-коричневый прах, средства для ухода за телом, из которых по сути осталось лишь удобное на все случаи жизни хозяйственное мыло, турпоездки в экзотические страны, ныне превратившиеся если не в радиоактивные пустыни, так в царства мутантов и химер. Голубые лагуны на островах в тысячах километров от побережий континентов, возможно, и уцелели, вряд ли кому-либо понадобилось их бомбить, но кто знает, какие чудовища населяют окружающий их Великий Океан? Светские сплетни, новости политики и спорта начала второй декады третьего тысячелетия по большому счёту интересны лишь для ностальгирующих по беззаботной юности старичков и старушек; его поколение, лишённое прошлого, выросшее при свете костров и аварийных ламп, опиралось на совсем иные жизненные ценности. Выжить любой ценой. Кто не имел на это жёсткой внутренней установки, быстро отсеивался естественным отбором Подземки. Но бесконечная война за право на существование не может стать самоцелью, душа всё равно требует большего. Красоты, одухотворённости, фантазий – всего, что способно её наполнить. Рутина дней, похожих друг на друга как шпалы бесконечного метротуннеля, убивают её, сводя с ума не хуже китайской пытки, однажды упомянутой отчимом – человека обездвиживают и сажают под кран, из которого на голову монотонно капает вода. Через час-другой ощущение, будто молотком по башке стучат, ещё немного – сам на всё согласишься, лишь бы пытка поскорей закончилась. Потом до конца жизни звуки капели будут вызывать страх и раздражение. Интересно, где-нибудь в Метро подобное практикуют? Вряд ли, здешний народец любит прямолинейное, без излишних ухищрений, решение проблем. Хотя, как рассказывали челноки, на одной из станций есть Чайна-Таун, где вполне могут найтись спецы не только по китайской медицине и рисованию иероглифов. Однако время позднее, во всём вагоне, похоже, свет горит только у него. А перед завтрашним марш-броском нужно хорошенько отоспаться. И, затушив ночник, Артём постарался отвлечься от мрачных мыслей, думая кое о чём более приятном. Портье разбудил ровно в семь – чему-чему, а вышколенности служащих Ганзы можно лишь позавидовать. Успел первым к умывальнику – следом начала выстраиваться очередь. Сухпаёк отдавал душком – путешествие через Сквозную Дыру сказалось на нём не лучшим образом. Придётся навестить столовку, пока есть время до «автобуса». Неплохо бы хоть пару сухариков прихватить с собой – неизвестно, чем питаются жители Красной Линии. Исключительно постановлениями пленумов ЦК КПМ, уверяли шутники. Маловероятно, что одной идеологической пищей будет сыт человек, но жареную крысятину на завтрак, обед и ужин – очень даже вероятно. Недаром бродят байки про крысофермы от Кировской аж до Сокольников. А потому, переодевшись в найденный на дне рюкзака гражданский мундир – по росту как раз, лишь в плечах слегка узковат, - Артём выскочил наружу в поисках местной забегаловки. Искать долго не пришлось: вагончик с надписью “Restaurant” располагался неподалёку от «отеля». Уже представляя себе уровень цен в здешнем «раю», он вначале спросил меню, а уж потом сделал заказ. Официант, безупречно вежливый, без лишних комментариев принял его и минут через десять вернулся, неся поднос. Воистину – имея чемодан патронов, почувствуешь себя здесь белым человеком. А если в кармане тускло поблёскивает Платиновая Карта Неограниченного Кредита, можешь хоть на месяц удариться в загул. Если только она не из области легенд. От размышлений о всемогущей пластине из благородного металла его отвлёк разговор за соседним столиком, откуда доносился соблазнительный запах настоящего кофе. Двое вели меж собой неторопливую беседу об оптовых закупках свинины и ценах на грибные плантации. Не слишком занимательно для людей, имеющих к бизнесу очень отдалённое отношение, но тут появился третий. - Слышали новость? – с порога заинтриговал он. – Вчера к патрулю, Серпуховскую охранявшему, Обходчик в гости забрёл. - И чего, утащил ребят с собой? - В том-то и дело, что нет! Ослепил только слегка. Но это мелочи, самое интересное – не один он появился. Второй с виду паренёк обычный, лишь глаза фиолетовым светятся, объявил громогласно – не бывать, мол, Серпуховской под Ганзой. Вот так и рождаются мифы, усмехнулся про себя Артём. В вольных пересказах ему как пить дать ещё пририсуют клыки, рога и копыта, заодно наделят способностью изрыгать огонь. - Представляю, как наши доблестные погранцы в штаны наклали. - А ты бы нет на их месте? Стрелять по мертвякам бесполезно, а далеко ли слепым убежишь? - Главное – живы остались. - Крыша лишь съехала основательно. Едва дежурство закончилось, оба бегом к начальнику постовой службы с воплями и плачем прося отправить их куда угодно, хоть ассенизаторами, но в караул ни за какие коврижки больше не пойдут. И вообще к автоматам не притронутся, убивать людей грешно, и дальше всё в том же духе. - Пацифисты, мать их… Крепко же, однако, им мозги промыли! Да уж, Обходчик постарался на славу. Ещё несколько подобных душеспасительных бесед, и оружие в Метро станет использоваться исключительно против агрессивно настроенных монстров. Перекусив, Артём оставил на столе чаевые в виде двух «пулек» и покинул ресторан. Без двадцати девять, до подхода мотодрезины ещё сорок минут. Рабочий день уже начался, озабоченные клерки, технари и рабочие сновали туда-сюда. Чтобы не толкаться, он присел на скамеечку немного передохнуть перед дорогой. Вскоре в поле зрения нарисовались двое юнцов, явно не озабоченных необходимостью зарабатывать на хлеб насущный. Один, упитанный и пухлощёкий, напоминал игрушечного пупса-переростка со злыми глазами. Второй, зачёсанный «под Гитлера», с дёргаными ужимками и словно приклеенной кривой ухмылкой смахивал на паяца, двуцветную шапку с бубенчиками одеть – и место придворного шута обеспечено. У обоих из карманов выглядывали горлышки бутылок с эрзац-пивом. Судя по вооружению, – у «пупса» бейсбольная бита, у «паяца» обрезок пластиковой трубы, - ребята явно ищут, над кем бы развлечься. - Гы, глянь, какой прикид! – пихнул приятеля «паяц», кивая в сторону Артёма. - Во, блин, и правда прикол, - восхитился «пупс». И, развязным шагом подвалив поближе, без предисловий поинтересовался, - это чё на тебе? Ты ваще чьих будешь? - Что значит чьих? – бессмысленность фразы сбила с толку, однако тон обращения не предвещал ничего хорошего, заставив слегка напрячься. - Баклан тупой, что ли? С какой станции, спрашиваю? - Ну, допустим, с ВДНХ. А тебе какое дело? – привстал Артём, готовясь дать отпор. - Негр, стало быть? – нехорошо заулыбался «пупс», легонько постукивая битой по ладони левой руки. - По-вашему, я похож на негра? - В натуре провинция. Не въезжает. Негр значит НЕ-ГРажданин Ганзы, - снисходительно объяснил «паяц», взявшись покрепче за обрезок трубы. - А место негров, как известно, у параши, - подхватил его приятель. – И щас мы этим займёмся. Уверенность, что их жертва никуда не денется и вряд ли способна оказать серьёзное сопротивление, подвела наглецов: поигрывая извлечённым из кармана якобы безобидным брелком, Артём молниеносно выбросил вперёд руку. Выскочившее лезвие едва не распороло одну из пухлых щёк. - Бандос! – охнул упитанный, непроизвольно отшатнувшись. Ещё бы – среди бандосов немало мастеров поножовщины. - Полици-ия! – фальцетом завопил кривляющийся, вмиг стерев ухмылку с лица. Привыкли, видать, издеваться над беззащитными гастарбайтерами, оттого и жидки на расправу, подумал Артём, убирая лезвие. Наряд из трёх полицаев, лейтенанта и двух сержантов, окружил их. - Та-ак, что здесь происходит? - Я дипломатический представитель «Содружества ВДНХ», - решительно заявил Артём, суя «ксиву» под нос офицеру. – Эти двое оскорбили меня. Если вы их не арестуете, ваше правительство получит соответствующую ноту протеста. - Да он сам ножичком угрожал! – обиженным голосом пожаловался «пупс», однако получив лёгкий, но вполне ощутимый тычок под рёбра от одного из сержантов, сразу же замолчал. - Господин посол, может, обойдёмся без официальщины? – вымученно улыбнулся лейтенант, которому явно не хотелось становиться героем дипломатического скандала – прав или нет, а погоны на всякий случай снимут, дабы другим неповадно было, - мальчики слегка погорячились, они принесут извинения. - Мы больше не будем! – тут же радостно подтвердил «паяц». Детский сад, да и только. - Ладно, пусть убираются на все четыре стороны. Тех не нужно было упрашивать дважды. - Спасибо, что пошли навстречу, - повеселел офицер. – Это вам, за беспокойство, так сказать. - Зачем? Вовсе не нужно… - но некий предмет уже успел перекочевать в нагрудный карман его кителя. - Эти юнцы – отпрыски богатых и влиятельных родителей, - пояснил второй сержант, постарше. – Мы с ними сами уже намучались. Творят что хотят, поскольку уверены – благодаря папашиным кошелькам всё сойдёт с рук. Откозыряв, полицаи удалились. Интересно, чью сторону приняли бы, если б не дипломатический статус? И как вовремя переоблачился в мундир! Однако что за фигню сунули ему в карман? Явно не патроны. Всего лишь тонкая пластинка из белого металла. Уж не пресловутый ли Неограниченный Кредит? Нет, вряд ли – такой может водиться разве что у начальника полиции всей Ганзы. Надо будет при случае проверить её ценность. Сейчас же главное – не опоздать на дрезину, уже подкатившую к перрону. Заскочив за рюкзаком и предупредив портье об убытии, Артём поспешил занять положенное ему место. Вовремя – через пару минут «автобус» тронулся с места. По освещённому туннелю мотодрезина мчится ненамногим медленнее метропоезда. Не успеешь оглянуться, как уже следующая станция, на каждой из которых стоянка не более десяти минут. А потому отлучаться куда-либо надолго не рекомендуется. Из-за этого Артём так и не смог толком рассмотреть Октябрьскую, в памяти отложились лишь светильники-факелы на внутренних стенах арок. Очень необычно, напоминает дорогу к трону. Или к усыпальнице короля, обессмертившего своё имя. На Парке Культуры, впрочем, нашлись свои достопримечательности. Ячеистый декор потолка, шестигранные светильники фонарного типа, ковровое покрытие пола, составленное из плит чёрного и серого гранита. Здесь также большая часть арок превращена в жилые помещения, плюс двухэтажный дом у торца, правда, иной конструкции, нежели на Добрынинской. Почти сразу на глаза Артёму попался стол со стопками разнокалиберных патронов и табличкой «Обменный пункт». Вот где можно узнать стоимость куска металла, доставшегося ему в качестве «благодарности». Клерк, обслуживавший стол с «маслятами», ничуть не удивился неосведомлённости клиента. А если и удивился, то не показал этого. - Цена Серебряной Карты – 500 стандартных патронов. Или соответствующий эквивалент в любой расчётно-денежной единице, конвертируемой в пределах Метро. Пятьсот патронов! Целое состояние. Неплохо, однако, умаслили его полицаи с Добрынинской. Впрочем, вряд ли те сильно обеднеют – наверняка стрясут «компенсацию» с богатеньких буратин, чьи сыночки вздумали поиграться с Чрезвычайным и Полномочным иной державы. - Можно также положить её на счёт. Кстати, по срочному вкладу наш банк платит аж семь процентов годовых! Начисления ежеквартально! - Благодарю, но не сейчас, - забрал пластинку Артём. – Однако на обратном пути, вполне возможно, мне придётся воспользоваться услугами вашей конторы. - Приходите, всегда рады посетителям! Как приятно, когда люди с тобой вежливо разговаривают. Пусть даже это их профессиональная обязанность, и для того же клерка ты не более чем очередной источник прибыли. Как там подобные улыбки называются, «фальшивые» или «дежурные»? Но уж лучше пусть они, чем звериные оскалы от души. На пути к эскалаторам его внимание привлекла толпа, собравшаяся внутри одного из арочных проходов к путям. Привлечь внимание значительного количества населения Кольцевой, славящегося деловитостью и целеустремлённостью, могло лишь нечто экстраординарное, и Артём не удержался от искушения поглазеть на объект столь высокой степени притягательности. Оказалось – карикатура, искусно выполненная разноцветными карандашами на куске ватмана. В верхней части – мужчины в смокингах и женщины в вечерних платьях танцуют, играют в карты, пируют за столом, заваленным всевозможными яствами. Лента, парящая над всей этой веселящейся публикой, гласит: «Мы правим вами». Снизу, подобно атлантам поддерживая подмостки со «сливками общества», легкоузнаваемые персонажи – челнок, сталкер, скотник, плантационный рабочий, швея, повариха, землекоп, охранник. И надпись у их ног – «А мы вкалываем на вас!». И в самом верху большими заглавными буквами – «ГАНЗА». Стопившийся народ активно обсуждал увиденное, постепенно разделяясь на два лагеря. Большинство склонялось к мысли – чего, мол, спорить, так оно и есть. - А ну, посторонись! – проходящий мимо патруль, заметив «несанкционированный митинг», рьяно принялся наводить порядок. Шустро работая дубинками-«демократизаторами», полицаи в момент рассеяли толпу, проложив дорогу к «возмутителю спокойствия». Краснолицый старшина, добравшись первым, порвал карикатуру на части. А жаль, кто-то над ней немало потрудился. Народ разочарованно расходился. Дождавшись, когда стражи порядка удалятся на безопасное расстояние, Артём решился побеспокоить одного из зевак, судя по виду – представителя творческой интеллигенции. - Прошу прощения, я из дальних краёв, поэтому интересуюсь: кто ж у вас столь забавные плакаты развешивает? - Диссиденты скорей всего постарались, - равнодушно пожал плечами тот. - Судя по смыслу рисунка, с Красной Линии? - На самом деле там они орудуют тоже. - Анархисты, стало быть? По очереди против всех? - Не совсем, - вопрошаемый призадумался, как подоходчивей объяснить любопытствующему тонкости политических разногласий. – Анархисты – те же бандосы, только идейные. А диссиденты оружием принципиально не воюют. Считают, что убеждением куда больше смогут сделать. Выступают за свободу, гласность, равноправие, ну и тому подобное. - Странно. Разве у вас нет свободы? - Да как тебе сказать… чуть не то скажешь, и свободен. От работы, а то и от гражданства. Поэтому всё больше промеж собой, на кухнях да посиделках, а прилюдно мало кто осмеливается. - Но разве ничего нельзя изменить? У вас же есть выборы? - Выборы, выборы, кандидаты – п…! – заржал проходивший мимо детина. - Вот так-то. Ну ладно, извините, мне бежать надо. Дела не ждут! – торопливо распрощался собеседник Артёма и ускоренным шагом ретировался из зоны видимости. Как они тут напуганы, однако. Впрочем, если представить себя на месте добропорядочного ганца, для которого стать «негром» смерти подобно, поневоле станешь держать язык за зубами. Эти диссиденты, похоже, отчаянные ребята, если не боятся под самым носом у полицаев агитки развешивать. У красных, наверно, за такое сразу полжизни отнимают. Вынырнувший откуда-то сбоку неприметный мужчина в чёрных очках легонько задел его плечом, чем привлёк к себе внимание. - Заметил, вы заинтересовались нашим движением. Про нас тут немало разного болтают, но на самом деле мы всего лишь боремся с тиранией в любых формах её проявления. Вот, почитайте, убедитесь сами, - торопливо прошептал он, глядя в сторону и незаметно вложив в ладонь Артёма сложенный в несколько раз листок. После чего тихо испарился в направлении Киевской. Привалившись к стенке, дабы никому не мешать, Артём развернул бумагу. На обратной стороне – печатный текст, но не типографский, скорее набран на машинке. От руки было бы проще, но если зацапают и догадаются сверить почерк – пиши пропало, а так ещё можно отбрехаться. Сверху цитата – «Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить», принадлежащее некоему Вольтеру. Занятно, ничего не скажешь, в Подземке скорее морду набьют, чем согласятся с чужими доводами, а уж чтоб за них жизнь отдавать – вообще из области фантастики. Так же, как и призыв подставлять левую щёку, когда бьют по правой. Но, может, мы просто не доросли до подобных истин? Там, где заканчивается свобода слова, начинается фашизм, прочитал Артём, но осмыслить не успел. Прямо перед ним вырос наряд полиции в лице капитана и старшины – того самого, краснолицего. - Вот он! Дисидент! – завопила какая-то бабка, выглядывая из-за их спин. – Я его сразу приметила! Вы только посмотрите, что читает! - Разберёмся, гражданка, - хмуро пообещал капитан, покосившись на мундир Артёма. – Если под руку лезть не станете. Старшина тем временем конфисковал листовку. - Ага. Антиправительственная агитация! А ну, гражданин, пройдёмте! - Куда? - Куда надо. Выяснять, кто таков и откуда. - Так ему, плюралитику несчастному! – снова вынырнула неугомонная старуха. Роль добровольного осведомителя «компетентных органов» ей, похоже, очень нравилась. – Будет знать, как подстрекательствовать! - Позвольте отказаться от вашего предложения, - набрался наглости Артём. – Дипломатический иммунитет! И вновь, как на Добрынинской, стражам порядка не захотелось раздувать «инцидент международного масштаба». - Извиняйте, господин посол, - буркнул офицер. – В следующий раз будьте осторожнее. Тут немало провокаторов развелось. Красная Линия рядом, оттуда с караванами постоянно проникают. Куда он побежал, не приметили случайно? - Туда, - указующий перст простёрся в сторону Октябрьской. - Если недалеко ушёл, ща мы его враз догоним, - пообещал краснолицый. – Враз забудет, как всяку мазню развешивать! Хорошая вещь – посольский паспорт, усмехнулся Артём, когда шаги патруля стихли вдали. Интересно, будет от него толк на территории приверженцев заветов Ильича?