Метро 2036: Изумрудный Город

И вновь продолжается бой, И сердцу тревожно в груди…* * - музыка А.Пахмутовой, слова Н.Добронравова, «И вновь продолжается бой». Лишь подойдя поближе к эскалаторам, он обнаружил неприятный сюрприз – никакого блокпоста, глухая решётка в два человеческих роста, замуровывающая весь проход, а возле неё под навесами расположился «офисный планктон», с умным видом перебиравший бумаги. Здесь же можно было купить последние выпуски «Вестника Ганзы». В иных обстоятельствах Артём, может, и приобрёл бы пару номеров свежей прессы, но когда сердце сжимает предчувствие беды, не до того. Если Мельник ошибся и отсюда на Сокольническую не попасть, придётся катить на противоположную сторону Кольца, до Комсомольской, где и делать пересадку. Минимум день потери, и неизвестно ещё, удастся ли без проблем пересечь там границу. Надо было ещё вчера расспросить о том билетёра. Опять задним умом крепок. Но, может, ещё не всё потеряно? Капитан упоминал про караваны, идущие с радиальной, как-то же они сюда попадают… - Прошу прощения, разве не здесь переход на Красную Линию? – извиняющимся тоном, словно спрашивая, где находится туалет, поинтересовался Артём у ближайшего к нему клерка. Тот, отвлёкшись от рисования на бумаге розочек и чёртиков, поднял скучающие глаза. - К краснюкам собрался? Туда только больные на голову ходят. Или по очень большой нужде. - Считайте, что именно такая у меня и возникла, - неприязненно подтвердил Артём. В принципе, какое их собачье дело, зачем он туда идёт? - Через верх не пройдёшь, там вестибюль ещё с войны разрушен, - второй представитель «чернильного сословия» оказался любезнее. – Потому и сидим тут заместо вояк. Отправляйся в сторону Киевской, там метрах в двухстах боковой туннель. Он-то и приведёт тебя к «комми». - Спасибо! - Не за что. Смотри, под «автобус» не попади! Раз ввели регулярное транспортное движение, надо бы и пешеходную дорожку организовать, чтоб не нужно было, заслышав звук приближающейся дрезины, вжиматься в стенку или нырять в ближайшее служебное помещение. Но вряд ли Ганза займётся её прокладкой в обозримом будущем – прибыли никакой, а расходы огромные. Скорей всего и указ о запрете пешего передвижения приняли отнюдь не из-за любителей отдыхать на рельсах, а с подачи владельцев мотодрезин. Вон сколько народу за день по Кольцу катается – и с каждого по восемь «пулек». А если опять начнут шастать на своих двоих – это ж какие убытки понесёт железная дорога! Поэтому пришлось, поминутно оглядываясь, ускоренным шагом делать марш-бросок. Вход в упомянутый туннель оказался раза в два дальше, нежели обещалось, Артём даже успел помянуть шутников недобрым словом. Ну и укрепрайон у них тут – прямо линия Маннергейма местного разлива. Станковые пулемёты, два ряда мешков с песком, колючая проволока, ежи, опять колючка. И узкий проход меж ними, причём зигзагом – чтоб никто напрямую проскочить не смог. Хочешь мира – готовься к войне, вспомнилось старое мудрое изречение. И как они собираются в альянс вступать, если до сих пор порвать друг друга готовы? Начальник заставы, худой, желчного вида майор с мешками под глазами долго крутил в руках «ксиву», разве что не обнюхивал. Не найдя, к чему придраться, дал команду своему помощнику, немолодому грузному лейтенанту, оформить транзитный вкладыш и выпустить новоявленного «дипломата» за границу. - К красным, а потом обратно – подозрительно это как-то, - поделился сомнениями «летёха», глядя вслед Артёму. – Может, стоит доложить куда следует? - С такой же долей вероятности он на наших работает, - дёрнулась щека у майора. – Или вообще двойной агент. Все эти «послы», «атташе», «поверенные в делах» и прочая дипломатическая шушера – на две трети шпионы. Хоть всех сразу к стенке ставь – не ошибёшься. Раньше, кстати, так и делали. Думаю, есть смысл запросить отдел разведки и контрразведки. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Если из своих – за излишнее усердие строго не накажут, максимум пожурят слегка. А окажется шпионом – премию гарантированно выпишут. Глядишь, и в звании повысят. Давно пора тебе, Степаныч, старлеем становиться. - Ох, и не говорите, Игорь Борисович. Сдаётся мне, какой-то дипломат несколько дней назад в проскрипционных списках числился, а потом исчез оттуда. Жаль, фамилию не запомнил. - Выясним. Если тот, на обратном пути устроим ему тёплую встречу. Главное – живым взять, за мёртвого много не дадут. - Разумно. Я ребят толковых в команду подыщу, в момент спеленают, как младенца. А то хрен его знает, вдруг у него ампула с ядом где вшита. Говорят, раньше такое случалось. На всякий случай не помешает… Ничего этого Артём слышать не мог, поскольку им уже успели заняться представители другой стороны. Несколько солдатов-краснопогонников в х/б, кирзовых сапогах и гвоздиками в петлицах, удивлённо воззрившихся на его мундир, плюс офицер, - по иронии судьбы, тоже майор, - в голубой парадной форме, с орденами и медалями на груди, затребовавший документы. - Мне бы к товарищу Батищеву. По срочному делу, - вполголоса произнёс Артём, стоя рядом. - А чего такое, может, я передам? - Конфиденциально. Имею право сообщить лишь при личной встрече. С сомнением покрутив головой, – вдруг и впрямь важные сведения, кто попало в дипформе расхаживать не станет, - начальник заставы согласился устроить рандеву с Первым Секретарём. - Рюкзак и оружие оставишь здесь. Не положено. Побеседуешь, тогда и заберёшь. - Не пропадёт ничего? - У нас воровство карается очень строго, - поджал губы офицер. – Поэтому за сохранность вещей можешь не беспокоиться. Хабаров! До моего возвращения остаёшься за главного. Ильин! Пойдёшь с нами. Так, сопровождаемый почётным эскортом из снедаемого любопытством майора и бравого ефрейтора, внешне остававшегося равнодушным, Артём очутился на легендарной Красной Линии. И убедился, что его представления о ней далеки от реальности. Станция выглядела нарядно. Более того – празднично. Повсюду кумачовые знамёна, транспаранты, даже надувные шары. Улыбающаяся публика, повсюду мальчики в синей форме и девочки с бантами и белыми передниками, да ещё с ало-красными скаутскими повязками на шее. Крутя головой по сторонам, Артём едва успевал за «конвоирами». - Давненько здесь не бывали? – заметив его удивление, весело поинтересовался майор. - Довольно-таки. Скажешь, что впервые – ещё начнёт допытываться, откуда знаю про товарища Батищева. Разумнее схитрить. Недаром говорят, что наука дипломатия – умение поднимать бровь, а не голос. Куда проще освоить навыки стрельбы и ухода за оружием. Но некому было учить его тонкостям светского этикета, искусству поддерживать пустопорожнюю болтовню независимо от того, кто твой собеседник, разговаривать намёками, сообщая полуправду, разоблачить которую намного сложнее, чем явную ложь. Кой-чему, впрочем, уже успел научиться - сказанная фраза может означать что угодно: пять, десять лет назад, ещё ребёнком-несмышлёнышем. Или вообще в прошлой жизни – никто ж не запретит ему вдруг удариться в буддизм. Как любил поговаривать его знакомый лама Вацу-де, в миру Денис Васильев, заядлый геймер до Катаклизма - даже смерть наша не есть конец игры, а всего лишь переход на следующий уровень. - У нас тут немало перемен в последнее время! Партией взят курс на неуклонный рост благосостояния народонаселения. Вот и стараемся по мере сил своих слабых, догоняем и перегоняем, так сказать. Много трудностей приходилось героически преодолевать, зато теперь претендуем на звание «Образцовая станция»! Да-а, здесь и вправду есть уклон в сдвиг по фазе. Впрочем, если его никак не коснётся – оно и ладно, нехай живут как хотят, вновь вспомнилась поговорка про чужой монастырь. Штаб-квартира начальника станции располагалась на переходном мосту – одном из двух, как успел заметить Артём, - в переходе, дальний конец которого ведущий в вестибюль, был наглухо забетонирован. Массивное приземистое здание и несколько клетушек вокруг него – скорей всего, для охраны, секретарей и прочей челяди. Двое здоровяков-красноармейцев в зелёных беретах преградили им дорогу, но, перекинувшись с майором парой фраз, расступились в разные стороны. -Подожди здесь, - попросил тот на входе. – Осведомлюсь, сможет ли принять тебя Александр Дмитриевич. Через неплотно прикрытую дверь до Артёма донёсся обрывок разговора. - …да ты пойми, Сергей Иванович, времени в обрез, скоро начало, а тут дипломат твой… - Так ведь говорит – дело срочное. Кто ж его знает, может, и впрямь… - Ладно, запускай, пару минут, так и быть, уделю ему. - Залезай! – добродушно скомандовал появившийся на пороге майор. – Но имей в виду: Первый Секретарь очень занят, поэтому без предисловий, исключительно по делу! Вопреки представлениям Артёма о партийных секретарях как каменнолицых бегемотоподобных чинушах, товарищ Батищев оказался приятной внешности интеллигентным мужчиной немногим за сорок. - Рад вас видеть, Арсений… Витальевич? Не ошибся? Стало быть, с ВДНХ пожаловали? Давненько с тех краёв к нам никто не заглядывал. Так в чём, говорите, ваше дело? - Я от Альберта Яковлевича. Привет вам передать просил, - на едином духу выпалил Артём. Глубочайшее изумление и даже замешательство отразилось на лице Первого. Но почти сразу оно вернуло прежнее улыбчивое выражение. - От самого Альберта Яковлевича? Польщён, что не забывает обо мне. Значит, действительно важно. Всё в порядке, Сергей Иванович, можете возвращаться на пост. Дождавшись, когда майор, явно разочарованный невозможностью приобщиться к информации столь высокого уровня секретности, а также сопровождавший его боец покинут территорию, охраняемую качками-зеленоберетчиками, начальник станции прикрыл дверь поплотнее. - Как здоровье уважаемого Альберта Яковлевича? - Нормально, - удивлённо отозвался Артём. Лишь парой секунд спустя дошло, что смысл вопроса – всего лишь приглашение к началу разговора, - просил посодействовать до Изумрудного Города мне добраться. - Что ж, такую просьбу уважить вполне в моих силах. Завтра с утречка организуем транспорт прямиком до Коммунистической… - Погодите, а сегодня разве нельзя? - Увы! - Но почему? Если надо, я заплачу, - засуетился Артём. – У меня чай с собой… на таможне остался, но я могу сбегать за ним. - Не в том дело, - отмахнулся товарищ Батищев. – Праздник у нас сегодня государственного масштаба. День Пионерии. Поэтому любое передвижение меж станциями запрещено, за исключением заранее обговоренных и одобренных ЦК, вроде мирной демонстрации от Проспекта Маркса до Дзержинской и обратно. - Неужели ничего нельзя сделать? Я сильно задержался, причём не по своей вине, и поэтому очень нежелательно терять лишнее время. На родной станции, наверно, уже заволновались, ещё погибшим посчитают, и не успокоятся, пока лично не убедятся, что жив! Пожалуй, не стоило слишком эмоционально. Любой здравомыслящий человек тут же озадачился бы вопросом – чего вдруг такая поспешность. Мало ли какие препятствия на пути способны выбить из графика, с иных круизов вообще если возвращаешься в целости и сохранности – уже хорошо. Поэтому несколько дней задержки – пустяки по меркам Подземки, реально никто из-за этого в панику не ударится. К счастью, первое лицо Парка Культуры-радиального, погружённое в собственные мысли, не обратило на то внимания. - Возможно, в иных условиях я смог бы пойти вам навстречу. Но сейчас у нас сложная внутриполитическая обстановка… - Я слышал, товарищ Москвин болен? – участливо уточнил Артём. - Тс-с, не вздумайте об этом болтать с кем-либо из местных обывателей. Информация закрытая, только для членов партии со стажем не менее десяти лет. Хотя, подозреваю, она давно уже секрет Полишинеля. Но, тем не менее: если станете обсуждать её направо и налево, с большой долей вероятности вами заинтересуется Комитет. Нет, отнюдь не по Культурному Наследию. Скорее Государственной Безопасности. Попасть в его распоряжение легко, а вот выбраться оттуда иногда бывает ой как непросто! Даже если накладка вышла, чекисты своих ошибок признавать не любят. Здесь, на Парке, я ещё могу как-то повлиять, но за пятисотым метром моя власть заканчивается, на Фрунзенской или Коммунистической выручить вас будет некому. Прицепятся, куда и зачем собрался посреди праздника, хлопот потом не оберёшься. И времени – в лучшем случае, подчёркиваю! – потеряете в итоге намного больше, и у меня неприятности гарантированы. Здесь, увы, пруд пруди недоброжелателей – спят и видят, как бы вышестоящего подсидеть, о любом промахе тут же докладывают либо в ЦК, либо на Лубянку. - Похоже, плетью обуха не перешибёшь. Придётся задержаться на вашей станции, пока праздник не закончится. - Замечательно! – просиял Первый Секретарь. – Благоразумие – качество, которого так не хватает нынешней молодёжи! Ну, раз договорились, сейчас определю вас на постой… ну, скажем, в двенадцатый гостевой домик, я распоряжусь, чтобы туда перенесли ваши вещи. А сейчас прошу меня извинить, через час торжественное построение, а ещё столько всего организовать нужно! Обратили внимание на униформу подрастающего поколения? Ох, как много усилий пришлось приложить, раздобывая ткань, пригодную для её пошива! Да уж, на атрибутику, так или иначе связанную с коммунистическим движением, партия средств не жалела. Пустили бы их на общее развитие, вполне смогли бы со временем утереть ганцам нос. Одного кумача на знамёна пошло немерено, и это в пределах одной станции, а сколько по всей Линии – страшно даже подумать. И где их сталкерам удалось надыбать такое количество красной материи? Интересно, заплатили им за столь титанический труд, или ограничились почётной грамотой и благодарностью от товарища Москвина лично? К моменту, когда Артём покинул штаб-квартиру, подготовка к празднеству вступила в заключительную стадию. Повсюду развешены транспаранты с лозунгами «Слава КПМ!», «Народ и партия едины!», «Дело Ленина живёт и побеждает!», «Решения VIII съезда КПМ – в жизнь!», «Пятилетке качества – рабочую гарантию!». В пространстве меж переходными мостами пионеры отрабатывали хоровое исполнение песни явно революционной направленности. Рядом с умным видом кучковались взрослые, в том числе партийно-административное начальство, вышедшее пообщаться с трудящимися и легко отличимое от простых смертных тёмно-серыми костюмами и белоснежными рубашками. Среди них Артём разыскал коменданта. Тому поначалу очень не хотелось решать жилищный вопрос – приходите, мол, после праздника, а ещё лучше завтра, приносите справки, на основании чего производить заселение, и т.п. Пришлось сослаться на распоряжение товарища Батищева. Это помогло – кряхтя, комендант извлёк из кармана громадную связку и отцепил от неё ключ с биркой «№12». Жилища местных обывателей по большей части представляли собой «шалаши» из фанеры и арматуры. Вместо арок здесь колонны, поэтому нет и межарочных «квартир». Ещё поезд на одном из путей – почти с полным набором вагонов. Но ему не туда – числами пронумерованы древесно-арматурные конструкции. Хлипки на вид – пни хорошенько, и развалятся. Дверь с навешенным на неё амбарным замком – тоже по большому счёту декорация. Единственное её предназначение – защищать от любопытствующих глаз личный мир находящегося внутри индивидуума. Но, как говорится, и на том спасибо. В худшем варианте, как рисовалось со слов любителей побасенок, на Красной Линии нет вообще никаких жилищ, у людей всё общее, даже спят вповалку прямо на каменном полу, укрывшись мешковиной. Может, где такое и есть, но не на Парке Культуры. К счастью для него – учитывая, что он вообще не собирался останавливаться здесь на ночлег. Вскоре прибыл и рюкзак. Притащивший его боец активно пытался завязать знакомство, но Артём отвечал нехотя, односложно, и тому в конце концов пришлось отправляться восвояси. Вещи вроде все на месте, однако уложены немного не так. Вот дилетанты, даже обыскать незаметно не могут. В былые времена, говорят, КГБшники работали намного чище – если не знать про шмон, ни в жисть не догадаешься. Даже выдавленную из тюбиков зубную пасту запихивали обратно – хотя последнее почти наверняка из области анекдотов. А ведь если бы кто-нибудь из тех мастеров покопался в рюкзаке, вполне возможно, что уже сейчас его били по почкам или в челюсть, выколачивая признание. И никакой товарищ Батищев не смог бы помочь. Куртка! При виде её Артёма прошиб липкий пот. Скорей всего, местные неумёхи ограничились проверкой содержимого карманов и не догадались ощупать прокладку. Желание покрасоваться в мундире, выручившее на Ганзе, чуть не обернулось большой бедой. Но теперь, когда он уже во владениях «комми», нет смысла привлекать к себе лишнее внимание. Переодевшись, Артём выглянул наружу и тут же юркнул обратно: мимо его пристанища промаршировала колонна красногалстучной малышни, на ходу затянувшей «Орлята учатся летать», Едва стих топот ног, раздалось: «На линейку дружно стройсь!», а следом понеслись высокопарные речи – начиная воспоминаниями о подвигах пионеров-героев и заканчивая пожеланиями дальнейших успехов в учёбе и примерном поведении. Под конец раздалось громогласное: - К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы! - Всегда готовы! – дружно пророкотал ребячий хор. Прямо как клятва в верности. Ещё раз пройдясь строевым шагом с песней «Взвейтесь кострами синие ночи», юные продолжатели дела «вечно живого» Ильича собрались на лекцию «Неуклонная и поступательная роль партии в борьбе за мир во всём мире». Лектор, невысокий седоватый мужчина с фанатичным блеском в глазах начал издалека, чуть ли не со времён революции, когда пришедшая к власти партия большевиков, идя навстречу чаяниям трудового народа, сразу же заключила с немцами Брестский мир. О том, какую цену за него пришлось заплатить, естественно, не сообщалось. И чем обернулся мирный договор 39-го, названный пактом Молотова-Риббентропа, тоже. И почему мирные инициативы приходилось сочетать с безудержной гонкой вооружений – исключительно по вине Америки, уверял оратор, проклятые империалисты которой спали и видели, как бы развязать ядерную войну. Чуть не удалось в 62м, но благодаря мудрости и прозорливости советского правительства всё закончилось благополучно. Чего не скажешь о 2013-м, с грустью подумал Артём. До сих пор не понятно, почему так вышло. Те, кто мог дать ответ, давно мертвы. Или в преддверии часа «Х» попрятались по убежищам, намного более комфортабельным, нежели Подземка. Диггеры – знатоки секретов Метро уверяли: есть ответвления, ни к каким станциям не ведущие, на картах не значащиеся, но надёжно гермоворотами запертые. Пробовали взломать – вдруг за ними склады богатые, так автоматика сработала, амбразуры открылись, да огнём хлестнуло – еле ноги унесли. С той поры никто туда не совался, и до сих пор неизвестно, что за теми воротами. Может и впрямь элита бывшая, коньячком французским да чёрной икоркой на столетие вперёд запасшаяся… Лектор меж тем, покончив с эпохой развитого социализма, СССР, КПСС и колбасы по 2.20, яростно обрушился на «дерьмократов», погубивших великое государство, всё разваливших и растащивших, а в результате – Катаклизм. Тут, конечно, можно соглашаться или спорить, но Артёму уже не до того было: слишком настойчиво давал о себе знать пустой желудок. В ганзейском ресторане перекусил налегке, так и не решившись прихватить с собой что-либо. И поэтому, не дожидаясь окончания лекции, он отправился на поиски жратвы. Удача улыбнулась вывеской «Общепит». В меню значился «комплексный обед», но из чего тот конкретно состоит, не пояснялось. Раз выбора нет, пришлось заказывать именно его. Страдающая излишней полнотой тётка в заляпанном фартуке шлёпнула поднос с тарелками на стойку и протянула руку, ожидая плату. - Сколько? - За «пульки» не обслуживаем, - надменно отозвалась раздатчица, едва взглянув на зажатые в кулаке патроны. Челюсть так и отвисла. Чтобы «маслята» где-то не принимали – с таким ещё сталкиваться не приходилось. - А… за что? - Исключительно по талонам. - И где же их взять? - С Луны свалился или придуриваешься? – презрительно скривилась толстуха. – Всем давно известно: их выдают ежемесячно в комендатуре, по предъявлению документа о прописке. - Но если человек здесь проездом?? - Тогда вначале иди в местное отделение милиции, делай отметку о временной регистрации, а с ней потом напишешь заявление о постановке на пищевое довольствие. Ну и бюрократия, однако. Вновь общаться с комендантом, у которого еле удалось выпросить ключ от каморки, как-то не хотелось. Потом наверняка выяснится – резервных талонов нет, или их надо допечатывать, но не сегодня. И, чтобы не остаться голодным, придётся выложить раз в пять больше, чем может стоить подобный обед. Да и то если «проявит понимание», а не вздумает разыгрывать из себя честного и неподкупного государственного служащего. - Чё, кормить не хотят? – осведомился насмешливый голос сзади. Артём обернулся в готовности дать отпор хохмачу. Но парень в синей спецовке улыбался совершенно искренне, чем сразу обезоружил. - Талоны требуют. А где я их возьму, если первый день здесь? - Тебе ж сказано было, регистрируйся, а потом получай! - Ща уладим, - подмигнул работяга. И, повернувшись к раздатчице, - тёть Зин, ну зачем же так серьёзно? Неужто нельзя пойти навстречу? Знаешь же прекрасно: из наших бюрократов пока что-либо выбьешь, с голоду опухнуть можно! - Опять за своё, Жора? Будто правил не знаешь. Их соблюдать надо! - Во-от оно значит как, - с издевкой протянул парень. – Нехорошо получается. Совсем недавно Москвин что заявлял? Необходимо неустанно повышать привлекательность Красной Линии перед лицом трудящихся всего Метро! А на деле что мы видим? Приезжает к нам товарищ издалека, а его вместо того, чтобы накормить-напоить, по инстанциям гоняют. Какой в результате он сделает вывод? Правильно: ну её на хрен, эту Красную Линию, раз такие жлобы. Ну неужели закрома родины оскудеют от одной неучтённой порции? А, тёть Зин? - Ладно уж, пусть ест. Иначе не заткнёшься, - проворчала толстуха, отходя от подноса. - Вот это другое дело! Тебя, кстати, звать как? - Арсений. - А меня Георгием кличут. Будем знакомы. Из каких краёв к нам? - С ВДНХ. - Ни фига себе! С дальнего севера, получается? Каким ветром, приятель, сюда занесло? - Попутным. Исключительно по необходимости. - Ща, погоди, свою порцию получу, поболтаем! Рассказывать свою историю каждому встречному и поперечному совсем не тянуло. Но вряд ли удастся запросто отделаться от словоохотливого работяги, страстно жаждущего продолжить общение. Тем более проявившего сочувствие к совершенно постороннему человеку. Свободных столиков не оказалось, и они направились в сторону одиноко обедающего пожилого мужчины, специфический запах одежды которого выдавал работника грибной плантации. - Не возражаешь, дядь Миш? – слегка развязным тоном осведомился Жора и, не дожидаясь ответа, плюхнулся рядом. - Садитесь, - запоздало разрешил тот. Артёму ничего не оставалось, как присоединиться. - Напарника нового себе нашёл? – поинтересовался мужчина, мельком взглянув в его сторону. - Бери выше! Гость аж с ВДНХ! - Да ну! Где чай знаменитый делают? - Приходилось пробовать? - У нас его только в спецпайки кладут. Для большого начальства. - Но разве нельзя купить у тех же челноков? - Если есть «маслята», то вперёд. - Не понял. Разве вам не платят за работу? - Ну не то, чтобы совсем… пашем либо за трудодни, либо за «деревянные». Знакомый термин, от кого-то уже слышал, но в точности что означает, без понятия. - Рубли советские так именовались, - охотно пояснил дядя Миша. – Почему деревянными, за давностью лет уже не упомню, но факт. А по аналогии нынешние наши деньги тоже так зовём. Смотри! Достав кошелёк, он показал Артёму несколько разноцветных бумажек с портретом Ленина. - Всем хороши, только ни хрена на них не купишь! – ухмыльнулся Жора. – Кроме откровенного дерьма местного пошива. Челноки от них морды воротят, патрончики требуют. А у нас их только охранникам выдают, да и то под расписку. Те, конечно, заныкивают потихоньку, но сильно не разживёшься. Так что, приятель, если наниматься сюда пришёл, подумай трижды. Наши агитаторы-брехуны сладко стелют, да жёстко спать. - Пока о том не думал. Я всего лишь скромный коммивояжёр, нанятый «Содружеством ВДНХ» с конкретной целью – прогуляться до Изумрудного Города и обратно, выяснить, захотят ли там покупать наш чай оптом. Скинув мундир, Артём решил не пугать народ дипломатическим статусом. - До Изумрудного Города, говоришь? – вздохнул дядя Миша. – Райское местечко, нетронутое войнами и междоусобицами. Им крупно повезло с рухнувшим метромостом. Иначе наши доблестные комиссары давно навели бы там железный порядок. - Это они умеют! – подхватил Жора. – Чего полезного сделать – тут их не видать, а командовать да мозги полоскать – впереди планеты всей. Как в том анекдоте про чекиста и дерьмо – привет, коллега, оба мы из внутренних органов… - Ты это, потише. Услышат, будет тебе небо в клеточку. - А чего бояться? Где они ещё толкового сантехника найдут? Едва прорвёт канализацию, сами первые прибегают. Я ещё когда ремеслу учился, сразу понял – давно пора менять тут всю систему. - Ох, Жора, договоришься. На Лубянку загребут, быстро язык укоротят. - Можно подумать, там слесаря не нужны! - Оно, конечно, так, но если вспомнить поговорку про незаменимых… Пустят прогуляться по поверхности с монтировкой в руках, или вообще в лабораторию доктора Корбута загремишь в качестве подопытного кролика. - У вас тоже проводятся научные исследования? – заинтересовался Артём. - Ага. Настолько научные, что лучше держаться от них подальше. Вколют какую-то гадость, и превратишься в мутанта-терминатора. Однажды довелось мне видеть парочку их экземпляров – знаешь, чем так жить, пусть лучше сразу расстреляют. - Давайте не будем о грустном. Лучше обмоем встречу, - энергично предложил Жора. - Пожалуй, можно. Всё-таки праздник сегодня, - согласился дядя Миша. - Ты как? Присоединяешься? В принципе, почему бы и нет. До завтрашнего утра ещё уйма времени, занять которое по сути нечем. Шляться туда-сюда по станции – хороший способ заработать на свою задницу кучу неприятностей. Сидеть безвылазно в домике – со скуки подохнешь. В отличие от ганзейской гостиницы, из чтива в нём лишь брошюра т.Москвина «Этапы моей борьбы». Вряд ли удастся одолеть хотя бы пару страниц без зевоты. - Этого хватит? – спросил Артём, доставая пригоршню патронов. - Ого, да тут на целый банкет. Думаю, пяток «пулек» вполне достаточно будет, - проигнорировав вопли раздатчицы, призывавшей убирать за собой, Жора умотал и вскоре вернулся с добычей. - Живём, братва! – весело заявил он, доставая спрятанную внутри спецовки бутыль с мутной жидкостью и три одноразовых стаканчика. Культурно посидеть, однако, не удалось: едва чокнулись и опрокинули в себя порцию «огненной воды», как трубный глас разрушил всю идиллию: - Товарищи! Просьба в течение пяти минут освободить столовую! - Чё такое, в натуре? – возмутились за соседним столиком. - Торжественный обед в честь Дня Пионерии. Приглашены особо почётные гости. - А мы, значит, второй сорт? Рожами не вышли? - Вы у меня поговорите ещё, алкаши несчастные! – визгливо вскинулась толстуха, уже успевшая переодеть фартук. – Давно в отделении не ночевали? Это я вам быстро сейчас устрою! Угроза подействовала. Народ, ворча, торопливо доедал оставшееся на тарелках и расходился. - Вот так всегда, только немного расслабишься, и на тебе, - огорчился дядя Миша. - А пойдём ко мне, - великодушно предложил Артём. – Там никто не помешает. - Дело! – согласился Жора. – Всё лучше, чем где-то на путях раскладываться. Кое-как расположились втроём внутри скромных размеров гостевого домика. - В тесноте, да не в обиде. Ну, за нас! Под действием алкоголя дядя Миша, которого, как выяснилось, звали Михаилом Михайловичем, слегка оттаял и принялся по отечески наставлять Артёма на путь истинный. - Пока на Красной Линии, старайся особо не распространяться, куда и зачем идёшь. Нам сказал – ладно, мы люди свои, а так мало ли на кого нарвёшься. Если б не метромост, повторюсь, давно бы уже никакого Изумрудного Города не существовало. И даже не потому, что комиссары страстно желают расширить свои владения. Университет для них, прошу прощения, как шило в заднице – больно, а приходится терпеть. - Но почему? Ведь «изумрудники», насколько я знаю, никогда не пытались нападать на кого-либо! - Не в том дело. Скорее из-за извечного университетского вольнодумства, никак не вписывающегося в догматы марксизма-ленинизма. Вдобавок в своё время немало народу туда эмигрировало – как-то раз целая группа вместе с сопровождавшими их красноармейцами. Если б не ввели строгий надзор, половина Кировско-Фрунзенской уже убёгла бы туда. - Там настолько хорошо? - Во всяком случае получше, чем здесь. Заметь: оттуда сюда почему-то никто не спешит. Хотя такого перебежчика комиссары приняли бы с распростёртыми объятьями. И прикрыть лавочку у них не получается: уж очень политбюровским старцам пришлись по душе некоторые штучки, изготавливаемые учёными Города. Потому и пропускают туда челноков. Не всех, правда, либо идеологически выдержанных, либо кого семья заложником на этом берегу держит. И ты, Арсений, если желаешь добраться до Университета, не вздумай перечить местному начальству или пререкаться с ним. Иначе если и выпустят, на обратном пути всё ценное конфискуют. - Короче, скатертью дорожка! В лучшем смысле слова! – тут же поправился Жора, наполняя стаканы. Бутылка быстро опустела, и пришлось ему бежать за другой. Заодно и закуску притащил – банку маринованных грибов и шмат сала. В общем, засиделись допоздна, плодотворно обмениваясь информацией. Под конец Артём, расчувствовавшись, подарил каждому из новых знакомых по полновесной пачке чая. - Век не забуду, брателло! – хлопнул его по плечу Жора. – На обратном пути заваливай в гости, отметим поездку! Расскажешь, как оно там! Если и вправду клёво, может и нам, дядь Миш, лыжи в Город навострить? - Лучше так: совсем невмоготу станет, тогда поговорим. В принципе, если б не комиссары, жить и тут можно. Питание, лечение, образование – всё бесплатно, квартиру отдельную со временем дают. Поэтому торопиться не нужно, вначале все «за» и «против» взвесить… Проводив гостей, некоторое время Артём сидел в задумчивости, а потом, махнув на всё рукой, завалился спать. В конце концов, имеет он право хоть раз за весь поход отдохнуть как следует? Но опять не получилось – лёгкое потряхивание за плечо постепенно вывело из туманного облака забытья. Как оказалось, потревожить осмелился совсем юный красноармеец – наверно, лет четырнадцати от роду. - Да иди ты, дай поспать, - отмахнулся от него Артём, вовсе не желая возвращаться к суровым будням. Но тот оказался настойчив. - Вас требует к себе товарищ Батищев! Не сразу, но дошло. - Зачем я понадобился Первому среди ночи? - Срочное дело. Иначе не стали бы беспокоить. К тому же утро уже! Тупо путаясь прийти в себя с бодуна, Артём сел на кровати. Всё-таки надо было поменьше увлекаться вчера самогонкой. - А вкратце, зачем зовёт? Карета подана? - Хочет поговорить лично. О чём – не знаю. Мне лишь передать велено. Сказал – очень важно. - Ну, коли так, то веди! – милостиво согласился Артём, кое-как залив сушняк литром холодной воды. Утро оказалось ранним – станция пустынна, повсюду послепраздничный мусор. Лишь два стража порядка деловито прогуливаются взад-вперёд. Красноармеец, не отвлекаясь на пустопорожние разговоры, сразу же устремился к штаб-квартире, проход к которой вновь охраняли зеленоберетчики. Правда, другие, нежели накануне. Товарищ Батищев словно не покидал кабинет. Прямо как легендарный Отец Народов, якобы всегда остававшийся на боевом посту. - Спасибо, - коротко поблагодарил он проводника. – Посиди пока снаружи, твоя помощь ещё понадобится. И проследи, чтобы никто сюда не ворвался. Тот, молча кивнув, вышел и захлопнул за собой дверь. - Смотрю, отметили вчера неплохо, - лукаво улыбнулся Александр Антонович. – Но впредь в выборе собутыльников будьте осмотрительней. Георгий – баламут известный, без царя в голове, хотя специалист толковый, не спорю. Михал Михалыч по характеру мягок, легко поддаётся чужому влиянию, потому глаз да глаз нужен. - Откуда вы всё это знаете?? - КГБ не дремлет, доклады исправно мне на стол кладёт. Иногда такие перлы приносят – зачитаешься! Подумать только, у скольких сотрудников наших доблестных Органов внутри тихо умер талант литератора! - Надеюсь, им ничего не будет? - Эх, молодой человек! Да если б мы вздумали пересажать всех местных вольнодумцев, на Парке Культуры не осталось бы никого, кроме партийных и силовых структур, - с иронией отозвался товарищ Батищев. – Так что можете за своих друзей не переживать. Куда большее беспокойство у меня вызывает дальнейшее будущее вашей скромной персоны. Вот, извольте ознакомиться! Из верхнего ящика стола он извлёк лист бумаги с кое-как пропечатанным через копирку текстом и жирной печатью внизу – пятиконечная звезда в круге, по внутреннему ободу которого расплывшиеся нечитабельные буквы. Делопроизводитель, похоже, немного спешил, печать оказалась перевёрнутой – два луча звезды смотрели вверх. Но едва дошёл смысл текста, остальное уже не играло никакой роли. Даже хмель улетучился мгновенно. Циркуляр предписывал немедленно задержать самозванца, выдающего себя за дипломатического представителя «Содружества ВДНХ», если таковой объявится на станции. - Я вовсе не самозванец! У меня все бумаги в порядке. В конце концов, это нетрудно проверить! - Боюсь, теперь уже неважно, - вздохнул Александр Дмитриевич. – Всё-таки надо было изыскать возможности ещё вчера. Теперь, в силу сложившихся обстоятельств, я не смогу позвонить начальнику Коммунистической с просьбой беспрепятственно пропустить в Город. Единственное, что остаётся – организовать транспорт. Пока народ не очухался, отправим вас отсюда. - Но почему сразу не арестуете меня? Так проще, вдобавок отличились бы перед своим начальством. Зачем помогаете мне, рискуя собственным благополучием? Ножик в кармане, но даже зайди сейчас в кабинет амбалы-охранники вязать руки – убить он никого не смог бы. Тем более решением проблемы это не станет. - Не думайте, что на Красной Линии обитают сплошь духовные дегенераты. К Альберту Яковлевичу я питаю чувство глубокой признательности, и потому не смог бы причинить вред его протеже. Давняя история…, - сделал паузу Первый, словно решая, рассказывать дальше или нет, - ещё времён войны с Ганзой. Я был в составе группы, штурмовавшей Боровицкую. Бой тот мы проиграли, а мне не повезло попасть в плен. В зависимости от настроения вояк победившей стороны пленных либо расстреливали, либо обменивали на своих. Ганзейцы в тот день злые были, повели меня к стенке. В последний момент вмешался офицер, - ни имени, ни лица его за давностью лет уже не помню, даже со званием могу ошибиться, - остановил казнь. И предложил: сотрудничаешь с нами, отпускаем. Нет – извини, брат, твоё тело бросят на съедение крысам. А в двадцать лет ещё так хочется жить… и чувство это почему-то очень сильно обостряется, когда на тебя смотрят дула автоматов. Что поделаешь, не все рождаются героями, согласился – думал, выиграю время, сбегу, и поминай как звали. Но не тут-то было: первым делом сунули мне на подпись бумагу о добровольном сотрудничестве с Ганзой и Арбатской Конфедерацией. А потом уж устроили побег. Для убедительности повесили на меня пару автоматов, якобы убитым охранникам принадлежавших. Война скоро закончилась, жизнь потихоньку начала налаживаться, я уж и думать о том случае перестал – сошло с рук, и ладно. Но в один отнюдь не прекрасный день явился человек оттуда и «успокоил» - помним, мол, про тебя, тогда авансом жизнь подарили, а теперь пришла пора должок отрабатывать. А иначе бумагу ту положат на стол лично товарищу Москвину. Зато если будешь паинькой – патронами не обидим, поддержим в трудную минуту. И не вздумай хитрить, есть кому следить за тобой. И вновь проявил слабость, не представляя, чем это обернётся. Многие годы под страхом разоблачения – словно медленная казнь, сколько раз ругал себя за малодушие, да толку-то – с крючка не спрыгнешь, не только я, семья пострадает тоже. Ганзейцы, правда, своих агентов берегли, провалов старались не допускать, а потому задания давали посильные. Если тюфяком не быть – не засветишься. Но, в полном соответствии с поговоркой, сколько верёвочке не виться… Полтора года назад меня назначили Первым заместо прежнего, перешедшего на работу в ЦК. И вскоре прибыл гонец от коричневых – человечка на Линию надо пропустить, документики необходимые ему выправить и до грибных плантаций проводить так, чтобы тот назад потом вернулся в целости и сохранности. Зачем, догадаться нетрудно – наслышан уже был о ганзейских отравителях. Погибнет рассада – начнётся голод, да и неизвестно ещё, только ли грибы пострадают от неведомой заразы. И тут я впервые посмел ослушаться своих «работодателей». Заявил – для подобных целей ищите кого-нибудь другого. Прислали, само собой, чёрную метку – ещё раз взбрыкнёшь, больше предупреждений не будет, можешь сразу писать завещание. Не знаю, чем всё закончилось бы, но вместо очередного гонца появился Он. Полковник Мельников. И заявил, швырнув злополучную бумагу на стол – наконец-то поступил как настоящий мужчина, а потому окончена твоя служба, можешь расслабиться. Взамен попрошу об одной лишь услуге. Если придёт к тебе человек от Альберта Яковлевича, помоги ему, чем сможешь. - Понятно… А как же документ насчёт представителя ВДНХ? Уничтожите? - Слишком опасно. Придержу пока. Если что, всегда можно отговориться – впопыхах засунул подальше и забыл. По крайней мере, пара суток в запасе точно есть. - А если на Спортивной меня тут же схватят? - Вряд ли. Подобные циркуляры рассылают прежде всего начальникам узловых станций. Ведь прежде чем оказаться на Коммунистической, нужно где-то пересечь границу, верно? Тут другое… На Парке ввиду близости Ганзы, челноки опять же ходят регулярно, ещё как-то пытаемся соблюдать приличия. А там, на периферии, местное начальство чувствует себя более вольготно. И, соответственно, творит что пожелает. Единственно, подскажу: подарки оно любит. Пардон, не совсем точно выразился: подарки любят везде, но там особенно. На это можешь рассчитывать. Глядишь, обстоятельства изменятся, и забудут про ту депешу, не до неё станет. Судя по последней реплике, товарищ Первый в курсе грядущих событий. Впрочем, начальнику такого ранга положено многое знать. Хотя бы по идущим сверху распоряжениям, выдающим приготовления к войне. Но спросить о том напрямую – испытывать долготерпение судьбы. А вдруг он в числе заговорщиков? - Вот, возьмите с собой, - Александр Дмитриевич протянул ему несколько брошюр. К.Маркс, «Выводы из «Капитала», В.И.Ленин, «Избранное», «Коммунистическая партия Метро: светлый путь к процветанию» и уже знакомый трактат Москвина об этапах его борьбы. - Зачем? - На всякий случай. Не вздумайте прилюдно выкидывать их в мусорное ведро! Даже если вам глубоко чужды идеи построения социализма, наличие при себе данных опусов пусть и не гарантирует безопасность, но значительно располагает к себе партийные и комсомольские чины. Ведь не так уж трудно делать вид, что прилежно изучаете учение классиков и их последователей, верно? Однако довольно разговоров, время не ждёт. Сейчас пошлю бойца, за дверью караулящего, пусть распорядится подготовить дрезину. Он в курсе, куда и зачем, лишних вопросов задавать не станет. - А не выдаст? - Вообще-то это мой сын. Надеюсь, вырастил его не Павликом Морозовым.