Под маской Огородного Пугала

      Я стоял перед зеркалом в праздничном кимоно. Это было обычное зеркало, из трех частей, в латунной раме, украшенной орнаментом, состоящим из собачьих клыков. На его поверхности отражался беловолосый мужчина двадцати шести лет от роду. Карий глаз и вертикальный шрам с ослепшим шаринганом, который я скрываю иллюзией, пепельные волосы, причесанные назад, неширокий подбородок и родинка слева.       Сегодня день моей свадьбы. Взгляд моего двойника из зеркала, казалось гипнотизировал. Я ответил на собственный вызов и посмотрел отражению в глаза. Через секунду на меня глядел невысокий брюнет с золотистыми глазами. Черные штаны и жилетка на поджаром теле. На поясе золотой кушак — символ лучшего бойца клана. Парню девятнадцать лет и он готовится к первой свадьбе в своей жизни. Настоятель, который приютил мальчика в раннем возрасте, получив его от молодой женщины, умершей на пороге храма. Она до последнего дыхания прижимала сверток к своей груди. На личико падали капли крови, мать попыталась их стереть и испустила дух.       Вот мальчик стоит посреди реки на длинном бамбуковом шесте. Трудная тренировка. Бурный поток уже готов унести палку вместе с ее владельцем, но по неизвестным причинам, шест стоит вертикально.       На берегу реки появляется девочка. Далеко не самая красивая: широкие скулы, тонкие губы, карие, невыразительные глаза и мальчишеская фигура. Она начинает выполнять разминку. Дивные, плавные, словно в танце, движения перерастают в быстрые и резкие. Начинается кручение на месте. Оно заставляет мальчика отвлечься и он падает в бурную реку. Девочка помогает ему выбраться на берег. Они лежат рядом и тяжело дышат.       — Ты почему упал? — спрашивает девушка.       — Ничего я не падал. — врет мальчик. — Я рыбу ловил. — он широко разводит руки. — Вот такую рыбину упустил!       Они вместе смеются. Это было началом дружбы, которая с возрастом, перетекла в непонятные для них обоих чувства. Девочка выросла и стала невестой, а мальчик — женихом.       Монах-настоятель дал ему свою фамилию и стал ему новым отцом. Шан Лао. Жених волнуется перед церемонией, ведь он осознает, что может больше не увидеть никого из близких. Парень закрывает рот, чтобы сдержать рвущийся из него рев. Жребий брошен. Сейчас он пойдет на свадьбу и будет веселиться, и вскоре, отправится на турнир и с легкостью победит всех соперников. Ведь его, всю жизнь готовили для этого.       Когда он вернется и узнает, что жена и ребенок умерли при родах, парень разыщет чернокнижника и попытается оживить свою семью. Но ничего не выйдет. Намного позже он узнает про обман. Монах ставший парню отцом отвернется от него. Ему не понравится, то, КАК победил в турнире его приемный сын. Какая сладкая проблема. Многие кланы положили тьму людей, чтобы лучшие из них стали чемпионом. Слова кромсали душу: “Сделанное тобой великолепно. Невообразимо! Я так горд твоими свершениями, сын. Люди Земного Царства никогда не смогут тебя отблагодарить за спасение их жизней. Это даже несколько затрудняет дело. Ты сражался подло и бесчестно, использовал запрещенную магию, всегда убивая противников. Старшее поколение боится тебя. Зато каждый подросток хочет быть похожим на тебя. Они уже стали подражать тебе. Они не хотят быть монахами. Что случится с монастырем, если мы потеряем новое поколение? Я не могу рисковать потерять все эти молодые жизни. Я уже принял много тяжелых решений с тех пор, как я стал настоятелем. Но ни одно из них не было таким тяжелым как это. Ты наше спасение, и ты же — наша гибель. Мне очень жаль тебя и мою дочь. Ты — наш герой… но тебе придётся уйти.”       Тем же утром чемпион, в последний раз, поест завтрак, на этот раз отдельно от всех, соберет нехитрые пожитки и покинет храм. Его имя будет убрано из летописи и за одно упоминание чемпиона, будут сажать в каменный мешок молодых послушников. Сам победитель никогда не был в карцере. Ему давали особую воду и тренировали сутками напролет. Он посетит разные места и получит много новых знаний. Мастер Чо будет готовить парня к следующему турниру, который он, на свою беду, выиграет. Теперь пареньку, ни много ни мало, сто двадцать лет. Хотя он выглядит, как и в день свадьбы. Только янтарь в глазах остыл.       Прошло еще тридцать лет. Длинные волосы парня резко поседели и большая часть из них выпала, оголив тонкую, как пергамент, желтую кожу. Глаза покрылись бельмами, а ноги так ослабели, что пришлось постоянно левитировать собственное тело. Он открывает беззубый рот и поднимает руки, с которых слетают изумрудные плети, контролирующие души сотен пленников. Души вращаются вокруг мага, создавая водоворот до неба, пока последняя душа не поглотится. Колдун молодеет, его грудь переполняет чувство радости. Ровно до тех пор, пока он не заметит выпадающие волосы.       — Я недостаточно впитал духовной энергии. Нужно больше. — шепчет он и, с досады, разрывает случайную душу. Дикий вой смолкает также быстро, как и начинается.       — Какаши-сан, что вы там бормочите. — в зеркале появляется отражение женщины, из одежды которой, был лишь один ошейник.       — Тебя это не касается, псина. — я взъерошил и без того лохматые вихры и, до боли, прижал мочку уха матери Ханы. — Одевайся.       Цуме села на колени и не торопится выполнить приказ и вертит своей попкой. Я хорошенько приложился по обоим полушариям.       Входит Хана, видит эту картину и говорит мне:       — Ведь предупреждала меня мама, что ты из тех, кто первую попавшуюся суку в постель затащит… А ну, мамуля, вставай быстренько и отправляйся вниз!       Впервые я встретил Цуме Инузуку, когда она налетела на меня перед госпиталем. Решила устроить концерт. Благо, что время выбрала неудачное. Огромная толпа перед входом рассосалась, незадолго до появления собачницы.       — Слышь, ты, псина! — кричала женщина. С виду страшная и жестокая. Острые когти, звериные вертикальные зрачки и легкое присутствие демонической ауры. Женская версия Императора Внешнего Мира. — Что ты сделал с моей дочкой? Отвечай!       С Ханой я иногда пересекался. В отличие от своей матери, девушка уравновешенная и направляет энергию в русло саморазвития. Девушка рассказала про лютню, что по ошибке завезли в оружейный магазин. Я подарил ей музыкальный инструмент, показав на нем основы. Попросил ее взять под опеку Сакуру. Несмотря на талант Харуно, она самая младшая в нынешнем персонале больницы. Посоветовал пару исторических книг о медиках. Всё.       — Моя дочка совсем отбилась от рук. — продолжала нагнетать обстановку собачница. — Внутреннего зверя не пробудила. Читает какие-то дурацкие книжки, бренчит на адском изделии!       Я дышу медленно и глубоко — и наконец ловлю ее яростный взгляд. Ей шли алые татуировки на щеках, которые специально ставят себе, чтобы показать принадлежность клану. Она напоминает мне: я зверь. Маленький, как щенок. На этом все. Вот сейчас, например, я поставлю на место эту суку.       — Радость моя, ты действительно думаешь, что меня это волнует? Мы сейчас пройдем к тебе домой и ты извинишься.       Вот и все. Я могу воплотить огромную, размером с гору, змею, из огня и пепла. Однако, больше всего удовольствия мне приносят незаметные чары. Когда создаешь плетение, работающее именно так, как ты его задумал, приходит изумительное чувство могущества. После получения воспоминаний от тысяч смертников, я знаю, что люди постоянно лгут другим и себе. Достаточно немного подтолкнуть, и тайное станет явным. Например, Цуме Инузука обладает сильной возбудимостью. Гнев и отсутствие контроля эмоций. Такого человека можно легко заставить совершать любые поступки, хоть потом он и будет сожалеть и раскаиваться. Неудовлетворенность Цуме собственной жизнью, заставляет выплескивать злость на других. Она будет это делать, пока перед ней не найдется человек, который поставит рамки. И она будет счастлива.       Мы оказались в самой верхней комнате главного здания кланового квартала Инузука. Куча сундуков и зеркало. Сундуки большие, богато украшенные, в каждом из них может лежать древнее знание. Открываю один за другим. Но реальность прозаична: в первом лежит обрывок ткани, во втором — кожаный наруч, погрызанный огромными клыками. Вот и все содержимое. Один мусор. Я открыл последний сундук и достаю кнут.       — Ты, что бьешь собак этим? — я помахал перед лицом женщины погонялкой.       — Нет, ты что! Я люблю своего нинкена. — возмутилась Цуме. — Он для Ханы.       В кланах всегда стараются принудить к традициям. И не важно, что один целитель стоит десяти боевых магов. Или запрещают пользоваться некоторыми заклинаниями по самым глупым причинам. Ставлю барьер. С отвращением бросаю кнут обратно и вижу на дне сундука ошейник.       — Раздевайся. У меня есть для тебя новое платье.       Цуме оголилась и я оценил ее. Роскошное тело зрелой женщины.       — Для своего почтенного возраста ты, хорошо сохранилась.       — Мне всего тридцать шесть! Пёс блохастый! — зло ответила Инузука.       Я схватил ее за шею и смотрел, как она задыхается. Вот бы, Шао Кана так задушить. Глаза стали закатываться и я ослабил хватку.       — Зачем ты, била Хану?       Цуме молчит. Даю ей хорошую пощечину. Еще и еще. После каждого удара, Цуме возвращала голову в исходное положение.       — Хана ведет себя неправильно. — отвечает куноичи. — Она меня не слушает!       Я засовываю ей пальцы в рот и ощупываю клыки. Скорее волчьи, нежели собачьи.       — Хорошие зубы. Как ты добилась такого прогресса? — Просто использовала клановые знания. — скалится Цуме. — Завидуешь, пёс? Я ударил ее в солнечное сплетение. Она упала на пол и хотела завыть, но я наступил ногой на шею.       — Поподробнее, пожалуйста.       Цуме аккуратно скребет когтями по моей стопе. Я делаю нажим сильнее и убираю ногу.       — “Двойной пронзительный клык”, “Техника четвероногого”. Тебе ли не знать, щенок.       Эти техники используют почти все в ее клане. За исключением стариков и младенцев. На самом деле проблема не в шиноби, а в демоническом псе-напарнике Цуме. Даже сейчас я ощущаю его. По сравнению с другими псами в клане, Куромару — половина всех сил. А Цуме постоянно получает прибавку к силе и ловкости. Ну и дикий нрав. Маг вроде меня, мог бы полностью стать оборотнем, без проклятья.       Я протягиваю ладонь и обхватываю шею куноичи. Даже голая, стоя на коленях, Цуме умудряется смотреть на меня свысока. Глупая шавка.       — У тебя такие слабые ручонки. — пожала плечами Цуме. — Наверное, получил джонина за красивое личико.       — Души себя об мою ладонь. — спокойно отвечаю. — Для этого тебе нужно всем телом…       — Я знаю, как это делается. — прерывает меня куноичи. — Смотри, пёс. Куноичи шеей опирается об мою ладонь и, с большим усилием, подается вперед.       — Ты можешь лучше, — отозвался я.       — Посмотри внимательнее, пёс. — не успокаивалась Цуме. — Держи крепче, положи вторую руку мне на шею сзади, и немного помоги мне.       Куноичи еще чуточку подушила себя, но теперь, когда я держал шею обоими руками, я больше не видел в глазах Цуме той дерзости, только покорность. Через секунду, Цуме была в отключке. Я поиграл с ее красивыми, полными грудями и проник членом в ее киску. Пока Цуме без сознания, секс не приносит удовольствия. Я подаю в ее мозг чакру, которая восполнит дефицит кислорода.       — Эхе… кхе… — Цуме подает голос и указывает на мою руку. — Надо… Еще… Еще… Максимум силы…       — Зачем на самом деле, ты накричала на меня у больницы? — я медленно сдавливаю шею.       — Ходят слухи…, что ты стал обращать внимание на самок… Я решила свести тебя со своей девочкой.       Оригинальный способ сватовства. Я что, должен был испугаться гнева Цуме и тут же жениться? Почему я? Эти вопросы я задал Инузуке.       — Дочка… все время о тебе говорит. Я напомнила, что ты, не из клана. Хана обиделась… Она не такая, как мы… Потом я вспомнила о твоем призыве…       Понятно. Решила решить все проблемы разом. С женитьбой я не против. Из Ханы выйдет хорошая жена. Ну, а призыв…       Я распечатал из жилетки среднего размера свиток. Цуме сразу обратила внимание на него.       — На, держи. — кидаю ей свиток.       — Что это? — подозрительно спрашивает Цуме. Она понюхала свиток, потом зачем-то облизала. — Это мне?       Радости Цуме не было предела. Я ускоряю свои движения и куноичи начинает подмахивать мне.       — Ешь! — приказываю я.       — Что? — не понимает женщина.       — Отрывай от свитка по кусочку и отправляй в рот. — улыбаюсь я. — Самый дорогой завтрак в твоей жизни.       Я смог заставить эту, казалось железную особу, рыдать. Я целую Цуме в соленые от слез щеки. Куноичи плакала, давилась, но продолжала есть свиток. Я распечатал бутылку с водой.       — Запей.       — Это гендзюцу? — с надеждой спрашивает Цуме.       — Нет. Все настоящее и свиток в том числе.       — Ну и дурак. С разрушением подписи пропадает и связь.       — Для любимой тещи, ничего не жалко. — ответил я и прижался к Цуме. — Я возьму в жены Хану. На своих условиях. А теперь, ты извинишься еще пару раз.       После того, как Цуме извинилась и признала меня в качестве ее хозяина, мы договорились о свадьбе. Теперь осталось предупредить Хану.       Я нашел ее в госпитале. Девушка дежурила по палатам и ее бежевый халат мелькал туда-сюда.       — Хана, у тебя есть свободная минутка? — спрашиваю я.       — Через пять минут освобожусь. — ответила девушка.       Хана провела меня в небольшую палату с огромным окном. Шикарный вид. Селение утопает в зелени.       — Люблю смотреть в окно, если есть свободная минутка. — начала девушка. — Я видела тебя у входа. Моя мать и тебя достает?       — Я смог найти подход к твоей маме. Она хотела заставить нас с тобой пожениться. Хана задумалась.       — Она сделала что? — медленно выговорила она. — Что ты ответил? Не то что бы я не хотела…       — И да, и нет, — негромко ответил я. — Я попросил твою руку у Цуме.       — Я не буду уходить с поста меднина. И мне нужно время.       Через месяц и десять свиданий я сделал предложение.       — Мне очень нравится проводить с тобой время, правда. И ты стала важной частью моей жизни. Ничего не могу с собой поделать, но я испытываю к тебе нечто большее, чем симпатию. Знаешь, мне всегда так весело с тобой. Нас многое объединяет. Мы отлично ладим…       — Я буду твоей женой. — Хана улыбнулась. — Через день, после моего восемнадцатого дня рождения, четырнадцатого апреля зацветет вишня.       — Хороший день для свадьбы.       День, действительно был хорош, но погода была ветреная. Мы поженились на клановой территории под сакурой.       — Ты, теперь Хана Вишневая. — шепнул я девушке на ухо. Ее лицо покраснело и сравнялось по цвету с кимоно.       На церемонии были немногие, только клан и несколько друзей Какаши. И был еще один человек, тот, кого я совсем не рассчитывал здесь увидеть.