Под маской Огородного Пугала

      Сорок лет под землей. В адских шахтах. Обычные рудники на первый взгляд. Заурядные для Внешнего мира. Каторжники дробили камень, несли его, и снова и снова…       Но как и со многими вещами, связанные с Шао Каном, в Копях есть второе дно. Буквально. Под лавовым озером имелась пустота. Достаточно проплыть совсем немного, чтобы попасть в огромную пещеру.       Увидев однажды, такое не забудешь никогда. Лучистый свет минерала ярко освещал ряды разумных, которые словно муха в смоле, находились в застывшей субстанции. Тускло поблескивали сокровища, доспехи и оружие.       И как во многих местах, здесь была своя стража. Одинокая темная фигура неподвижно сидела в темном углу. Могильный холод, исходящий от духа, заставил слегка поежиться.       Стоило мне сделать шаг, как густая черная тень ожила и поплыла ко мне. Она облетела вокруг меня и направилась в угол.       Понятно. Не атакует, пока я не проявляю агрессию. Умно. Изгнать или поглотить?       Абсолютная тишина казалась торжественной. Миновало шесть часов, пока я чертил большой круг изгнания. Дух левитировал в стороне и не мешал. Я потянулся, посмотрел на тень и рассмеялся. Забавный случай — любезный призрак ждет, когда на него приготовят ловушку.        — Все! — встаю в круг и тяну шлем. Как только в мои руки попадает голова древнего воина, с богато украшенным саладом, то страж сбрасывает оковы и показывает свой истинный облик — многорукое нечто на тонких ножках и просто исчезает.       Оно появляется прямо перед моим лицом и пытается стереть личность. На миг я забыл где нахожусь и как сюда попал. Мысли потеряли четкость, голову клонит в сон, я падаю на пол.       Меня совершенно вымотало противостояние, и я заснул сразу же после громкого резкого звука, возвестившего о кончине духа.       Пробуждение ото сна стало резким — мелкий паук решил залезть мне в рот. Гори! Гори!       Я передернулся от омерзения и заметил, что отлично отдохнул на пыльном полу. Теперь осмотримся.       Я был наедине с обломками мертвых цивилизаций. Реликвии принадлежали разным мирам, спаянные с миром Шао Кана. Эдения, Затерра и это только те, что я мог опознать. Сколько тысяч лет бойцам, которые сокрыты в вечном мраке? Десятки, может сотни? Я вдруг почувствовал, как я молод и ничтожен.       Сердце прекратило стучать молотом, после изучения первого человека. Пустая оболочка без души. Все остальные ничем не отличались от первого. Замерев от едкого разочарования, я не отчаялся, а стал искать котел.       Поиски прошли быстро, большой медный котел был набит цветными камнями и монетами. Высыпаю их в угол.       Мертвая плоть продолжает хранить силу покинувшей ее души. Определенные символы и знаки помогут навсегда забрать эту силу себе.       Снова рисую круг. На очереди котел. Один за другим, выжигаю на нем символы, стараясь лишний раз не дышать и придирчиво осматриваю каждую руну.       Наполняю его своей ци: красная энергия понемногу желтеет и меняет цвет на зеленый. Самое сложное сделано. Быстрыми легкими движениями откалываю мумию от стены и бережно, словно младенца, бросаю в котел. Труп растворяется за пару минут, пропитав воздух тошнотворным запахом, на пол выливались мелкие кусочки костей, одежды и смолы.       Четыре тысячи повторений, сгорая от волнения, закидываю в котел еще и еще. Апофеозом стали тела куатанцев, их здесь было не меньше сотни, и вот, наконец кентавр, разделенный на три части. Все.       Огромный котел, наполненный восхитительной сы ци, наполняющей все миры.       Поглощение мертвой энергии дает ужасные болевые ощущения. По телу пробегают судороги непереносимого страдания, падаю и опрокидываю котел себе на руку. Пару часов я лежал и шептал что-то давно умершим людям. Справедливая Шун, горячая хохотушка Линь. Простите.       Я вскакиваю на ноги с решением покончить с Шао Каном. Секунду спустя, осознаю, что такой дерзостный поступок будет последним. Все равно, что хотеть плевком погасить недостижимое солнце.       На сорок второй год после уничтожения Крии я изучил все предметы в пещере. Особенно обрадовали свитки с эденийскими хрониками: в них встречались подробные и дотошные описания заклинаний гвардейцев короля Джеррода. Я даже выучил все языки мертвого мира, захваченного Каном. Тяжело учить только первые десять языков, потом находятся закономерности и с каждым новым время на обучение сокращается.       Время влачилось медленно, я перечитал несколько раз бумаги, запомнив их наизусть. И наступила скука. Время влачилось со скоростью хромой улитки. Я все больше проводил в глубоких медитациях и мне снилась тьма и топот. Когда во тьме стали вырисовываться очертания какого-то огромного, неуклюжего существа, звук тяжелых шагов еще более усилился. Силуэт походил на человеческий, но ростом существо было под потолок и конечностей у него было больше, чем у людей.       На меня обрушился страшный гигант. Застигнутый врасплох, я едва увернулся от ладони, отбившей кусок скалы.       — Ты убил моего брата по крови. — прорычал шокан и остановился. Мы смотрели друг на друга.       — Я не помню. — сказал я и стал проникать в сознание существа.       — Барарру! — закричал шокан, выпятил вперед грудь и развел руки в стороны.       Тот тиграр, которого я победил на своем первом турнире. Сейчас я просто скучаю. Может дать шокану, то что он хочет?       — Ты пришел мстить? — Нет. Ты пришел служить. Ты понял?       — Нет. У Барарру не осталось сыновей, которые имели бы право мести. Ты сильный. Я пришел чтобы служить. Приказывай.       — Еды. Только не человечину.       — Хорошо.       Чудовище утопало и я загасил огонь. Пробую открыть портал, в бессчетный раз, но получается совсем не то — круглая воронка цвета ртути, засасывающая камни, которая скручивает и выбрасывает назад мелкие кусочки.       Монстр с кожей цвета бронзы вернулся через день, зарычал и стал двумя верхними из четырех мускулистых лап бить себя в грудь, две нижние нетерпеливо мяли бурдюк. Мышцы каждой из четырех рук в запястьях были перехвачены железными обручами, к которым крепились цепи, и каждый из трех пальцев на обеих нижних руках загибался, словно от неуемного желания схватить и растерзать жертву. Заостренные уши чудовища подергивались, будто ждали малейшего проявления страха.       — Тебя зовут Гонгоро? — уточнил я.       Шокан наклонил голову и пройдя вперед, он встал передо мной, освещенный пламенем с моей ладони.       — Я сын царя Бакборра и царицы Иами, принц подземного Куатана. — пасть чудовища изобразила вежливость. — Меня зовут Горо. Я принес тебе поесть.       — Это попытка меня отравить?       — Нет.       — Что у тебя в бурдюке?       — Вино.       — Местное или из других миров?       Горо утомился и угрожающе затряс головой. Его длинные черные волосы, заплетенные в свисавшую на спину косу, закачались из стороны в сторону, а почти безгубый рот раскрылся в мерзкой гримасе, обнажив белые зубы и два острых, покрытых мутной слюной клыка. Он вырвал пробку и сделал большой глоток из бурдюка.       — Местное. — вынес свой вердикт шокан. — Свежее.       Гигант бросил мне мех из шкуры животного и развязал подергивающийся мешок с чем-то живым.       — Только с болот. — Горо взял небольшую, отчаянно пытавшуюся сбежать красно-желтую пятнистую жабу, сунул ее голову себе в рот и откусил, потом толстым пальцем протолкнул остатки тела себе в пасть. Он съел одну, вторую, третью жабу, снова запустил в мешок трехпалую лапу, покопался ею и вытащил черного, с оранжевой полосой, тритона. — Будешь?       Я покачал головой.       Местное вино, на которое так часто жаловался мастер Чо, имеет сильный кислый привкус. Мало солнце и тепла, много холодных и темных дней — получается уксус. Чем вкуснее и слаще фрукты или ягоды, тем слаще и ароматнее будет вино. Внешнемирцы за основу вынуждены брать кислые и недозревшие плоды, и не стоит удивляться тому, что вино оказалось кислым и невкусным.       Для мага выпивка — скорейший путь в могилу. При мне троица молодых адептов смеялась, распивая рисовое вино. Вдруг один послушник превратился в столб огня. Тогда я лишился своих бровей, скудной бороденки и троих товарищей. Линь рассказывала, что при сотворении шара огня, чаще всего теряют пальцы люди склонные к “огненной воде”.       — Горо, — на моей руке, плавно скользя по ладони, росло пламя, — у тебя есть новости от Шао Кана?       — Нет, — ответил гигант. Его голос разнесся эхом по пещере. — С тех пор, как я попал наверх, в шахты, господин Шан, я просто раб.       — Как раз это меня и беспокоит, — ответил я, отсек обломком скалы зеленую лягушачью голову, выпотрошил тушку и снял кожу. — Прошло уже сорок лет, как я здесь.       — Сорок лет? Я не понимаю.       — Где ты взял лягушек?       — Отобрал у стражи в пирамиде.       Я зажарил амфибию на камне. Запах болотной тины и вкус цыпленка. Мясо у лягушки бело-розовое, похоже на куриное. Мягкое, сочное, кажется, что жирное, но на самом деле жира в нем нет.       — Стражники так просто отдали свою пищу?, — заметил я, — хотя, ты мог быть убедителен.       — Стражи в пирамиде могли что угодно отдать, — буркнул Горо, — чтобы шкуры свои спасти.       — Я тебе верю, — согласился я. — Они не так глупы, чтобы умереть из-за пары жаб и тритонов. — Я положил руки на камень, под ладонями заиграли зеленые и золотые искры, которые оживили скелетик земноводного. — Проглоти его, я всегда буду знать где ты находишься.       — Хорошо. — ответил гигант чавкающим голосом. Он взял нежить и запихнул в рот, другой рукой зачерпнул сразу пятерку лягушек и утвердительно кивнул.       — Ладно, собирайся, пойдем посмотрим на стражу. Что у них есть еще интересного.       Спустя вечность неустанного подъема и ожиданий атаки, поглотив пару душ рудокопов, мы дошли до выхода из нескончаемой шахты.       У ворот стоял побитый седой шокан. Он баюкал раздавленную руку тремя остальными. Огромный молот, который гигант должен был держать при себе, отсутствовал.       — Где молот? — спросил я у Горо.       — Бросил туда. — принц показал на разлом в стене.       — Стоять!, — неуверенную интонацию чудовище, даже не попыталось скрыть. — прохода нет.       — Ты любишь драться за деньги, но если никто не платит, все равно дерешься. — раздвоенным языком Горо плотоядно облизнул губы. — Без рук тебе будет тяжело.       Шокан двумя верхними руками отодвинул разбитую, снятую с петель дверь.       — Проходите.       — А люди еще говорят, что этот мир жесток, — пробормотал я и перевел взгляд за дверной проход, на пирамиды, которые тянулись к горному хребту.       Открывавшаяся панорама была такой же, как и много лет назад, когда я с Шао Каном пришел сюда, чтобы отобрать бойцов для турнира. Они и сейчас выглядела точно так же, как в тот далекий, памятный день. Только пирамид стало на десяток больше. На их вершинах совершались ежедневные жертвоприношения. Далекие фигурки четырехруких верзил подтаскивали на алтари одного за другим.       Шел мелкий, противный дождь. Мы поднимались по скользким ступеням, пока нас не остановили два шокана, не уступающих в размерах, моему славному компаньону.       Монстр с двуручным молотом изучал меня, как главное блюдо его трапезы, красные глаза светились в предвкушении удовольствия.       Второй, тиграр, сохранял псевдоравнодушный вид, лишь крепче сжимал посох с пирамидкой шипов на конце.       — Ты привел его, Горо, как мы договаривались.       Неожиданное предательство, вот только они не знают…       — А что это за банда, в которой ты состоишь?, — спросил я у шокана, — вы грабите несчастных каторжан?       Горо отправил кулак в пасть исполина с молотом. Длинными, мощными прыжками, пара гигантов ускакала на другую сторону пирамиды.       Тиграр выдохнул на меня облако огня. Горячо. Моя и без того, обшарпанная мантия задымилась. Когда я посмотрел вперед, то не увидел своего соперника, лишь звуки яростного скреба когтями каменных ступеней, дали понять, где находится тиграр.       Полет монстра, который должен был прервать мою жизнь, продолжился. Чудовище с оглушающим ревом упало на вытянутые ноги и от удара лопнули мышцы и сухожилия. Каменная крошка посыпалась во все стороны.       Мое сердце стучит как бешеное. Глаза тиграра злобно сверкали.       — Ты быстрый. Очень быстрый. Ты опасный противник.       — Рррррр! — пасть чудовища перекосило от звериной ярости.       — Однако, — продолжал я, — если ты еще в состоянии понимать, я видел подобного тебе. Он тоже высоко прыгал. Не так безрассудно, но и его душа мне не досталась.       Монстр глубоко вдыхает воздух в грудь, пытаясь притянуть к себе, но получает зеленую волну в голову. Я затратил целую минуту на его поглощение, что-то тянуло душу в сторону алтаря, при не самом насыщенном интеллекте тиграра. Сильнее и быстрее своих высших знатных и аристократических собратьев, но на порядок глупее, Короро многие годы являлся телохранителем королевских особ во Внешнем Мире.       На другой стороне Горо добивал своего соплеменника. Мощные удары сыпались на бессознательного стражника.       — Достаточно, Горо. Я рад, что ты выбрал мою сторону.       — Да, господин Шан. — изо рта у него текла зеленоватая кровь.       Со вторым шоканом я управился за десять секунд. Боро был старшим братом Горо. Теперь Горо единственный наследник подземного царства Куатан.       — Приведи шокана со сломанной рукой.       — Хорошо. Ласково коснувшись острым концом посоха ребер “трехрукого”, Горо подгонял сородича. Но травмированный оказался упрям. Не отпуская больной руки, он уперся подошвами ног в скользкий пол, и принцу пришлось буквально тащить его за собой. Он остановился.       — Господин Шан! — сказал Горо.       — Изменник! — неожиданно закричал гигант, схватив соплеменника за плечо, тот не потерпел такой наглости, и с силой потащил его вперед, так что из его седых волос, заплетенных в косу, упал на пол медный обруч.       Я поднял украшение. Изысканный рисунок, что был на обруче почти стерся: животное с телом льва и головой человека в высокой короне. Вещь явно иномирского происхождения. Я бросил ее шокану с растрепавшимися волосами. Рядом с Горо он казался еще меньше.       — Ты хочешь поговорить со мной, — сказал страж. — Ты хочешь узнать как работает алтарь? Я тебе ничего не скажу, жалкий человек.       — Я попытаюсь взглянуть на вещи твоими глазами, — ответил я, — и ты можешь ничего не говорить, обещаю… что не стану тебя удерживать.       Подумав над моим предложением, седой монстр кивнул.       Горо отпустил гиганта, он повел плечами и распрямился в полный рост.       — Знаешь, старый шокан, я уверен, что на самом деле Шао Кан — лишь один из низших богов.       Морщинистое лицо шокана вытянулось. На какое-то время он даже лишился дара речи, но потом сказал:       — Ты… ты и впрямь сошел с ума. Если ОН такое услышит, ты еще до восхода солнца сможешь встретиться с душой твоего отца.       — Я так не думаю, — заявил я. — Скорее произойдет подобное.       Яркая зеленая вспышка ослепительно осветила нас. Старый монстр упал и не подавал признаков жизни.       — На заре, — проговорил Горо мягко, даже почтительно, — тебя казнят и меня тоже.       — Источник нашей силы — знание, а оно добывается дерзостью и отвагой.       — Нет знаний не дающих силу. — удивил меня Горо. — Отсюда не сбежать, жертвы для купола. — он обвел рукой пирамиды.       Магический барьер, создающийся жертвоприношениями. О таком я читал совсем недавно. Это эденийский обряд, в котором жертва доброволец, но, видимо, Шао Кан изменил заклинание.       Я подошел к древнему алтарю. Капли дождя смыли с него кровь, но рядом осталась красная лужа. Я присел и увидел в нише алтаря небольшой ларец.       Дорогой изукрашенный золотом и синей краской ящичек с конусообразной крышкой для хранения разных вещей. Обычно в таких хранят драгоценности. Вместо замка, печать со знаками “Ящик” и “Колдун”.       Меня терзает плохое предчувствие - стоит ли его открывать?…       Я отделил частицу души и ее тут же засосало в ларец через крошечное отверстие в крышке. В голове появилась чужая мысль-просьба: “Выпусти — отблагодарю”.       Я поднял шкатулку и потряс. Потусторонний вой, что я услышал, настроил меня на решительный лад — пора покончить с сомнениями. На дне я нашел приклеенный, чудом не истлевший, кусочек ткани, на котором было написано по-эденийски:

Он умереть не может, но и не создан жить. Наитеснейший он, но сосуд Пандоры способен всех вместить.

      Я прочел вслух и взглянул на Горо.       — Тебе раньше доводилось когда-нибудь слышать это имя?       Он отрицательно покачал головой.       — Я кое-что слышал. — сказал я. — Пандора — значит наделенная всеми дарами. Вечная красота, недюжинная хитрость и божественная магия. Любопытная девушка, она открыла полученный от бога сосуд, из которого тут же по миру разлетелись все несчастья и бедствия, а на дне, под захлопнутой крышкой, осталась одна лишь надежда.       — Слишком сложно. В нем может быть что угодно… или кто угодно. «Он умереть не может, но и не создан жить». То что мертво, умереть не может. Это похоже на воскрешенную нежить.       — Ты необычайно сообразителен. — улыбнулся я. — В ящике душа сильного колдуна. Возможно эденийского гвардейца.       Лицо Горо просияло.       — Ты поглотишь ее?       — Поглощение может быть взаимным, — сказал я с нетерпением в голосе, — но дело не в этом. Сегодня утром, у меня было видение смерти от твоей руки. Но других я не увидел.       — Как это?       — С шестнадцати лет, во время медитаций, ко мне приходили отрывки поединков. Меня убивали тысячи раз. Магией и голыми руками. Огнем и льдом. Я рассказал отцу-настоятелю, но он ничем не мог помочь. Поэтому мы обратились к мастеру Чо, который проходил мимо храма. Пьяница, изображающий врачевателя, развратник и лгун, но обладатель редких знаний о магических и боевых искусствах. Он сразу увидел мой магический потенциал и стал горячо доказывать, что только он один поможет научить контролировать дар.       — Монах из храма боялся нападений злых фанатиков и чародеев, поэтому сам стал колдуном. Зерна противоположности. — шокан задумался и постучал пальцем по эмблеме инь-ян на своей набедренной повязке. — Ни для кого не секрет, что бред пьяницы — дешевле грязи, но ведь он согласился помочь.       Шокан говорит мне про Дао. Последователи Пути верят, что если следовать своему предназначению, то не придётся терпеть удары судьбы.       — Нет, вином от него не пахло. Или пахло, но не сильно, — пояснил я, — но не в этом суть. Я не мог с ним уйти. Он помог мне за два бутыля рисового вина, показав на что следует сосредотачиваться в покое.       Горо снова ненадолго задумался, потом протянул лапу к ларцу.       — Защити меня. Я сам хочу открыть этот ларец.       — Ты не сможешь, — сказал я. — Ты видишь печать? Ее нужно напитать ци. Вот так.       Гигант застыл на месте и с удивлением взглянул на тлеющую печать. Я поставил шкатулку на алтарь.       Ларец воспарил и резко распахнул синюю с золотом крышку. Краска на ларце тускнеет, украшения обсыпаются и перед нами предстает дух колдуна. Невысокая фигура в синей накидке с глубоким капюшоном. Плащ полностью закрывал духа. Его украшал вышитый белым и желтым дракон и ползущие буроватые змеи.       — Радуйся. — приветствовал меня дух.       — Радуйся. — ответил я.       Мы атаковали друг друга одновременно. Острая боль обжигает мое лицо и я попытался похитить отлетевшую душу. Но, к величайшему удивлению и огорчению призрак овладел телом седого шокана.       Я вместе с Горо наблюдал, как монстр совершил безумный высокий прыжок. Возможно, призрак обезумел от заточения в ларце или не взял оболочку под полный контроль, шокан приземлился мордой об ступени и покатился кубарем вниз.       — Подожди здесь, Горо.       Не дожидаясь ответа я начал плавно спускаться, левитируя вдоль ступеней. Заклинание тратит тьму энергии, больше чем десяток огнешаров. Один из которых я отправил в сторону беглеца.       Останавливаюсь рядом с большим пятном зеленой крови. Я пнул ногой кусочек челюсти и мягко приземлился на краю болот. Души шоканов говорят, что идти вперед — изощренное самоубийство. Только за последнее время утонуло семь десятков неудачливых каторжников, посланных ловить живность.       Пока они денно и нощно трудились не покладая рук и используя кирки для добычи, обработки и переноса магического камня, шоканы отбирали из них самых лучших мастеров поимки ядовитой фауны. Местные грибы и ягоды куатанцев не интересовали.       Так, один ловчий утонул рядом с берегом. Почти дошел, но утопил плетеную корзину с жабами. Боро стукнул заключенного по лбу молотом.       Оказалось, однако, что непосредственно найти тело было невозможно. При помощи колдовства я проверил участок утопленника, но не нашел и намека на труп. В Земном Царстве тела в болотах сохраняются чуть ли не идеально, только кожа приобретает оттенок сливы, которую мариновали в соевом соусе. Здесь же водятся гигантские пиявки, сжирающие взрослого человека за пару укусов, а потом еще одного и еще…       Я перелетел на маленький островок. В кустах с оранжевыми ягодами меня дожидался бывший сосуд духа во плоти шокана.       Глаза чудовища засветились мягким зеленым огнем и он всеми лапами ударил по земле, на которую начали выползать утопцы. Эденийцы сильны в телекинезе. Уже падая, я ощутил мертвую хватку на моей ноге. Я слышал, как через болотный тростник пробираются все новые и новые мертвяки…       Я приподнял голову и взглянул на изумрудное свечение глаз, которое неумолимо сулило погибель. Накатила жуткая апатия. Пыточная Шао Кана… Из горной адской тюрьмы в заболоченное озеро, кишащее нежитью… Ядовитые испарения и огромные пиявки… Мне показалось, что я пролежал сотни лет на островке размером с малый ринг, под горой протухших тел… Зачем сопротивляться?… Я прожил достаточно долго, чтобы спокойно уйти… Император не отпустит… Живым или мертвым, я буду служить ему… Создам шедевр, взяв лучшие качества всех миров… Добавлю черной магии… Мой дар для Шао Кана…       — Господин Шан, где дух в плаще? — озабоченно спросил Горо и сбросил с меня мертвецов.       — Прикосновение Огня. — неизвестно кому, сообщил я. Раскаленная ладонь ложится на шокана. Зеленые глаза седого погасли и его тело обратилось в прах. — Дух покинул нас.       — Что это? — Горо указал на горку пепла.       — А на что это похоже? — я кончиком ботинка разбросал кучку золы. — Волшебница создала нежить, призывающую помощников.       — Болото — плохое место, отойдем. — сказал шокан, почти до хруста костей схватил меня и большими прыжками перенес на берег.       На песке лежал калебас — круглый сосуд из сушеного плода тыквы для хранения напитков, украшенный вырезанными пирамидками и четырехрукими гигантами.       — Вода. — сказал Горо.       Я сделал несколько хороших глотков. Шокан хотел что-то сказать, но я поднял руку, призывая к тишине. Воздух завибрировал и около меня появился портал, затянувший в поток пространства.       — Ты помнишь, — тихо сказал Шао Кан, — на каких условиях ты, мой раб, живешь?       Император держал над рукой душу волшебницы — светящийся череп. Темные глаза ненавистного колдуна, имели зеленый оттенок.       — Служить не щадя сил.       — ИМЕННО! — прогремел голос, который, казалось отражался изнутри черепной коробки. — ТЫ ПОКЛЯЛСЯ ПОВИНОВАТЬСЯ ВСЕМ МОИМ ПРИКАЗАМ!       — Да, я…       — Я предупреждал, что наказание будет суровым?       — Да.       — Молодец, смертный. — сказал Кан и расхохотался, поднялся с трона и пошлепал меня по щеке. Кажется, у меня сотрясение. — Слушай новый приказ. Ты отправишься в Нефритовую пустыню и заберешь одну занимательную вещицу. Она все объяснит. — Кан показал на душу.       — Когда я отбываю? Я бы хотел…       — НЕМЕДЛЕННО!       Очередной головокружительный полет и моя голова оказывается в песке. Я лег на спину и взглянул в приветливо голубое небо с безмятежными пушистыми облаками. Погода теплая, лишь дует легкий освежающий ветерок. Выплюнул два сломанных зуба.       Шао Кан приказал найти в бесконечной пустыне скелет эденийки.       Недалеко отсюда, в горах есть небольшой дом, а в нем сундук. Большой, окованный, с тремя замками и сотней свитков.       Позади белели вершины пирамид, впереди горы. Я побежал, однако вскоре понял, что переоценил расстояние. Я шел весь день и всю ночь, пока не наступил новый рассвет. Кругом тишина и пустота — видимо, эта участь ожидает все завоеванные Шао Каном миры.       По неприметной тропе я взобрался на холм и увидел разваленную кровлю дома. Когда-то уютный двор зарос высокими сорняками. Редкий забор был повален, дверь была заколочена. Я перелетел через крышу и заметил в куче красного песка побелевшие человеческие кости. Очевидно, здесь творили волшебство. Я зажег пламя, убрав часть паутины, и отблеск огня упал на кучу костей, ярко озарив какой-то предмет. Я дотронулся кончиком ботинка до кучи, и к моим ногам упала верхняя часть скелета, на котором блестели золотые наручи. На них были выгравированы знакомые змеи — кобры. И никакого сундука в хижине не было.       Юхи Куренай не сводила глаз с меня. Она выполняла разминку на полу рядом с кроватью. Мой взгляд пробежался по забинтованным рукам и бедрам.       — Знаешь, ты говорил во сне. Про Рин и Обито. Прости, что тогда я мало тебя поддерживала. Переживать утрату близких в одиночку невыносимо.       — Старые шрамы. Новые кошмары. Разная боль. — я стал в ту же позу, что и девушка.       — Знаешь почему я выбрала основным искусство миража, имея отца мастера фехтования?       — У тебя сильная предрасположенность к инь-чакре.       — Простое обобщение, но не только это. Отец всегда говорил мне терпеть боль и не поддаваться страху. С трех лет у меня были тренировки, — куноичи переменила позу, оперлась на один локоть, а второй устремила к потолку. — Академия за год, а потом тренировки. В выходные просто тренировки. Круглый год — тренировки целыми днями. Миссии с девяти лет. Потом война.       А тренировки — это боль. Преодоление барьеров собственного тела и разума. Игнорирование чувств, любых, без исключений. Обычная часть жизни шиноби.       И спустя столько лет я могу терпеть острые камешки в сандалиях, сенбон между ребер, неудобную позу, — на этих словах Юхи встала на руки, потом на пальцы и убрала левую руку за спину. — Я научилась терпеть и не чувствую тела.       — А это ты чувствуешь? — я стал гладить ягодицы куноичи. За тонким слоем бинтов скрывается упругая круглая задница.       — С трудом. — ответила куноичи. — Сильнее. Связанная, подвешенная на крюке и высеченная, я еще так никогда не чувствовала себя в полной безопасности. Ты так хорошо меня отхлестал, что я еще несколько часов была мокрая. Ошеломляющее чувство. Твои сильные руки и глубокие проникновения…       Юхи расслабляет руку и падает в мои объятия. Я поднял девушку и положил на кровать.       — Извини меня, — шепнула она мне на ухо. Куренай прильнула ко мне и крепко обняла. — Люблю тебя.       — Не за что извиняться, — ответил я. — Ты должна любить себя и свое тело.       — Первый год, после смерти родителей, я стала жить одна, дался мне он очень тяжело, но я привыкла к экстремальным нагрузкам, выполнила двадцать А-миссий, почти не бывая в Конохе. Я справилась, переборола страхи, вновь став той отважной девочкой, что рвалась в бой с Девятихвостым.       Всех шиноби учат не замечать физическую боль. При этом забывая о разуме. Мастеров гендзюцу единицы, людей способных сопротивляться им — еще меньше. Забуза легко попался в мое гендзюцу, когда Акамару вцепился в его ногу. Я коснулась кончиком куная шеи нукенина. Потом в меня полетели сенбоны.       Я сумела изловчиться и увернулась ото всех летящих снарядов, появился второй нукенин, который встал рядом с Забузой. Оба они были в каком-нибудь полуметре от меня. Время замедлилось, я могла только следить, как его меч отрубает мою руку.       Я почувствовал, как Куренай задрожала всем телом. Очевидно, что старые воспоминания пробудили неприятные ощущения.       — Я никогда не предохранялась с тобой, думала мы сделаем ребенка, но мой самый ОГРОМНЫЙ страх — это забеременеть и остаться одной. Вчера был дом, сегодня — нет, и не знаешь кто умрет следующим. Ничего и никто не возбуждает, кроме тебя. Мне очень тревожно.       — Есть один способ, как справиться с этой ситуацией. Давай мы поработаем над этим вместе. Вспомни первое упражнение с чакрой. Я волью ее в твой очаг, совсем немного. Закрой глаза.       — Хорошо. — прошептала Куренай.       Куноичи закрыла глаза. Моя ладонь раскалилась добела и я крепко прижал к ее плоскому животу. Юхи огласила комнату громким стоном.       — Ах, Какаши! Ками-сама, Какаши!       Моя ци горела внутри тела Юхи. Очищение огнем. Только огонь внутри. Все остальное мигом изгонялось из памяти, включая мерзкие картины нападения на Коноху. Забыт был и Забуза.       Огонь продолжал наступать. Он изгибался как змей, стараясь глубже проникнуть в ее память. Разум Куренай шел ему навстречу, успешно борясь с тяжелыми воспоминаниями.       — Молодец, Ку-тян. Осталось немного. Открой глаза.       Несмотря на необычность её глаз, они не являются додзюцу. На ее лицо можно смотреть часами. Сейчас в алых очах резвятся языки пламени.       — Я ничего не вижу. — страстным тоном шепчет красавица. Грудь дрожит. Длинные волосы слиплись от пота.       Огонь продолжал энергичные движения внутри ее тела. Он то проникал в самые глубины разума, то отступал к моей ладони. Каждый раз на лице Куренай появлялся целый ансамбль радостных эмоций. Девушка сильно сжимает приводящие мышцы бедер. Ее тело при этом изгибалось, дрожало и извивалось, как змея, которой отрубили голову.       — Я умерла? — с тяжелой одышкой прошептала Куренай.       — Маленькая смерть, чтобы жить дальше.       — Ой, у меня все течет. — она потрогала себя между ног.       — Давай посмотрим. — я положил голову ей на низ живота и стал поглаживать бедра.       — Нет! — закричала Куренай. — Не сегодня. Мне пора.       Куренай привела себя в порядок и вышла в окно.       Я заметил, что многие шиноби бинтуются по-разному. Юхи закрывает грудь, бедра до талии, и руки от костяшек до локтя. Бинты помогают ниндзя не только на физическом уровне — стимулируют организм к тренировкам; хорошо пропускают воздух; при физических нагрузках препятствуют напряжению мышц спины и грудной клетки; предотвращают растяжения связок, но и обеспечивают равномерный ток чакры по каналам.       Я решил сходить на кухню. Весь дом Цуме был отделан деревянными панелями, чем создалась непередаваемая атмосфера домашнего тепла и уюта. Я спустился по лестнице вниз и открыл дверь.       Цуме сидела за столом и читала объемную книгу, в окружении кастрюль и сковородок. Женщина выглядела настолько по-царски, что наличие королевского трона не было бы неуместным. Атмосфера пропиталась одуряющей смесью лекарственных трав, запеченной рыбы, кипяченого молока и жареных каштанов. Аромат куноичи был нежным, мало уловимым.       — Ты, все-таки пришел, грязный кобель. — качает головой Инузука. — Я думала, что тебя даже бомба хвостатого не разбудит.       Я обхожу стол, наклоняю туловище Инузуки вперед, без лишних церемоний развязываю фартук, снимаю с нее штаны с трусиками, прижимаю ее к столу.       — Лижи мой зад, пес, — приказным тоном говорит Цуме. — Или я отгрызу тебе яйца.       Женщина угрожающе клацает зубами и оставляет царапины от когтей на полированной поверхности кухонного стола.       — Хорошие зубы, крепкие когти. Ты бойцовая сука, да?       — Как неоригинально. Попробуй еще раз, пес смердячий.       Я собираю в ладонь ее волосы на затылке и крепко прижимаю к столу, но не слишком жестко.       — С новой короткой стрижкой, ты, стала похожа на подростка — старшего брата Кибы.       — Да, она делает меня более привлекательной. Уведу всех твоих самочек. И ты умрешь в одиночестве.       Я трогал ее нежную чистую кожу, изгиб спины, великолепные ягодицы и стройные ножки.       — Шавки, которые много гавкают, попадают в суп. — шлепаю ее по заднице. — Я не шучу.       — Заткнись! Заткнись, мальчик! Я теку, как сука. Где твои яйца?       Я стягиваю свои штаны до колен и приступаю к делу. Быстрыми, порывистыми и сильными движениями, я вынуждаю Цуме стонать.       — Хочу еще сильней! Даже двенадцатилетний смог бы лучше.       — Ты сладенькая кошечка. Похоже, ты еще не намерена сдаваться. Это хороший знак. А теперь замри. Врата Жизни.       Время замедляется, моя кожа окрашивается в красный цвет. Темное, сладкое чувство онемения, свободы, надежды, силы и бессмертия. Кажется, что сердце вот-вот пробьет грудную клетку. Делаю глубокий вдох — легкие, словно вбирают весь воздух в помещении.       Цуме с наслаждением реагирует, раскрывается мне навстречу, и в физическом и в психологическом смысле.       — Ох! Это что-то новое? — спросила куноичи. — Приятная, милая забава. Ох! Ох!       На середине стола растет трещина, пока он не ломается пополам. Я подхватываю женщину и ставлю на пол.       — Хороший был столик. — Цуме становится на колени. — Моя излюбленная поза.       Инузука встала на четвереньки, ее ноги раздвинуты, руки вытянуты вперед и согнуты в локтях, грудь касается пола, подбородок поднят. Ввожу член и ложу руки на чарующие ягодицы. Шлепок. Шлепок. Шлепок. Настоящий космос.       — У тебя красивый, упругий зад.       — Заткнись! — кажется, Цуме не поверила моему восхищению.       Эффект открытия врат прошел, ее когти оставили четыре дорожки ран на моем бедре, но тут же опомнилась.       — Сейчас, — женщина открыла шкафчик. — На такой случай, дочка оставила аптечку.       — Вот! — Инузука выставила огромный медицинский рюкзак. — Посмотри сам.       “Специальная сумка ветеринарного врача”. Я легко расстегнул, быстро найдя все необходимое. Лямки-крепления для переноса нинкеном. Возможность трансформации в рюкзак значительно облегчает транспортировку и это делает специальную сумку удобной и позволяет передвигаться с ней на большие расстояния, что особенно актуально в пересеченной местности.       Как ни странно, содержимое сумки-трансформера было богаче, чем оборудование полевого ирьенина. Например, в комплектацию ветсумки входил специальный пенал для инструментов.       Достаю хирургические инструменты. Иглодержатель, хирургическую нить шовного материала, запрессованную в одноразовую иглу.       Призываю теневую копию и отдаю пенал. Источник чакры, как второе сердце. Сейчас эта сердечная мышца покалывает при каждом напряжении каналов чакры.       Клон задумался, посмотрел на меня, указал взглядом на рану. Я киваю ему.       — Приступаю. Рана левого бедра. Глубина разрезов примерно сантиметр. Кровотечения нет.       — Твой клон будет зашивать тебя?       — А ты внимательная. — отвечаю женщине — Присядь рядом.       Куноичи поджимает подошвы ног под ягодицы и снимает темно-синюю водолазку.       Сжимаю ее правую грудь. Большим пальцем массирую твердый сосок.       — Я сильно соскучилась по твоим рукам. — мягко замечает Цуме.       Добавляю силы в сжатие, выкручиваю сосок и держу пару секунд.       — Насколько сильно?       — Ох! Хана при кормлении, в сто раз сильнее теребила мне грудь. Хочешь молока, сосунок?       — Да.       — Ты знаешь, что Джирайя не хотел становиться хокаге? — Куноичи подала стакан молока и отхлебнула из кувшина. — Он предлагал на эту должность Цунаде Сенджу!       — Цунаде из тройки легендарных саннинов… — начал я.       — Аморальный маньяк, бешеная пьяница и тупоголовый бабник—недоавтор. Я бы плюнула на могилу Орочимару. Нужно было давно сжечь все книжонки Джирайи. А эта Цунаде! Ой, у меня умер младший брат и жених. — Цуме театрально приложила ладонь ко лбу. — Уйду из селения. Буду пить саке и спать с собаками.       Обезболив ногу, клон оставлял аккуратные швы. В храме монахи получали постоянные ушибы, разбитые носы, ссадины и растяжения. Иногда приходилось лечить и себя.       Новый виток самолечение получило во время обучения у Линь. После двух больших огненных шаров, в моем теле оставалось только безопасное количество ци. Дальше только на крайний случай. И божественного источника под рукой больше не было.       — Почему ты начинаешь злиться, когда говоришь о Цунаде?       — Почему? Почему! — Инузука поглаживает мой живот, обвила теплыми пальцами мои яички. На ее лице счастливая улыбка. Она наклоняется и со звуком нюхает мой пах. — Небесный запах!       Цуме вернулась из далеких чертогов своего разума веселая и улыбчивая.       — Я лишилась матери в восемь лет. Она умерла при родах вместе с ребенком. В семье нас было пять девочек, я самая младшая. Меня воспитывал отец. Очень строго. Может, поэтому я сильная — скалила зубы Цуме Инузука. — Я с раннего детства приучена к домашней работе. Хорошо училась. Меня называли шонен, начала красить глаза и губы, принимали за педераста-извращенца. Стала токуджо в пятнадцать. Старалась все успевать. Умерла сестрица Хиро — тоже при родах. После двух войн никого не осталось. Но я не сдалась! Я сделала так, что теперь мой клан имеет больший вес. Родила двоих детей. Первые роды были особенно тяжелыми, да и при вторых у меня дважды отказывало сердце. Муженек сбежал от меня. Подумаешь, иногда я поколачивала его. Какой нежный.       Цуме взяла мой член и припала носом к головке. Прикасается ноздрями и с шумом вдыхает.       — Это все очень интересно, но к чему ты ведешь?       — Когда Джирайя назвал Цунаде преемницей Третьего, то я рассмеялась Жабе в лицо. Двадцать лет химе покуролесила по Стране Огня, а теперь ей пост хокаге. Она, видите ли, внучка Первого и гениальный медик. Ирьенин на посту в изакая и других питейных местах с азартными играми. Ха—ха! А еще поговаривают, что она лечила кого-то из приближенных райкаге.       В Конохе очень сильна династическая преемственность. Не удивлюсь, если когда-нибудь, тенью огня станет Наруто. Абсурдная мысль, но кажется верной.       — Полагаю, тебе понятно, что сегодня ты повлияла на выбор хокаге?       Цуме кивнула.       — Я всегда в курсе событий. Выбора по сути и не было. Никогда на моей памяти. Все молча и единогласно поддержали Жабьего Мудреца.       — Заканчиваю. — сообщает клон.       Четыре дорожки аккуратных швов исчезают под зеленой ладонью копии. На ноге остаются мелкие белые шрамы.       Я покосился на Цуме, которая увлеченно нюхала мой член, начала его облизывать. Смачно схаркнула на головку и принялась тереть ее круговыми движениями.       — Я хочу его съесть. — тяжело сглотнув, говорит Инузука.       — Попробуй.       Ее рвение ощущалось буквально. Острые зубы терзали мою плоть. Отстраняю ее и бью кулаком в скулу. Глухой стук, как об дерево. Ногой прижимаю куноичи к доскам пола.       Предвосхитив меня, Цуме сказала: — Ничего, дай мне продолжить.       — Расслабься, раскрой рот пошире и не глотай слюни.       — Вот так? — татуировки на лице возбужденно пылали. — Медленно и нежно.       Мой член превратился в кусок льда на палящем зное. Инузука-старшая может быть деликатной и ласковой, когда захочет.       — Парни спускали семя тебе в горло? — интересуюсь я.       — Пока нет. — не задумываясь отвечает собачница. — Даже муж, я же не потаскуха, как Цунаде.       — Правильный ответ. — я улыбаюсь и кладу руки ей на голову. — Не волнуйся и сожми мои яички.       Несколько минут спустя, когда мы прошли в ванную комнату, Цуме произнесла:       — А у меня правда красивый зад?       — Конечно. — сжимаю ее ягодицы. — И грудь у тебя правильной формы с красивыми сосками. — провожу языком по ареолам. — Живот плоский, возбуждающий. Клитор, губы, на мой вкус, ты идеальна.       — Хочу провести весь день в кровати с тобой. Ты теплый.       — Благодарю за проявленный ко мне интерес. Что за книгу ты читала на кухне?       — В книжном нашла сборник сказок и легенд. Одна из них про Инузука.       Я взял губку и принялся намыливать бедра Цуме.       — Что ты, делала в книжном?       — А почему, я просто так не могла зайти? — возмутилась токуджо. — Ладно. Хозяин лавки умер и все отдавали почти задаром. Потри здесь, мочалкой, — Цуме указывает на низ живота.       — Она очень жесткая, ты уверена? — беру мочалку и провожу по капюшону клитора.       — Да, вот так. Продолжай. — говорит Цуме. — Так вот, в книге напрямую не говорится об Инузука, но про других шиноби с нинкенами я не слышала.       Однажды один охотник, живший на холме, забрел в самую густую чащу леса, как вдруг заметил сваленные в кучу волчьи шкуры — серые, черные и белые, словно снег. Охотник поднял все шкуры и решил унести. С большим трудом, он принес их домой и решил спрятать на чердак.       Мужчина сидел вечером у горячего очага и чинил одежду. И вдруг с последними лучами солнца услышал какие-то странные жалобные звуки, словно кто-то плачет или скулит за стеной. Охотник выглянул за дверь. Перед ним стояли восемь красавиц, каких он в жизни не видывал, прямо, как я, — добавляет Цуме, — стройные, с красивыми глазами необычной формы. Они были совершенно голые, но густые колючие волосы прикрывали тела с головы до ног.        — Смертный, помоги — взмолились они. Мы несчастные дочери леса. Потеряли свои шелковистые шкуры, пока не найдем, дороги назад у нас не будет.        — Не могу я помочь вам отыскать волчьи шкуры, — отвечал охотник. — Должно быть, какой-то коварный человек нашел их в чаще и украл. Сейчас он может быть где угодно. А вы останьтесь здесь, будьте моими женами, и я стану любить и почитать вас всю жизнь.       Сестры посовещались и скорбно молвили: — Наши шкуры украли и выбора нет. Придется жить у тебя и стать твоими женами. Ты принял нас ласково, как никто из смертных.       Прошло много зим, а охотник и его прекрасные жены жили в домике на холме рядом с опушкой леса. Чтобы жен никто не забрал охотник сделал им отметины каленым железом на лице. Красные ожоги в форме когтя.       У них родилось множество детей, и у всех были колючие каштановые волосы, а слух и нюх были совершенные. И люди, что посещали этот холм звали его Собачьим.       Однажды охотник вернулся с добычей, но его не встретили ни одна из жен. Он залез на чердак, но шкурок там уже не было, и он понял,что его красавицы вернулись в таинственный лес. Тяжко стало ему, когда дети молвили, что сказали им матери: “Держите нос по ветру и прощайте!” — и навсегда покинули их.       На охотника обрушилось великое горе и черная тоска до самого конца жизни. А дети его помнили, что их матерями были женщины-волчицы. Поэтому ни их сыновья, ни внуки никогда не охотились на волков. И потомков их стали называть Собаки с Холма.       — Грустная история. — сказал я. — Что ты, о ней думаешь.       — Выдумка. Мой отец говорил, что наш предок отправился в свободный призыв, но заключить контракт не получилось, и предок просто украл детенышей и воспитал боевых псов. Где там моя косточка? — Цуме взял мой член обеими руками. — Какой грязный! Сейчас почистим.       В час дня возвращаюсь на кухню. Заглядываю в холодильную камеру, на полках которой лежали толстые бруски тунца и лосося, тонкие блестящие пластинки водоросли нори, розовые лепестки маринованного имбиря в огромном кувшине и гора зеленого хрена васаби. Цуме любит филе.       Можно приготовить макидзуши или норимаки суши. В Лос-Анджелесе их любили поедать члены съемочной бригады Джона Карлтона просто в промышленных масштабах. “Кулак Дракона” — первый фильм, который сразу принес известность потомку древнего клана, что несомненно сказалось на тщеславии совсем юного парня. Джонни с детства изучал каратэ и джит кунг-до.       Иногда, мне казалось, что делаю работу за Рейдена — нахожу лучших бойцов Земного Царства и разными способами оказываю влияние, чтобы они сразились в турнире.       Рейден никогда не оставлял впечатления безразличного божества. Но обстоятельства складывались так, что он часто отсутствовал в ключевых моментах истории.       Шао Кан, наоборот — его полноценную копию всегда можно встретить на троне в главном зале.       Земные маги столетиями истребляли друг друга. Таркатане, по приказу, Шао Кана отправляли молодняк в набеги на магические поселения, оставляя выжженную землю и возвращались с набитыми животами.       Взрывной рост количества населения планеты и такой же упадок магических общин.       С двадцати восьми лет карьера Джонни Кейджа пошла на спад, последний фильм, очередная часть “Ниндзя-мима”, выходящая сразу на видеокассетах, провалилась в продаже.       Критики и фанаты были убеждены, что актер вовсе не обладает невероятными навыками, а всю работу за Кейджа выполняют каскадеры.       Для большинства зрителей существует магия кино, и нет разницы кто в кадре, сам Карлтон или его дублеры. Но Джонни был другого мнения и честно высказался о критиках. Он умел заводить публику, но лучше всего получалось злить прессу.       Разгромная статья “ДЖОННИ КЕЙДЖ — ПОДДЕЛКА”, вогнала никогда неунывающего человека в длительную депрессию.       Мимо меня проходил рабочий сцены, несший какой-то реквизит.       — Парень, хочешь десятку зелени? — окрикнул я мексиканца.       — Я ничего не продаю и не покупаю. — он пригляделся. — Спроси Эстебана у парней через квартал, торчок.       Что это было? Образ учителя боевых искусств вызывает ассоциации с наркоманами? Я подошел ближе и улыбнулся. Достаю из кармана вторую бумажку.       — Парень… Мигель, ты не так меня понял. Я хочу увидеть Кейджа, позови его.       Мигель “Чуча” Эрнандес, 28 лет, трое детей. Филателист, продающий марки под язык или нижнее веко. Мелкий драгдилер принял меня за человека, осуществляющего контрольную закупку и попытался навести на конкурента. Эрни выхватил деньги и повеселел.       — Легкие деньги. Зеленый цвет мой любимый. Подождите немного, мистер.       Дверь павильона распахнулась, и мой подопечный вылетел, как пущенная стрела.       — Привет, Джонни. — окликнул я его.       — Учитель Бо!       Я протянул пятерню для рукопожатия, затем мы обнялись.       — Долгое время не виделись, я по уши в работе. — делано бодро сказал Джон. — Как тебе название: “НИНДЗЯ-МИМ 4: МАКСИМАЛЬНЫЙ УДАР!”?       Вблизи и уставший, он совсем не походил на вечного победителя всевозможных юниорских, а затем и взрослых соревнований. Его пиджак для роли украшали пятна от которых несло пивом.       — Может, ты попробуешь придумать другое, Джонни? — предложил я и показал газету с кричащим заголовком. Кейдж нахмурился. — Я смотрю, пресса тебя недолюбливают.       — Они недолюбливают Тома Бредли, нашего мэра. И это после бунта. А меня просто ненавидят. Журналисты пишут, что я подделка.       За пять весенних дней, в городе было убито шесть десятков человек, ранено и арестовано пятнадцать тысяч. Разгромили квартал восточной диаспоры и сожгли мой любимый ресторан китайской кухни. Приматы прямоходящие.       Интересно, бог-протектор появился, если бы какой-нибудь безумный маг, начал сотнями сжигать людей на улицах?       — Ты не подделка, ты мой самый талантливый ученик и лучший мастер джит кунг-до во всем мире, и я могу помочь тебе доказать это.       — Доказать? Каким образом?       Я смог заинтересовать актера. Оцениваю его шансы на победу в тридцать процентов. В три раза больше, чем было у меня-дебютанта.       — Кумитэ. Турнир. Настоящий турнир. Тот самый. Его проводят каждые полсотни лет. Приглашаются бойцы, лучшие из лучших. Если выиграешь турнир, тебя будут все уважать. Люди раструбят на весь мир, что ТЫ, - я ткнул его пальцем в грудь, — самый лучший.       Кейдж заинтересовался. На словах про лучших бойцов, кивнул и преисполнился духом победителя.       — Через четыре недели, в восемь вечера 7 августа 1992 года, с сорокового пирса уплывает корабль на остров. Будь готов.       — Всегда готов!       Джон встал по стойке смирно и салютовал бойскаутским жестом.       — Конечно, у меня в груди пожар! — Джонни разбежался и сделал три шага по стене, оттолкнулся и, кувырком назад приземлился возле меня. — А, помнят-то ноги. Бум Шакалака!       Пока отваривался рис, достал все необходимое: вместо ножа — ниндзято, бамбуковую циновку, водоросли, рыбу.       Нарезанные полоски лосося укладываю на середину распределенного по нори слоя риса и плотно закатываю циновкой формируя колбаску.       Я собирался нарезать рулет на кусочки, но пришла Цуме и схватила его. Разок укусила суши, проглотила все и заказала:       — Неплохо. Сделай еще.       — Конечно сделаю, а ты помоги мне обедом на трех генинов.       — Четырех, Киба на клановом полигоне пытается стать сильнее или играет с нинкеном.       Инузука-младший лежал на траве и почесывал за ухом дружелюбного Хаимару, одного из тройняшек Ханы, все три собаки похожи друг на друга. Они обладают светло-серым мехом с белым низом, короткими заострёнными ушами и чёрными носами.       При моем появлении пес встал в настороженную позу. Мышцы напряжены, холка встала дыбом.       — Какаши-сенсей, здравствуйте. — Киба поднялся. — Я слышал, что вы попали в госпиталь. — он резко выдохнул. — Ух, должно быть круто сражаться против шиноби Песка и Звука. Быть в гуще битвы! Я вот остался в квартале.       Очередной молодой мальчик, шонен, что ищет схватки с сильными соперниками. Но что случится когда он их встретит?       — Привет, Киба-кун. Ты шиноби, не спеши искать неприятности, они обычно, находятся сами.       Хаимару одобрительно гавкнул.       — Твоя задача отточить имеющиеся навыки и взаимодействие с сокомандниками.       — В том-то и проблема, Какаши-сенсей! У меня нет крутых техник, додзюцу или еще чего-нибудь мощного. Хината и Шино тоже не блещут.       — Не секрет, что команды генинов подбираются после долгой оценки всех слабых и сильных сторон шиноби. Благодаря происхождению, ваше формирование специализируется на разведке и обнаружении с использованием нюха Инузука, кикайчу Абураме и бьякугана Хьюга.       — Что, правда? — искренне удивился Киба. — Хотя, кажется, Куренай-сенсей говорила такое пару раз.       Нинкен положил лапу себе на лицо.       — Ты можешь пойти по стопам Ханы, стать ветеринаром-ирьенином, да и вся твоя команда может стать первоклассными медиками.       Киба выглядел так, словно ему напомнили о чем-то, основательно неприятном. Осознание приходит к каждому. Вопрос, только в том, сколько должно умереть людей рядом.       — Если бы я был ирьенином, то мог бы спасти Акамару. Я пойду к сестре и поговорю с ней.       Высоко в небе пролетел почтовый сокол и сбросил точно мне в руки свиток. Хорошие новости. Цуруги пойман.       — Киба-кун, умеешь пользоваться запечатывающимися свитками? Вот четыре обеда, один твой, остальные Сакуры, Саске и Наруто. Отнеси им на полигон, пожалуйста. У меня важные дела.       — Хай, Какаши-сенсей.       Штаб-квартира АНБУ встретила меня пронзительной тишиной. Я спустился на один этаж, к допросным комнатам. Рядом с одной из дверей стояла Газеру. Она читала длинный свиток и хмурилась.       — Какаши-сенсей, Цуруги задержан. Я решила, что вы должны присутствовать на допросе.       — А что Иноичи и Ибики?       — Первый истощен, второй занят с Кабуто. Он, все-таки, рыба по-крупнее. Куноичи открыла дверь, я успел мельком осмотреться и увидел Цуруги, прикованного особым комплектом из трех браслетов к столу. На груди блокирующие печати. Когда я уселся на стул напротив, Газеру начала.       — Цуруги Мусуми, я оперативник АНБУ Хоши. Не усугубляй свое положение, просто скажи: зачем ты их убил?       Нукенин из Конохагакуре имел в общем помятый вид и морщился при дыхании. Лицо в царапинах, переносица съехала на сантиметр вправо, из рассеченной брови текла струйка крови. За моей спиной Газеру разминала руки.       — Я никого не убивал.       Куноичи подошла сзади и ударила ладонью по голове. Цуруги получил звонкий подзатыльник.       Газеру дернула его за голову: — От чьих ногтей у тебя следы на лице? Можешь не отвечать, через пару часов восстановится Яманака и сварит твой мозг, прямо в твоей черепушке.       Мусуми словно оглох: сидел, уставившись на стальные браслеты. — Отлично. — девушка вытащила катану из ножен. — Этой ночью, данный меч отнял жизни двадцати четырех шиноби Ото и Суны. Ты меня слышишь?       Цуруги молчал.       То, как он медленно душил Сакуру и методично избивал Хьюгу на чунин шикен, говорит о садистских наклонностях парня или о малом количестве чакры и осторожности.       Газеру взмахнула катаной и оставила тонкий разрез на левом ухе. Цуруги улыбнулся.       — В следующий раз, я воткну тебе катану в голову. Много раз.       — Вы ничего от меня не услышите. — Он не пытался солгать. На носу появился кровавый пузырь, и когда он тряхнул головой на стол полетел красный сгусток. — Орочимару-доно вернется и уничтожит Коноху.       Куноичи замахнулась катаной, но я остановил ее жестом.       — Не знаю, может быть, — ответил я. — Ты же не самоубийца и понимаешь, что твой единственный шанс покинуть эту допросную живым — сотрудничать.       — Хорошо сказано, — кивнула мне Газеру. — Спрошу один раз, очень вежливо. Отступник, зачем ты убил родителей Харуно? — Ее слова остались без ответа, она напомнила: — У меня катана.       Я применил хенге в Орочимару.       — Однажды, я проводил опыты, на таком же парнишке, что и ты. — вещаю голосом Змея. — Снял с него всю кожу, но забыл привязать. Он убежал совсем голый! Ху-ху-ху!       Цуруги развеселился.       — Попробуй разговорить катаной меня.       — Какаши-сан, сходите в оружейную и принесите кибакуфуда, десяток печатей. И запечатывающий свиток для трупа.       Что случится с шиноби, если его обклеить взрывпечатями и поместить в свернутое пространство свитка? Ответ: шиноби умрет.       Никуда ходить не надо у меня есть и свиток и пачка печатей.       — Погодите, стойте! Взрывпечати? У меня остались родители в Конохе! — Куноичи приставила катану к его уху. — Да, я шпионил на Орочимару!       Насколько помню, в личном деле говорилось, что Мусуми сирота. Или он имел ввиду воспитателей приюта?       Газеру встала над ним, вплотную так, что Цуруги пришлось поднять голову.       — Не шевелись, а то оторву. — Девушка взялась за нос и с громким хрустом вправила его. Вытащила из подсумка крошечную черную пилюлю. Кровоостанавливающее. — Глотай.       — Зачем мне их убивать. Я ведь даже не был знаком с ними.       — Частицы твоей кожи были найдены под ногтями убитой.       — А, вспомнил. Я шел по улице и на меня набросилась сумасшедшая женщина…       Газеру остановила парня затрещиной.       — Достаточно. — он положила ладонь ему на голову. — Я буду закручивать свою чакру, пока твой мозг не польется из носа и ушей.       — Хватит! Горячо! — выкрикнул Мусуми.       Но девушка уже начала. Тело Цуруги обмякло, завалилось вперед и с грохотом упало на стол.       Потоки чужеродной чакры в мозгу, не дают понять шиноби, что он под гендзюцу.       Столкнувшись с иллюзией реальности, Цуруги Мусуми стал готов к общению. Улыбка маньяка исчезла. Ноги дрожали, руки тряслись, бряцая кандалами.       — Прежде всего, я хочу гарантий. Тюрьма столицы — отличное место.       — Конечно, Цуруги. Ты ведь старался помочь нам. — Газеру начала загибать пальцы. — Сопротивление при задержании, нападение на отряд ойнинов АНБУ, неискренность при допросе. И все это после убийства Кизаши и Мебуки Харуно. Еще шпионаж на нукенина S-ранга Орочимару. Сложная ситуация, но ты поможешь нам, открыв все имена и убежища, что знаешь. А я помогу тебе.       И Цуруги заговорил. Быстро, сбивчиво, без прежней самоуверенности.       Назвал несколько имен из исследовательского центра и показал на карте место секретного укрытия Змея.       Совсем немало, для мелкой пешки, которую никто не брал в расчет.       — На а теперь расскажи об убийстве.       Цуруги поднял мокрые от слез глаза к потолку.       — Я сорвался, не помню, как все было точно.       — Продолжай, — кивнула Газеру. — Позже, наши сотрудники уточнят. Яманака точно скажет, как все было.       — Нет,— выпалил он. — Я вспомнил. — Для убедительности закивал. — Я вам скажу,… не надо печь мозг.       — Вы мне не поверите, но я не первый раз приходил в дом к Мебуки и… трахал ее. У меня к ней были глубокие чувства.       Я смотрел, как голову Цуруги подбрасывают, словно поплавок, кулаки Узуки.       Интересно, что Мусуми произнес “эччи суру”, что переводится, как сношаться половыми органами. Слово “эччи” происходит от первой буквы английской транслитерации “хентай” — извращение. Самого языка Туманного Альбиона здесь нет, но в речи коноховцев присутствуют англицизмы.       В Облаке главу зовут Эй, носителя биджу — Би, одного из верхних шиноби — Си, и так далее.       Жареные овощи и мясо на раскаленной тарелке — темпура. В Японию это блюдо завезли португальские миссионеры, на их языке “темпера” значит “времена года”. Понятно, что оно готовится из сезонных овощей.       Суп мисо появился в Японии с венецианскими купцами. Рамен лапша завезена из Китая. Минестроне и ламен.       Про барбекю — и речи нет. Искаженное французское словосочетание “барбэ э кю”, от морды до хвоста, то есть туша, зажаренная целиком.       Очевидно, что я далеко не первый инопланетянин, посетивший этот континент.       Обеспокоенность, что с небес в любой момент может спуститься кто-нибудь с силой Геракла, скоростью Гермеса и мудростью Соломона, создавала некомфортное ощущение моей уязвимости. Нужны души. Много и срочно.       За годы прожитой жизни и поглощенных душ, я видел самые странные пары. Куан Чи и три демоницы. Горо и восемь жен. Шао Кан и его трон.       Благодаря отточенным рефлексам, я поймал руку Газеру. Хорошо, что голова у шиноби крепкая.       — Дай ему еще одну пилюлю.       — Значит, это была не первая ваша… встреча? — спросила агент АНБУ и сунула ему в рот лекарство.       Цуруги нашел эти слова забавными.       — Ну да. Даже не пятая. Я стал иметь Мебуки Харуно каждый день. Это она зашла в палату, после того как мне бесплатно пересадили глаз. Началось отторжение, а лекарства очень дорогие. И денег у меня не было. Я был зол и в отчаянии. А Мебуки пришла и предложила помощь. Она пригласила меня на обеды к ней домой и мы много говорили.       Женщина пила сакэ и говорила, что ее никто не понимает, муж постоянно в своей лавчонке, дочь отдалилась, стала черствая и жесткая.       А потом Мебуки стала меня трогать. Это была не моя идея. В минуту слабости, женщина набросилась на меня, как голодная тигрица. Я хотел отказаться, но она посулила оплатить лечение. Я согласился.       Наша вчерашняя встреча стала последней. Не успели мы снять одежду, как появился муж.       В руках нож, на лице злобный взгляд — я такой видел у Орочимару. Я запаниковал, не знал, как быть.       Кизаши начал наступать и размахивать ножом, вот я и сломал ему шею, просто слегка сжал. Я сам не ожидал, что так легко получится. Все из-за цвета его биджевых волос.       Харуно поливала меня ударами. Я схватил первую попавшуюся вещь, им оказался нож и стал защищаться.       Так случилось, что я попал ей в глаз, но ранение только раззадорило Мебуки.       Мои руки сплелись на ее шее, Харуно не прекращала избивать меня, понял что схватка будет до смерти. Она чуть меня не убила, но я вышел победителем.       — Так ты, выходит, защищался? — картинно изумилась Газеру.       — Конечно! Я хотел пойти и сознаться, но началось вторжение и я решил бежать из какурезато. Дальше вы знаете.       Нукенин поник головой и замолчал.       Пару дней спустя на Коноху обрушился ливень. Молнии прорезали небо. Жаркая и душная погода стала еще и сырой. По стеклам окон, как из ведра, стекали струи дождя.       Я стоял в кабинете Хокаге и размышлял. Ощущение сильной усталости немного отступило. Воспоминания кружились в водовороте мыслей и стучали в виски подобно ударам грома.       Гром грохотал ежесекундно, словно Рейден на крыше Дома Молний, взял молот в руки и решил бросить вызов Шао Кану. Очень жаль, что наш низший бог не был столь решителен, как Император Внешнего Мира.       Меня переполняли самые разные чувства. Раздражение. Злость. Волнение. Сожаление. Досада.       Сначала я злился на себя за то, что сразу же, увидев пробужденного однохвостого, не повернулся и не ушел в сверхзащищенный госпиталь. Потом это чувство сменилось досадой на себя за то, что приказал голему атаковать.       Почти две сотни душ потеряно!       Но все это уравновешивалось, правда, лишь в малой степени результатами чистки Конохи. Теперь передо мной возникла совершенно реальная перспектива уменьшения интриг внутри селения. Я стал чувствовать себя на толику безопаснее. И это служило немалым утешением на фоне всего остального.       Полдня назад прошли похороны и дайме “назначил” Джирайю Пятым Хокаге.       Жабий Мудрец смотрел вдаль на мелкие фигуры людей. Махнул рукой.       — Быстро они заявились. Сам Райджин оплакивает погибших. Пойдем, Какаши, нам надо поговорить. — сказал Жабий Мудрец, снял шляпу и вышел с балкона.       Какое маленькое кресло! — добавил он, осторожно усаживаясь на сиденье. Послышался хруст мебели. — Лучше постою. Что это?       Из спинки кресла выпал журнал. Обложка с полуголой девушкой гласила: “Куноичи на горячих источниках. Полная версия.” Джирайя и его поднял и бегло, но цепко пролистал. — У сенсея всегда был отменный вкус. — хмыкнул мужчина и бережно убрал журнал за пазуху.       — Война завершилась и я брошу все силы на восстановление селения. — сказал сеннин. — Совет Огня все уши прожужжал о Камне и Облаке. Все вдруг решили, что кто-то из них обязательно попробует испытать нас на прочность.       — Мы должны быть готовы к любому исходу. — кивнул я. — У Облака обученный джинчурики и пушка, уничтожившая Узушиогакуре. Отрезать Камню линию снабжения, как раньше не получится. И Желтой Молнии больше нет.       Джирайя проговорил негромко что-то утвердительное и принялся изучать документы с ближайшей стопки.       — Думаю, за кресло надо благодарить Цуме. — он сосредоточился на тексте. — Я не собирался становиться Хокаге. Просто сказал, что мне лень. Инузука напомнила мне сокомандницу, так явно, что ребра сами заболели. И как ты со всеми справляешься?       — Легко.       — Легко, значит? — он испытующе посмотрел на меня. — Сможешь вернуть Цунаде в деревню?       Я кивнул и попытался узнать об Акацки.       — Джи, ты говорил об преступной организации Рассвет, которые объявили охоту за хвостатыми демонами.       — Без вести пропал носитель шестихвостого, если слухи верны. Говорят, что он просто сбежал от Ягуры. Догадки, слухи и другой информации просто нет. Я сыт этим по горло. В Тумане полыхает огонь гражданской войны. Разумные люди будут держаться от нее подальше.       — Как ты поступишь с Наруто? Он в опасности? — спросил я.       Джирайя поднял голову на потолок. Агент АНБУ Не показал знак “окружены”.       — Я отправлю его в особое место. Гора Мьебоку.       — О, Мьебокузан. Тренировка сеннин-модо? Также как и Минато-сенсея?       — Ага, надеюсь, ты не против, что я забираю твоего ученика?       — Нет, Джи, главное, что он и селение будут под защитой.       Джирайя протянул мне листок.       — Посмотри на цифры.       — Три с половиной. Что они значат?       — Или на пару месяцев позже. В отчете предупреждение о реинкарнации биджу. Через три года, самое большее четыре, в центре Конохи возникнет живой хвостатый.       Помолчав, саннин стал почесывать затылок.       — Нападения не избежать? — я отложил листок.       — Нет. — равнодушно отозвался писатель. — Можешь идти.       Не успел я выйти из здания, как передо мной в облаке белого дыма возник лягушонок. Амфибия красно-синей расцветки и с автомобильными очками на лбу.       — Какаши-сан, Друг Всех Жаб зовет. Он в чайной.       Посадив лягушку на плечо, я отправился попить чаю.       На первый взгляд, улица опустела, но здесь три круга оцепления из АНБУ под маскировкой и никаких гражданских.       Я перешагнул скрипучий порог кафе и остановился. Двое в широких шляпах и знакомых плащах. Красные облака на черном фоне.       — У меня другое предложение, — сказал Джирайя. — Раз уж вы здесь, вам следует хорошенько подумать, прежде чем устраивать свару.       — Я отрублю тебе руки и ноги! — завелся нукенин из Тумана. Меч на его спине так и просился на исследование. — Разорву на куски!       Второй отступник, с перечеркнутым хитайате Листа постучал пальцем с лакированным ногтем по чашке-яноми чая.       — Но тогда мы потеряем целый день. — он поднял взгляд на меня. — Давно не виделись, капитан-сан.       Мгновение и все вокруг погрузилось во тьму. Что такое? Ослеп? Я не мог пошевелить ни руками, ни ногами — они были привязаны к кресту.       Надо успокоиться, но не могу — сердце стучит, и шаринган болит, словно его окунули в кипяток.       Успокойся, Шан. Прислушайся. И я услышал такое, от чего сердце бешено заколотилось.       Я услышал металлическое звяканье, будто рядом собрались толпы мечников.