“Куноичи, ИНН 012612, главная ветвь, 18 лет, 160 сантиметров рост, 47 килограммов вес. Родилась и выросла в Хьюга Ичизоку, Конохагакуре. С шести лет воспитывалась одним отцом. Расследование АНБУ по поводу внезапной смерти матери показало, что та отправилась навестить родственников из побочной ветви и взяла с собой дочь, которая была найдена рядом с телом матери в Бунке но Суки. Причина смерти — разрушение клеток головного мозга. С представителей Бунке были сняты все подозрения и дело закрыли. Интересно отметить, что дочь в течении года опрашивалась три раза, в том числе и Яманака. Хината живет в Ичизоку, где работает ветеринарным ирьенином. Хана Хатаке помогала ей в практике, обучала и выдала жетон ассистента”.
Хината стояла, соединив кончики пальцев. Голова опущена, ноги полусогнуты в коленях. Не волнуйся, девочка. Возвращаюсь к чтению.“Куноичи вступила в ряды генинов Конохи, служила при капитане Хатаке (Юхи) Куренай, участвовала в двух проваленных А-ранговых заданиях в Стране Волн, Риса”. Первый объект защиты обезглавлен, второй — отравлен неустановленным токсином”.
И так далее. В остальном, миссии с ее участием заканчивались успешно. Ставлю все необходимые печати на бумагах. Готово. — Подними глаза. — Какаши-сенсей. — девушка продолжила изучать покрытие пола. — Мне страшно. Выжидаю пару секунд и молниеносным движением прижимаю ладонь ко рту девушки. Хината испугалась, широко распахнула глаза, но вырываться не стала. Свободной рукой срываю с ее головы протектор. Чувствую, что она задыхается, у куноичи нет другого выхода, кроме сопротивления, но его все нет и нет… Наклонившись, шепчу ей на ухо: — Тем, кто ступил на Путь Насилия, скорее требуется храбрость, а не добродушие, сила, а не сердоболие. Тебе, Хината, достанет мужества, чтобы пройти его до конца? У тебя хватит сил, отринуть то, что другие принимают за слабость? Она понимала меня. Да и как не понять? Вся философия ее клана замешана на противоположностях. Рабы и господа. Клетка и птица. Инь и ян. — Знай же, Хината-химе, что перед тобой мужчина, который идет на компромиссы. Мягкий, словно вода. Горячий, как холод, — голос сам приобрел оттенки торжественности. — У меня множество пороков, моя душа распалась на тысячи аморфных частиц. Только одна сила уравновешивает хаос, царящий внутри. — Чуть отстраняюсь от нее и вижу, что белые, цвета горного подснежника, глаза округлились от страха. — Хочешь узнать, что это такое? Древние мудрецы звали это “ложные плоды бессмертия”. Хочешь отведать их? Я держал ее так крепко, что она не могла даже шевельнуться. Только слегка ослабил руку, чтобы девушка могла дышать и говорить. Это был не вздох или всхлипывание, а вразумительный ответ. — Хай, — хрипло произнесла она, энергично кивнув. — Я говорю о том, что называется “слиянием энергий”, основой наслаждения. Ее глаза расширились еще больше, девушка совсем не дышала, и я убрал руку, чтобы дать перевести дыхание. Пока Хьюга пристально смотрела на меня, выпрямляюсь и зажигаю в руке солнце. Разгоревшиеся языки пламени отбросили мягкий багряный свет на ее лицо. Хьюга продолжала молчать, и я жестами приказал снимать ветровку и штаны. — Мне нужна твоя энергия, Хината. Я непременно должен ее получить. — Ваши дети… — прошептала она глухим голосом и замолчала. Прежде чем она заговорила снова, ей пришлось прокашляться. — А вдруг они услышат? Машу рукой, давая понять, что сейчас это не проблема. — Не услышат. Их комната под самой неприступной защитой Ее обувь стояла рядом с аккуратно сложенной одеждой, но девушка тряхнула головой, даже не пытаясь прикрыть роскошную, обнаженную грудь. — Одежда — это защита. Даже если у тебя прикрыты только ступни ног, то все равно там может спрятаться ваша душа. — Я не прячусь. — Я знаю. — сказал я, положив руку на ее подбородок. Хината с непривычным гневом посмотрела на меня и четко произнесла: — Вы говорили, что мне нужно признаться в чувствах. — напомнила она. — Рамен и Сакура Харуно. Среди них мне места не нашлось. — Наруто и впрямь настоящий уникум. Глядя на него и не подумаешь, что мир шиноби — смерть и страдание. Но сегодня, именно я заберу твою девственность. — Я честный и чистый человек, — дрожащим голосом произнесла она. Хината закусила губу, став красной, как помидор хабанера. В конце концов девушка опустила голову и кивнула в знак согласия. — Что я должна сделать? — прошептала она. — Мне встать на колени? Огонь на ладони погас и девушка лишь чуть слышно всхлипнула. Причем не как ребенок или испуганный щенок, а издав резкий звук, похожий на нервный смех. И все же это был не смех. Когда Хината опустилась на колени, я заставил ее снова встать, слегка коснувшись руками ее локтя. Она могла вырваться и убежать, но не сделала ни того, ни другого. Я положил ее на стол. — Обхвати руки под коленями. Приподними бедра. Она закинула ноги почти до самого подбородка и туго обхватила свои ноги. Но ниже рук теперь все было открыто. Двумя пальцами сжимаю ее половые губы, постепенно возбуждая тело юной куноичи. Хината беспокойно задвигала ногами, но я положил ей руку на бедро, успокаивая легкими поглаживаниями. — Ваш взгляд проникает мне глубоко в душу. — Не двигайся, — предупредил. — Это важно. Хината затаила дыхание вместе со мной, наблюдая за тем, как я аккуратно ввел член, преодолев слабое сопротивление. Куноичи медленно вдохнула. Какую-то долю секунды Хината пребывала в замешательстве. — Я ведь теперь женщина, да? — задыхаясь, прошептала она. — И не было ни какой крови, не так ли? — Хьюга с отчаянием всматривалась в мое лицо, пытаясь понять мою реакцию. Я воспользовался этой паузой, чтобы поговорить с ней. Любуясь алебастровой кожей девушки, блестящей от пота, спросил: — Если готова продолжать — кивни, ладно? Несмотря на ее тихий голос, сердце у куноичи колотилось, как бешеное. — Я готова, — к собственному изумлению, быстро и кротко произнесла она. Склонившись над ней, я продолжал движение. Вскоре она опять сбила дыхание. Амплитуда стала такой быстрой, что едва извлекая член, я тут же полностью погружал его в интимное место. Все это время мы неотрывно смотрели друг другу в глаза, не обращая внимание на то, как трещала деревянная мебель. Хината облизала пересохшие губы. Ее тело уже пылало огнем, а ведь я даже не отдавал ци. Я просто сделал все без промедления. Лишил ее девственности, не навредив ни телу, ни душе. Когда я поставил левую ногу стол, то Хината тут же ухватилась за нее рукой. Беру ее волосы и направляю член в открытый рот девушки. — Старайся. Она подалась вперед, пытаясь заглотить, как можно больше. И тут Хината стала мотать головой. — Я не могу! — в отчаянии воскликнула она. На ее лице не было слез, но его исказила совсем детская гримаса ребенка, потерявшегося в этом суровом мире убийц. Мысли в ее голове совсем не располагали к продолжению. Опускаюсь перед ней на колени. С моей стороны был необычный поступок, что Хината в тревоге уставилась на меня. — В любом деле, Хината-химе, главное — иметь желание. Не стоит приступать к какому-либо начинанию, не имея четких представлений о том, чего ты желаешь добиться. Я хочу помочь кончить и тебе нужно все время думать только об этом и ни о чем другом. И не в коем случае не допускай сомнений. Они твоя главная слабость. Она кивнула, хотя и не до конца отошла от негативных мыслей. — Какаши-сенсей… — с грустью произнесла девушка. В ее глазах застыла мольба. — Я очень хочу быть вам полезной. Хоть чем-нибудь… — Расслабься. Самое тяжелое позади. Она пожала плечами, и ее груди плавно качнулись. Очевидный знак одобрения. — Что я должна сделать? — Снова прижми колени к груди. Взор Хинаты рассеивал тьму, делая девушку похожей на богиню, спустившуюся с небес в лучезарном сиянии. Можно бесконечно долго восхищаться ее белой кожей, красивыми полными грудями, влажными губами, которые были такого же розового цвета, как и соски, этот трогательный румянец на щеках, и вагиной, выставленной напоказ. Провожу языком по губам, захватывая жемчужину клитора. Сделав это, почувствовал, как по всему телу девушки побежали мурашки. — Не надо… — Она закусила губу. — Мамочка! — Хината… — начал я. — Не Хината, а Хина! — поправила меня девушка. — Я уже не принцесса Хьюг. Ведь мы теперь супруги, Какаши-сан. Приступ фальшивого энтузиазма закончился так же стремительно, как и начался. Хината плакала и никак не могла успокоиться. Ее лицо стало мокрым от слез, глаза покраснели, а распухшие губы были сухими и горячими. Она подняла руку, чтобы откинуть волосы со лба, и застыла, в изумлении глядя на свою руку. Рука была голой. – Мне необходимо одеться, – выдавила она из себя. – Где мои вещи? Они лежали на полу, и я подал ей трусики. Хината легко могла дотянуться до них рукой. Но она неподвижно лежала, и охваченная грустью, смотрела на них застывшим взглядом. – Хина… – О-о, милый Какаши-сан, – прошептала она дрожащим голосом, и ее глаза снова наполнились слезами. – Мне нужно идти. Я нужна матери. — Твоя мать мертва. — Нет. Мамочка жива! — крикнула она. И только тут дошел до нее смысл ее слов. В отчаянии, она прижала руку ко рту, и пытаясь унять рыдания, свернулась в позу эмбриона. Это, конечно же, не помогло, и все закончилось тем, что девушка, уткнувшись носом в мою грудь и вдыхая запах влажной кожи, разрыдалась. Терпение. В первый раз его требуется побольше. Мы сидели на полу и я положил руку на ее спину. Не ласкал ее и не пытался привлечь внимание. Просто был рядом и ждал. Не отдавая себе отчета, Хината подняла глаза, и когда я мягко взял ее за плечи, еще крепче прижалась к груди, и облегченно вздохнула. Руки сомкнулись, я нежно обнял ее и, вдыхая аромат божественных волос, тихим голосом произнес: — Расскажи мне, что с тобой случилось. — Мама. Она умерла, – всхлипнула она. — Ты видела ее тело? — Нет. Я не помню. — Тогда что ты видела? — настойчиво продолжал спрашивать я. — Ангела, – сказала она и собралась с духом, чтобы более внятно все объяснить. – Я видела маму в образе ангела. Я была в Чистом Мире. – Хина подняла голову и пронзительно посмотрела на меня. — Я недолго была в Чистом Мире и разговаривала с душой моей мамы. Я вознеслась туда, чтобы в последний раз поговорить с ней. — Давай призовем ее дух и поговорим. Хината с готовностью кивнула. Сейчас мы оденемся, а потом пойдем к могиле. Девушка была еще в прострации, и я помог ей надеть праздничное кимоно, сшитое на свадьбу. Ведь нужно одеться должным образом из уважения к матери. Когда мы молча прошли путь по боковой аллее на кладбище, Хината остановилась, не решаясь сделать шаг. — Идем. — я взял ее под руку. Мимо нас пробежала стайка учеников начальных классов Академии. Именно на них возлагается священная обязанность ухаживать за плитами. Куноичи прижалась ко мне. Сердце ее билось так сильно, что его глухие удары отдавались в меня. — Эта часть пугает меня, Какаши-сан, — сказала она, когда я решительно потянул ее вперед. Небольшой ритуал, пока Хината сидела на скамейке возле большого дерева и дремала. Горящие свечи отбрасывали жуткие тени, окрашивая плиту в черно-красные тона. Как только я хлопнул в ладони, девушка вздрогнула и быстро вскочила на ноги. Жестом даю ей понять, что пора. Ее сердце бешено колотилось, когда она подошла к могиле матери. — Что я должна сделать? — Прикоснись к надгробию. Едва дотронувшись до холодного камня, она различила в темноте чью-то призрачную фигуру. Странно, но она довольно легко вышла из Тени Джа и погладила Хинату по мокрой щеке. Внезапно глаза призрака резко открылись, и он недовольно посмотрел на нее затуманенным взором. — Хи-тян? — удивленно спросил он. Открыв от изумления рот, Хината пошатнулась и едва не упала. Куноичи восстановила равновесие и потерла глаза. Она тоже неотрывно смотрела на духа и никак не могла понять, как же мама, которую она видела мертвой могла остаться на земле и мирно стоять рядом. Призрак сел на колени и похлопал по ним рукой. Хината положила голову ей на ноги. Она всегда так делала, когда мать была жива. Она обняла ее и, прижавшись щекой к голове дочери, сказала то, что всегда говорила в такие минуты: — Приятных снов, солнышко. Приятных снов, моя дорогая. Хината улыбнулась, и через несколько секунд уже глубоко и умиротворенно дышала. Она уснула. Поднимаю мирно посапывающую девушку на руки. — Спасибо. — Дух как мог понизил голос, чтобы не разбудить дочь и мягко растворился в эфире. Хината ничего не могла понять. Ведь там, на кладбище, она встретилась с мамой. Она даже коснулась ее. И все же девушка в недоумении глядела на меня. — Она мертва. — Да. — Но я видела… я… — сказала она, с трудом подымаясь с постели. — Это был не сон, Какаши-сан. Это произошло взаправду. Это было так реалистично. — Я приготовил чай, Хина, — ставлю перед ней поднос со сладостями и чайным сервизом. — Потом мы пойдем в душ. Ну а после… — я замолчал и ждал, когда она посмотрит на меня. Ее лицо напоминало прилежную ученицу, беседующую с профессором. — Ты расскажешь мне все, что с тобой произошло. Она кивнула. Сейчас, когда Хина, счастлива, ей не терпится поделиться своими впечатлениями, которые так потрясли ее. Мне нравился напиток из Страны Чая. Это не та бурда, что готовят в Шукубе и прочих подобных местах. Лишить напиток всех своих основных качеств. Закипятить воду, залить ею измельченные чаинки, а потом убрать их, как будто чайные листья совсем не нужны. У чая пропадает душа. На самом деле, компоненты нельзя отделять друг от друга. Ци придает особый аромат листьям, а через них и воде. В чайник добавить лепестки жасмина или корочку мандарина, имбирный корень или женьшень. Идеальный баланс, который придает всему букету утонченную целостность. И тем не менее, я бы предпочел пить чай Шукубы, чем лучшее вино Внешнего Мира. Почему? Разве я не превратился в того, кем меня считали в ШанТи? Можно сколько угодно винить Судьбу, поступившую со мной слишком коварно и жестоко, обреча использовать все свои силы и умения лишь на причинение боли. Зло есть Зло. Монахи называли мои силы проклятием. Что бы я не делал, чем бы не занимался, все это приносило мне успех. Мои наставники презирали это, а молодое поколение боготворило. Как же я ненавидел свою жизнь! Я ненавидел себя за то, кем стал, однако ничего не мог изменить. Выбор был невелик — либо аскетизм монаха, либо могущество бога. Нет, тысячу раз нет! И все же… тысячу раз да. У меня сердце разрывалось от боли — так мне было худо, после изгнания из храма. Но нужно было выживать и поэтому я стал колдуном. Если мне на роду было и написано быть драконом Шао Кана, то я стал лучшим в своем деле. Маска приросла слишком глубоко. Но теперь я готовлю чай, укладываю детей по кроватям. Наблюдаю, как Хината с удовольствием, маленькими глотками, пьет вторую чашку. Словно прислуга перед химе, остаюсь ждать, когда молодая хозяйка соизволит обратиться ко мне. И действительно, через минуту она вздохнула, подняла глаза и заговорила: — Вы так пристально на меня смотрите. Чай замечательный. — У тебя отличный вкус. А теперь в душ. В ванной я никак не мог избавиться от дурного предчувствия. Я отошел от лестницы, чтобы забрать остывший чайник и чашки, и никак не мог подавить в себе нарастающую тревогу. Казалось, что вот-вот произойдет какое-то несчастье. Выслушав ее пламенную речь о встречи с матерью, я невольно улыбнулся. Она подошла ко мне. Ее глаза светились такой обезоруживающей добротой и нежностью, что я перешел в сострадание. Хината стояла вплотную, и ей даже пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть в мои глаза. — Я понимаю, что плохо справилась вчера. — прошептала Хината. — Простите меня, Какаши-сан. Но все, что произошло, было для меня слишком необычным и новым, а вы всегда казались таким сильным, что я убедила себя в том, что такая же. — Хина… — Нет, — прижав палец к моим губам, девушка покраснела. — Теперь моя очередь действовать. Девушка поцеловала меня. Став на цыпочки, она прижалась губами к моим губам. Какой чудесный у нее рот! Какие великолепные груди! Какие мягкие бедра! Я подался вперед, заставив ее немного отклониться и взял копну шелковистых волос в руку. Мой язык переплелся с ее языком. Она запустила руки в мои волосы, притягивая меня к себе. Все ближе и плотнее. Свободной рукой я взял ее грудь и начал ласкать затвердевший сосок. Коленями я раздвинул ее ноги, уперев свою, и Хьюга стала извиваться и стонать. Ее кимоно было в полном беспорядке, переместившись на живот. В этот момент дверь резко распахнулась, с силой ударившись о стену, и в комнату влетел зверь. Он быстро осмотрелся вокруг, и его лицо исказилось в гримасе. Хината даже не успела закричать. Зверь подбежал к девушке и, схватив ее за руку, оттянул от меня. Хьюга испустила стон, пытаясь освободиться от хватки Цуме, но она, похоже, была в бешенстве и быстро завернула ее руку за спину. Послышался хруст. Хината упал на пол и Цуме пинком отправила ее с лестницы. Звук удара и поспешное шарканье ног. Издав злобный вопль, Инузука набросилась на меня. Ее пальцы были похожи на изогнутые когти, а лицо напоминало злобную маску оборотня, совершенно не похожую на лицо человека. Я едва успел увернуться от нее. Я легко схватил ее за руки и крепко держал до тех пор, пока она не перестала визжать. Женщина тяжело дышала, пытаясь вырваться. Она брыкалась, снова начала пронзительно кричать и даже пыталась укусить. Но я прижал ее к стене и навалился на нее всем своим телом. И только когда она от усталости уже не могла кричать и замолчала, чтобы отдышаться, я заговорил: — Хината! — бросился к двери. — Что случилось? — спросила Куренай. — Потом расскажу. Цуме навестила нас. Хината лежала на ступеньках, поднимаю ее и, перенеся в комнату, стал лечить. — Перелом, — сказал я, прикоснувшись к левой руке. — Ты сошла с ума? Неужели ты не ведаешь, что творишь? — Я сделала то, что должна была сделать. — с невозутимым видом ответила собачница. — Неужели ты так сильно ненавидишь меня? — Ха! — засмеялась Цуме. — И ты спрашиваешь меня об этом? Псина, ты говоришь, что мы семья, а затем занимаешься распутством с этой пучеглазой рыбой. Ты позоришь меня! Я ненавижу все, что ты делаешь. Я изучил тело Хинаты, не найдя серьезных травм. Лишь пара ссадин и синяков. Теперь займусь рукой. — Хината моя жена. Цуме Инузука презрительно усмехнулась. — Она — тупая рыба! Она — потаскуха! — Нет! Конечно нет! — раздраженно воскликнула Хината. — Я хотела сказать… — запинаясь, выдавила она и закусила губу. — …вы неправы. — Возвращайся домой, рыбоглазая сука! — громко крикнула Цуме. — Цуме, тише. Хина, пошевели пальцами. Она двинула рукой и стиснула зубы от боли. Ее кость получила необходимый уровень чакры для скорейшего восстановления. Из аптечки достал жидкий бинт. Губы Цуме скривились в язвительной усмешке. — Она заслужила именно такого обращения. Тупое животное — вот, кто она! — Она не животное, Цуме, — возразил я. — Но даже если бы это было правдой, неужели ты смогла бы вот так сломать лапу своей собаке и пнуть в живот, чтобы она полетела с лестницы? — Не смей говорить об этом! — закричала женщина. — Закрой рот! Цуме злобно зашипела. — Ты глава клана, подумай на досуге, какие последствия могут иметь твои действия для всех нас. Ты позоришь себя. Инузука согнулась, но она не плакала, а совершенно обессилела. Женщина рухнула на пол. Ее плечи подрагивали. — С вами все хорошо? — спросила Хината. Цуме с удивлением повернулась к ней. Глядя на нее, она не могла поверить, что всего несколько минут назад жестко избила ее. — Прости меня, девочка. — мягко произнесла она. — Как ты? — Было больно, — помедлив, ответила Хината. — Но мне уже лучше. В клане били гораздо жестче. Девушка так и не вышла из возбуждения. Наклонившись вперед, я взял в рот сосок. Она вздохнула от удивления и, выгнув спину, придвинулась ко мне. Я целовал ее сосок, глубоко погружая его в рот, ласкал его языком, покусывал зубами. Она что-то восхищенно бормотала, чувствуя прикосновения. Затем я сжал сосок губами и с силой потянул его. — Цуме, подойди. — Не хочу. — Подойди, пожалуйста. Она неохотно придвинулась к нам. Я поцеловал ее так же, как только что целовал Хинату. Потом отстранился от нее и взял руками ее лицо. Большими пальцами я погладил татуировки на щеках и влажные контуры губ. — Я твой хозяин, выбираю тебя своей волчицей. Я буду охотиться на тебя. Я убью тебя. Я заберу твою душу, чтобы стать сильнее. — Мои руки опустились ей на грудь. Потом, скользнув по животу женщины, я ухватился за край водолазки и снял ее. Следом пошли штаны с трусами, и пальцы наконец дотронулись до ее промежности. — Ты понимаешь, Цуме? Она вздохнула и широко развела бедра, отдаваясь ласкам. Опускаю ее на колени между моими ногами. — Волчица должна быть очень ловкой, когда за ней охотятся. — сказала она. — Или я прикончу тебя, — ответил я и засунул член в ее рот. Она напряглась, почувствовав это вторжение, и мышцы ее шеи сжались. Не отдавая себе отчета, она подняла руки и обхватила ими мои бедра, плотно прижав к себе. Мой член оказался в ее горле. — Хината, ты видишь, какого типа эта женщина? Девушка с тревогой смотрела на Цуме. — Ее клыки выглядят опасно. — ответила она, потянувшись к моим губам. — Осторожнее. Я улыбнулся и еще сильнее прижался бедрами. Романтический поцелуй с юной женой… — Я думаю, мне понравится быть волчицей, — пробормотала Хината и весело засмеялась. Казалось, это ребячество доставляло ей удовольствие. Я все еще крепко держал ее, но она высвободилась из хватки и отодвинулась в сторону. Снимая разорванное кимоно, ее ноги все еще дрожали, и с она трудом удержалась, чтобы не упасть. Теперь она была полностью обнажена. Девушка совершенно не стыдилась своей наготы – наоборот, она закружилась в легком танце свободы. Она смеялась, двигаясь все быстрее и быстрее. Как темное облачко дыма, которое без труда развеял ветер, так и исчезли все страхи печали. Она продолжала кружиться, смеясь все громче и громче. Наконец, совершенно изнеможденная, девушка упала. Ее падение было таким неуклюжим и смешным, как будто на пол упал тяжелый мешок. Хината вновь рассмеялась. Теперь она сидела на полу, пытаясь отдышаться, и продолжала тихонько хихикать. — Теперь твоя очередь, — коротко произнес я и поманил ее пальцем. Что-то в моем взгляде Хинате показалось пронзительным, что ею завладела странная тревога. — Какаши-сан?… — Ты не просто красива, ты божественно красива. — Какаши-сан… — Ты – богиня, спустившаяся на землю… Она громко засмеялась, и вся комната сразу же наполнилась ее смехом. Она просто не смогла удержаться, да, в общем-то, и не пыталась. Девушка отвернулась от меня, обхватив себя руками, и попыталась успокоиться. Но стоило ей взглянуть на нас, как ее опять начинал душить смех. — Я не ангел. — куноичи провела рукой по животу, прикоснулась к члену. Улыбнувшись, она поцеловала головку. — Скажите, вам нравится то, что я делаю? — Мой член в твоем распоряжении. — кивнул я. Она осторожно провела пальцем по члену – от самого основания до сморщенного кожистого мешочка на его конце. Она взяла в руки яички, слегка стиснула. — Драконий жемчуг, — произнесла Цуме низким голосом прямо ей на ухо. — Ощути их вес и форму, возьми губами, покатай во рту. Она повторяла все ее приказания. Инузука вращала языком – и она делала то же самое, Цуме сосала плоть – и Хината ласкала губами мой член. Я совершал ритмичные движения, проникая поочередно все глубже и глубже в их рты. Играть в маджонг, есть ламен или набивать синяки на тренировках — есть занятие приятнее. Какая у нее мягкая кожа, какие чудесные, с чернильным отливом волосы. Мне следует просить ее об одолжении научить тому, как оставаться таким невинным и добродушным, несмотря на все обстоятельства. Научиться радоваться жизни, даже когда собственная семья отказалась от тебя, оставив с грошами. — Я хочу, чтобы это утро никогда не кончалось, – мечтательно произнесла Хината. — Не обманывай, – спокойно сказала Цуме. — Ты думаешь о своем доме. Тебе хочется сейчас быть с кланом. Хината покачала головой. — Конечно, я беспокоюсь об отце и Ханаби, но хочу быть только здесь. Вопреки логике и здравому смыслу, вопреки своему жизненному опыту мне хотелось принять ее доброту, ее искренность, ее свет, жизнь и любовь. Я увидел, что на глазах Хинаты появились слезы, хотя она и пыталась сдержать их. Когда же девушка заговорила, в ее голосе слышалась непреклонная решимость: – Я хочу любить вас, Какаши-сан. Я хочу от вас ребенка. Ее слова заставили действовать быстро, и член вошел в Хинату. С каждым толчком мы ощущали какое-то невероятное возбуждение, сопровождавшееся эмоциональным всплеском. Дыхание участилось и сердца были готовы выпрыгнуть из груди. Хината прижалась еще сильнее, и я вошел в нее еще глубже. На какой-то миг мы замерли, глядя друг другу в глаза. — Эх, молодежь. Где мои шестнадцать? — Цуме мечтательно улыбнулась и погладила свой слегка округлившийся живот. Ее звериные глаза были широко открыты от удовольствия, щеки заливал яркий румянец, а сочные ярко-красные губы влажно блестели…