Под маской Огородного Пугала

      На новом стадионе Конохи не было большого числа зрителей. Капитаны и члены команд АНБУ стояли за спиной Джирайи, который медленно разминался, нанося удары по воздуху. Все пристально наблюдали за плавными ката Хокаге, но интересовало шиноби не тайдзюцу, а состояние здоровья после недавней драки с Цунаде. Всех беспокоило одно: полностью ли он выздоровел, готов ли к возможной схватке?       Еще несколько пар глаз наблюдали за Жабьим Сеннином из первого ряда.       — Хокаге-сама в отличной форме, — заметила Куренай, оценив движения мужчины.       Подняв брови, Хана отозвалась:       — Не понимаю, где ты видишь хорошее состояние. То есть если он уже имеет одышку, я скажу: “Для начала восстановления, нормальный результат”, а так… Для меня это просто фарс. Или я ничего не знаю о лечении. Когда ты в этом зубы съела?       Юхи повернулась к ней.       Еще генином, Куренай успела понять, обычный поединок шиноби редко проходит по плану и стоит потратить время на изучение противника, знакомство с обстановкой. В бою с Момочи Забузой так и вышло. Второй нукенин атаковал из засады, а ей улыбнулось на своем опыте прочувствовать потерю конечностей. Валяться в камышах, без ног и одной руки среди роя мошек.       — Хана, ты хоть раз билась насмерть? — Увидев ее сконфуженную физиономию, она добавила: Ну, хоть рассказы шиноби слушала?       — Отстань. Я воспитана книгами. Разве я виновата, если во мне больше от отца, чем от матери? Разве это умаляет меня как куноичи?       — Нет. Это превращает тебя в тыловую медичку.       — Большое спасибо! Рада, что ты не пытаешься меня, трусливо поджавшую хвост, цеплять.       — Ну, ты живешь в опасном мире. Редко, когда к смертельной битве подходишь без усталости или боли в костях. — затряслась Куренай. — Все шиноби знают это.       Хана положила руку ей на спину.       — Подожди, я знаю отличное средство от стресса.       Хана спустилась по лестнице, к передвижным закусочным. На тележке, в небольшом гриле жарились румяные цыплята, их запах смешивался в зимнем воздухе с дымом. Когда Хана, расплатившись с услужливым продавцом, вернулась к Куренай, женщина махнула рукой к восточному входу и поднесла к губам горячую курицу.       — Хана, не сиди на холодном. — крикнул кто-то справа. — Почему пошли без меня?       Обернувшись, они увидели, как Цуме Инузука несется к ним по ступеням. Женщине оставалось преодолеть два десятка рядов, но она рычала издалека:       — Дура, ты действительно дура! Не относись к себе так легкомысленно!       Цуме надвигалась на них, но была еще достаточно далеко, и Хана успела шепнуть Куренай:       — Понимаешь теперь, почему я не похожа на нее? Мама!       — Доброе утро, Цуме-сан, — Юхи говорила непринужденно. — Мы решили, что в вашем положении, не стоит беспокоить. Всего лишь небольшая прогулка.       — Нет уж! — Цуме, положив руку на живот, остановилась у ограждения. Жилет она сняла и повесила на перила. — Я не буду дергать Хокаге. Я же не дура. Тем более, потаскуха и без меня хорошо справляется. Сколько операций у него было? Шесть? За пределами Конохи безопаснее было.       На арене Джирайя в сером кимоно с красным жилетом прошелся колесом между атакующими его агентами. В движениях Хокаге появился боевой азарт, приберегаемый для серьезных противников. Саннин выложился близко к максимуму для текущего здоровья, прокувыркавшись через всю площадку и безупречно отразив муляжи кунаев в одетых коноховцами анбушников.       Куренай шепнула Хане:       — Представляю его пируэты в постели с Цунаде. Цунаде, наблюдавшая за происходящим на арене, крикнула “стоп”, оглянулась на шиноби АНБУ и, дождавшись кивков, потребовала новой атаки.       — Все зубоскалишь, Цу-тян? — с верхней трибуны к ним прыгнула последняя Сенджу. — Никто не будет трогать Джи. Он впервые после травмы набирает кондиции.       — Конечно, — примирительно проговорила Хана, — Хокаге-сама в отличной форме.       — Я хорошо знакома со всеми его достоинствами… — Цунаде осеклась и вскинула руки, словно отгораживая собеседниц от своей груди. — Ты можешь говорить со мной, а потом уже подумаем над этим.       Цуме провела когтями по металлу: при помощи это отработанного движения она показала что может за себя постоять.       — Цунаде-химе, кажется, я тебя не спрашивала. Я ищу ответы, и у меня вопросы к Джирайи.       — Который, — подхватила Цунаде, — оправляется после увечья, подорвавшего его уверенность в себе. Ты видела мой замах? Я не мешаю тебе, но в данном случае, настоятельно прошу тебя идти обратно в клетку.       — Ох! Вы ударили Хокаге между ног? — не удержалась Куренай.       И тут с арены их окликнул Джирайя:       — Все в порядке, Цу?       Цунаде блеснула зубами и замахала рукой.       — Нормально, Джи! Думаю, они восхищаются твоей фигурой.       Она засмеялась. Джирайя задумчиво кивнул и продолжил махать руками. Сенджу повернулась к Цуме уже без улыбки.       — Ты еще здесь? Неужели нельзя изложить свои вопросы мне?       — Решила стать еще и его мамочкой? — Цуме взяла палец в рот, изображая сосунка. — Если будет нужно выбрать саке, я спрошу твоего мнения. Ты, ведь, поэтому ушла из деревни. Занималась составлением винной карты?       — Собственно, нет. Я была джонином, Цуме-токубецу, а потом организовала собственную практику. Надоело за мизерное жалование вытаскивать из Чистого мира всех этих героев и прочих самоубийц.       Цуме помнила молодую Цунаде — ударившуюся в алкоголь куноичи, которая завела скверную привычку оставлять весь гонорар за карточным столом. Прославилась она тем, что выжила в бою против Ханзо Саламандры и подняла ирьениндзюцу на новый уровень.       — В детстве, я прониклась к вам глубоким уважением. Я много раз слушала, как вы справились с главой Дождя.       — Никто с ним не справлялся. Мы только расхлебывали кашу, которую заварили старики. — Внучка Первого сменила гнев на милость, но только немного. — Ладно, можешь поговорить со мной.       — Я занимаюсь исчезновением своего мужа. При этом его имя всплыло на свитке призыва Жаб.       Вот тебе и смягчилась! Цуме словно вылила ведро ледяной воды на голову Принцессы Слизней. Казалось, химе покрылась коркой льда, и Цунаде снова встала стеной.       — Стой, подожди! Какаши уже обращался к нам насчет Араши. А теперь явилась ты со старым делом? Что такое? Разве Шаринган не рассказал тебе?       — Я просто иду по следу, — Цуме покачала головой.       — Это уже дела прошлого.       Цуме твердо решила пробить стену.       — Пропавший был моим мужем. После стольких лет, узнаю, что он пополнил ряды каменных жаб на биджевой горе. Это убийство.       — Ты шутишь, да? В Стране Огня, в Конохе каждый шиноби рад получить контракт, твоему мужу повезло. Уж не знаю, за какие заслуги, он получил призыв, но это дело касается только его и Джи.       — Я хочу поговорить с Джирайей.       — Конечно, — Цунаде чуть кивнула. Поняла. Чем ты занимаешься, токубецу-джонин Инузука. Рассчитываешь выбить компенсацию благодаря тому, что муженек не послушал Джирайю и стал камнем?       Бороться с Цунаде было бессмысленно. При всем желании расцарапать лицо Цуме решила заниматься делами будущего ребенка, не поддаваясь на провокацию. “Как паршиво иногда быть беременной”, — подумала она, но вслух сказала:       — Я объяснила чего хочу. Моя работа — управлять кланом, так же как твоя работа — лечить шиноби. Так вот, по неизвестной причине при пропаже моего мужа, произошедшей пятнадцать лет назад, я узнаю о призыве. Меня это заинтересовало. И на твоем месте я бы тоже… заинтересовалась.       Цунаде Сенджу задумалась. Посмотрела на поле, где агент АНБУ разминала Сеннину икроножные мышцы. Когда Цунаде повернулась к Цуме Инузука, та сказала:       — Вот именно. Сокомандник, не сокомандник — никогда не помешает присмотреться, верно, Сенджу-химе? — И, послав ей острозубую улыбку, она направилась к выходу, оставив химе в размышлениях. Цуме с трудом держалась на ногах. Живот болел так сильно, отвечая на малейшие движения куноичи спазмами. Служа на границе, Цуме наблюдала, как шиноби учатся стайной охоте, и при виде группы АНБУ всегда вспоминала погоню за химе в том лесу у заставы. Любовник, неожиданная беременность и неудачный побег. Приказ был доставить неверную жену в столицу, мужчину — казнить. Верный нинкен принял на себя удар катаны и лежал в лазарете. Основная группа отстала и Цуме в одиночку продолжила ночной марафон. Вот она толкает нукенина на сгнивший ствол дерева. Ветка вошла в глазницу, достав до мозга. Сейчас, когда ей самой довелось воспитать двух детей и ждать третьего, Цуме решила, что, если это в ее силах, случайные люди не должны пострадать.       В госпитале Конохи Хана бросилась навстречу Цуме, не дав ей даже снять жилет.       — Пришли расшифровки твоих анализов.       Она отдала Цуме бумаги, и Куренай подошла, чтобы читать через плечо.       — ППС? — прочитала она. — Прихвостни, Паразиты, и… кто? Собаки?       — Патрульно-пограничная служба, — ответила Цуме, проглотив шутку. — Я подумала, что, мой опыт охраны границ даст привилегии — если титула главы клана будет недостаточно.       — Так вы будете ложиться в стационар? — предположила Куренай.       — Есть вероятность, — ответила Цуме. — Все может пойти не по плану. Только избавь меня от своих укоров, Хана. Я уже и так сожалею о своих словах.       — Я ничего не сказала!       — Нет, но я знаю эту твою манеру морщить нос и решила, что всем будет лучше, если тебя предупредить. — Инузука вернула дочке листы. — Спасибо, Хана. Теперь еще просьба: займись делами клана до моей выписки из больницы. Договорись о поставках лекарств с Оленями.       Хана зубами стянула колпачок маркера и сделала заметку в своем блокноте.       — То есть с кланом Нара? Но это всегда была твоя ответственность.       — Да, но сходи к ним. Подружись с Ёшиной и выясни, какую цену назначит именно она. По своему опыту знаю, что ее решения имеют больший вес, чем у Шики. Сделай все, что сможешь.       — Просить что-то конкретное? — уточнила Хана.       — Да, запиши… — Цуме подождала, пока дочь занесла маркер над бумагой и продиктовала: — Все, что может пригодиться.       — Дошло! — рассмеялась Хана и пошла договариваться с Нара.       Цуме дошла до отведенной лично для нее палаты и переоделась в больничную пижаму, оставленную на медицинской кровати. Затем отступила к стене, окидывая взглядом помещение, постель, тумбу с телевизором, и книжную полку, заваленную удобрением за авторством Джирайи. Цунаде наблюдала за ней из коридора. По опыту медика, Сенджу знала, что Цуме выполняет важный ритуал: мысленно готовится к тяжелому испытанию, которое может обернуться смертью. Цунаде вспомнила ее фразу, которую Джи цитировал в своей книге: “Муж-слабак. Он так испугался моей силы, что сбежал”. Поглядывая на Цуме сзади, ирьенин не находила слов. Жуткое лицо со своей первобытной привлекательностью. Она еще любовалась, когда Инузука обернулась, словно учуяла запах. Застигнутая врасплох, Сенджу почувствовала, что краснеет без вина, и опять не нашла слов. Единственная мысль, что пришла ей на ум, была: “Джи, лучше пиши, чем раздавать контракты!” Цуме давно унюхала женщину, и, резко повернувшись, она услышала куда более мягкую и любезную Цунаде, чем ту, с которой она недавно собачилась на стадионе.       — Цуме, как у тебя дела?       — Дел хватает, — отозвалась собачница. — Знаешь, управляю кланом… выбиваю компенсацию…       — Это было шулерство, и я за него извиняюсь. К тому же, подумай, при моем способе зарабатывать на жизнь мне ли осуждать стремление к богатству?       — Да, пожалуй, не тебе, — согласилась Цуме и замолчала, ожидая продолжения. Цунаде со своими дойками пришла сама, и Инузука было любопытно, к чему она клонит. Такие, как Сенджу, ничего не делают просто так. Или она совсем потеряла нюх.       — Вообщем, я хотела сказать, что еще раз поговорила с Джи насчет Араши, которым ты интересовалась. Джи не помнит разногласий, просто несчастный случай. Один шанс на миллион.       — Отлично! — ядовито изумилась Цуме. — И чего мне еще надо?       — Я понимаю, что ты хочешь поговорить с ним лично. У нас мало времени, но я постараюсь помочь. Это не просто, если ты заметила.       — Вот и хорошо. — ледяным тоном отозвалась Инузука.       Нет смысла биться лбом в огромное вымя.       — Я стараюсь исполнить твою просьбу, но в то же время обеспечить своему пациенту передышку, необходимую шиноби, заново начинающему интенсивные тренировки.       — Мне необходима личная беседа.       — Конечно, просто потерпи пару дней. Я буду у тебя в большом долгу.       — Чем собираешься платить долг? Рангом джонина или дополнительным местом на совете?       — Если хочешь. — Выдержав паузу, Цунаде заговорила доверительно. — У меня в голове вертятся слова о том, что присмотреться никогда не помешает.       Цуме пристально посмотрела в глаза. Сенджу не выдержала и продолжила:       — Я за него спокойна. Джи говорит, что с Араши произошла роковая случайность, и я ему верю всей душой. Он умеет быть обходительным. Его все любят: АНБУ, джонины, меднины. Он не жалеет бюджет, щедро награждая заслуживших. Пятый Хокаге не из тех, от кого можно ждать удар в спину.       — А смерть моего мужа — это не удар в спину?       — Хватит, мы уже разобрались. Араши поставил на кон свое благополучие и проиграл. Оставил тебя одну, защищающую свой выводок. Кстати, как ты смогла забеременеть? В твоем-то возрасте?       Такие вопросы разозлили бы ее всего пару месяцев назад, но, в сущности, Цуме сочувствовала Цунаде. Случайность или целенаправленная политика верхушки деревни, но Сенджу стала последней представительницей своего клана.       — О, ты до сих пор не знаешь, как появляются дети? Я обязательно уведомлю вас, Сенджу-химе. Или ты для себя интересуешься? Разве твоя техника во лбу не распространяется на внутренние органы?       — Я не помешаю? — в палату зашел высокий беловолосый мужчина.       — Джи!       — Порнушечный писака!       — Романтический прозаик, с твоего позволения, Цуме. Неплохие денежки и встречи с поклонницами моего творчества…       Цунаде хрустнула костяшками и поманила его к себе. Оглядевшись по сторонам, он прошептал:       — Пожалуйста, Цуна, не бей. Это было давно…       Цуме взвизгнула от смеха, так что к ней обернулись все посетители.       — Ками-сама! Ты — Хокаге!       Джирайя улыбнулся и потупил взгляд.       — Как приятно, что хоть кто-то вспомнил и решил не судить.       — Сейчас будет не суд. — Цунаде замахнулась коронным ударом ногой. — Казнь!       Инузука заливалась смехом:       — Первоклассный шиноби, военный разведчик, участник двух военных кампаний… и ты — подкаблучник!       Джирайя обвел взглядом обращенные к нему лица и подтвердил:       — Таков Путь Трех Добродетелей Шиноби. А теперь серьезно.       Цуме почти не слушала рассказ Джирайи об Араши. Ночная погоня все никак не выходила из головы. Мысленно она перенеслась на много лет назад. Удостоверившись кунаем, что нукенин умер, навострила слух, потому что впереди мелькнул желтый костюм. Хруст веток, подсказал, что беглянка спрыгнула на землю, Цуме повторила ее прыжок и пробегая по лысой поляне к зарослям, услышала за собой шаги коноховцев.       Цуме с трудом держалась на хвосте у беглянки. Женщина бежала как джонин, проскальзывая в малейшие щели между валунами и нагло оглядываясь на преследовательницу. Инузука не потеряла ее из виду, хотя расстояние между ними и не сокращалось. Ясно было, что у столичной вертихвостки нет четкого плана, она просто хочет оторваться от куноичи. Женщина виляла по плато, однако беременная, как видно, начала уставать. Выбежав на восточный склон, она обернулась, увидела Цуме и заорала что-то против ветра. В следующую секунду, женщина показала, что поворачивает налево, а сама развернулась и помчалась прямо на Цуме. Та уклонилась от кинжального выпада, уйдя вправо и чуть не подвернув ногу, но ухитрилась сделать прыжок, едва не царапнув неверную жену, успев спрятать когти. Цуме выругалась.       “Быстрая сука!”       Из леса показались члены подразделения. Поймав их движение боковым зрением, Цуме угадала, что Араши под маскировкой следует за ней.       — Окружайте ее, дальше обрыв, — велела Цуме мужу и побежала прямо за женщиной, которая уже перепрыгивала через камни, отгораживающие тропинку от пропасти.       Глухой рокот снизу, предупреждал о высоких волнах, бьющихся о скалы. Женщина, спрыгнув с камня, хотела перебежать по краю в расчете, что найдет безопасный спуск, но не знала что обрыв крутой. Цуме тоже залезла на камень.       — Ты быстро бегаешь! — крикнула она, перекрывая рев водной стихии. — Отойди от края! На землю, руки на голову, пальцы в замок!       — Еще шаг, и я прыгну!       Цуме спрыгнула с валуна. Беглянка шагнула к пропасти, наклонилась, словно собираясь броситься со скалы.       — Я правда прыгну!       Цуме остановилась. Их разделяло двадцать метров. Даже на ровном месте песчаник дает плохую опору для ног, к тому же преследуемая двигалась резко. Шансы перехватить ее до прыжка минимальные.       — Все кончено.       Женщина повернулась к скалам, зеленым и темным от мха по краям, но блестящим, как лунный диск там, где тяжелые волны стирали грязь и растения. Когда она подняла взгляд, Цуме оказалась на несколько шагов ближе, но застыла на месте, услышав крик:       — Нет!       — Ну и стой так. Подумай, я подожду. Как тебя зовут?       Цуме очень не нравилось то, что она видела. Женщина поникла, словно нашкодивший щенок, и нарядное кимоно желтого цвета, под серой накидкой оно смотрелось до боли знакомым. Губы дрожали, и сквозь белила Инузука различала расползающиеся по щекам пятна. А взгляд несчастной был прикован к откосу, по которому все в двух шагах поднялась волна, окатив ее морской пеной.       — Ты меня слышишь? — позвала Цуме сквозь шум, понимая, что женщина слышит, но не желает слушать.       — Хана, — еле слышно пробормотала женщина. — Нет сил.       — Они не нужны.       — Я хочу сказать — жить дальше.       — Ты справишься. Ради будущего ребенка. — Обе знали, что предстоит ей в столице, но Цуме старалась заставить Хану смотреть вперед.       — Что с Сатоши? Ну, знаете, бежал со мной… Я видела, как он упал.       — С ним все хорошо. Его взяли под арест. — Инузука врала, решив, что сейчас оптимизм не помешает. Ей вспомнилось, как дочка кусала ее за пальцы. Мозолистые, не раз бывавшие в драке кулаки в липком варенье…       — Меня мучают кошмары. — Хана говорила не с Цуме — вела беседу с собой. — Мне снится смерть. Я не вернусь. — Она перешла на крик: — Я не вернусь!       Пока Хана рыдала, Цуме разрывалась между желанием спасти девушку, обязанностью куноичи и положилась на свою реакцию.       — Хана, мы потом поговорим. Иди ко мне, мы попробуем тебе помочь, по рукам?       — Мне не следует жить, слышите! — Гнев, прежде направленный на Цуме, теперь она обратила на себя. — Я не вправе жить! После всего, что я сделала. Я опозорила семью… — И гнев снова сменился рыданиями.       Цуме взглянула вдоль уступа в надежде увидеть своих, но и Хана изменилась в лице, крикнув:       — Не приближайтесь!       Инузука подняла кулак и шиноби замерли, остановившись чуть поодаль.       — Прости, малыш, — простонала Хана. — Я не выдержу.       Цуме наконец учуяла шиноби в маскировке и мысленно рассчитала рывок.       — Во мне… мертвец. И сама я мертва.       Еще тридцать секунд.       — Я помогу, Хана. — Двадцать секунд. — Помоги мне, помочь тебе.       Цуме вновь протянула руку в надежде, что женщина сделает пару шагов вперед. Хана выпрямилась и снова стала похожа на фаворитку дайме. Она подняла лицо к луне, постояла мгновение, не открывая глаз, потом повернулась к Цуме и в первый раз улыбнулась ей. А потом исчезла в черноте ночи.       Цуме много раз приходилось видеть смерть людей. Стоя на краю обрыва, она видела Хану. Все зря. Вспомнилась забавная игра на пляже: с завязанными глазами нужно попасть бокеном по арбузу. Замах. Мимо. Зрители смеются. Сочный удар. Летят брызги и кусочки спелой мякоти. Все аплодируют.       К куноичи подошел Араши.       — Ты сделала все возможное. Девушка сама сделала выбор. Просто имей в виду, я рядом.       Цуме хотелось прямо сейчас бросится в его объятия — но она была на службе. К тому же, Инузука знала, как глупо открывать душу слабости и прочим уязвимостям. Она кивнула:       — Нужно поднять тело, — Цуме одним глотком допила холодный чай и выбросила термос в море. — Пора возвращаться на пост.       Цуме уставилась на Джирайю. В ушах стоял жалобный голос, проклинавший: “Мне не следует жить!”. Выставив вперед ладонь, Цуме заставила Хокаге замолчать на полуслове.       — Я с самого начала все поняла, — сказала ему Цуме, — и не хотела принимать тот полузабытый ужас.       — Понимаю тебя, — согласился Джирайя. — Я предупредил Араши. Остается только гадать, почему он проигнорировал меня.       Каге замолчал, и Цуме испугалась, что он станет ее утешать, но шиноби только вздохнул.       — Я сделаю все, что в моих силах. Ты ведь, понимаешь, да?       Что-то влажное скатилось по лицу куноичи.       “Почему стены так трясет? И где свет?”       Цунаде что-то кричала, но в след за глазами, отключился и слух.       “Неужели это мой конец?” — подумала Инузука и погрузилась в чернильную тьму забвения.       На удивление легко, Хана Инузука нашла общий язык с Нара и подписала договоры. Сейчас она остановилась в коридоре перед комнатой допросов АНБУ, с двумя коробками в руках. Одна исходила копченым ароматом скумбрии, другая была с мясной начинкой. Сквозь открытую щель, она видела Югао и Газеру, которые приспособили большой стол для обслуживания катан.       Поставив коробки, одну на другую, Хана освободила руку, и толкнула дверь.       — Привет, сестрам Узуки! Правда, я так и не поняла, кто из вас входит в охрану Каге.       Девушки не подняли голов от чистки мечей. Вместо того чтобы ответить Хане, Газеру обратилась к напарнице:       — Слушай, Ю-тян, их теперь пускают бродить по штаб-квартире без присмотра?       Югао покосилась на гостью.       — Даже без поводка, кто так делает?       — Ну, — возразила Газеру, — она у нас приучена к туалету.       — В точку! — хихикнула Югао.       Газеру оторвалась от чистки и через стол уставилась на Инузука.       — Как поживает Цуме-сан? Наши благодарности Куренай за бенто.       Смешок Ханы прозвучал несколько натянуто:       — Ками-сама, состояние в норме. Кризис миновал. Это допросная или я нарвалась на дуэт комедианток?       Узуки опять уткнулись лицами в стол.       — Ты сама-то хорошо себя чувствуешь? — спросила Югао.       — Вижу, что вы двое отчаянно сражаетесь со ржавчиной, и решила, что вам не помешает перерыв. — Она поставила рядом с каждой по бенто. — Копченая рыба для тебя, а для агента Хоши мясной рулет.       Хана заметила, как Газеру перемигнулась с Югао. В обмене взглядами она уловила некоторую жалость. Услышав стандартное: “Спасибо за еду”, он ощутила, что теперь ей следует уйти. Но вместо этого, села рядом.       — Помощь нужна? Хотите, помогу вам быстрее отполировать?       Газеру улыбнулась.       — Скорее отлизать. Ты же Инузука.       Югао уставилась на нее:       — Чем я тебя не устраиваю?       — Да ладно, забудь.       Югао отвернулась и взволнованно накрутила прядь волос на палец.       Насладившись ее смущением, Газеру отхватила палочками кусочек и едва не выплюнула его. Отставив бенто, она с силой протерла глаза. Юхи не пожалела перца. Щедрая душа.       Чистка изъятого оружия была привычной для агента рутинной работой напополам с хобби. Но у нее оказалось несколько мечей, с проблемами, которых оказалось неожиданно много для не самых простых катан. Ржавчина клинков, плохое удержание лезвия рукоятью и неправильный баланс. Эти напасти после перечня миссий на ликвидацию нукенинов совсем измотали обеих сестер. Потому-то они и перебрались из общей оружейной в комнату для допросов. Не ради длинного стола, а в поисках покоя. И тут эта Хана!       — Попробуй! Для начала объясни, что бы это значило. Разносишь бенто, суешь свой нос в наши дела, предлагаешь помощь…       — Объясняю, — согласилась Хана и, подождав, пока Газеру повернется к ней, продолжила: — Ну, это вроде как… знак примирения. — Не увидев понимания, она уточнила: — Ну, все мы ощущали натянутость отношений с той самой минуты, как вы застали меня с Санмару. Так? Газеру снова взялась за палочки.       — Эй, мы тебя не осуждаем. — Осторожно попробовав рыбу, она отделила большой кусок.       — Хватит. Что-то пошло не так, и я хочу все прояснить. Я не вступала в половую связь со своим мальчиком. Я… мы просто играли. Беда в том, что вы неправильно поняли, так? Агенты сохраняли тишину, и тут до ирьенина дошло, в какой комнате происходит разговор и где она — подумать только! — допрашивает двух анбушниц, вытягивая из них по слову. Хана пошла ва-банк:       — Я не уйду, пока не ответите.       Анбушницы переглянулись, но заговорила опять Газеру:       — Хорошо, раз ты спросила, — все так. Хотя дело не в том, чтобы тебя унизить. Мы — одна команда. Ты сама видела, как мы работаем. Речь не о том, что мне привиделось, но если не обращать внимание на детали, то мое имя было бы на стеле ПВБ, этого мне не надо. Но в твоем кабинете я видела, что ты на коленях, а пес сверху, поняла? Только и всего.       Хана покивала.       — Я так и думала. Это вышло не нарочно, слово Инузука, радость от излечения питомца заставила меня потерять голову. Ничего не произошло.       Газеру всмотрелась в лицо ирьенина.       — Осторожнее с погружением в звериное состояние. — Она протянула руку, и, когда ирьенин пожала ее, повернулась к сестре. — Ю-тян?       Югао поколебалась, но все же кивнула:       — Тренируйся с напарником, — и тоже пожала руку. — Когда смотришь на зверя, он смотрит на тебя.       — Хорошо, — сказала Хана, — но моя помощь остается в силе. С чего начать?       Газеру жестом предложила ей придвинуться к столу.       — Мы здесь осматриваем мечи нукенинов, отсеивая откровенный хлам. Иногда попадаются самородки вроде этого. — Газеру протянула Хане катану со светящимся лезвием, явно принадлежавшую охраннику дайме. — Нукенинов в стране почти не осталось. Наткнулись случайно, меч лежал без дела в бандитском логове. Слегка подъеденный коррозией, кен по-прежнему сохранил чакропроводность. Хана уже начала просматривать первые кинжалы, когда почувствовала взгляд Югао и подняла глаза.       — Я должна сказать еще, Хана. Меня кое-что волнует, и если я не выскажусь, так и будет терзать.       Посмотрев в ее серьезное лицо, Хана отложила клинки.       — Давай выкладывай. Я слушаю.       — Насчет копченой скумбрии, — сказала Югао.       Хана растерянно протянула:       — Тебе не понравилась рыба?       — Нет, понравилась. Это мое любимое домашнее животное. Ты как-то при детях обозвала меня Скумбрией, и теперь меня так все называют.       — Не замечала, — вставила Газеру.       — Заметила бы, будь ты на моем месте.       — И я снова извиняюсь. Легче?       Югао передернула плечами.       — Угу. Когда высказалась, полегчало.       — Кто тебя так называл? — не отставала сестра.       Югао замялась.       — Да много кто. Мирай-тян, Суми-тян. Пусть не так уж много, но мне это не нравится.       Хана наклонила голову и расплылась в улыбке, вспоминая постельные игры, где Югао позволяла делать все что угодно с ее телом.       — Позволишь мне, как сестре и напарнице, дать тебе совет? Если решила не обращать внимания… так и не обращай. — Все уже вернулись к работе, когда Газеру закончила фразу: —…Скумбрия-отаку!       Через пару минут, перейдя к третьему кинжалу, Хана попросила у Газеру осмотреть меч.       — Что-то нашла?       — Так, посмотрим… — Взяв меч, она удивилась: — Ками-сама!       — Что? — переспросили сестры.       Выделив чакру молнии, Хана подняла меч.       — Это же меч Райджина! Второй клинок Второго.       Через час капитан Зо стоял над разложенными клинками нукенинов, вычищенных до блеска.       — Так что мы имеем?       — Кое-что имеем, — ответила Югао. Прежде всего, обнаружился меч принадлежавший Тобираме Сенджу. Не простая подделка, а оригинал.       Газеру указала на описание клинка из архивов, лежавшее на левом краю стола.       — Клинок необычен тем, что втягивается из рукояти. Меч способен производить электрические кольца энергии, которые могут приостановить врага в воздухе, при этом меч будет бить сильным током. Данный кен, полностью соответствует описанию. Верный признак того, что перед нами Кен Райджина.       — Знаете, что я подумал? — спросил Зо. — Готов поспорить: зная кто украл меч, вы сумеете выяснить, на кого он работал, и сопоставить с данными наших информаторов. Может удастся найти Серебряный меч Второго.       — Серебряный меч? — уточнила Газеру.       — Да. Если Золотой символизирует силу и твердость духа, то Серебряный означает вечность и нерушимость. Алмаз — может резать что угодно, но не сам себя, а молния — непреодолимая сила. Если, конечно, ты не Хатаке Какаши.       — Лезвие Молнии? — уточнила Югао.       — Райкири.       — Я вас поняла, — кивнула Газеру. — Что еще?       — А это еще интереснее, — продолжал Зо. Он постучал по листку, датированным июлем. — Угадайте, что тогда было?       — Чунин Шикен. Идате Морино украл меч и сбежал. — уверенно сказала Газеру.       — Точно. Сразу после этого Аой Рокушо и целая куча отказников, дезертировали в Дождь.       — А затем Ибики отправился за своим братишкой. — Югао встала по правую руку и острием желтого клинка указал на карту. — Когда Ибики Морино и два члена АНБУ настигли их, Аой смог убить обоих АНБУ благодаря подкреплению из Амегакуре, а Ибики в итоге был пленен ниндзя Аме, после чего Аой пытал его. Пытал долго. Четыре месяца.       — Не отправить ли в Дождь команду?       — Мы проверяли, — возразил Зо. — Тайный агент нанялся на рыбачью лодку, вскоре после того, как Ибики попал в плен. Помог бежать, устроив пожар где держали Морино. На рыбном привозе узнал много слухов об Ангеле.       — Уж точно, не свежих, — согласилась Югао, склоняясь рядом с Газеру, чтобы ткнуть пальцем в лист. — Предположу, что прекращение шпионажа в Дожде означало: агент не мог обеспечить себе прикрытие и решил устроить диверсию поджогом. Одной больше, одной меньше… А новые старые слухи относятся к одной из учениц Пятого, которой он помог с изучением и освоением Техники Бумажного Бога. Как агент АНБУ, считаю, что к нашему времени куноичи должна была дойти до стадии трансформации тела. Полностью или большей части.       — Любопытная техника.       — И проверка Аме показала: подозрительно, но в порядке. Ни торговли наркотиками, ни азартных игр, ни криминальных банд. Самого Ханзо давно никто не видел. Развитая инфраструктура.       Агенты АНБУ обсудили политику Аме и когда Узуки вышли, из-за двери донесся голос Югао:       — Ужасно хочется спать, но, стоит закрыть глаза, мельтешит этот меч Райджина.       — И у меня Скумбрия-отаку, — ответила Газеру. — Идем домой.       Газеру снимала коричневую кожаную куртку, когда я подошел к вешалке, забирая коробки бенто.       — Вижу, тебе нравится куртка. Что, девчата, помирились и расцеловались? — спросила она.       — Как ты узнал? Мы что, еще блестим после близости? А куртка и вправду отличная. Инузука — лучшие куртки на все сезоны.       — Ты молодец, что всегда первой протягиваешь руку помощи.       — Спасибо. Я тут подумала… Не хочешь провести ночь вчетвером?       — Сегодня не могу. Дела. Цуме.       Газеру поникла, однако выдавила улыбку и непринужденно продолжила беседу:       — Вот так! Может быть соберемся после?       — Дело в том, что я не знаю, когда будет “после”. И мне надо идти. Утром поговорим. — Куноичи потянулась губами, и смиренно кивнула.       — Хай, Какаши-сенсей. Вы просто заняты. Как всегда.       Старшая глава клана Цуме Инузука открыла глаза в своей палате на третьем этаже больницы Конохи и увидела сидящих у изголовья Какаши и Цунаде Сенджу.       Джонин встал и сконился к ней.       — Как ты себя чувствуешь? Подать воды?       Она на миг прикрыла глаза и покивала головой.       — Пить…       — Хатаке открутил крышку с бутылки, вставил соломинку и дал ей пососать.       — Что с… ребенком? Какаши, скажи что все хорошо. Я не чувствую запахи.       — Все хорошо, Цуме. Хотя ты пока, наверное, этого не ощущаешь. — Не дожидаясь просьбы, Какаши дал ей еще раз соломинку. — Ты помнишь, как упала в обморок?       Она покачала головой и сморщилась от боли.       — Я слушала Хокаге, потом наступила… чернота. Вообще-то это не в первый раз.       — Мы еще прорабатываем лечебный курс, но мне не верится, что потеря сознания повторится. — Цунаде положила руки на живот Цуме. — Учитывая рецидив… вероятность полного выздоровления девяносто пять процентов.       Какаши согласно кивнул. Похоже, они успели сильно спеться на совместной работе. Жесткое животное.       — У нас нет полной уверенности, потому что твое заболевание мы видим впервые. Иногда пять процентов — очень много.       — Так что я настаиваю, — вмешалась Цунаде, — на полном стационаре.       — Повезло же мне, — усмехнулась Цуме.       Цунаде скептически выгнула бровь.       — Везет в лотерею. Только благодаря моему опыту, жизнь и плод остались при тебе.       — Понятно. Ты спец.       — Очевидно, такой спец нам и нужен был. — Какаши поклонился перед этой гордой коровой, и Цуме, покачав головой, сморщилась. —       Кому-то очень нужна была помощь Цунаде, Цуме. — Инузука чувствовала нескрываемое волнение в его голосе.       Инузука услышала, как пошевелилась Цунаде прямо за спиной Какаши, и поняла, что та перевернула вазу. “Неудивительно, с такими-то шарами”.       Улыбка Какаши дала Инузуке понять, что он разделяет ее мнение.       — Откуда здесь цветы? — Сенджу отправида букет в окно.       Не ответив куноичи, опустила голову на белоснежную наволочку.       — Нам известно, что у тебя в голове аномалия. Мы нашли чакроканал с дефектом. И знаем, что остальные каналы на грани. — Выдержав паузу, Цунаде пристально посмотрела на Цуме. — Болезнь, поразившая твои каналы, еще на изучении. По описанию симптомов, которые мы имеем, лечить ее бесполезно, поэтому нам необходим любой намек на “где?” и “когда?”. — Отвратительно было так наваливаться на куноичи с надрывом чакроканалов мозга, будущую мать двойни, но Цунаде решила идти напролом и открыла свою первую карту — сыграла на страхе.       “Как ты надоела, я хочу спать.”       — Ну как, ты готова нам помочь или готова рискнуть и получить шанс сохранить клановые знания — когда будешь лежать в земле, ведь мертвецы не болтают.       Спорное утверждение, однако Инузука раздумывала недолго. По правде сказать, Цунаде, бросавшаясяна нее при каждой встрече как цепная собака, порядком утомила Цуме. Пусть подождет часок — это станет ее маленькой местью.       — Я напишу записку и распоряжусь, чтобы вам выдали копию манускрипта.       — Если позволишь, я за ней кого-нибудь пришлю.       — Как пожелаешь. Знаешь, я читала этот свиток столько раз, знала о побочных действиях. После рождения Кибы, почти решилась. — Лицо собачницы помрачнело. — Всем нам было бы лучше, если только… — Она не договорила, лишь неловко шевельнулась, в попытке приподняться, чтобы заглянуть Цунаде в лицо. — Понимаю, ты сомневаешься, учитывая историю нашего общения, но… поверь, это правда, как перед Инари—Ками—сама.       — Продолжай.       — У меня нет записей первого главы клана. Нет. Свиток, который я получила, неполон. Он охватывает только жизнеописание безымянного Охотника и годы перед его смертью. Последний свиток, отец мне не дал, но говорил, что там подробно описывается, почти самоубийственная Техника Полного Оборота.       — Погоди, — сказал Какаши, — ты твердила, что сказка о Собачьем Холме — полная выдумка.       Инузука покачала головой.       — Если верить отцу — нет.       Конечно, все это противоречило и прошлым знаниям, и сведениям, полученным Цунаде в библиотеке Конохи. До сих пор все указывало на то, что Цуме не рассчитала собственные силы и едва не умерла.       — Цуме, а Таро-сан объяснял, что он понимал под словами ”почти самоубийственная”? — спросила Цунаде.       — Нет.       — Ведь это может означать совершенно разные вещи. Например, кто-то продал ему байку или передал неправильные сведения. А убиться можно и простым Скальпелем Чакры.       — К несчастью, мы этого уже не узнаем, — заговорила Цуме. — Отец умер, так и не указав место хранения записей.       — Возможно, потому, что не хотел видеть смерть дочери? — спросила Сенджу.       — Нет, — возразил Хатаке. — Таро Инузука был решительным шиноби, наверняка знал, что у него на руках, и верил в талантливую дочь. Но ты выбрала семейное счастье.       — Именно так, — согласилась Инузука. — Он все придерживал технику и придерживал, которая, по его словам, должна была увеличить мой потенциал до уровня Каге. Вы не поверите, сколькими способами я выпрашивала ее. “Эта техника тебя убьет!” — таков был ответ. Каждый раз.       — В ад такую технику. Главное, что ты идешь на поправку! — заметил Какаши и, наткнувшись на яростный взгляд Цуме, поцеловал ее в губы. — Брось, да все уже знают.       “Жесткое животное. Не отдам.”       — Несносный мальчишка. — усмехнулась Цунаде.       С рассветом явившись домой, Узуки застали меня за столом.       — Здравствуйте, Какаши-сенсей!       — Здравствуйте, Какаши-сенсей!       — Я только из госпиталя. Сегодня большой день.       — Я не хочу показаться грубой, — заметила Югао, — вид у вас усталый. Как будто надышались ядовитым газом без маски.       — Да. — Я прекрасно представлял, как выгляжу. — Приходится жечь себя. Вернувшись из больницы, я засел за бумаги.       — Трудная жизнь. — Газеру кивнула, и куноичи прошли к столу.       Брошенные вскользь слова прозвучали участливо, и отражали реальное положение дел. Мало того что у меня хватило наглости разыграть бой с тенью, так еще и вовсе все прошло идеально. Зецу совсем не успел сопротивляться, а Орочимару не смог. Пытался — да. У него скопилось множество идей для бессмертия. Что ж, он будет жить вечно. Но все это отошло на второй план.       Все из-за Цуме. Я не могу себе позволить, чтобы Цуме потеряла дитя. Понимаю, что глупо так думать. В ней уживаются сила, самодостаточность и независимость. Жаль только, что она также и независима от меня. Да еще и со старыми шрамами. Часов в десять, дождавшись, когда Цуме уснет, ушел из ее бокса.       Но мысли о ней не покинули меня: не сумев ни сосредоточиться на бумагах, ни даже посидеть с Куренай и Хинатой, осознал, не так ли начинается тревога не за себя, но за своего человека.       Все это было странно.       Тогда я отправился обратно в госпиталь. Моя ученица работала в ночную смену. Естественно, Сакуре было что рассказать о Цуме Инузука.       — Как вам нравится эта жуткая женщина, Какаши-сенсей? У нее манеры, словно выросла в чаще. В Лесу Смерти.       Потревожь ночного дежурного — услышишь остроту. Но больше за весь разговор мне ни разу не пришлось улыбнуться.       Ирьенины ночной смены составляли тесный круг, связанный узами дружбы и поруки. Моя ученица знала одного из полевых ирьенинов, который несколько лет назад был на очистке вольеров.       — Подожди, за что ирьенин мог быть отправлен на работу по очистке клеток?       — Я не знаю. За приставание к Цунаде-сан в ее кабинете. Всякое может быть.       Итак, пока ирьенин был на очистке вольеров в клане Инузука (за распитие саке на рабочем месте, как наконец припомнила Сакура), ему помогал, занимаясь также чисткой клеток и выносом мусора, один из ее учителей в Академии, чунин Мизуки. Я спросил не за пьянство ли находился там и он.       — Нет, тут начинается самое необычное. Наставник юных шиноби… знаете, за что его закрыли? Через Наруто украл “Свиток Печатей”, для нукенина Орочимару, из дома прежнего Хокаге. Отсидел два года из двадцати, вышел по приказу нового Хокаге и был отправлен на общественные работы. А через полгода его взяли обратно в Академию!       — Да, необычно, — заметил я. — Вспомнил его.       Узнав подробности о Мизуки, Сакура участвовала в операции по исцелению ее сенсея после опытов Орочимару.       — Не так уж далеко от выгребания собачьего дерьма, — заметила Харуно, — однако для начала неплохо, и мы отлично справились. Если уж Цунаде взялась кого-то лечить, то ее не остановишь.       Этот разговор тоже не дал мне уснуть. Во-первых я за всеми мыслями об Акацки, рогатых иномирянах и прочих, совсем отстал от деревни, а во-вторых, мучили сомнения, стоит ли возвращаться в один из уже четырех основных миров. Эдения пала задолго до моего рождения, а Затерру я лично помог превратить в безжизненные руины. В двух других измерениях мне нет места. Остается еще два. Земной или Внешний. Предположим, вернусь. Это вполне может подорвать мои позиции. Шао Кан, Шиннок, Рейден, Старшие Боги. Список потенциальных неприятностей и продолжать не стоит. Эти существа могут делать со старым колдуном все, что только придет в голову.       А союзников мало. Мастер Бо. Возможно. Куан и Милина, старый друг и идеальная химера. Демон, ставший человеком и человек ставший… Поживу в этом мире до шестидесяти. Благо есть чем заняться.       — Смотрите-ка, все здесь, бодрые, полны сил… — Газеру присмотрелась ко мне, — ну, почти все.       — Долгая ночь. Разбирал материал. — Дождавшись, пока Югао принесет папки, добавил: — А вы?       — Нормально. — бросила Газеру.       — Очень недурно себя чувствую, спасибо, Какаши-сенсей. — Югао повернулась в другую сторону. — Ру-тян? Уже получила пост каге?       Зашедший анбушник в маске с клювом помешал мне ответить.       — Какаши-сан, агенты. — шиноби торопливо поклонился. Всегда спокойный и держащий себя в руках, сегодня был взволнован и напряжен. — Кто-то похитил джинчурики Шукаку в Сунагакуре.       Началось. Глаз Луны. Хрустнул шеей, подзывая Узуки. Югао схватила катану и посмотрела на меня. — Мы вышлем подмогу.       Тишина за дверью сменилась: кто-то выбежал наверх.       — К Хокаге. Скорее, Ками-сама, скорее!       Спешить я большого смысла не видел, даже после разговора с Джирайей, но в этот раз пустынники снова нам союзники, и потому мы воспользовались наследием Второго, улучшенным Четвертым и доработанным мной и Джирайей.       Вспышка желтой молнии и мы в пустыне. Здесь запечатывали демона в Темари.       Услышав по радиопередатчику, что три команды Конохи уже на месте, мы сбросили темп и вошли в кагурезато. Оглядев занесенную песком улицу, обернулся к стоящему рядом Гаю.       — Что это?       Впереди, у ворот из дерева, двое стояли на коленях перед джонином Суны. Он судя по виду — высокого ранга, завидев нас, он замахал рукой. Я узнал кукольника еще до того, как увидел распростертое на земле тело.       — Канкуро? Он мертв? — спросила Сакура. — Может, пойдем обратно?       — Первое правило ирьенина.       — Не попадаться?       Шиноби Песка отгородили лежащего от песчаной пыли. Сам я поспешил к лежачему ничком человеку. Это действительно был Канкуро Песчаного Водопада.       Он дышал, пульс нитевидный, едва прощупывается.       — Сабаку но Канкуро, ты слышишь меня? — Склонился к самому уху лежавшего, но ответа не получил. Сзади подошли ирьенины с носилками. — Это джонин Конохи Хатаке. Медики здесь. Тебе обязательно помогут. — И на случай, если он хоть что-то понимает, добавил: — Джирайя прислал четыре команды, так что за свою сестру не волнуйся.       Когда медики Суны взялись за работу, я, сопоставив отрывочные знания суновцев, сложил картину произошедшего. Один из них — джонин — оказался на месте после инцидента и мог сообщить лишь о бомбардировке Суны. Зато чунин рассказал, что поймал Канкуро, когда тот падал с большой высоты, после неудачной попытки освободить Темари из лап Акацки. Я подозревал, что кукольник, выскочив на открытое пространство, понесся к сестре, невзирая на опасность, но опыт говорил, что не стоит делать выводов, пока нет четкого понимания ситуации. Пусть говорят пустынники.       Они и говорили. Чунин поведал, что, когда заметил Канкуро, тот вовсе не бежал за похитителями, а боролся с другим суновцем, который едва его не прирезал. Чунин, следуя инструкции, послал сигнал в воздух, чтобы вызвать подкрепление, и тут показалась “кукла”. По словам джонина, он как раз заметил вспышку в небе, когда один из Акацки сжал хвостом Канкуро, сдернув его так, что брат Гаары пошатнулся и полетел вниз с гигантской птицы. Чунин успел поймать падающего, но не смог предотвратить похищение. Тем временем подошла Сакура, и я поручил ей осмотреть рану кукольника и взять подробные анализы с описанием яда. Пустынники, как обычно, когда действие принимает быстрый и бурный поворот, не смогли выполнить даже основные обязанности.       — Добейся от Песка, что это за яд, обычного происхождения, животного и растительного или лабораторный токсин, но это мало что дает. Попробуй вытянуть побольше и сохранить для научного центра Конохи, покажи все что умеешь. Поставь чакроблокаду. И между прочим, Песок нам союзник.       — Хай! — сквозь зубы прошептала куноичи. — Союзник. Снова.       Я осекся, когда Гай схватил меня за руку.       — Идем со мной, быстро.       Поколебался, но все же позволил ему перевести себя на другую улицу. Но, разумеется, спросил:       — Ты что, Гай?       — Скорее, а то улетит! — густобровый указал на одинокую белую птичку, порхавшую по направлению к сферическому зданию больницы Суны.       Я потянулся к птице, но Гай в немыслимом прыжке схватил его. Когда джонин приземлился, то он присел и ладонями сжал птаху.       — Поймал!       Ох, что за дурная привычка — хватать подозрительные предметы!       Я бережно сцепил ладони Майто и провел чакру молнии через свои руки. Раздосадованный моими действиями, Гай не выдержал.       — Ну, что за птица?       — Порода из Камня. Глиняная взрывная.       Майто молча швырнул ее так, что она скрылась за стеной надвигающейся бури.       Оглядевшись в поисках Гая, обнаруживаю его сидящим на корточках над сухим глиняным водосборником, в котором валялась интересная вещь.       — Нет, я ничего не трогал, — заверил он, когда я, отряхивая рукава от пыли, подошел к нему. — Я хоть и Зеленый Зверь, но дрессировке поддаюсь. Кстати, как он, выживет?       — Мы обернулись к медикам, которые уже загружали носилки.       — Без сознания, это плохо. Но он дышит, и пульс стал выразительнее, так что есть все шансы. — Приседаю рядом с густобровым мастером ближнего боя. — Нашел что-нибудь стоящее?       — Только помятый и практически оторванный кусок ткани. — Это была черная тряпка с кусочком красного облака. Негативное изображение неба, неприятно похожее на Цукуеме. По спине побежали мурашки. — Должен сказать, я восхищен выбором ткани, — добавил мастер тай, указывая на запыленно—красный с черным обрывок, оставшийся от Акацки. — Эта ткань идет по тридцать штук за полметра.       — Ясно. — беру тряпку и подношу к носу. Усиленные чакрой обонятельные рецепторы дали четкий след. — Нам на северо-восток. Через бурю.