Под маской Огородного Пугала

      Такахаши Тентен оторвалась от назойливых мошек и устремила тоскливый взгляд на Гая, несшегося навстречу песчаной тьме.       Блистательный Зеленый Зверь рванул с места, и теперь кричал ей поторапливаться и бежать за ним. Буря не оправдание. За те минуты, которые ушли на сбор, стена песка ощутимо придвинулась и, по словам местных, время искать укрытие. Словно в напоминание, как в Конохе стесывал дома Однохвостый.       Тентен казалось, что она видит повтор дурного сна — какой-то ужасный ночной кошмар.       — Ками-сама, дайте сил, — пробормотала куноичи, следуя за джонином.       Полагаясь на личный багаж знаний и не опасаясь ошибки от джонина, Тентен твердо верила, что бойца делает опыт, а не оружие. Она пережидала в укрытии совместную атаку Звука и Песка на Коноху, сопровождала Пятого и Цунаде Сенджу в крестьянские больницы, брала уроки кендзюцу у АНБУ. Она обладала подвижной памятью и имела систему фуин-печатей, устраивающих целый кинжальный дождь, стоило только послать чакру на потертые ленты свитков.       Тентен быстро разогнала источник чакры с малых оборотов до максимума, делая первые рывки, оставляя следы, которые мгновенно заносило песком. Она никогда не плыла против течения, придерживаясь рекомендаций сенсея. Тренировалась так, будто каждая из них — последняя. Этот способ не давал впадать в излишние сомнения, уклоняясь от Пути Шиноби. Тентен называлась куноичи, но стремилась стать Саннином, как ее главный кумир — Принцесса Слизней. Пусть не сложилось с ирьениндзюцу, призывом — дорогу осилит идущий. По крайней мере, пить саке она научилась.       Голос Цунаде оживал в голове Такахаши. Оживала склочная, стервозная, мстительная и уверенная в своей правоте женщина. Не все великие люди имеют ангельский характер. В этом мире Сенджу чувствовала себя не ведомой, а движущей силой.       “Эта рыба уже успела стухнуть! Лучше иди метай сюрикены.”       Вся энергия, вся женская гордость восстали в Такахаши, но рыба оставалась недвижимой.       Под конец биджевого маршброска Тентен одолело беспокойство. Беда в том, что она так и не узнала, какие события стали причиной дикой спешки. Конечно, похищение союзного джинчурики, вещь серьезная, но почему именно они следуют за похитителями? Весь день был проведен в пути, стал сказываться общий объем чакры (пару раз провалилась в зыбучие пески по щиколотку), но начинающее недовольство сменилось боевой концентрацией.       Как и у ее сокомандников.       Тентен взялась было за свиток, но чувство опасности заставило ее отложить фуин и осмотреться. Вместе с Ли откатившись к камню, на котором стояло множество меток направлений, она снова прошлась взглядом по пейзажу, гадая, не упустила ли чего. Что за странная Ки разлита вокруг?       Ее внутренний глас чувствовал себя испуганным. Взяться за мутную историю, в конце которой ждет противник уровня сенсея? Вопросы, какими бы они ни были, не нравились Тентен, и Неджи, которого она уважала, выглядел также в недоумении.       Тогда Тентен решила обратиться к приему со свитками. Высоко подпрыгнув, наметила подозрительный холмик, в котором еще мог остаться секрет шиноби с прошлых войн, и начала поливать область железным дождем.       Каждый раз, проделывая подобное, Тентен думала, что если кто-то впервые увидит ее прием, непременно сочтет куноичи сумасшедшей. На самом деле она считала этот метод действенным против большинства противников, которые в поисках укрытия непременно попадут в зону поражения ее товарищами. На тренировках метод выглядел так действенно, что Тентен отточила его, и, выяснив, что это отличное средство контроля поля боя, обращалась к нему всякий раз, когда была возможность. Все равно что обзавестись клонами, которым не надо отстегивать чакру.       Тентен выхватила посох и остановилась, осматривая ряды кунаев. В слабой видимости созданный Такахаши узор из метательных снарядов представлялся железными цветами. Куноичи видела, как в Неджи медленно и методично шарит бьякуганом по барханам. Он тоже не знал, что конкретно они ищут. А Тентен точно не собиралась превращать всю пустыню в оружейное кладбище.       Спустя четверть минуты взгляд белых глаз упал на группу мелких камней. Серые, запыленные булыжники, но слишком уж обычные в сравнении с теми, что они встречали в пути… Подойдя ближе, Тентен заметила, что среди камней был вкопан в землю горшок. Зажав бо под мышкой, Тентен используя посох как рычаг, вытащила горшок и отряхнула от него землю. Приглядевшись, куноичи поняла, что это вовсе не горшок — пустой старинный чайник.       — Это что, чайник? — Рок Ли наклонился за находкой. — Такие чайники обычно берут в поход, а не хранят дома.       Потом он постучал по котелку для заваривания. Ему ответил сенсей команды:       — Положите котелок обратно.       — Но я его нашла…       — Немедленно.       Тентен согласилась и оставила прибор в покое.       Неджи напряженно смотрел по сторонам, но Тентен никак не могла выбросить из головы чайник.       И тут ее осенило. Она читала об одном чайнике. Перед Чунин Шикен она месяц провела в библиотеке и искала там информацию о соперниках. Ей приходилось много читать о Стране Ветра. Тогда ей попалась заметка о биджу. Священник—джинчурики из Казе но Куни по имени Бунпуку, заключенный в подземелье и находящийся под постоянной охраной. Первое вместилище Шукаку — чайник. “Потрясающе, — подумала Тентен, — обойдем все дома Суны и будем надеяться на удачу”.       Через две минуты, направляясь на восток в логово похитителей на команду напал нукенин из Акацки. Кисаме Бесхвостый Биджу. Тот был еще на подходе, и куноичи не стала медлить. Втиснувшись в зазор между валунами, она распечатала из свитка охапку схваченных нитью сюрикенов. В тесном пространстве нить скрутилась, но Тентен разгладила ее чакрой и метнула во врага, чтобы в свете тусклого солнца подавить инициативу отступника. А дальше вмешался Гай — большой специалист рукопашного боя. Завязалась драка. У бойца из Акацки руки были длинные и сильные. Как выяснилось, достаточно сильные, чтобы Гай показал ему Танец Утреннего Павлина.       Противник пал, его не жаль. Однако приметы Тентен истолковала неправильно: решила, что один из Мечников Тумана повержен. Плоть нукенина пожухла, как осенние листья, явив совершенно другого человека. Только секунду она видела его — и долгие годы это зрелище преследовало ее во сне: перекошенное лицо, блеклые глаза, разметавшийся от ветра ежик каштановых волос…       — Кто мог такое совершить с шиноби? — спросила Такахаши.       Она не в первый раз задумалась на рангами шиноби. Безумный гений уровня Каге? А вдруг их несколько? И все они рядом? Это обстоятельство заставляло Тентен быть особенно настороженной. В поединке с лже-Акацки виделся важный недостающий элемент, но Тентен опасалась, что победа не была окончательной, принимая желаемое за действительное.       — Продолжаем движение! Вперед, Тентен! Логово должно быть близко! — подгонял Гай.       — Хай!       ***       Когда ее ноги приземлились на непривычно твердую поверхность земли, она издала вздох облегчения. Ноги до безумия устали, но жаловаться было нельзя. Осталось совсем чуть-чуть. Но пожалуй, был и ряд минусов, в котором на первом месте стояло припекающее солнце. Еще пару минут неспешной ходьбы и, на лице у Тентен можно было смело жарить не то, что яичницу, но и теппаньяки в собственном соку. Лениво вспоминая о единственной фляге с водой, которую она набирала на последней остановке, девушка продолжала размеренно шагать, изредко подавляя прорывающиеся сквозь зубы стоны.       Выйдя навстречу команде Какаши, Тентен уже уселась на землю, когда рядом остановился Рок Ли. Сев в песок, куноичи почувствовала, что от изнеможения просто растекается лужей.       — Ты устала. Дальше я понесу тебя.       — Как это великодушно, но нет. Я просто посижу минутку.       — Да я великодушен. Благодарю. После миссии приглашаю тебя на поединок.       — А ты не думаешь, — спросила Тентен, — что, если откажусь?       — Возможно. Может, я зря стараюсь, но не прекращу.       К ним подошли Гай и Хьюга.       — Что дальше, сенсей? — встрепенулся Ли.       — Бьякуган Неджи нашел печати. Их надо снять одновременно. Нам придется разделиться.       — Хай!       — Хай!       — Хай!       Как только шиноби разбежались, Тентен встала на камень рядом со своей печатью и стала ждать команды по передатчику. После тяжелого дня все тело у нее ныло. Однако и сквозь усталость пробился приказ джонина, куноичи резко дернула лист с фуин.       — Тентен, держись! Скоро я прибуду! — кричал в наушнике Ли.       Но Такахаши не ответила на возглас Рока. Она уныло дослушала его и грустно посмотрела на собственную копию. А потом неловко увернулась от куная, разматывая ленты свитков, удерживающие сотни образцов оружия.       ***       — Слабачка, такую бездарность и представить сложно! — протянул клон.       — А ты всего лишь жалкая копия, — огрызнулась Тентен.       Двойник улыбнулся, посмотрев на разрез на своем плече.       — Я отрежу тебе руки и ноги. Простое дело, особенно, когда в моих руках это.       Клон обогнул Тентен. В его движениях не чувствовалось напряжения. Плохо дело, решила Тентен, у копии больше чакры. Хватило сил лишь ранить плечо близняшки. На двойнике были новые коричневые штаны, туго обтягивающие крепкие ноги, и жакет с жестким горлом. В дополнение к словам меч с широким лезвием порхал в руках Лже-Тентен. Такахаши засекла движение, когда клон повернулся к ней боком, левой рукой освободив из свитков все, что там было, кроме провизии. То же самое, что так старательно собирала куноичи в свои тобидогу: сюрикены, тесаки, булавы, сенбоны, кунаи и даже пара луков и арбалет.       Неожиданный рывок и Тентен падает навзничь, приняв в солнечное сплетение удар коленом.       Клон наступил ей на запястье. До хруста.       — С чего начнем, Тентен? Правая или левая?       — Моя левая нога — полигон, правая — магазин отца. Почему бы тебе не пойти между ними?       Клон ударил ее рукояткой по губам, чуть не сломав шею. Тентен поморгала, разгоняя цветные огни. Во рту стоял вкус крови и песка. Немного придя в себя, куноичи испугалась: не жестокости удара, а того, как быстро фальшивая девушка вернулась к ее конечностям. Неужели, в ней самой есть столько тьмы? Некоторое время Тентен лежала молча, а клон прокручивал ногу в коленном суставе, разрезав мышцы и связки. Закончив с одной ногой, он обратился к Тентен:       — Здесь лучше подойдет нож. Ты его не видишь?       — Какой нож? — спросила Тентен и съежилась, когда клон потряс ее ногой.       — Сама знаешь какой, — ответила Лже-Такахаши, оглядев груды оружия на песке и извлекла из них короткий нож для разделки животных. — Этот. — Она бросила ногу на грудь куноичи так резко, что кожа лодыжки лопнула, явив белое сухожилие.       Тентен сцепила зубы, глянула на клона, небрежно проверяющего остроту клинка ногтем.       — Знаешь, мне надоело, подруга, — проговорила копия, выкинув нож, доставая сенбон.       Тентен чувствовала, что одной ноги как не бывало. Она стремительно потянула здоровую ногу и умудрилась сбить клона. Уперлась руками в песок и двинула ногой вперед, целя подошвой в лицо. Но двойник оказался проворным и успел обхватить куноичи за шею, запрокинув ей голову правой рукой. В той же руке он держал метательную иглу и медленно изгибал кисть, приближая острие к голове куноичи. Ощутив, как острый кончик входит в ухо, Тентен изменила тактику: вместо того чтобы сдерживать руку, она отчаянно рванулась вниз.       Сенбон упал в песок. Новая тактика принесла сиюминутный успех. По инерции клона отбросило на острый камень. Ударившись раненым плечом, двойник поморщился, вытаскивая из ключицы обломок горной породы.       Клон осел на землю, задыхаясь, как рыба на суше. Тентен пыталась наложить жгут на ногу, пристроив его из наручного браслета. Кровь толкало изо всех сил в тщетной попытке помешать оказанию первой помощи, а клон тем временем поднялся и принялся разглядывать пятнышко крови, проступившие на одежде. Переведя взгляд с почти зажившей раны на Тентен, он шепотом выругался, а потом до белизны на костяшках сжал в кулаке булаву и отвел руку для удара.       — Так держать, Тентен! — Рок Ли прыгнул со скалы, показав клону большой палец.       — Ли, — заговорила Тентен, — она…       — Клон, — закончил тот, ударив по виску своим орудием.       ***       Когда Ли встретил своего клона, его начали терзать страхи за свою одноклассницу. Она выглядела уставшей, и Ли просто знал, что она свою копию не одолеет. Отбросив все сомнения насчет открытия Врат, он решился. Получит смертельный откат — ну и пусть. Лучше так, чем потом мучиться, если его подозрения оправданы.       Предупредив остальных и получив согласие у сенсея, Рок изо всех сил побежал — он еще не отошел от поединка с самим собой, с трудом одолев того за считанные секунды. Шиноби летел, слыша лишь стук своего сердца. По идее следовало дождаться сенсея, но Ли боялся за Тентен и не хотел терять времени. Он увидел двух девушек и спрыгнул.       И вот, он в зеленом костюме, почти попал в беду. Глядя, как куноичи заносит руку с булавой, Ли успел повернуться так, что удар прошелся по касательной.       Тентен бросилась на нее и ударила сбоку всем телом. Уже теряя сознание, Такахаши крепче перехватила руку клона и воткнула четыре раза подряд сенбон в подмышку двойника.       Мгновение ничего не происходило. В следующую секунду, с душераздирающим скрежетом клон позеленел и стух, как помидор на палящем солнце. Наступила долгая тишина, и затем, изнутри лже-куноичи, послышался глухой звук спущенного мяча…       Побледневший от страха за Тентен, Ли вцепился в холодные стальные пальцы зажимающие рану. Рок первым прервал молчание:       — Все в порядке. Пару минут ждем,- крикнул он, вытирая пот со лба. — Но, видит Ками-сама, на этот раз едва пронесло…       ***       Примерно шесть часов спустя девушка выпивала на спальном мешке, любуясь многострадальной ногой, которую Какаши с двумя буншинами поставил на место. Заканчивалась вторая бутылка, но Тентен, решив, что тренироваться сегодня не придется, подумывала о третьей. Был тихий послеполуночный час, а в дверце палатки еще мелькали искры мелкого костра. В другом конце палатки, в уютной кампании, слышались голоса джонинов. Тентен уже провела с ними несколько бесед, излагая свою версию столкновения. Напрасно Тентен ждала восхищения своей хитростью куноичи: не так легко победить свою копию, тыча ногой в ей в лицо, но перед ней были проженные люди, так что одобрения ей предстояло добиваться от другой публики.       Рок проходил разнос, и по голосам, даже не разбирая слов, Тентен догадалась, что все закончилось.       Когда джонины разошлись, Ли, которому не наливают, подсел к Тентен. Девушка, отложив выпивку, улыбнулась другу и спросила, об итогах миссии.       — Об этом станет ясно позже, — ответил Рок, — вернемся в Суну, для начала. Биджу похитили, но носительница умерла не от извлечения, а от большой дозы яда Акацки. Темари переправили в Суну. И там, какая-то немолодая женщина воскресила ее!       Рок потянулся и прилег, подложив руки под голову.       — Суновцам следует дать нам надбавку за дневную бурю, — Тентен поцеловала Ли и, не дожидаясь реакции, отпрянула назад. — Извини, извини. Это все саке.       — А когда саке нет, на кого сваливаешь? — спросил Ли.       Но Тентен его не слушала. Куноичи смотрела на шиноби и ее мысли витали где-то далеко.       — Тентен? — Наконец, завладев ее вниманием, он продолжил: — Ты отлично себя показала.       — Ну, учитывая, что все обошлось, я не слишком расстроена. Убила свою точную копию. Одежда, походка, мысли…       — Эй, не плачь. Ты выдержишь… да?       Вопреки байкам гражданских, убийство тяжело сказывается на шиноби, даже если они лишили жизни нукенина под своей личиной, даже если убийство оправданно. Это не самураи Железа, режущие крестьян для забавы. Тентен считала себя сильной женщиной, но знала, что случившееся будет долго ее мучить. Ей придется обратиться к Куренай или Иноичи — не потому, что она слаба, а потому, что это действительно помогает. И все-таки она знала, что справится, поэтому на вопрос Ли ответила коротким кивком — а большего и не нужно.       — Ладно, у меня глаза слипаются. — Тентен натянула спальный мешок. — Спокойной ночи.       ***       В одиночестве отходя от семейного магазина, Такахаши Тентен почувствовала, как изменились улицы. Вдали раздавалось басовитое жужжание гриля, которого она не слышала неделю. Ближе к Данго-шопу остановилась Анко, а ее сын тем временем подошел к мусорному баку и достал недоеденное данго сверху кучи отходов. Фигура Митараши в кожаных штанах и куртке, перетянутая коричневым поясом, который не скрывал майку, порадовала бы глаз ценителей больших грудей. Ее телосложение говорило о склонности к полноте, а осанка — о горделивой уверенности в себе. Проходя мимо, Тентен услышала ругательства мамаши и крик: “Хочу данго!” Она улыбнулась. Ребенок получил новую порцию сладостей прямиком из рук продавца и с довольным видом набросился на нее, как голодный волчонок. Точь в точь Ирука, но меньше ростом.       Было восемь утра. Цветы Яманака только что открылись, и куноичи, оказавшаяся первым покупателем, попала в объятия Ино.       — Рада, что ты поправилась.       — Спасибо, я тоже рада. — Тентен встала напротив свежих цветов.       — Тебе нравятся георгины? — спросила Ино. — Хороший выбор, хоть и хлопот с ними много. Где моя голова? Не спросила, как все прошло.       — Не без осложнений, но все обошлось. — Тентен не рассказывала о пережитом в Суне, но Ино заговорила именно об этом.       — Неделю все шумят о мрачных шиноби Рассвета, и еще о той джинчурики. Поговоришь со своей подружкой?       Тентен ненадолго задумалась, прежде чем ответить.       — Не выйдет.       Яманака отложила ножницы и озадаченно уставилась на нее.       — Это потому, что я тебя слишком поторопила?       Тентен твердо решила высказать все, как бы трудно ни было. О цветах она забыла.       — Нет, это потому, что я не уверена, что можно тебе доверять.       — Что? Тентен…       — Сейчас объясню. Я только тебе говорила о своих чувствах к Ли. — Ино закусила губу. Тентен даже услышала тихие ругательства. Когда цветочница успокоилась, подруга продолжила: — А потом о моем признании узнала вся Коноха.       — Я сказала только парочке подруг.       — По секрету, со всей душой… А ты… — Ино отвела взгляд. — А ты пересказала это Неджи. Потому он и не смотрит на меня. Иначе откуда бы ему знать? Скажи мне, что я ошиблась.       Появились новые посетители, и Яманака, склонившись над столиком, заговорил хриплым, срывающимся голосом:       — После того что случилось с Сакурой и Хинатой из-за Наруто, я решила, что Неджи надо предупредить. Хотела всех уберечь.       — Возможно. А еще хотела угодить ему. — Тентен помолчала. — Очень надеюсь, что всего этого больше не повторится.       — Ничего не могу с собой поделать. Клеюсь ко всем симпатичным шиноби. Я не такая уж и плохая.       Такахаши всмотрелась ей в лицо.       — Не думаю, что ты плохая. Просто моральные принципы у тебя как у портовой торговки. Спасибо за букет.       Она оставила деньги за цветы на прилавке и вышла. Тентен помедлила и, неспешной походкой направилась на кладбище. Ей необходимо было провести время с матерью.       ***       Вечером я открыл дверь в свой дом. Куренай сидела за обеденным столом, разложив перед собой бинты.       — Как продвигается работа?       — А где же “дорогая, я дома”?       — Не дождешься, — подошел сзади и обнял ее за талию.       — Так и знала, что здесь мне не найдут свободного места. — Она подняла голову и мы поцеловались.       — Тебе понравилось? Новый блеск для губ — вишневый.       — Не особо.       — Врунишка.       Я взял ее голову в свои руки и еще раз поцеловал.       — Ну, не знаю. По-моему, слишком сладко.       — На врунишке узкие штанишки, — хихикнула Куренай, сцепив свои ноги на моей талии. — Это ты, у меня, слишком сладкий.       В таком же положении мы устроились на диване.       — Смотри, что я нашла. — Куноичи показала книжку. — Называется “Приди, Приди Рай!!” Хочешь, я тебе почитаю?       Этот качественный, профессионально написанный роман Какаши знал наизусть.       — Открой тридцатую страницу.       — Сейчас. Вот: — “Жене не терпелось узнать, насколько сильные ощущения способен подарить ей новый любовник”.       Куренай уронила книжку на пол и, откинув волосы с лица, привлекла меня к себе. Когда я сжал ее ягодицы, Куренай бросила хитрый взгляд.       — Давай! Порви мою юкату, Джиро.       — Цунами, огонь моих чресел!       ***       У простых планов есть любопытная особенность: они срабатывают чаще, чем сложные. Но мудрость людская ничтожна, а пути Зла неисповедимы, и кому же дано обуздать Темные Силы, которые может обнаружить тот, кто их ищет! У меня есть все шансы. С Шукаку можно было обойтись тише, но не в этом случае. Важно объявить Акацки. Злобные нукенины против благородных шиноби. Зецу посадил столько семян вражды, что ими грех не воспользоваться. Вместе с ним и Орочимару обрисовали стратегию: местные стычки с последующей эскалацией конфликтов.       В фильмах и не только, на Земле террористы крадут ядерные бомбы и грозятся все взорвать. Когда познания явно преобладают у них над мудростью, а сила способностей — над силой характера. Здесь же хвостатые имеют большую цену.       Из открытого окна доносились голоса и шум. Неподалеку от дома находился квартал рынка, и были отчетливо слышны крики торговцев и женщин, которые отчаянно спорили, пытаясь снизить цену. Я слышал смех ребенка, лай собаки и взволнованный голос Хинаты, речитативом произносившую “проститепроститепростите”. Но в комнате все еще было тихо. Тишину нарушил Зецу.       — Осталась Деревня Скрытого Облака. На Кошку им наплевать, но за Осьминога они будут бороться.       — Пусть борятся с Богом. Познают Боль. Отправляйся.       Чернота тихо засмеялась, и вся комната сразу же наполнилась тревожными тенями.       — Мамочка… Богиня… — с благоговением произнес он, опускаясь в пол. — Осталось не долго…       Я понимал, что снова выбрал Путь Насилия, сознательно принимая это решение, но, по правде говоря, ничуть не сожалел об этом.       В конце концов, сейчас мне следует быть в Конохе и заниматься семьей. Особенно после пустыни. Ненавижу пустыни. Впрочем, дело не в сложной природе биома, а в одном чрезвычайно странном и необъяснимом случае, который произошел, когда я искал царские останки.       ***       Ночь в Нефритовой пустыне была светла и тиха. Только завывающий ветер нарушал царившую кругом тишину. Я вышел из ветхого жилья и пошел к замку Джеррода, поглядывая на окна домов. Многие из домов были совсем разрушены, так как за Огнем последовало землетрясение. По дороге виднелись ямы, и лунный свет, пробиваясь в трещины домов, бросал странные тени. Наконец, я добрался до Храма Победы, где проходил турнир. Кровля храма упала, колонны пошатнулись, но на полу можно было разглядеть дракона — символа Смертельной Битвы. Я подошел к воротам замка, на которые обрушился Шао Кан, разметав гвардейцев.       В коридоре замка до меня донесся нежный запах сирени и курений; что-то блеснуло в серебристых лучах месяца… Мой шаг замедлился, чувствуя себя усталым, словно в полусне, потом я спрятался в тени колонны в развалинах забытого замка. Места массовых смертей всегда душат разум.       Нет, ни одного звука не доносилось до меня, ни пения, ни танцев… Все было тихо и пустынно.       Вооружившись сильной душой, я вошел в искомое место. Высокие, бронзовые жаровни не дымились курением; факелы не горели над фигурами золотых павлинов, стоявших вокруг трона. Но что это? Грезил ли я наяву, или был это отблеск лунного света? Весь храм купался в огненном сиянии. Пламя выходило не из трона, а горело неугасимым, божественным огнем. Стены, с нарисованными на них сценами природы Эдении, колонны и своды, — все это пламенело ярким сиянием огня.       Я испугался, поняв, что Богиня близко. Я склонил голову, закрыл свое лицо и пал ниц у трона. Спал ли я или грезил, я сам не знал, но мне явственно слышался шелест и шепот одежд и голосов, и чье-то холодное дыхание повеяло в лицо.       Я вздрогнул; волосы на голове зашевелились. Потом наступила тишина. Затем раздался голос. Я знал, что это голос Божества: я часто видел этот момент во сне; я слышал музыкальный голос Синдел, царицы Эденийского народа.       — Шан Цунг, ты не знаешь меня, но я твоя госпожа, и ты должен быть моим слугой! Где же твой бог, Кан? Зачем преклоняешь ты колени перед кровавым палачом?       Я не ответил, только склонил голову в глубокой тоске. Между тем тем таинственный голос продолжал:       — Смотри, мой дом опустел, мой очаг холоден! Упадок нашел приют под моей кровлей.       — Мои друзья умерли, страна опустела, все погибло, осталась одна надежда. Передо мной лежит твоя новая жизнь, без забот и воспоминаний прошлого. Хочешь ли ты быть моим слугой?       Голос становился все нежнее, слышался все ближе, дивное благоухание коснулось меня. Дыхание богини коснулось шеи, ее волосы смешались с моими седыми локонами.       — Я покоряю себе все сущее: богов, людей, духов. Не думал ли ты избежать меня? Ты никогда не любил так, как я внушаю людям любить. Ты никогда не слушался меня, не знал радостей и горя любви! Ты только терпел ласки Линь, дочери Солнца, и скучал в объятиях дев. Что касается твоей умершей жены, Шун, ты любил ее законной любовью, но не пылкой страстью. Она была твоим другом, твоим соперником, матерью твоего сына. С ней соединяются все воспоминания твоей родины. Но она умерла; ребенка нет, твоя родина — тебя предала. К чему послужили все твои странствования, труды и приключения? Ты знаешь, кто виноват в этом. Знаешь, кто убил твою мать. Ты жаждешь найти отмщение — для Шао Кана. Никто не смог, но ты сможешь, Шан.       — Теперь, Шан Цунг, — продолжал голос, пожертвуешь ли ты жизнь для меня? Подними же голову и взгляни на царицу Земного Мира!       Я поднял голову и увидел дивное видение. Это была девушка, не похожая на смертную женщину, в полном расцвете красоты и юности, почти дитя, прекрасная, как богиня.       Она была тонка и стройна, как молодой кипарис, в ее глазах светилось спокойствие и мудрость звезд. Девушка держала на голове блестящую корону, словно всегда была с ней.       Я узнал ее: видел памятники этой девушки во время путешествия по пустыне. Созерцая юную Синдел, чувствовал, что помолодел…       — Найди меня… Во глубине тайных проходов… Дверь за троном…       Видение растаяло, исчезло. Голос замер, словно далекая музыка. Я очнулся, поднял голову, но свет исчез, и серые предрассветные сумерки смотрели в окна зала. На подлокотнике стоял серебряный кубок, наполненный до краев песком. Вот оно! Золото, серебро, камни. Набивай сумку и уходи…       Я встал и пошел за трон, держа в руках огнешары, затем, отодвинув пол, полетел в глубокую пещеру.       Тихо продвигаясь вниз, наблюдал за бесконечными корнями дерева и наконец, очутился возле спящего таркатана. Я мог бы удивиться, но они были во всех уголках царство Кана. Спящий почуял мое приближение, зашевелился. Не успел он, однако опомниться, как его голова превратилась в пепел. По коридору прибежали его три соплеменника, издали свой воинственный клич и бросились на меня, выпустив клинки. Один из них разбил голову об потолок, а двое других передрались насмерть.       Все бы ничего, но из груди безголового мутанта выстрелил собой какой-то мелкий зверек. Он попытался удрать, но закончил жизнь под подошвой. Хорек без кожи. Вытянутое тело с безглазой, но зубастой мордой. Обрядов черной магии от пятна не ощущал.       Коридор был длинный, уходил вглубь. Я шел по нему молча, тяжело дыша, и почувствовал, что встало солнце, которое скрывалось за горным барьером.       Наконец, дорога прервалась; в большом зале, таркатане совершали жертвоприношения, налив в эденийские чаши крови, насмехались над пленником на огромном блюде.       От изысканной сводчатой архитектуры с крутым куполом потолка веяло мощью. Это помещение явно было частью какого-то большого здания.       Один из стоящих взял взял с блюда руку, поднес ее ко мне и сказал на ломаном внешнемирском:       — Могущественный господин, ты один из приближенных бога, удостой принять пищу. Разве вкусный запах не ласкает обоняние господина? Почему ты не хочешь вкусить жертву?       Душа закипела гневом и негодованием, но я сдержался и улыбнулся.       — Почему ты не подходишь ближе, друг мой, — произнес я на тарката, — чтобы я мог ощутить запах жертвы?       Кочевники удивились, услыхав, что я говорю на их языке. Державший руку подошел ближе и закричал:       — Мы встретили чернокнижника бога! Шен Цун Трусливый, что тебе здесь надо?       — Кости королевы Эдении. Воду. Души.       Огонь на ладони ярко вспыхнул и озарил лица мертвых нелюдей, лежавших вокруг меня.       Вода оказалась в соседнем зале. Осколок костяного копья застрял в моей одежде. Я расстегнул жилет, снял его, чтобы помыться, гребнем причесал свои длинные темные локоны собрал их в хвост и отправился дальше.       Солнце переместилось над головой, а я снова постарел. Наступила какая-то безысходная слабость. Но на сердце было легко, казалось, что стал снова мальчиком. Забылись все прочие печали, когда съел еще десяток душ и упился наслаждением могущества.       Когда я прошел мимо ямы с отходами, навстречу мне вышел они, ласково приветствуя в образе бледного некроманта. Куан Чи.       ***       Познакомился я с Куаном в Китае, когда занимался исследованиями в разрушенном зале Южного Храма Змеи, где тогда же находился и он, пытаясь разгадать тайный мистический смысл древних шантийских письмен. Я искал способ перебороть проклятие Старших Богов и Куан нашел в этом интерес. Подобная общность сблизила нас.       От обмена случайными фразами мы перешли к ежедневным беседам, и между нами завязалось некое подобие дружбы. Я пообещал наведаться к нему в Преисподнюю. В тот раз, когда я, выполняя обещание, навестил его, а так как адское место не оказывало разрушительного влияния, он предложил мне оставить у него на сохранение часть души. Я заверил его, что не мог бы и пожелать себе более восхитительной охраны и более надежного хранилища.       — Как тебе известно, у меня есть демоницы, которые постоянно охотятся за редкими и сильными душами для моей коллекции. Обрати внимание на этот камень.       Минерал был мне знаком, именно в него я заточил частицу своей души.       — Любопытно, но ты справился с первой попытки, — заметил некромант. — Многие смертные умирали в муках после неудачи. Не волнуйся, я сохраню его в целости.       — Доверие, вещь обоюдоострая.       — Ты хочешь моей клятвы?       — Да.       — Демон и человек… Это будет любопытно.       ***       — Шао Кан прислал тебя, друг мой? — спросил он, крутя в руках череп.       — Да, хотя я здесь недавно, меня атаковали таркатане. Оставили в жилете дырку.       Он засмеялся.       — Мертвецы всегда говорят правду, — пробормотал он, переводя взор с черепа на мое лицо, — мертвецы говорят редко, но никогда не лгут.       Они вздохнул, склонил голову, положил череп и начал колдовать. Мастер за работой.       Хлынул водопад черных волос, низкий смуглый лоб обрел плоть, появился точеный нос, пухлые губы.       — Не то… — бесстрастно произнес Куан Чи и прекратил ритуал. Кожа обратилась в прах, глаза обесцветились и истлели, обнажив зубы мертвеца.       — Куан, что ты здесь забыл?       — Время не ждет, скоро план осуществится. Настанет миг, которого мы ждали столько лет. Но сначала я должен помочь тебе. Идем.       Он двинулся прочь и мы быстро передвигались по длинной анфиладе залов. В конце последнего Куан толкнул массивные двери, открыв широкую каменную лестницу. Когда мы спускались по ней, в лицо дышал прохладный ветер. Впереди была еще одна дверь, неплотно закрытая, и сквозь щель пробивалась полоса дневного света.       — Сюда! — властно бросил некромант.       Мы пришли к ярко освещенной солнце статуи Синдел. Она была сделана из черного камня с короной на голове. В руках статуи был гуандао.       — То, что ты ищешь, находится здесь. До встречи, друг — последнее слово было произнесено шепотом. Оно загремело, как гром. Страшная буря с ветром разразилась над нами, так что статуя затряслась и развалилась. Куан махнул рукой, окружив себя летающими зелеными черепами. Духовная броня.       — Радуйтесь, смертные! — вскричал страшный голос. Казалось, что говорят двое одновременно. — И смотрите на тех, которых вы осмелились вызвать!       Ощущение от тысяч смертей внезапно навалилось на плечи и я упал в ужасе. Около круга огненного барьера, который я сотворил по наитию, толпилось множество мертвецов. Бесчисленные, как песок пустыни, они смотрели на нас своими неживыми глазами. Огонь моего барьера погас, но свет лился из глаз мертвецов.       У меня появилась идея… Едва я произнес имя Синдел, как все тысячи мертвецов склонились перед ее статуей.       — Куан, — произнес я, собрав все силы, — я не смогу долго их сдерживать, перемести нас!       — Зачем я буду перемещать нас? — ответил он. — Только из-за того, что наши глаза видят тех, которые живут в другом мире. — колдун вышел вперед.       — Приветствую, духи Преисподней, среди которых я жил вечность! — закричал Куан Чи.       Мертвецы отступили, и к нему из тьмы вытянулся прозрачный призрак.       Куан Чи засмеялся.       — Нет, банши, — произнес он, — ты не сможешь захватить мою оболочку — это выше твоих сил! Синдел! Заклинаю тебя Единой Сущностью, приди сюда, ты, которая была женой гвардейца, а потом стала королевой!       Пока он говорил, от прозрачного банши отделилась другая фигура, совершенно подобная статуе, и встала перед нами. Но призрак продолжал парить отдельно, так как имел отдельный разум.       — Что тебе надо от меня, колдун? — заговорила Синдел. — Что ты хочешь от меня, ты, уже раз погубивший мое тело? Зачем беспокоишь меня?       — Я хочу, чтобы ты открыла секрет Эденийского Барьера… Говори, что требуется для ритуала, я приказываю тебе!       — Нет, колдун, этого я не могу, я — На, дух банши, я говорю, что Синдел не знает его, иначе я бы тоже знал. Я должен охранять дух королевы во все время ее смерти, вплоть до возрождения. Песок Времени не бесконечен и обновляет не всех. Я ничего не знаю о барьере. Спроси того, кто знает! Королева до Синдел. Тана! Я все сказал, отпусти меня!       — Хорошо, но погоди уходить! Прежде всего приказываю тебе…       — Время вышло… Пески зовут…       Мы начали смотреть на мертвое лицо. Вдруг это лицо начало изменяться и озарило нас красотой, живой красотой.       — Прощай, колдун…       Прекрасное лицо женщины исчезло, ее тело осыпалось песком и глаза всех мертвецов посмотрели друг на друга, словно прощались с кем-то.       Некоторое время Куан Чи стоял молча, а потом схватил меня за руку.       — Теперь все кончено, — произнес он тихо, — и я не знаю, того что должно случиться. Уходим отсюда, Шан, нет смысла более.       — Что это было?       — Неприятности, Шан! Во многих мирах я побывал, видел много народов и слышал голоса Старших Богов, но никогда не слыхал ничего подобного. Заметь себе, когда я увидел прекрасную царицу, я удивился тому, что она как-то странно взглянула на меня, как будто знала меня. Шан, она полагает, что видела меня в своем прошлом или будущем.       Завернув кости королевы в фиолетовый плащ, я отправился порталом колдуна к Шао Кану. Только почему-то, получил больше вопросов, чем ответов на них.       На пороге тронного зала, меня встретила принцесса Китана. Лицо у нее было бледно, но невозмутимо спокойно. Странное впечатление производило это лицо: в его миловидных чертах проглядывало что-то хищное, кошачье, а в линиях маленького сильного рта с узкими губами и округлого подбородка угадывалась жестокость. Женщина была в царском одеянии из синего шелка, который одинаково подойдет и для королевского бала, так и кровавой схватки. На поясе блестели сложенные боевые веера.       Она была прекрасна со своим бледным лицом и чудными гордыми очами. Иногда я забывал, об ее эденийском происхождении и говорил с ней на своем языке. Китана шла, сияя гордой и королевской красотой. Девушка безразлично взглянула на меня.       — Привет, колдун. Ты явился на наш пир в этих лохмотьях? Ты не ранен? Откуда у тебя этот плащ?       — Прости, царственная госпожа, я только вернулся с опасного задания от нашего Императора. Ну, а его я взял в Нефритовой пустыне. Вещь с твоей родины.       — Разве ты умеешь предсказывать, Шан Цунг? — сказала принцесса. — Я читала о таких плащах в книгах. Вещь королевского гвардейца Эдении. Отдай ее мне!       — Ладно, но чуть позже. Его нужно почистить, Китана. Меня ждет Шао Кан.       — Следуй за мной, колдун!       Кан сидел на возвышении и пил из кубка. Костяной кубок был вырезан из черепа дракона и украшен искусной резьбой в честь победы над Крийей. Справа от трона стояло двое культистов в черных балахонах.       — Шан, подойди ближе.       Я шел прямо к Шао Кану; не обращая внимания на груды мертвых наложниц, шел прямо по крови, по разлитому вину, мимо разможенных голов и остановился перед Императором. Он протянул руку и развернул плащ:       — Отлично. Унесите.       Два жреца схватили сверток и споро вышли из зала.       — Отец, я хочу этот плащ! — воскликнула Китана.       — Дочь моя, ты его получишь. — Кан странно посмотрел на меня. — Ты справился, смертный. Иди готовься к турниру. Следующий наступит совсем скоро.       Выйдя из зала, я остановился и оперся на стену. Китана вышла и встретив меня взглядом, разочарованно протянула:       — Ну вот, все сапоги в крови, из—за тебя!       — Сегодня, он убил больше, чем обычно…       — Ну и что, это всего лишь рабы, колдун! — я открыл портал на остров. — Эй, ты куда? Мы не договорили!       Я шагнул в разлом и очутился на острове. Мертвая тишина воцарилась на нем. За почти пятьдесят лет моего отсутствия, место почти не изменилось.       Некоторое время перед тем, как лечь, я пил вино, сидя у догорающего камина, снова и снова возвращаясь мыслями к этому любопытному дню и странным вещам, которые, может быть, приведут к чему-то большому. Впрочем, события эти так меня растревожили, что я долго еще ворочался без сна.       Тихо везде… Заснул остров.