Под маской Огородного Пугала

      Весь день шел снег и, лишь к вечеру, прекратился, но по темнеющему небу по-прежнему ползли тяжелые стальные облака. Под ногами хрустела корка тонкого, как стекло, льда. Я молча высыпал из бумажного пакета порубленные сердца в миски нинкенов, хлебавших воду из слегка заледенелой поилки.       Неожиданно навалился приступ несказанного веселья. Точно такой же, когда Зецу поедал носителя Восьмихвостого или брата Саске. Сосредоточившись, но не беря существо под контроль, увидел Джирайю в скверном положении. Точнее, в роли пищи для материализованной воли богини.       “Перестань его есть!”       “Хорошо. Ох! Хи-хи-хи! Проклятая жаба утащила тело! Недоглядел!”       Новая пища для Джашина — божества с телом человека и головой быка. Чудовище обитает в мире мертвых.       Как странно все сегодня. Скрестив ноги, я сидел на ступеньках, вдыхая прохладный воздух, руки сами сложились в молитвенный жест. Я впервые за столетия читал заупокойные мантры.       Гибель Джи при Амекагуре расстроила часть моих планов. Теперь придется надеть шляпу Хокаге, хотя бы на некоторое время.       Газеру перепрыгнула забор и встала передо мной.       — Пятый Хокаге мертв. — глубокая печаль сквозила из-под фарфоровой маски АНБУ. — Тела пришли с призывом. Сейчас они в морге.       Я сделал то, что мне не раз приходилось делать за сотни перевоплощений: проявить сочувствие. Как будто мне не все равно. Нет. Я зол. Жабий мудрец совершил изысканное самоубийство. Все равно что, облить себя кровью и прыгнуть в яму к тарката. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы разорвать связь с Зецу, после чего я произнес:       — Пошли.       И мы отправились в морг.       Мимо темных окон, мы двигались на скорости, которая для обычного человека, была бы просто невообразимой.       Вскоре после череды лестниц, мы достигли спуска под госпиталь, который привел нас к двери отдела экспертизы трупов.       Первым, что бросается в глаза, были конечности сеннина. Точнее, их отсутствие, трех из четырех. Ноги погрыз Зецу, очевидно, а вот рука оказалась оторвана. На груди виднелась круглая рана, размером с миску для лапши. Я наклонился немного вперед, чтобы заглянуть в отверстие на торсе, однако это все равно что смотреть на остатки трапезы таркатан.       — Хокаге мертв, — произнес знакомый голос.       Я выпрямился и отвернулся от стола; один из работников экспертизы трупов, Казуки, стоял у стены с бутербродом в руке. Видимо, запах переваренной пищи из живота мертвеца, нисколько не волновал здешнего обитателя.       — Ты уверен, что это Пятый Хокаге? — на мой вопрос он ответил кивком.       — Да, я установил личность погибшего по генетическим образцам. Кстати, раз уж мы заговорили об этом, вы ведь станете следующим Хокаге? — Казуки кивнул в сторону Джирайи. — Как вы понимаете, нам нужно выбрать, как можно скорее, нового лидера.       — Эй, вошь! — Газеру Узуки, склонившаяся к открытой ране, выпрямилась и направилась к ирьенину. — Я тебя предупреждала.       Он выставил руки ладонями вперед и глядя на меня, слегка покачал головой, словно говоря: “Не бейте”. Я решил, что проверять стены на прочность телом патологоанатома нет необходимости.       — Спасибо, агент, — официальным тоном произнес я. — Отправляйся в резиденцию Каге.       — Хай!       Напоследок, куноичи отправила волну ци в сторону врача.       Решаю сменить тему и спрашиваю его:       — Есть что-нибудь необычное?       — Пока ничего. Я, конечно, сделал все процедуры, но вы сами понимаете…       — Кто сообщит Цунаде?       — Я уже послал к ней Харуно. Минут десять как.       — Вы осматривали вещи? — обратился я к двум ассистентам в халатах.       — Никаких записок, если вы это имеете в виду. На вскрытие особых фуин-печатей потребуется некоторое время. В простых — все как обычно — стандартный набор джонина, жилет и все такое. Да, и еще в заднем подсумке, две банки с червями. Должно быть, для его призыва. — произнес ирьенин и указал на мертвую жабу на соседнем столе.       — Фукасаку—сама, — в дверях стояла Цунаде, и ее голос дрогнул. — Его звали Фукасаку.       Когда она направилась к Джирайе, я перехватил ее под локоть и вывел в коридор.       — Отпусти! — зло бросила куноичи.       — Очень жаль его. Сочувствую.       Цунаде сказала:       — Знаешь что? Оставь соболезнования при себе. Я отправила его в Дождь разобраться с учениками… Я…       — Продолжай.       — Мы должны отправить в Аме АНБУ. Какие-то бывшие шиноби или наемники охотятся за хвостатыми демонами, бросили вызов всей Большой Пятерке. Нукенины, имеющие исключительные навыки и связанные с Джирайей — по крайней мере, если судить по отчетам АНБУ, трое их них. И вдруг пару часов спустя Джи мертвый…       Пока она говорила, к нам подошел капитан Зо. Он послушал и вклинился:       — Послушайте, Цунаде-сама, я прекрасно понимаю, что вам тяжело, это большая потеря для всех нас, и мы скорбим вместе с вами. Весь клан Инузука. Джирайя-сан был хорошим человеком. Но…       — Но что? — переспросила Цунаде.       — Давайте будем объективны. Вы уж меня простите, но все агенты заняты охраной ключевых объектов Конохи. То, что Хокаге в одиночку отправился на разведку — обычное дело. Только в этот раз его противниками выступили шиноби S-ранга…       — Не секрет, — подхватил я — что силы Альянса собираются для атаки на Аме. Видимо, Джи, хотел закончить войну менее кровопролитными действиями. Но у него не получилось. Значит, действуем по плану.       Цунаде затряслась, словно ее охватило сильное желание наорать на нас, визжать, крушить стены, ругаться; однако она призвала на помощь все свое хладнокровие и объективность ирьенина и отбросила личные чувства. Я хорошо ее воспитал.       ***       После часа в больнице, мы отправились в резиденцию Хокаге, над главным входом уже разместили фото сеннина с траурной лентой. Разумеется аппарат шиноби продолжал заниматься своими обязанностями, однако мрачное настроение веяло в воздухе. Пятого любили не меньше Третьего или Намикадзе. Пока мы с Цунаде шли через коридор, я заметил у дежуривших ниндзя, книги Жабьего Мудреца. Разговоры велись приглушенными голосами, отчего казалось, будто ЭВМ гудят громче обычного. Пустой кабинет Джирайи был погружен во тьму. Дверь заперта.       Пока Цунаде распорядилась принести ключи, к нам подошел Шикаку Нара. Выразив куноичи соболезнования, он протянул мне папку:       — Последняя воля. Пятый назначил своим преемником тебя, Какаши.       Я открыл папку: сухим канцелярским языком перечислялись возможные кандидаты по убыванию. Я, Хьюга Хиаши, Шикаку Нара. Примечательно, что женщину всей своей жизни — Цунаде, он не вписал. Эти новые обстоятельства привели меня к замешательству. Шляпа мне не особенно нужна, слишком должность выделяющаяся, но с другой стороны, на правах капитана джонинов отказаться, по меньшей мере, глупо и нецелесообразно. Из тени в Тени Огня. Я закрыл папку, положил ее на стол каге и достал шляпу со стопки документов. Аккуратно надеваю головной убор… и ничего не чувствую. И это хорошо.       — Извини, — обращаюсь к Сенджу. — Наверное, мне надо было подождать с этим.       — Нет, нет, дело вовсе не в тебе, — успокоила меня принцесса Слизней. — Просто я подумала… Что-то здесь не сходится. Понимаешь, ведь Джирайя и я обсуждали твою кандидатуру. Я была уверена, что ты откажешься…       В этот момент я снова ощутил радостное настроение. Это был Зецу. Он ел, наверное, уже в десятый раз за день. Красный снег… Жажда плоти… Когда все будет кончено, я уничтожу Зецу огнем. Но сейчас я не могу позволить себе терять еще одного ценного союзника. Особенно, когда они убивают друг друга.       Спокойнее, Шан… Только не на глазах у всего отдела администрации. Не теперь, когда мне предстоит повышение. На правах самого старшего и мудрого, я должен привнести Волю Огня в следующее поколение. Или нет.       — Слушай, Какаши! — окликнул меня Шика. — Все хорошо?       — Немного замутило после больницы… Дай минуту.       — Конечно, время неподходящее, но я полчаса назад договорился о встрече с людьми из гильдии вольных каменщиков, и вот они пришли. Хочешь, я попробую перенести разговор на завтра?       Я серьезно задумался. Нет. Нет, с Зецу пора прощаться. Он слишком силен.       — Не надо ничего переносить. Я сейчас пойду… И вот еще что, Шика, ты будешь моим советником.       — Хорошо, Какаши. Я тебе кое-что скажу, — ответил он. — Хочешь всю правду, как на духу? Я не смог заставить себя посмотреть на Джирайю. Там, в больнице.       ***       — Благодарю за ожидание, — начал я, запуская в кабинет двух мужчин.       Двое рабочих средних лет, один высокий и жилистый, второй — коренастый с длинными крепкими руками. У обоих повязки в виде канатов.       — Року Дайчи.       — Року Майчи.       Когда я сел в кресло, плотно сбитый Майчи, тут же достал инструмент, похожий на кронциркуль и принялся мерить окружность моей головы.       — Я и мой племянник сделаем все в лучшем виде. Хочу отметить, что я не только один из руководителей вольных каменщиков, но и дипломированный специалист по резьбе по камню, так что предупреждаю — вы имеете дело не с невежественными разгильдяями.       — Ну, во-первых, я не считаю вас такими…       — Ладно-ладно. Маску вы снимете?       — Нет. — Она настолько приросла к образу Хатаке, что без нее меня не узнавали на улице, стоило лишь изменить цвет волос.       — Хорошо. Хоть и меньше работы. Я уже мысленно вижу вашу физиономию на скале Хокаге.       — Вот. — Дайчи протянул набросок от руки. — Ваш лик будет наравне с Первым.       Цунаде, до этого молча сидевшая на угловом диване хмыкнула:       — Какаши скорее похож на дедулю Тоби, а не на Хаши.       Року Майчи ей ответил:       — Мой дед много лет являлся главным резчиком Конохи, помогал Первому в строительстве селения. Он первым предложил создать самую большую барельефную композицию, даже ходил в Страну Земли, чтобы своими глазами увидеть работы их мастеров. От лица его наследников, мы выражаем соболезнования вам, Сенджу-сама. Его смерть — большая потеря для нас, так что если вы думаете, что мы глумимся над его памятью, то нет. Мы выполняем нашу работу. Первые шаги закончены, набросок и измерения у нас есть. Не будем вам мешать.       Каменщики поклонились еще трижды, прежде чем я открыл им дверь. Когда они ушли, я поинтересовался:       — Я что, похож на Тобираму?       Она кивком указала на шляпу:       — И сейчас еще даже больше.       ***       Оставшуюся часть до полуночи Цунаде постаралась сосредоточиться на делах Конохи, распределяя людские ресурсы. Чтобы отогнать ее мрачное настроение, новый каге передал ей часть документов, касающихся госпиталя Конохи. Резиденция каге работает всегда.       Цунаде и Какаши уже работали вместе. В последний раз они вместе разбирали копию свитка Инузука Ичизоку. Судя по записям, у Цуме было что-то похожее на травму головных сосудов. Чрезмерное использование чакропилюль в купе с состоянием зверя угнетает височную долю большого полушария, что вызывает повреждение зоны обоняния и вкуса и, в конечном итоге, может привести к летальному исходу. Сенджу и Хатаке просто изолировали дефектный чакроканал от общей СЦЧ.       Цуме получила строгий запрет на употребление пилюль. Вообще, эти маленькие разноцветные шарики — ужасный соблазн для любого шиноби. У принимающего увеличивается скорость рефлексов, регенерация чакры и обостряются чувства обоняния, зрения и слуха. Но наркотический роман не может длиться долго — с каждой новой дозой снижается полезный эффект препарата, а негативный усиливается. Что и приводит к нарушению работы внутренних органов, а затем и их разрушению.       После выписки собачницы, Хатаке крепко пожал руку Принцессе Слизней.       Цунаде вспомнила, как эти сильные руки подняли ее с пола холодильной камеры в воздух настолько быстро, что она ничего не успела сделать. Она молчала, опешив, затем свыклась и прижала свою голову к груди Какаши.       Обладатель этих рук был одет в стандартный костюм джонина Конохи. Лишь волосы, белые как кость и маска надвинутая на лицо, отличала его от остальных. Цунаде обратила внимание на то, что вся эта ситуация была приятной по самое горлышко.       — Умница, Цуна! — Сенджу не ответила, но ее уставшие глаза сияли. — Приходи к нам на барбекю-вечеринку. Цуна?       — А будут свиные ребрышки в кисло-сладком соусе?       — Да, и не только, — отозвался Хатаке. И когда он уже уходил, Цунаде, обернулась к Хатаке, не в силах скрыть улыбку. — Я готова к крупной порции, Хатаке-сан.       Однако, тот, кому принадлежали эти руки, одинаково мог быть нежен, так и остервенело терзать ее тело, высасывая из куноичи все силы, не оставляя ей энергии ни на ходьбу… ни на что-либо еще.       Цунаде, как взрослый человек и опытный ирьенин умеет абстрагироваться. Иначе в этой работе нельзя. Если бы она не закрыла плотно дверь в свою душу, пороки снова бы вылезли наружу. Она испытывала шок и потерю близкого — но этого следовало ожидать. Однако труднее всего было справиться со злобой — злобой, порожденной чувством вины. Как никогда ее снова тянуло к бутылке “жженого”. В последние дни жизни Джи Цунаде спорила с ним, давала волю своей подозрительности; некоторые предположения она высказывала вслух, о других умалчивала — это был ее подлый прием. И что она так крепко прицепилась к его шлюхам? Сенджу тогда не знала, что будет дальше, но цеплялась за дурацкую надежду в то, что она сможет исправить старого бабника. Перед ним всегда маячила ее огромная молодая грудь, а он в никакую. Послала его на разведку. Тогда она и подумать не могла, что их история закончится трагически. Ее дед Тоби как-то сказал: “Чтобы прекратить войны, нужно сделать всех шиноби друзьями. Только настоящий друг зарежет тебя спереди, а не в спину”.       Цунаде казалось, что именно она воткнула последний кунай в грудь Джи.       В дверь кабинета постучали.       — Хокаге-сама, Цунаде-сама, уже четыре утра.       — Да, Цуна, засиделись мы.       — Все нормально. Я еще вполне бодрая.       — Хорошо. Тогда сделаем перерыв и продолжим… в 6:30. Хочешь выпить?       — Чаю?       — Конечно.       — Дай десять минут. Я закончу один отчет и все.       В соседней Стране Волн бушует отвратительная зараза — мангровый паразит. Паукообразный червь попадает в организм через органы носоглотки. Затем по нервным стволам паразит доходит до головного мозга и вызывает его отек. Без своевременного лечения, заболевший обречен.       Но паразит двигается по стволу крайне медленно. Его можно уничтожить точечным посылом чакры. Примерно таким, какой Хьюга выбивают тенкецу у шиноби. Сейчас на месте работают три команды ирьенинов Конохи и Кири. В условиях военного положения, больше никто не отправил. Важен каждый день. По расчетам Цунаде, они вернутся через три недели. А затем сразу в Аме.       Когда Цунаде постучала в дверь Хатаке, ее встретил хозяин с чашкой в руке.       — Надеюсь, ты не против имбиря и лимонной цедры. Этот рецепт очень хорошо бодрит ЦНС.       Она отдала коробку с пончиками и взяла чашку; стоя в дверях, она отхлебнула ароматного напитка. Не саке конечно, но тоже очень вкусно. Несколько секунд Цунаде смотрела в глаза Хатаке. Его взгляд стоит многих слов, мотивирует одним лишь видом, прямо как ее дед. Затем Цунаде поставила свою чашку на стол и сказала:       — Обними меня.       И они обнялись. Цунаде так сильно прижалась, что едва могла дышать. Сопротивляться этой паре сильных рук, теперь гладивших ее спину и попу, было просто невозможно.       — Я решил приготовить скромный завтрак. — шиноби указал на стол.       — Выглядит аппетитно и запах манящий.       — Отбивная из шеи — из специй только соль, перец и кориандр. Гарнир — маринованные сливы и рисовые шарики.       — Выглядит, как семейный завтрак. Какаши, спасибо, это много для меня сейчас значит.       — Ну, что я могу сказать? Хороший день начинается с хорошего завтрака.       Цунаде было улыбнулась, но улыбка тут же стерлась. Ее лицо вытянулось, и она облокотилась на стол. Она сидела на высоком стуле, попивая чай, а пока Хатаке резал мясо и накрывал на стол, выпила еще одну чашку. Хатаке разложил порции по тарелкам, а не на одной общей, и они ели прямо на кухне; такая тихая, домашняя обстановка помогла Цунаде расслабиться. Она была зверски голодна, но смогла впихнуть в себя лишь крошечный кусочек мяса; ей нужно было рассказать Какаши о своих стычках с Джирайей, о которых она раньше молчала. Хатаке возразил:       — Не стоит ничего говорить, если слова причиняют боль. Он опытный саннин и сам принял решение об одиночной вылазке.       — Так-то оно так, но у меня были подозрения насчет его причастия к Акацки. Помнишь, он вернулся в Коноху незадолго до нападения Акацки, и кстати, Орочи тоже состоял в этой банде. А потом еще одно загадочное совпадение — трое сирот из Амегакуре, два шиноби и куноичи входят в Акацки, которыми занимался Джи несколько лет назад, будучи еще джонином А-ранга.       Какаши внимательно слушал, не перебивая; хоть и рассказ интересовал в меньшей степени, но больше всего ему хотелось дать Цунаде выговориться, чтобы уменьшить боль. После ее десятиминутного монолога, он спросил:       — Ты ни с кем не делилась своими умозаключениями? С советом джонинов. С агентами из штаб-квартиры?       — Нет, потому что это все вилами по воде. Джи и так приходилось нелегко. — Губы Цунаде дрожали и она запрокинула голову. — Мне так стыдно, но именно я убила его, пусть не своими руками…       — Пока девочки не проснулись, ты можешь принять ванну. А я помою посуду.       — Хорошо. — Сенджу дотронулась до волос Какаши. — Ежик.       — Да, кстати, Цуме как-то спросила, спали ли мы с тобой. Видимо, учуяла твой запах на мне.       — И что ты ответил? — нетерпеливо спросила Цунаде. Ей совершенно не хотелось огласки случая за пределами Конохи, о том, каким образом Какаши уговорил ее вернуться в деревню. — Ты ничего не сказал?       — Ничего. — Какаши провел ладонью по ее внутренней поверхности бедра.       Сенджу хотелось найти в себе способность погрузиться еще глубже в сознание того, что она не виновата, совершенно отдаться на волю своего обладателя, быть его безвольной куклой, чтобы ее ни о чем не просили, а только приказывали быть слабой, покорной, послушно принимающей унизительные приказы. Существует ли, спрашивала она себя, большее счастье и горе, чем объединение всех пороков в одном человеке — в ней самой? От одной мысли, что ее скоро возьмут, у нее животе раскалилось солнце.       ***       Цунаде принимала ванну с лавандовой пеной, пока я мыл тарелки. Потом готовил завтрак для девочек, ловко орудуя ножом, сожалея о том, что потерял сильного союзника, и одновременно радуясь тому, что меня самого до сих пор не раскрыли. В шесть утра я проводил дочек в Инузука Ичизоку на тренировку с нинкенами.       — Ну, я лучше пойду. — сказала Цунаде.       Она стояла на пороге в халате Хинаты, с уже уложенными волосами. Моя порочная девочка немного успокоилась и пришла в себя. В противовес своим словам, она положила голову мне на колени, свернувшись на диване. Цунаде пахла также, как Хина — легкий запах лаванды.       — Я также лежала на коленях у дедули Тоби, пока он чертил фуин-печати.       — Лишь перед внучкой, склонил голову гордый Тобирама. А она села ему на шею.       Неожиданно, Цунаде завыла, как раненая волчица. Ее всю трясло, по лицу текли слезы, из носа — прозрачная слизь. Она зарыдала, вцепилась в меня, дрожа и плача так, что моя водолазка стала мокрой.       Я гладил ее по голове легкими прикосновениями, от них Сенджу совсем расслабилась. Затем убрал руки с волос и положил ей на бедра и заскользил по очаровательным ягодицам.       — Какаши, у тебя эрекция.       — Если хочешь, можем заняться кардиотренировками.       — Не особо. — Она подняла водолазку и поцеловала меня в живот. — А еще у тебя сегодня много дел. Будешь много болтать языком. Пресловутая “Воля Огня” и все такое прочее. Каждый торгаш попытается к тебе подлизаться.       — Ты можешь подлизаться первой. — Она окинула меня гневным взглядом, но он не смог поколебать мою решительность.       — Скажи мне, Какаши, есть хоть одна куноичи в Конохе, которой ты не подставлял свой зад?       — Не хочу рассказывать. — Я сполз по дивану и спустил штаны. — Женщины любят конфиденциальность. — Беру ее хвостики в руки, притягиваю Цуну к себе. Очень удобная стрижка — голова Цунаде плотно прижата к моей промежности. Ее поцелуи были нежными, ласковыми. — Лучше?       — Нет, но это хорошо отвлекает. — На лице о куноичи появилось некое подобие улыбки.       — Сейчас займусь тобой. — Хотел было встать, но она удержала меня.       Цунаде деловито задрала мои бедра.       — Спасибо тебе за поддержку на всем времени моего пребывания в Конохе. Ты настоящий друг.       А когда она засунула язык, улыбка ее стала определеннее.       — Обращайтесь в любое время, Сенджу-химе. — И она снова прижалась своим лицом.       Пока я тянул ее к себе за хвостики и двигал бедрами, она держала мой член. Вдруг Цуме появилась на пороге кухни со злорадным видом, держа в руке мобильный телефон.       — Я так и знала! Только что я была в администрации, где мне сказали, что вы ушли. Мне прислали фото, которое можно повесить на скале каге. Какаши, ты не успел стать Хокаге, а джонины уже тебе лижут зад. Какая сообразительность, Цунаде.       Из-за спины Инузука выглядывала прямая, как под линейку, челка Хинаты.       — Простите, Какаши-сан. Чем мы вас не устраиваем? Простите. Я не думаю, что говорю, — сильно волнуюсь.       — Эй, отпусти меня. Я не буду делать это на глазах у посторонних. — И под моим суровым взглядом Цунаде вынуждена была добавить: — Все слишком далеко зашло.       — Это исключено. Кроме того, положение сейчас очень сложное. За нами уже пристально наблюдают две пары глаз, и если ты уйдешь, тебя сочтут трусихой. Цуме, Хина, раздевайтесь и присоединяйтесь.       — Лучше я поснимаю. Цунаде, у тебя случайно, не осталось той записи, где убивают твоего двойника?       — Нет, я послала ее Эю. Он прислал посылку с головами чинуш, ответственных за съемку. Говорят, они сами пришли к нему и требовали защиты. Райкаге отправил их в полет на диване прямо из окна своего кабинета. Дайме попытался наказать главу Облака…       — И теперь в Стране Молний новый дайме.       Хината только кивнула головой, поклонилась. Хьюга отложила медицинский журнал, положила руки на бедра и одним рывком сдернула с себя бриджи с трусиками.       Я легко поднял Цунаде за талию, и она почти упала мне на колени.       — Цуна, убери руки за спину.       Молодая пятидесятипятилетняя женщина сцепила пальцы сзади и широко раздвинула ноги — так ей легче было тереться об меня. Засовываю ей в рот четыре пальца. Слезы полились по ее щекам. Цунаде корчилась, кусалась, хрипела, бормотала что-то гневное. И когда я освободил ее рот, она все еще не могла придти в себя.       — Тебе нравится? — ухмыльнулась Цуме.       — А ты, как думаешь? — с презрением Цунаде посмотрела на мою ладонь, всю испещренную следами ее зубов.       — Какаши-сан, — пробормотала Хина. — Хотите сделай это со мной?       — Непременно. — Бережно ставлю Цунаде на ноги, и кладу ее животом на диван. — Цуна, не двигайся.       Я наклонился к Хинате и нежно поцеловал ее в губы так, что она залилась краской. И, прежде чем она сообразила, что происходит, укладываю ее на спину Принцессы Слизней.       Размеренно, не спеша, словно совершая мистический акт, направляю свой член поочередно в девушек.       — А можно побыстрее? Трахай меня. Трахай! — воскликнула Сенджу.       — Конечно.       Горячие, взмокшие, Цуна и Хина по очереди вертелись под напором моего члена. Пока я таранил Сенджу, пальцами ласкал Хину, Цуме взобралась на эту горку и подставила свой живот под мои поцелуи. За долгие месяцы бездействия, она не потеряла либидо и текла, как молоденькая девушка.       Первой сдалась Инузука. Ее хватило всего на минуту. Затем пришел черед Хины — скромная девушка схватилась за шевелюру Цунаде, упирая ту лицом в диван.       — Я вас люблю — прошептала Хьюга. — Но мне пора на смену.       — Конечно. Опаздывать нехорошо.       Мне отчаянно захотелось расцеловать девочку в обе щеки, чем я и занялся…       Куноичи послушно стояла расслабившись, закрыла глаза и двумя руками ласкала мой член. А Цунаде издала стон, похожий на жалобу:       — Ах, я не могу больше…       Не разрывая поцелуй с Хиной, я устремляюсь в Сенджу. Ее стон превратился в крик. Бедра Цунаде отвечают мне, не позволяя выпустить из них член. Куноичи кричала долго и громко и, наконец, затихла, отдышавшись заговорила:       — Я бесчестная женщина. Мне в самом деле было очень хорошо.       И снова, взяв член в руку, она начала медленно, осторожно насаживаться на него. Цуме кусала мне мочку уха. Хина легла рядом с Цунаде. Когда мой член скрылся в Цунаде, она снова издала протяжный стон. И вот она уже другая — Сенджу просто лучится здоровьем, обычная женщина, что хочет немного тепла.       — Поласкай и Хинату, — деловито предлагает она и протягивает ей ладонь. — Теневые клоны дедушки, тут как нельзя кстати.       Я колебался, но недолго. Один мертвый каге поделился магией разделения.       — Каге Буншин. — почти.       Сознание разделилось на два потока: сразу два тела под моим контролем. Поначалу были трудности, но вскоре я нашел свой темп и занялся обеими девочками всерьез. До чего же они обе хороши! Эти прекрасные куноичи и их бедра, такие невинные и бесстыдные одновременно.       И вновь младшая участница не выдерживает и бьется в оргазме.       — Иди девочка в душ, а то на работу опоздаешь. — подгоняет ее Цуме. — Я отвлеку Какаши.       Цунаде фыркнула:       — Какая самоотверженность.       Хината рассыпалась в поклонах и извинениях, но все же покинула диван. Цуме тут же заняла ее место и накинулась ртом на мой член. Я едва успел его убрать, челюсти Инузука сомкнулись с громким шумом. На долю секунды я размышлял, как объяснить Хане пропажу матери, но лишь на секунду. Моя разделенная половина схватила Цуме за горло.       Я пытливо всматривался в лицо Цуме, но та смотрела на меня так обескураживающе заносчиво! Однако моя рука с ее шеи не исчезла. Цуме переменила тактику. В ее голосе послышалось лукавство:       — Знаешь, я спрашиваю себя: почему же ты пахнешь человеком. И вот я поняла — это техника…       Я сдавил ее горло сильнее.       — Гендзюцу… Ты воздействовал на мой нос.       — Какаши, прекрати! — Цунаде было не по душе.       — Все нормально… мне такое нравится. — Цуме подалась вперед, инстинктивно прижав ладонь к низу живота. — Вот такая, я злая и… гадкая.       — Зато, у тебя красивые клычки. Пойдем в душ, пока ты не потеряла сознание, — распорядилась моя половина, беря на руки собачницу.       — И вот, мы снова наедине.       Цунаде привстала и положила свои руки на мои большие пальцы, упирающиеся ей в ребра. Ее ноги дрожат и я переношу нас в горизонтальную плоскость.       Положив руку ей под грудь, я заставлял Сенджу извиваться и стонать:       — Да! Вот так! Трахай меня сильнее! Ломай меня!       Цуна уселась на меня сверху и, обильный пот, с ее розовых сосков стекал прямо мне на грудь.       — Маленькая сопливая девочка… всегда получает то, что хочет.       Сенджу сердито, как избалованный ребенок, надула губы, но голос ее звучал бодро и весело:       — Деда, дай денег на пачинко. Хочу! Хочу! Хочу!       Все, что у меня было, я излил в нее, радуясь второй весне юности. Наслаждаясь нашей общей неутомимостью…       Я лежал, вытянувшись на полу, пока Цуна водила языком по моему торсу, чтобы ни одна капля, вылившаяся из нее не пропала даром. Я улыбался, глядя на нее, обнаженную, с рукой, держащей мой большой палец во рту, с другой, ласкающей мой член. Наконец, ее лоб разглаживается и на лице появляется чувство умиротворения.       Она обняла меня и прижалась щекой.       — Какаши, это так… так…       — Хорошо?       — Я хотела сказать “замечательно”. Я уже долгое время… Спасибо.       ***       В кабинете каге меня дожидались двое “старейшин” — Ино и Шика. Цунаде встала у окна.       — Хокаге-сама.       — Хокаге-сама. У нас к вам и Цунаде-химе есть несколько вопросов, касающихся Пятого. — начал Ино, когда я уселся в кресло.       — Хотите сказать, что чего-то о нем не знаете? Я уже ответила на все вопросы.       Шика терпеливо улыбнулся.       — Не надо считать нас врагами только из-за того, что мы старейшины, Цунаде-химе. Внутриполитическая борьба и воровство уже привели к потери сильнейших кланов Конохи.       — Так что давайте просто поговорим. — добавил Иноичи.       Сначала они задавали общие вопросы: давно ли она знакома с Джи, как может охарактеризовать его стиль руководства и уровень профессионализма. Цуна отвечала правдиво, но слова выбирала осторожно. Я чувствовал, что ее сердце билось быстрее обычного раза в два.       — Итак, ваш последний разговор, точнее ссора. Крики, удары кулаком по мебели… Что вы можете сказать?       — Парни, полегче. Очевидно, прямодушный, справедливый Джирайя; внезапно узнал, что именно его ученики организовали самую опасную организацию нукенинов, отчего решил разобраться своими силами. Сам спровоцировал Сенджу на ссору и ушел один. Итог ясен. Акацки подлежит ликвидации в полном составе.       Шикаку нахмурился, отчего шрамы на щеке стали еще выразительнее.       — Их осталось всего двое плюс Орочимару: предположительно Учиха и возможный эксперимент Змеиного мудреца.       Цунаде вздохнула и, задумавшись, взглянула в окно:       — А вот и Дайме. Наш Дайме.       Обсудив с шиноби военное положение, я встречал процессию правителя Страны Огня. Он вошел в кабинет и замер, ожидая моих действий. Кроме нас двоих, комната была совершенно пуста.       — Добрый день, владыка, — начал я разговор. — Вы пришли в это тяжелое для всех нас время и я глубоко ценю вашу расторопность. Вы должны задать пару вопросов, и решить, насколько я достоин звания каге. Или нет. Вас угостить чаем?       — Нет, я знаете ли занятой человек.       Дайме расслабился и следующие полчаса прошли в беседе о будущем континента. Вопросы от напомаженного мужчины были разные: о методах оценки B-S миссий, об отношении между кагурезато и народным ополчением Огня, о способах борьбы с нукенинами, об умении распределять ресурсы, например, был задан вопрос о случаях, когда стоит организовать погоню АНБУ за отступниками.       В конце разговора, дайме снял с головы высокий убор, похожий на парус, вытер пот со лба и заявил:       — Я слышал, что группа по подавлению убийц Пятого не составлена, почему?       — Сожалею об этом. Я решил придерживаться общего плана и ударить кулаком, а не пальцем. Моя прямая обязанность — защита Конохи и Страны Огня.       — На ваш взгляд, Джирайя поступил нерассудительно?       — При всем моем уважении к Джи, владыка, — если кто-то хочет честного боя, то ему обратиться лучше к самураям.       Дайме протянул руку и удовлетворенно кивнул. Какой красивый лак на ногтях. Нужно будет раздобыть такой для Цуме.       — Разумеется, моя люди оповестят другие страны о новом Хокаге, и я с уверенностью могу заявить, что ожидаю с вами длительного сотрудничества. Учитывая необычно низкое количество бандитов в стране, надеюсь, что так будет и впредь. Носите шляпу с гордостью.       — Благодарю вас.       Дайме добавил:       — Возможно, говорить об этом преждевременно, однако вы не задумывались о том, что принять под совместное командование Киригакуре? Учитывая вашу связь с Мизукаге, думаю, вам будет легко уговорить Теруми Мей.       — Вообще-то не думал.       — А я бы на вашем месте об этом подумал. Семья Дайме Воды слаба и может произойти что угодно, — ухмыльнулся он.       ***       На следующее утро, ровно к полудню, я подошел к воротам Храма Огня, расположенного вдали от торговых путей, в горах. Одна из частей Кицуне, заставила меня пойти на грубые методы. Не первый разрушенный храм на моей совести и, не совсем подходящее место, чтобы испытывать легкую слабость во всем теле после горячей ночи, проведенной в компании женщин. Но Куренай настояла на том, чтобы отметить мое становление Тенью как следует, и мои девочки закатили грандиозную оргию. В груди разлилось тепло, даже в кромешной тьме бывают люди, несущие свет. Я расплылся в глупой улыбке, когда вспомнил пронзительный крик Сенджу “бинго!” в самый разгар в постели и смех Цуме.       Послушник в черно-белых одеждах, представившийся как Сентоки, ждал меня у разрушенных ступенек, где располагался главный центр медитаций и канцелярия главы монахов.       — Чирику-сама ждет вас. — В одной руке нинсо держал деревянный шест с колокольчиками, второй сделал жест в сторону ближайшей двери. — Хокаге-сан, — объявил он, когда мы вошли.       В этот момент монах одевал черную накидку. Поправляя на ходу забинтованную руку, он подошел ко мне и взял мою руку в свою.       — Здравствуйте Хокаге-сан, я Чирику.       — Спасибо, что смогли уделить мне время, мусоджи, — улыбнулся я ему в ответ.       Несмотря на жажду, я отказался от воды и чая, и мы уселись на скромную каменную скамью сбоку от рабочего стола Чирику.       — Насколько понимаю, вы пришли, чтобы расспросить меня о Соре, — начал мусоджи. Выражение его лица стало суровым. — Я не жалею о потерянном храме. Настоящая утрата — мои подопечные. Нас осталось всего четверо. Смерть — всегда тяжело, но смерть в нашем братстве — печальное событие, и все мы скорбим о них. Вы должны это понять. Вы тоже потеряли прежнего каге. Мы молимся за упокой его души.       Я поблагодарил священника и вернулся к разговору о Соре.       — Поскольку вы принимали участие в обороне храма в первых рядах, хотелось услышать ваше мнение о каких-либо проблемах в Хи но Тера.       — А именно?       — Например, о проблеме с рукой молодого послушника.       — Можете произнести это вслух, Хокаге-сан. Вы имеете ввиду демоническую чакру Лиса?       — Да. — Я взглянул мусоджи прямо в глаза.       — Насколько я знаю, Сора лишился руки. Один из Акацки, прямо посреди боя, пришил его руку себе на спину. Идиот. Он даже отдаленного представления не имел, о том, какую глупость совершил. Сшитый покрылся белыми волдырями и горел, атакуя всех подряд. — Он нахмурил густые брови и потер лысину пальцами. — Мы оказались бесполезны. Но напарник сшитого нукенина, грубый юноша из Горячих Источников помог нам.       — Помог? Каким образом?       Сентоки, стоявший рядом, не выдержал и рассмеялся:       — Нукенин, Хидан кажется, все сквернословил, восхвалял Темнейшего, оцарапал косой Чирику-сама. А потом воткнул себе железку в живот. Видели бы вы лицо фанатика. Недоумение и страх.       — Хидан умер от своего ритуала, но Какузу скрылся. И сейчас, задним числом, я… — Глава храма опустил глаза, затем снова посмотрел в упор на меня. — Понимаете ли вы, что значит любить своих подопечных, как собственную семью? Я приказал не преследовать нукенина. Такие решения приносят мне боль, но тем не менее мы терпим ее, потому что верим в волю Ками-сама.       — Кажется, я понимаю, о чем вы. — Сложно не надеяться на богов, когда не раз видел их чудеса. Джашин не был сильным богом, но едва меня не убил.       ***       Чистый мир.       Когда я переместился в мир Джа, в лицо ударил порыв горячего ветра; ветер был таким сильным, что мне пришлось завернуться в огненный кокон, чтобы различить сквозь пламя темное создание.       Колоссальный минотавр — человекобык. Абсолютно черная плоть была украшена рисунком белых полос, похожих на кости. Красные глаза смотрели с жгучей ненавистью на нарушителя.       Мимо меня с оглушительным ревом и пронзительным воем промчалась Тьма. Тьма живая, трепещущая как пламя на ветру. То тут, то там из тьмы возникали маленькие копии минотавра.       Джашин скользнул в бок и силой врезался в мой барьер, бог загорелся. Меня швырнуло назад, и все слои щита: духовный, огня, живой ци и мертвой, — слетели. Сердце бешено стучало, однако обошлось без травм. Нет. Пальцы правой руки стали тонкими, почти эфирными, они растворялись в темноте… Усилием воли, заставив руку обрести плотность, я мучительно пытался сообразить, каким образом у меня лопнули четыре слоя одновременно. Взлетев на Джашином, перевожу дух. Бог остановился и крушил лапами мелких собратьев, сбивая с себя пламя. Пришлось поджечь его снова, и в тот же момент тело бога рассеялось, как пыльное облако. Сейчас Чистый мир был пуст, а это значило, что пора поглощать души. Много душ. Целый чайник.       Через двадцать часов Джашин вернулся в строй, и я, насытившись под завязку, наконец-то смог остановиться. Снова поджигаю минотавра и ретируюсь в убежище под скалой.       Я побежал быстрее, проклиная себя за жадность. Но прежде чем лечь на кровать, замедляю шаг и останавливаюсь. Получилось! Растянувшись в грязи и прижавшись к обледенелому каменному порогу, смеялся, смеялся, смеялся…       Драгоценный чайник вибрировал и трясся на моей груди, но лишь потому, что тряслись и дрожали мои пальцы. Магическая сила надежно сдерживает тысячи душ внутри медного сосуда.       То, что я увидел, заставило меня смеяться еще сильнее, хотя я и без того был в полной радости: девушка среднего роста в синем халате с камелиями медленно шла по направлению ко мне. Не дойдя пару шагов, она распахнула юкату, распустила пучок синих волос на голове и легла рядом:       — Орочимару-сама, вы прекрасны, как всегда.       Потом я поднялся, еще раз погладил чайник, схватил Гурен за талию и потащил ее за собой на кровать.