Под маской Огородного Пугала

      Крыша госпиталя Конохи.       Оглядев Коноху с высоты птичьего полета, можно обнаружить одну-две деревянные скамейки на некоторых крышах. Цунаде сидела в тишине именно на такой скамейке, не обращая внимание на трескучий мороз и снег валящий хлопьями. Последняя Сенджу была привлекательна — Джон сказал бы, что она похожа на актрису эротического направления. “Сиськи и задница — разве мужчины смотрят на что-то еще?” Однако лицо у нее опухло, взгляд погас — либо от соджу, либо от горя, а может и от того и другого?       Ничего я не хорошенькая… И зачем ты пристаешь к старой, больной женщине?       Что! Смотри, какое личико — просто куколка! Да, немного побитая жизнью. Целовал бы и целовал… А фигурка, фигурка какая! Ходячий секс! Хочется взять и потискать! — Тут Цунаде влепила мне поцелуй. От перегара едва не вывернуло.       — Я все никак не могу принять, — сказала она, когда я присел рядом. — Джи был превосходным Хокаге и хорошим человеком.       — Тогда почему ты отвергла его ухаживания?       — Ахах, ухаживания! Понимаешь, именно это и вызывает у меня отвращение. “Привет, плоскогрудая, ты красотка, давай встречаться!” Такая у него была причуда. Конечно, нас с ним объединяли взгляды на Коноху и ее роль в защите обычных граждан и соблюдения законов Страны Огня. — Цунаде отпила глоток из маленькой тыквы, подняв ноги на скамью. — И зачем он полез в Аме?       — В начале так бывает со всеми. Психика и воля — это такой же ресурс как чакра или соджу. Каким бы устойчивым шиноби не был под давлением обстоятельств вероятен слом, с этим самому не справиться. Особенно таким зависимым личностям вроде тебя, Цуна.       Сенджу швырнула орлянку с остатками спиртного себе за спину.       — Только не говори снова о психологической незрелости. — улыбнулся я.       Куноичи обвила мою руку своими тонкими, сильными пальцами.       — Что такое незрелость? Мне с тобой хорошо. И точка.       — Я уверен в том, что ты не только испытываешь психотравму и чувство потери, также ты испытываешь сильный гнев и отвращение, направленные на тебя саму.       Цунаде положила голову на мои колени. Глядя на серое небо, она попыталась прогнать с лица растерянность и апатию, так сказать, вернуть себя.       — Я чувствую себя так, словно из-под ног ушла любая опора. Это касается не только последней недели, но и всей жизни. Какой смысл?       — Я знаю, что для тебя порядок — самое главное. Отсутствие смысла в следующем дне создает ощущение хаоса.       — Да, — едва слышно отозвалась Цунаде. — Именно такие у меня ощущения. Я всегда верила в четкий план: безупречные мать и отец, дедушки и уверенная бабушка. В один день все просто… — и она изобразила рукой волну цунами и похлопала себя между ног.       — Охотно верю. Особенно после того, как на твоих руках скончался жених, гибель Наваки. Ты взяла и просто покинула Коноху с племянницей Дана. Может быть, ты настолько подчинила свою жизнь этим смертям, что не знаешь, как и зачем жить дальше?       Цунаде села прямо и взглянула мне в лицо. Ударит или нет?       — Нет, я всегда была такой: азартной девушкой с алкогольными проблемами. Жизнь начала с саке, потом перешла на жженое вино. Дан и Наваки сдерживали мою сущность. Я не хочу подводить их.       — Ты не можешь их подвести. Их больше нет.       — Я понимаю, к чему ты клонишь. Все они желали мне только счастья и не хотели бы для меня незавидной участи.       — Цунаде, я прошу тебя вернуться в госпиталь и дальше делать то, что должна делать.       Она то ли кивнула, то ли покачала головой.       — Цуна, я прошу тебя сохранять холодный разум бойца, как бы тяжело это не было. Ты станешь отличной поддержкой для моего правления. Ты ведь всегда хотела провести реформирование команд для включения в каждую из них профмеднина?       — Конечно, — пожала плечами Цунаде. — Чистая голова и стальные мышцы, не все, что нужно для универсальной команды.       — Точно? — Ее молчание было красноречивым ответом. — По своему опыту, опыту общения с АНБУ я могу сказать, что выдержка и самообладание хороши почти всегда. Но они не могут стать образом жизни, это медленное самоубийство. Не нужно все время быть стоиком. Не нужно страдать в одиночестве за бутылкой саке или одноруким бандитом.       — У меня есть ты. У меня есть Шизуне. И не думай о пошлостях.       Я смахнул снег с ее макушки, прежде чем продолжить, подождал несколько секунд; тишину нарушало только негромкое сборище шиноби на главной улице.       — Наши отношения начались, как чисто физическая тренировка, мы не вели разговоры о личном. Это сработало лишь потому, что наши цели были одинаковыми. Никаких чувств, голая физиология. Теперь я рад, что ты сумела открыться мне, позволила заглянуть к тебе в душу глубже, чем ты кому-либо позволяла.       Цунаде поднялась со скамьи, села на мои колени и наградила меня долгим поцелуем. На этот раз заглушая все запахи. Обнявшись, мы крепко прижались друг к другу. Через пару минут я спросил:       — Ты что, уснула?       — Днем? Ты принимаешь меня за ребенка?       — Ты что! — воскликнул я, и она рассмеялась впервые за встречу. — Взрослые дяди и тети никогда не спят днем!       — Ты такой глупый, — и Цунаде снова рассмеялась. Она прикоснулась рукой к моему лицу, прошлась по волосам. — Глупый, но красивый. В любом случае я с тобой.       — Спасибо за теплые слова. — Я положил свои руки ей на бедра. — Ты не очень обидешься, если я скажу, что мне пора?       — Амегакуре будет уничтожено?       — Разумеется.       — Сегодня?       — В ближайшие двадцать четыре часа. В десять минут после полуночи. Только лучшие шиноби из Кири, Кумо, Ивы, Суны, Конохи и самураи Тецу. Из Железа всего трое. Будем работать сообща.       — Только не умри, как предыдущие каге, ладно?       — Обещаю.       Я достал из подсумка пятерку тоненьких книг Джи и, после того как мы еще раз поцеловались, протянул ей:       — Кстати, почитай сегодня ночью, когда будешь надевать ту розовую пижаму.       — Ладно.       Таким образом ты можешь стать к нему ближе, и увидишь, что будет дальше.       Солнечные блики отражались в окнах госпиталя, пока я пронесся через центральный блок и затем на север, к площади рядом со зданием Хокаге, неподалеку от Академии/Приемной Миссий.       И я, расположившись перед толпой, надел на голову традиционную шляпу каге.       Сначала я внимательно присмотрелся к шиноби. Лица серьезные, готовые выслушать мою речь. Отличный оратор способен заставить ликовать людей, подарить прилив сил. Когда я заглянул каждому в глаза, выставил руку вперед, сделал взмах и воскликнул:       — Идем!       ***       Добравшись до тройной границы между Огнем, Травой И Дождем, я испытал такое же чувство, как и в тот момент, когда выходил на бой с тиграром, стоя на круглой арене в центре таинственного острова. Только в этот раз я сам тиграр и у набитого соломой чучела нет и шанса на победу.       Мы пытались отыскать место, где установлена замаскированная печать “Громоотвода”, оставить большую часть сил и переправиться с помощью нее на заготовленную позицию.       — Вам нужно встать где-то здесь, — сказала Газеру, кружа по плоской скале на краю поляны. Сверившись с сенсорикой, она подошла к едва видимой метке. — Правильно?       Я стоял в метре от нее, глядя на изображение на экране своего телефона. Отличный способ маскировки — сам едва найдешь. Я соединил большой и указательный пальцы левой руки, попутно делая Газеру знак сдвинуться на пару сантиметров в сторону.       — Есть! — воскликнула она.       Гай, старший и младший Нара были рядом.       Телепортирующая фуин сработала как надо.       Шикамару растерянно наблюдал, как отец неуверенными, пьяными движениями идет впереди.       Я развернулся и у себя за спиной увидел небольшую зеленую палатку. Сверху раздался удар грома, грохот заложил уши, и в лицо хлестал ледяной ливень.       Опустившись на одно колено, Газеру попыталась не испачкать маску изнутри.       — После перемещения, мы в трех километрах от вражеской кагуре. — Газеру отряхнулась и поднялась: — А та палатка, что в низине, и есть штаб.       Гай уже побежал к вперед, даже не дождавшись, пока Газеру даст сигнал.       Я догнал его: он стоял на коленях на земле и, высунувшись лицом над камнем, пытался разглядеть Амегакуре.       — Иди сюда, посмотри. Отсюда более или менее видны здания. — Он отодвинулся, чтобы дать мне место.       Я сдвинул повязку с глаза и в слабом свете уличных фонарей различил бетонные здания, покрытые слоями небесной влаги; деревянные лодочки и скопившиеся за много лет могильные камни однообразного вида.       — Точно, именно тот дом, с водостоками в виде химер. — Я осмотрел его. — Там враг, его нужно уничтожить. Смотри, как все спокойно. — Я указал на казалось бы заброшенную деревню.       — Понял. — Гай уже готовился открывать Врата.       — Не сейчас. — Я остановил его.       — Шутишь, что ли? Ты серьезно предлагаешь подождать? Я могу разнести эту деревню за минуту.       — Совершенно серьезно. У тебя вид, как у рвущейся за куском мяса собаки, остынь.       Гай отмахнулся.       — Я устал ждать. Все спокойно, ты же видишь. Никого нет, пойдем.       У меня за спиной прозвучало:       — Кажется, я слышу голос Шестого Хокаге.       Я обернулся на звук, Теруми Мей указала на деревню шиноби и заметила:       — Вот тебе и весь штурм. Все дождевики пошли спать.       — Можно их разбудить. — Затем Гай, все также в нетерпении, воскликнул:       — Нет, напролом мы идти не будем, наверное! Может, я не всегда знаю, где устроили ту или иную засаду, но проверка боем — самый верный способ оказаться победителем. В тайдзюцу мне нет равных!       Газеру пнула его по заднице. Никогда прежде я еще не видел столь широко распахнутых глаз Зеленого Зверя.       — Если Акацки действительно устроили нам засаду, у них есть план на нейтрализацию любого джонина ОС. Готовность тридцать минут.       Это означало небольшое ожидание, после чего мы приступили к основному плану — проникнуть в Амекагуре через канализацию.       В низине стоял затопленный люк, который мы аккуратно сняли. Гай лег на воду, прикрыл руками лицо и посмотрел в тоннель, заглянули туда и все остальные, пытаясь разглядеть что-либо. Там было совершенно темно, только красный огонек шарингана Итачи отражался от поверхности, напоминая о Кано. Наемник крайне живуч, прямо как таракан. Пережил трансплантацию кибернетического протеза, выжил после встречи с ящерицей. Я не видел наемника после того, как он принес тело старого друга-подельника, Кабала.       Хватит размышлений, я перестаю держаться чакрой и ухожу вниз.       Я старался держаться между стенами, как можно дальше от находившейся справа сигнальной ловушки под смертоносной пачкой взрывтегов. С каждым движением тела тусклый свет Луны, просачивающийся в тоннель из открытого люка, меркнул, и вскоре я очутился в полной темноте. Здесь почти не попадались ловушки и взрывпечати, но идти вслепую все равно было опасно: могли встретиться какие-нибудь препятствия и всяческие гадости. Здесь ни в коем случае нельзя было останавливаться, а тем более застрять с обезвреживанием.       Я почувствовал бурный поток и поднял голову, решив что наверху находится отверстие слива. Так и есть.       Стараясь плыть как можно быстрее; я пересекал через сигналки, переплывал сквозь мусорные кучи, которые казались слишком большими, потому что отходы в воде были везде.       Показался слабый свет; я доплыл до решетки. Металл, покрытый скользкой жижей задрожал, свет стал ярче. Далекий рокот превратился в оглушающий шум. В лицо ударил горячий воздух канализации, а затем решетка отвалилась вместе с обширной частью стены.       Я удержался за выступившую из блока арматуру, как раз в то мгновение, когда мимо пронеслись потоки воды.       Выпрыгнул из пролома на улицу и перекатился — вовремя, мимо упал еще один обширный валун. Поднялся на ноги. Оценил обстановку; передо мной открылась контрастная картина. То высокое здание в стиле ар-деко с примесью неоготики светилось как мощная электролампа. Наверху раздался шум и последний этаж взорвался, превратившись в рой камешков разного объема.       Практически все поверхности передо мной — стены, земля, соседние здания — были обстреляны этой крошкой. Под ногами хрустели камешки и стекла. Казалось, звук отражается от стенок черепа. Оконные рамы были вынесены; на полуразрушенных бетонных ступенях красовалась нижняя половина какого-то шиноби из Камня. Срез был был темно-красным, запеченным до корки; он не дал вывалиться внутренностям. Штанины бордовых брюк были влажными от мочи, а еще от них попахивало дерьмом.       Улицы по-прежнему пусты. Я снова ощущаю вибрацию; вижу, как в воздух подымаются мелкие крошки мусора. И в этот момент замечаю на стене здания белый луч. Он превращает конструкт из стали и бетона в пар, который образовал туман над землей.       Домик для Нагато и друзей разлетелся на мелкие кусочки прямо на расстоянии вытянутой руки. Я тут же ушел под землю, заполз за фундамент, оказавшийся рядом со входом в подвальные помещения, и потянулся к жизни. Сообразил, что все еще сжимаю в пальцах разрезанную часть шиноби, и отпустил ее. Волосы были горячими и влажными. Я ощупал череп в поисках ранения, но оказалось, что это не моя кровь. Каким образом я успел захватить тело ниндзя из Камня, а самое главное зачем?       Ответ нашелся, когда я огляделся по сторонам, чтобы убедиться в том, что нахожусь в относительной безопасности. Посетители, вернее трупы бойцов из Аме, находившиеся внутри, не заметили выстрела, так сказать им все равно. Гранит уже был здесь. Лампы на потолке коллектора раскачивались, оставленные на столике мединструменты, после очередного толчка полетели на пол.       Высунув голову из земли, я быстро осмотрелся. В тот же миг лазер, скользнув по очередному дому, дезинтегрировал его. Я ушел как раз вовремя — раздался громкий хлопок, пушка угодила снарядом в дамбу, и во все стороны полетели куски бетона. Не могу понять, откуда стреляли. Райкаге на позывные не отзывается.       — Ксо, вас что, оглушило? — удивилась Газеру появившаяся за спиной. — У вас кровотечение из ушей!       — Я в порядке! — Она заметила кровь на моих волосах, и тут же принялась оказывать первую помощь. — Прекрати, это не моя кровь. Пусть все отходят к начальной позиции. Прочь от Аме. — Газеру развернулась. — И сообщи Облаку. Скажи, пушкой уже хорошо поработали, хватит. — Она кивнула. — Быстро!       Теперь в дело вступят переработанные в удобрения нукенины и разбойники — белые Зецу. Безликие, однотипные противники без души. Где же они?       Затем я услышал шорох шагов по бетонной крошке. Хрум-хром.       Даже при свете дня бежать по разбомбленным улицам Аме было бы непросто. Это был настоящий тренировочный полигон Академии: ямы и кучи земли, груды арматуры, деревянные перекрытия, беспорядочно разбросанные ударными волнами. Но ночью это было просто опасно. Улица освещалась лишь кучками тлеющих обломков, наваленными вниз по дороге. Луна скрылась за тучей, и окружающие предметы — включая белых клонов — превратились в красно-черные тени.       Из темноты показались чьи-то алебастровые руки, они попытались схватить меня, но это оказалось ошибкой. Сильным толчком чакры я отправил недруга в огромную дыру в плите. Клон наткнулся спиной на небольшой кусок водопроводной трубы, торчавший сбоку, да так и остался на нем висеть.       Очень хотелось убраться отсюда прыжками, но это бы привлекло внимание, и я вынужден был ступать осторожнее и двигаться медленнее посредственного чунина. Огибая валявшиеся на дороге камни и острые металлические прутья, я добрался до конца недоразрушенного переулка — улицы, где начиналсь сеть водопроводов. Я остановился и начал осторожно взбираться по грудам мусора. И вдруг заметил на трубе рядом с собой маленького Цучикаге; затем он переместился выше, на вентиль.       Я сигнализировал Ооноки свистом и жестом, и приготовился услышать отзыв. Но ответа не последовало.       Вместо этого противный старикашка решил испарить часть мусора и меня заодно, не успей я перекатиться по земле, выпрыгуть вперед и стиснуть в руках его плечи с криком: “Союзник!” Он освободился, взглянул мне прямо в глаза, затем посмотрел на разрушения — и атаковал кого-то за моей спиной.       Я обернулся, подбежал к тому месту где только что стоял, и с изумлением посмотрел вниз на новый разлом. Под нами находился гигантский белый купол на котором, как грибы после дождя, висели сотни и сотни клонов Зецу. Ооноки приземлился на него, как на надувной матрац, тут же отскочил, оставшись левитировать на небольшой высоте.       И сделал замену.       Я сложил печать шуншина, чтобы последовать за ним, но передумал, увидев, как он лихо сражается в окружении на противоложной стороне улицы. Я попытался разглядеть других союзников, но никого не было видно. Пространство схлопнулось, и разорванный купол провалился еще глубже.       Когда я появился на позиции Цучикаге, напротив “Башни Бога”, Ооноки показал мне направление, откуда были произведены выстрелы.       — Как только мы дошли до верхнего этажа в этом доме, — говорил он, держась за спину. — По нам начали вести обстрел. Поверь, юнец, пушку Облака ни с чем не перепутать.       Я взял его за подмышки и потянул до характерного хруста.       — Так лучше?       — Да, просто небольшая компрессия позвонков. Во время кульбитов в воздухе нечаянно прострелило.       — Вам повезло, что отделались прострелом. — Я указал на два тела в форме шиноби Камня, у каждого из которых отсутствовали руки-ноги-голова. — Выстрелы вполне могли бы отправить вас в Чистый Мир.       Ооноки, подкрутив пальцами правой руки монокуляр, прищурился и взглянул вниз, на разлом, окруженный белыми трупами. Широзецу как раз выползали наружу, выковыривая собратьев из коконов. Ооноки бросило в пот и он обернулся ко мне.       — Я не хочу сейчас думать о предательстве.       — Я уже понял. Сначала разберемся с белыми чудиками, будем хоть ногами давить, если понадобится. — Я собрался было нападать, но затем остановился. — Постарайтесь больше не уничтожать мои позиции, ладно?       — Как получится. И обещаю, больше никогда не жаловаться на боли в пояснице.       Спустившись к разлому, я нашел своих шиноби в дальнем углу улицы. Майто мощным ударом с разворота оторвал голову миньону. Когда я помахал Гаю, он открыл рот от изумления:       — Ты это видел, видел? А? — он указывал на существ, вполне еще живых.       Я пинком ноги отправил белого чудика обратно вниз, и в этот момент к нам подступила пятерка Тумана. Впереди всех выскочила Мей и коротко обняла меня.       — Теперь, когда я убедилась в том, что ты жив, разреши присоединиться к вашей компании.       Ооноки опустился на землю и подошел к нам, не спеша и потягиваясь.       — Еще немного и у меня случился бы сердечный приступ.       — Цучикаге-сама, я думаю, что недоброжелатели, такие как Дейдара, доберутся до вас первыми. — возразила Мей.       Старик хмыкнул и обратился к ней:       — Мизукаге сыплет остротами. Какая шутка, прямо по больному месту, — затем он нахмурился. — А если серьезно, Мей, в свете последних событий, зачем вы оккупировали Страну Волн?       — Вижу вашу осведомленность, Цучикаге-сама, но мы работаем над уничтожением паразитов, и они не перестают существовать стоит им пересечь границу. К тому же местный Дайме двоюродный брат нашего, кстати, я беседовала недавно с обоими и они хвалили нашу инициативу.       Лицо старика не выражало никаких эмоций, который как раз достал из деревянного контейнера белую глину.       — Вы достойная представительница своего клана, Мей. Может быть, даже лучшая. — Он отвел руку с опасным грузом.       В это мгновение земля ушла из под ног, я по инерции покачнулся назад и едва не упал, но продолжая ругать спину, меня подхватил Цучикаге.       — Дальше я сам разберусь, — раздался голос старика. Я наблюдал перемещение союзников от разлома на юг, но не успели они даже коснуться крыши: меня ослепил яркий белый свет, уши заложил оглушающий грохот.       — Закрой глаза, если не хочешь ослепнуть, — продолжал кричать в ухо старик Ооноки.       ***       Цучикаге высадил меня на крыше больницы Амегакуре, а сам полетел обратно, к группе каге, намереваясь незаметно перенести всех остальных. Развернув маскирующий фуин-барьер, мы собрались впятером вокруг карты Дождя для ознакомления с новой информацией и начала операции.       — План прежний — все, кто проявляют враждебность уничтожаются. Все тела Акацки подлежат полной дезинтеграции.       Он молча оглядел каге.       Райкаге играл мускулами:       — Клянусь, я покончу с Акацки! Кира Би будет отомщен.       Вдруг, откуда-то сверху, упало что-то хлюпающее.       — Забирай. Хи-хи-хи! А то его мозги слишком протухли.       Теперь совершенно официально можно объявить о смерти Би.       Мы услышали стук подошв по металлу и прочему мусору, и вокруг нас возникли силуэты врагов.       — Попали в барьер, как мухи в терияки. Хи-хи-хи!       Я, Ооноки, Мей и Темари отбивались от клонов, пока Эй гонялся за Зецу. Время от времени Зецу бросался кусками плоти в Райкаге — воля Кагуи совершенно не чувствовала опасности.       Темари разбрасывала фуутоном толпы белых Зецу, пока на очередном замахе, ее не схватили за руки, дернули в разные стороны, пытаясь сломать суставы. Но Казекаге, защищаясь вырвала правую руку, и послала острую как бритва волну чакры. Ей не удалось сохранить кости целыми, однако противник вокруг был повержен.       Я бросился к ней, но Темари отскочила слишком далеко. Она едва не коснулась барьера и оказалась на волосок от гибели, но я успел как раз в тот момент, когда ее веер растворился находясь в сантиметре от барьера.       Темари едва не кинулась за веером, но в этот момент крышу озарил яркий свет. Навстречу несся кубический луч, и у нас оставалось лишь несколько мгновений.       Перемещаюсь вместе с Темари.       Огромный куб продолжал свое движение.       Темари поднялась на ноги и попыталась сложить печать, но быстро поняла, что не может пошевелить руками.       Укрыться было негде.       Падаю параллельно Темари и стараюсь вжаться в грязную крышу. За те доли секунды, что промелькнули прежде, чем куб оказался над нами, я использовал подземное плавание, но оно не сработало.       Над нами пронесся ураган, казалось, он хочет захватить нас с собой. Вакуум затягивал ревущий ветер, визжащую сталь и хрупкий бетон. Крыша дрожала, все здание ходило ходуном. Я отважился сделать небольшой глоток воздуха, и во рту, даже через маску, появился привкус ржавчины и цемента. А я еще на перегар Цунаде жаловался.       Со стороны кажется, что техника Цучикаге проходит за доли секунды, но сейчас ей не было конца. Представляю, как распорю тело старикашки, цепью обмотаю шею и оторву его крошечную голову…       Внезапно воцарилась тишина. Лишь откуда-то сбоку доносился громкий бас Эя.       Эй замахнулся, расправил мускулистые плечи, и в этот же миг черная субстанция натянулась у него на груди.       Зецу ухмыльнулся:       — Сильный, быстрый, но такооой глупый!       — Мей… — велел Райкаге. — Старик, я его держу.       Зецу отвел взгляд и уставился на Мизукаге. Не будет же она атаковать собственного союзника?       Несмотря на февральскую ночь, воздух плавился. Мы наблюдали, как клубилось в ядовитом паре тело Райкаге, пока Цучикаге превращал его в пыль. Затем послышались аплодисменты. Каге огляделись по сторонам в поисках источника звука.       — Малыш Ооноки! — приветствовала высокая фигура в оранжевой маске. Незнакомец снял ее, как только его заметили.       Учиха Мадара! Вот неожиданность. Шутка.       Ооноки схватился за грудь, словно из легких внезапно выкачали весь воздух.       — Это Мадара Учиха. — пожилой каге всплеснул руками, раскачиваясь и не прерывая технику, направил ее в сторону Учихи.       Голос Мадары разносился по всей округе.       — Очень, очень невежливо, малыш. Тебя давно не учили хорошим манерам.       На лице увернувшегося Мадары не отражалось ни страха, ни волнения. Наши взгляды встретились, и я увидел в его глазах презрительную насмешку. Я мог бы стереть ее за секунду…       — Жалко Хаши не дожил, — заметил Мадара. — Перед вами джинчурики Десятихвостого!       Учиха Мадара, мертвец, оживший в проклятой деревне Дождя, вошел в боевой азарт.       Мей мило улыбалась и бросила игривый взгляд из-под челки на шиноби-отступника.       — Так это были вы? В Киригакуре? Я вас убью.       Мадара лишь отмахнулся, смахивая невидимую соринку с красных доспехов. Он даже не смотрел на нее. Она для него была угрозой не больше, чем мелкое насекомое.       — Я сказала, что убью вас.       — Красные волосы, зеленые глаза, еще и красивая… Сразу в прорубь. Прямиком к твоим родственникам.       Лицо Мей и других каге раздирали смешанные чувства.       Потрясение, неверие, ужас, гнев. Ненависть.       Мадара смеялся, но его лицо оставалось серьезным.       — Однако ваша пятерка каге, ой четверка, поставила меня в тупик. Я всю жизнь тренировался, сражался, постигал секреты шарингана, искал силу, а потом снова тренировался и снова сражался… Я думал только о своей страсти, о своей мечте — стать сильнейшим шиноби, одним из лучших в мире. И знаете, я многого добился. В клане заключали пари насчет того, когда мне предложат надеть шляпу Хокаге.       — И что произошло, Мадара-сан? — спросила Мей.       — Неправильный вопрос. Нужно спросить: “Какого биджу произошло?” — Учиха посмотрел на меня и продолжил: — Ты тоже не знаешь, да?       Нет, я знаю. Зецу произошел. Выбрал для себя новую марионетку из ненавистного клана и дергал за ниточки. Но ведь, сам Мадара не в курсе.       — Так или иначе, все решиться здесь и сейчас.       — Конечно, мне раньше не приходилось сдерживать такую мощь. Сила биджу абсолютно нестабильна. Однако у вас нет шансов. Такие прекрасные лица… — Учиха поднял руку в сторону рыжей красавицы. — Я убью вас всех. Очень жаль.       Мей нарушила молчание:       — Вы так уверены вы себе?       Мадара улыбнулся.       — Время покажет. Мне кажется, сейчас отлично разомнусь.       — Вам только кажется, — возразила Мей, указывая на него пальцем.       Этот жест послужил отвлекающим маневром, и она набросилась на противника.       Казалось, помолодевший старик предвидел все ее движения, ушел от кунаев, и, быстро обхватив ее рукой за шею, взял в заложники.       — Ну что? Хотите, чтобы я сломал шейные позвонки? Хотите?       Все застыли неподвижно.       — И сломаю, если потребуется, но мне бы этого не хотелось. На самом деле мне больше нравится идея честного поединка на арене. Но если вы сейчас же не скроетесь с глаз моих, я согласен на быстрое решение. — Он с силой сдавил ее шею. — Эту голову я легкостью могу добросить до озера. Подумайте, прежде чем вынуждать меня отрывать, — и не дожидаясь ответа, он сдавил что есть силы шею.       — Отпусти, пожалуйста. — Я шагнул к нему.       — Стой на месте.       Делаю еще шаг.       — Я хочу, чтобы мы сразились, один на один.       — Что? Такой храбрый? — Он посветил мне в глаза шаринганами, рисунок на них закружился, но я сделал еще один шаг. — Стой, последнее предупреждение!       Приближаюсь.       — Кажется, ты прекрасно умеешь душить слабых и глупых женщин. А как насчет того, чтобы сразиться с другим носителем шарингана? Нет, для этого ты слабоват. Давай же, Учиха. Смотри мне в мангеке. Узнаешь? Это глаз Итачи, мальчика, вместе с которым ты прикончил свой клан. Кумите. Прямо здесь. Я подойду еще ближе, чтобы приветствовать тебя, — делаю следующий шаг к нему и складываю церемониальные символы.       Но Учиха, наоборот, отступил назад, прикрываясь Мей как живым щитом, и наткнулся ногой на остатки водосточной трубы. Мадара махнул рукой, приказывая вонзить кунай в сердце.       Но я отразил гендзюцу.       — У тебя есть неплохой потенциал.       — А разве гендзюцу было сложное, Мадара? — и я опять шагнул к нему.       Нас разделяло меньше метра, и впервые мне удалось использовать глаз для нападения. Взгляды наших мангеке встретились.       — Заколи себя! — крикнул он.       — Ты что, думаешь, я собираюсь упрощать тебе задачу? Может, повернуться спиной, встать на колени, чтобы ты обезглавил меня?       Я быстро взглянул на Ооноки, попросил не дергаться, затем снова посмотрел в лицо Мадары.       Мей совсем ослабела и повисла на руке в черной перчатке.       — Ты атаковал Коноху. Захватил Кицуне в гендзюцу. Ты убил стольких шиноби Листа, так давай же, убей еще одного, ты, трусливый слизняк!       — С удовольствием, — процедил он.       А в следующее мгновение я снова услышал визг пространства и скрежет металла. Часть крыши перестала существовать. Сквозь дыру, расположенную рядом с Мадарой, с торчащей арматуры, дождем лился красный металл, освещая темную больницу, словно рой светлячков.       Мадара повернул голову в ту сторону, откуда прилетела техника.       Это шанс.       Я бросился на него — на кисть, сжимавшую шею Мей. Правой рукой я хватаю его за запястье и провожу по ней райтоном, направляя заряд в сторону сердца. Одновременно наношу удар левым локтем удар в глаз.       Мадара вскрикнул от боли, но Мей не выпустил. Я пропустил удар в колено, но не выпуская его запястье, вцепился левой рукой в его глазницу и начал раздавливать его мангеке в желе. Глаза Учиха снова сменили рисунок: от зрачка, как от брошенного в воду камешка разошлись тонкие волны…       Яркая вспышка пронзила мой разум. Видение пришло откуда-то извне и было похоже на реальность. Реальность гендзюцу.       Иллюзия, фата-моргана. Ощущения дождя. Ледяные капли барабанили по стальным когтям и, скатываясь с них, падали на каменный пол. Где-то рядом вспыхивали желто-оранжевые пятна монахов. Черная, полная монстров, арена сомкнулась над моей головой жесткими, пробирающими до костей, струями дождя. Огромные твари повставали со своих мест, стараясь схватить меня за руки, раздавить, разорвать. Таркатане пускали слюни, оскаливая страшные пасти.       — Убить! Убить! Убить! — грохотали барабаны за спиной.       — Сожрем тебя! — шептали тарката.       Нет выхода. Только СМЕРТЬ! Зубы застучали друг об друга.       До меня дошло: это правда. Я останусь здесь. Навсегда. Уверенность была столь сильной, что стало страшно.       Ладони холодили стальные когти. Капельки воды срывались с блестящего в свете пламени обнаженного металла и падали на темно-красную мозаику дракона.       Я вспомнил что-то о нирване, наполняющее душу ощущением покоя. Вспомнил о боге-защитнике. Не про того, который скрывается в толпе, пряча лицо под широкими полями соломенной шляпы, а другого… резкий ураган, знакомый, и от этого особенно умиротворяющий.       Мне было известно что-то, зачем нужно идти на арену и какая именно опасность поджидала меня тут. Я был здесь много раз.       Это была мозаика из воспоминаний. Она может сложиться в четкую картину, а может и рассыпаться вовсе.       Но сейчас, в эту секунду — я знал это — нужно идти. Вперед и вверх. По воздушной лестнице через страх и опасности.       Мгновением позже я увернулся, едва не столкнувшись с летящим в меня мертвым телом. Красная каша вместо затылка мешала опознать бойца. Бледные пальцы продолжают мертвой хваткой сжимать обломок древка.       Я осторожно подхватил обгоревшее тело и одним движением перевернул его на спину.       Тен Лао смотрел на меня карим глазом. Другой — вылез из орбиты и свисал, посиневшее лицо избороздила багровая сетка капилляров. Язык был темно-синим, почти черным; он вывалился изо рта, перепачканного пеной и кровавой рвотой. Из разбитых губ все еще ползли тоненькие струйки крови. Они успевали добраться до подбородка, прежде чем дождь смывал их прочь.       Я огляделся. Арена была пуста. Воцарилась абсолютная тишина. Не было даже криков таркатан, к которым я успел привыкнуть за месяц.       Дышать стало тяжело; ноздри жадно втягивали воздух. Запах железа и сладковатый аромат паленой плоти. К этим запахам я привык тоже.       Внезапно центр арены занесло снегом, весело заплясали огоньки на черных дровах. Это было странно. Сначала ливень, потом огонь под снежной бурей. Справа от костра стоял человек(?). Руки его методично двигались, словно он выполнял важную работу. Лысая, бугристая голова шевелилась. Она то чуть нагибалась вниз, и тогда выступали жилы, то снова выпрямлялась.       Слева, стоя на коленях, съежились двое. Женщина и ребенок. Рот китаянки был искривлен рыданиями, а мальчик лепетал что-то держащей в руке игрушке. Еще дальше, за их спинами, виднелось то, что совсем недавно было деревней. Сейчас хижины полыхали ярким белым пламенем, словно наступил летний день посреди ночной бури.       Я был в этой деревеньке. Там не было солдат или бандитов. Только два десятка мирных жителей, которые теперь все были мертвы.       Я знал это.       Черные дрова — совсем не дрова.       Спина стоящего дернулась, и человек обернулся. На его лице натянулась широкая улыбка. В желтых глазах плясали огоньки дьявольского костра.       Пальцы существа сжимали… оторванную человеческую руку.       Ужас первого отчетливого воспоминания. Все остальное скрылось за плотной завесой беспамятства. Я все еще ощущал тяжесть оттягивающих руки стальных когтей и слышал барабанную дробь позади. Холодная капля воды покатилась между лопаток. Била мелкая дрожь.       Из какого закутка памяти вынырнули эти… воспоминания? О чем хотел поведать мне забитый, загнанный в глубокую мрачное гендзюцу разум?       Я вспомнил лицо нечеловека. Улыбку и страшный блеск в глазах. Тонкие острые зубы вцепились в бицепс, оторвав его от сустава. Кости хрустели в поедаемой руке.       Осознание иллюзии пришло мгновенно и так же мгновенно вновь покрылось пленкой искусственной реальности. Картинка, все еще стоящая перед глазами, начала рассыпаться, словно сложенный в калейдоскопе стеклянный узор. Секунда и воспоминаие рассыпалось на тысячу мелких фрагментов, каждый из которых — сам по себе — ничего не стоил.       Я вновь стоял на крыше, но страх исчез. Разум вновь стал спокойным и безразличным. Встревоженный и хрипловатый голос Мей ворвался в мозг:       — Какаши, ответь мне! Какаши, ты меня слышишь?       Резкие, отрывистые фразы били по перепонкам. Подчиняясь первобытному инстинкту, приобнял Мизукаге за талию и сжал попку. Еще и еще.       — Да, Мизукаге-сама. Я в норме.       Возникла пауза, Мей, услышавшая мой ответ, растерялась. Это длилось несколько секунд, а затем возник другой голос, более четкий и резкий:       — Слабаки! Нынешнее поколение каге ни на что не годится!       Мадара развернулся к нам спиной и сложил печати.       — Нападайте все вместе, — попросил он.       Мей погасила звезды Водяным Драконом и, рванув вперед, встала рядом со мной перед Мадарой. Возникли дрожащие, зернистые капли, превращенные в маленьких акул и прогрызающие себе путь в Сусаноо Учиха. Раздались громовые удары, и мои синие змеи с черными как смоль молниями, разбились о броню Сусаноо. У духовного скелета появился меч. Мадара проорал:       — Любой может барабанить по совершенной защите; эффекта все равно ноль. Я — несокрушимый, даю вам еще попытку, чтобы вы увидели ее во всем блеске.       Воин из чакры сражался величественно, притворно медленно, жестко и безжалостно; Мадара смеялся, с рассыпавшимися по плечам темным волосам. Ооноки упал. Мне показалось, что его сейчас расплющит воин, на Темари сдула Цучикаге с линии атаки.       — Еще одна мысль, и я умолкаю, — обратился к нам Учиха. — Мой риннеган создан для убийства, но в нашей ситуации он почти не задействован. Просто поразительно, как я силен. Хаширама, ты слабак!       Долгих шесть минут мы атаковали, блокировали и уворачивались, помятые, глядя на Сусаноо, слушая, как техники создавали треск и грохот для жалобно хрустящей, но непробиваемой защиты.       Мадара слегка прикрыл глаза — он был в своей стихии. Внезапно скромное начало сменилось смертельной битвой до первой ошибки. Руки духовного воина прежде парившие над боем, теперь наносили безостановочные удары, наполняя Аме бурными, воинственными раскатами, плавно переходящие в фатальный танец.       Его исполнение полностью раскрывало душу Учихи: подняться на вершину и осознать, что ты лишь инструмент. В финале поединка пальцы призрачного воина стали таять, движения заробели и застыли. Барьер на крыше покрылся трещинами. Настало время Театра Теней и одного Мощного Парня.       Мадара почувствовал всем телом удар Зеленого Зверя. Еще бы: полуоткрытая ладонь Гая вышла из-за спины Учихи, разделив того на две части. Сусаноо растаял, и Мадара закончил свою роль; его смерть вызвала в моем воображении пушистые снежные хлопья, мягко падающие на красный снег. И черные тела крестьян.       Загремели радостные крики, Темари села на колени и глубоко вздохнула. Я обернулся к Мей, ожидая увидеть мокрые от слез глаза. Женщине обрабатывали черную шею сразу два медика. Но нет, шиноби не плачут. Ее реакция была под стать настроению Мадары перед второй смертью — меланхолия. И грусть.       — Гай, ты живой? — спросил я у бинтующего руку джонина.       — Да. Жалко, я не принял участие во всей схватке.       — Удивительно, но лучевая кость осталась цела. При трех трещинах в локтевой. — Осмотр продолжался; дуэт превратился в трио — к нам присоединилась Сакура с медсумкой. Я с большим удовольствием потрепал ее мокрую шевелюру.       От АНБУ пришло донесение, что клоны Зецу уничтожены. Акацки ликвидирована.       — Вам очень повезло, Гай-сан. Ускоренный поток чакры не причинил особого вреда сосудам. Хотя скорость рывка была потрясающая. При таком давлении это просто чудо или удачное стечение обстоятельств. Я рекомендую следующую неделю воздержаться от физических нагрузок. Если у вас возникнут осложнения, я буду вынуждена передать ваше лечение в руки Шизуне-сама.       — Я понял. Ух. Спасибо Теневому Подражанию. Без Нара ничего бы не получилось. Этот Учиха оказался слишком прытким для своих лет. Как там его звали, а?