Вечность

Голубоглазый возвращался домой в приподнятых чувствах. Ноги не слушались, улыбка расползалась всё шире. Сегодня они закончили запись чуть ли не лучшей песни за историю black veil brides, после успели и отметить немного это дело. Да. С тех пор как он закрутил интрижку с гитаристом, они неслабо продвинулись. Взаимопонимание и все такое. Эшли прекрасно знал о том, что у его красавца уже кто-то был. Кто-то не особо постоянный, но был. Когда тот сбегал с репетиции или пьянок раньше, когда из-под футболки виднелись синяки, засосы или царапины. Всегда знал. Сомневаться не приходилось. Но какая к черту разница, если сам он частенько прогуливался по чужим кроватям? В вечной верности они друг другу не клялись, особой нежности не испытывали. Судя по Бирсаку, он тоже никому лишнего не обещал. Проблем не ожидалось. Энди просто сравнивал. Невинно и самоуверенно проверял. Кто лучше? Вот как узнает обязательно выберет, а пока надо примчаться домой быстрее. Сайкс только на пару дней вырвался из тура. Вспомнить, нужно вспомнить… какого с ним кричать в подушку, умолять о пощаде и пачкать простынь слезами. Всё, что он любит с утра пораньше. Брюнету было безумно интересно, как Оли отреагирует на появление соперника, о коем он наверняка узнал из соц сетей. Бирсак не боялся ничего. Особенно накуренный и по пьяни. Фотки с целующим его в шею Эшли гуляли по интернету и собирали лайки уже пару часов точно. Должно хватить. Наверное, Сайкс разозлится и отдерёт его посильнее. О том, что он откажется и выставит Энди из дома и речи не заходило. Не каждая шлюха выдержит его замашки. Искать проверенную и точно не заразную надо заранее. А Бирсак все стерпит. Не выдержав этих ковыряний в замке, Оливер сам открыл дверь, впуская жертву. Сегодня он не приготовил ужин и не заправил кровать. С другой стороны, ни то, ни другое пользы не принесет. Ухмылка растянулась от уха до уха при виде вовремя прибывшего. Он помог Бирсаку снять обувь и верхнюю одежду. Привел за ручку в спальню.  — Ждал? — поиздевался брюнет, стягивая кожаные штаны, от которых была в восторге его длинноволосая пассия. Сайкс сделал тоже со своими. Покончил с футболкой, ловя протянутые руки. Запястья сковала шипованная сталь — новое приобретение. Та же участь постигла лодыжки. Разумеется, после полного раздевания. Энди не просто «связали», его прицепили к кровати неправильной трехконечной звездой. Голый, бледный, стройный и такой красивый. Бери на здоровье. В глаза бросились Не Его засосы. Оливер прикусил высунутый язык, склонил голову. Ладно. Пусть любимый посмотрит на что-то совершенное перед смертью. Разделся следом. Быстро и безвкусно. Здесь не мелодрама. — Эшли значит. — Энди утвердительно кивнул. Устроился поудобнее. Ну поехали. — Симпатичный. Одобрил, не будь ты моим. — Брюнет сладко облизнулся. Наказывай. — Хочу его стереть. Разрешишь мне всё? — голубоглазый прикрыл глаза. Конечно. Иначе зачем пришел. Вцепившись в плечи, Оливер припал к засосу с силой втягивая нежную кожу. Из розового в красный, из синего в фиолетовый. Бордовый в крапинку стонущий Бирсак нравился больше. Трепыхайся в паутине. Перекрыв каждую такую оплошность нерадивой половинки, Сайкс выудил смазку и приставил то, чем обычно изменяют. — Медленно или быстро? Нежно или грубо? Как он делает это? — Шепот на ушко. Пылающе гневный. Прекрасный. — Сначала нежно, — отвечает бессмертный Бирсак, впуская. Оливер выполняет. Чертов гостиничный Джин. Музыкальный Дьявол. От этого невозможно отказаться. Предвидеть на сколько далеко ты улетишь и как высоко падать. Нереально. Плавно и медленно. Глубоко. До самой сути. Задевая сокровенное и чувствуя многое. Дыхание до умопомрачения. Где любовная линия скомкана и перепутана, нужно постараться. Дать ей шанс. Шатен выстанывает имя, касается тела. Он почти готов отцепить руки, поглаживающие макушку, почти готов к слиянию… души. Но не сегодня. Отвоевать свое на первом месте. Захватить и править… до смерти. Так ли просто на самом деле? — А дальше? — не в силах продолжать заданный темп. — С руками и сильнее. — Спустя какое-то время. Энди правда забыл. Как можно помнить рядом с другим. Моральной шлюхой он не был, никогда не представлял кого-то на месте Оли. Представишь тут. Упадешь обратно на землю. Шатен вновь исполняет. Помогая довольным стонам вырваться. Обхватывая ноги, к бедрам, между ними. Тепло. А будет жарче. Сводить с ума силой трения. Двигаться точно под музыку. В голове. Умеет наш славный Оливер. — Он меня не целовал. — Надрывно на выдохе. Не утверждение — просьба невинного. И Джин понимает. Какие там три желания. Он выполнит все. Яркие губы у кончика носа. По щекам, на лбу и наконец на своих. Энди теряется. Ему впервые больно, и наручники не при чем. Или стыдно? Оказывается, видеть реальность возможно только чувствуя вкус. Вкус жизни рядом с Оливером. Совсем нечеткий, скромный и божественный. От него невозможно задохнуться, как от других, ведь сам поцелуй — подача кислорода. — Я люблю тебя. — Обычная фраза в качестве стоп слова. Вечно он успокаивал любовника так. Когда Оли становился невыносимо грубым и терпение кончалось, Энди произносил ее, и буря утихала. Что он имел ввиду сейчас? Кто знает. Шатен вновь припадет к губам, не желая отпускать, что бы они ни сказали. Главное позади. Сколько длятся пытки — бесконечно. Сколько наслаждение — примерно столько… ощущается быстрее. Последние слезы заканчиваются, капая на простынь у изголовья кровати. Энди лежит не дыша. Оливер замирает. Собирается с мыслями. Напрасно он планировал. Но не напрасно подчинился. — Я хотел тебя мучать. Выгравировать мое имя на руке. — С этими словами шатен шарит под кроватью, возвращается с ножом. Кладёт у лица. — Хотел криков. Их заглушила бы музыка. — Повторяет действие, на сей раз пальцы сжимают пульт управления музыкальным центром. — Отчаянных и беспомощных. Как сам ты в моих руках… И я не смог. — Во взгляде пустота и прострация, а гладит по щекам он будто это так больно. — Если ответишь почему — отпущу. Этого мне хочется меньше всего, — зачем-то добавляет. — Я тебя люблю. — Самую малость и сочетание потеряет первозданное для двоих значение. — Произнеси в третий раз. — Решительная мягкость. Существует. — Я сказал… я тебя люблю. — Энди смелеет. Тянется к любовнику, убирая тонкое одеяло, которым его недавно укрывали. Кожа к коже. Продолжение тела, как продолжение души. Забравшейся в собственную. Диффузия произошла раньше. — Твоё имя будет на мне. — Оливер верит, чтобы это не значило.