Вечность

«Любовь — американские горки. Главное не доиграться. Не высовывать руки и ноги, не наклонять головы в противоположную сторону. Вовремя понять, когда нужно остановиться, сойти на очередном обороте. Желательно перед мертвой петлей. Снова и снова. Давить на голосовые связки. Выбегать из движущегося состава — бесполезно. Догонит. Проедется по тебе. Выдирая смысл. Разрывая на куски, ломая ребра. В прямом и переносном. Жадно. Убивая. *** Он не помнил захода на мертвую петлю, не помнил, как долго катился вверх ногами, мечтая быть вынесенным ими вперед. Оказаться рядом. Хотя бы в одном вагоне, на общем сиденье. С переплетенными пальцами рук. Спутавшимися волосами на затылке. Чужим теплом через рваную одежду. Знакомым голосом в голове. Теперь вместо его руки тот - второй, держит собственную. Волосы аккуратно уложены. Костюм скрывает тело. Молчащее. Все так, как положено. Должно быть… Сквозь бордовую крышку не видно. Ни единого луча света на бледном лице. Нет и не будет. В закрытом гробу. Он не помнил собственных горящих пальцев, цепляющих деревянное дно. Троих мужчин, предоставленных ему в помощь. Молитвы. Обыденно бесполезные. Поцелуй на прощание. Которого не было. Расплавить бы ненавистный ящик, да забрать все, что осталось. Страшно думать о подобном. Легче идти, считая камни гладкой подошвой. А после — церемония дождя и снега. Невозможно разобрать. Не достигая земли, он таял. Угасая словно главная причина торжества. Стремительно и невесомо. Что сильнее отпечаталось на коже? Поцелуи или синяки… Он не помнил обещаний, данных слишком мало времени назад. Боль работала отлично. Вместе с плохим забирала хорошее. Размазывала нейтральное по стенам. Утаскивала разнообразие. Цепляла все бесполезное, вроде вставания с постели, и выдвигала на первый план. Отвратительность заполнила сознание. Он больше не чувствовал себя живым, будучи мертвым на девяносто процентов. Остальные десять продолжили работать в голове. Сознание маленькими кусочками воровало плоть. Подчиняло. Машинальные движения. Механизмом сломанного состава, черным ящиком разбитого самолета, рулем затонувшего корабля. Он стал покинутым. Вечным. Скитальцем. Сожранным мертвой петлей. Пока в один из дней смертельный состав не пришел и за ним.» — Энди, что за кошмар ты только что прочел? Хуже некуда! — Возмущался Оливер, протирая последнюю тарелку. — Я что виноват, в том, что главный герой умер? — Задумчиво ответил Бирсак. — Два главных героя, судя по концу. Это все? — Сайкс вопросительно вскинул бровь. И чего Энди только не делал, лишь бы не мыть посуду. Сегодня вот решил почитать. — Нет, есть эпилог. — Парень выходить из траура не собирался. — Боже. Сделай одолжение, убери эту книгу вместе со своей кислой миной и помоги расставить все по местам. Скоро твои родители придут — не поздоровится. — Ага, — кивнул печальный музыкант, пристраиваясь сзади. — Оливер? — тот промычал. — А ты расскажешь, если перестанешь ко мне что-то чувствовать? — Сайкс набрал в ладонь жидкое мыло для рук, развернулся и без предупреждения лупанул Энди прямо по макушке. — Для начала я расскажу тебе о том, что пора помыть голову. — Парень растер оставшуюся пену, вытирая руку о черные волосы. — Всему надо учить. — Буркнул он, лишая возможности возразить. «С тобой мне не добраться до мертвой петли…»