Пять неправильных поцелуев

В том великолепном веке, когда в Европе, наконец, организовывают более-менее приличные мужские клубы, Кроули отрывается по полной. Он практически не выходит на улицу, предпочитая демонское перемещение нудным поездкам на лошадях, он бродит по клубам без сна и отдыха, соблазняя, искушая, совращая, и начальство дает ему прибавку, потому что измены, убийства и изнасилования тянутся за демоном по всей Европе. Кроули смотрит на это с легкой брезгливостью, радуется необходимости носить черные очки. Люди отвратительны — как часто ему хватает пары слов, чтобы столкнуть их в Ад. Земля грязная, порочная, и, по сути, смертные бы прекрасно справились с падением и без Кроули, но чем ему еще заняться? Однажды он встречает в одном из притонов Азирафаэля. Кроули как раз ведет легкую беседу с симпатичным кудрявым юношей, ненавязчиво подталкивая его к содомии с толстобрюхим мерзким старикашкой за соседним столиком. Завидев ангела, с поджатыми губами усаживающегося за барную стойку, Кроули сначала роняет челюсть, а спустя мгновение, взяв себя в руки, отправляет паренька к мужчине, а сам, прихватив свой бокал с элем, подкрадывается к Азирафаэлю со спины. — Ого, — многозначительно тянет он, вальяжно закидывая руку ангелу на плечо. Тот вздрагивает, но руку не сбрасывает. — Мамочка не отругает за то, что ходишь по таким местам? — Где еще найдется столько душ, требующих спасения, как не здесь? — философски отзывается Азирафаэль и ослепительно улыбается мрачному мужчине за стойкой. — Какое у вас есть вино? — Только пиво, — рявкает бармен, не оборачиваясь. Ангел поджимает губы, косится на бокал в руках демона. — Одно пиво, пожалуйста. Они молча наблюдают, как мужчина с грохотом ставит на стойку грязный бокал и наливает в него мутную жидкость прямо из бочонка. Когда бармен, забрав деньги, отходит подальше, Кроули садится рядом с Азирафаэлем. — Так ты тут по службе? — ухмыляется демон, потягивая свое пиво. Ангел морщится прежде, чем сделать глоток, отводит глаза. Врать не умеет настолько, что это даже умилительно. — Разумеется. — А может быть, — скатывается на шепот Кроули, наклоняясь ближе, — тебе просто стало любопытно? Азирафаэль отшатывается от демона с таким праведным возмущением, что Кроули ни на мгновение ему не верит. — Что…? Почему…? Нет! Порок не привлекает меня ни в одном из своих воплощений! — Но ты же ешь, — резонно замечает демон. — Это другое! — Не припомню, чтобы в перечне грехов была иерархия. Что, по новым правилам прелюбодеяние намного хуже, чем чревоугодие? — Нет, не сравнивай, — жалобно тянет Азирафаэль, и Кроули его почти жалко. — Я не… Я ангел! — Ангелы падают, — пожимает плечами демон. — Когда становятся слишком похожи на людей. — Я не один из тех глупцов, кто променяет Рай на плотские утехи! — восклицает Азирафаэль и осекается, заметив выражение лица Кроули. — Я не… Прости, я не хотел… Ох, лучше бы я сегодня остался дома. Кроули хмыкает и молчит, не уверенный, что сможет справиться с голосом. Было бы не так обидно, если бы он и вправду пал из-за того, что польстился на смертную. — Кроули, я не имел в виду тебя, — примирительно касается его плеча ангел. Кроули приподнимает брови и в два глотка допивает свое пиво, жестом просит у бармена еще. Они молчат еще две кружки, а затем демон бросает короткий взгляд в зал и фыркает. Азирафаэль, явно радостный возможности нарушить гнетущее молчание, прослеживает его взгляд и заливается густым румянцем. — А ведь я с ним и пяти минут не проговорил… — улыбается Кроули, разглядывая паренька, устроившегося на коленях у мужчины и покрывающего поцелуями его обвисшие щеки. — Но… Они же… О Господи, — стонет Азирафаэль, морщась, но глаз не отводит. Кроули видит, как ангел медленно проводит кончиком языка по губам и приподнимает брови. Интересно. — Что, впервые видишь содомию, ангел? — ухмыляется демон. — Я, знаешь ли, обычно в такие места не хожу, — смущенно огрызается Азирафаэль, наконец, отворачиваясь от парочки. — А для тебя это, наверное, обычное зрелище? — пытается поддеть он демона. — Грех и грех, — пожимает плечами Кроули. — Не хуже и не лучше других. — Зачем вообще делать это? — Возможно ты, пернатый, и не в курсе, но сексом занимаются ради удовольствия. — С-сексом?! — заикается, округляя глаза, Азирафаэль. — А ты что думаешь, они поцелуются и по домам разойдутся? — с сарказмом отвечает Кроули. — Ты помнишь вообще, где находишься? — Зачем вообще им заниматься, если это не приносит потомства? — спрашивает ангел, поправляя манжету пиджака. — Это же нелогично. — Яблоко от яблони, как говорится. Вешать запретный плод посреди сада тоже нелогично. — Не нам с тобой осуждать… — Непостижимый замысел? — фыркает Кроули и с наслаждением ловит тень улыбки на лице Азирафаэля. Черт возьми, только этот ангел способен сидеть посреди борделя рядом с демоном и смеяться над божественным замыслом. — Это неправильно, — бормочет Азирафаэль, оглядываясь на целующихся. — Они оба мужчины, они не состоят в браке, они же даже не любят друг друга! — А если бы любили? — ухмыляется демон. — Это бы как-то оправдало первые два пункта? — Если бы они благочестиво любили друг друга, они бы не стали подталкивать друг друга к вечности в Аду. — Они всего лишь смертные, ангел. Будь к ним снисходительнее. Разве не безусловная божья любовь создала это все? — Кроули разводит руками. — Любая любовь прекрасна. — Они жертвуют чистотой своих бессмертных душ ради минутного греховного наслаждения, — стоит на своем Азирафаэль. Он сидит прямо, но Кроули видит, каких усилий ангелу стоит не оглядываться на парочку. — Это не любовь. — Просто ты никогда не любил. — Что? — от возмущения ангел разворачивается к демону всем телом. — Я ангел! Я люблю все сущее! — Не-а, — смеется, качая головой Кроули. — Ты ангел, ты светишься добром, как костер инквизиции, ты полон сверхпрощения, а вместо мозгов у тебя зефирки, но ты совершенно точно ни разу во всей своей бесконечной жизни не любил по-настоящему. Любовь, ангел, настоящая любовь — это когда ни Рай, ни Ад, ни сам дьявол не способны заставить тебя отказаться от того, кого ты любишь. Когда короткая жизнь без любимого человека хуже, чем вечность в Аду. Когда один поцелуй стоит дороже, чем вся душа целиком. Азирафаэль молчит почти минуту, глядя на Кроули расширенными глазами. Облизывает бесцветные губы. — Звучит так, как будто ты любил. — Я же демон, — морщится Кроули. — У меня за плечами пять тысяч лет изучения человеческих эмоций. Они молчат еще пару минут. Парочка за их спинами поднимается из-за стола и спешно выходит из трактира, ангел и демон провожают их взглядами. — Что такое зефирки? — спрашивает, наконец, Азирафаэль. Кроули улыбается.