Средневековый роман

Проснулся Этьен не от солнечного луча, пробившегося сквозь маленькое окошко, а от непривычного тепла, что разливалось по спине и окутывало всё тело. Пару раз моргнув слипшимися ресницами, он открыл глаза, и, услышав чужое глубокое дыхание, вдруг вспомнил, с кем уснул вчера в одной кровати. С удивлением понимая, что отлично выспался. Этот, горячий, словно котел в очаге, привалился совсем близко, но не оттер на самый край. Этьен аккуратно отодвинулся, но вылезать из теплой постели не спешил: ему было о чем поразмыслить. Если он не ошибся, (а хотелось бы думать, что нет), то вчера этот, возвращаясь с охоты, видел их с Жако, и не только видел, но и… — Этьен уверен, — дико разозлился, наблюдая за их мирной беседой. Жако, увлеченный разговором не заметил, а Этьен увидел, как переменился в лице этот, как грубо дернул поводья, и поспешил скрыться за стенами замка. Подобное поведение Этьен наблюдал не единожды, во время крестьянских гуляний, когда парни пытались привлечь внимание понравившейся девушки, а она отдавала предпочтение другому. Этьен тихо фыркнул, вспоминая сконфуженных отверженных ухажеров. Так значит и этому не приятно, когда близко подходят к его личной игрушке. И не только подходят, а почти по-дружески беседуют. И вот тогда у Этьена впервые возникла мысль использовать это знание, чтобы внести раздор между бригандами. А предметом раздора станет он сам. Он прекрасно осознавал, как это опасно — дергать за усы хищного зверя, но должен же он был делать хоть что-то для того, чтобы пришельцы покинули его земли и убрались наконец туда, откуда явились. А сделать это можно посеяв смуту, порожденную злой ревностью. Видимо, все же не зря наставник мучился с ним, вкладывая в голову знания о стратегии и тактике. Решено: он больше не будет ждать милости от судьбы, а не спеша начнет свою собственную игру. А там глядишь, и помощь подоспеет. Сегодня же они с Жилем напишут нужные письма, а дальше останется только надеяться на лучшее. С этой жизнеутверждающей мыслью Этьен осторожно поднялся с постели, умылся из кувшина обжигающе холодной водой, расчесал запутанные после вечернего мытья волосы, закрутил их в привычный уже тугой узел. Косясь на спящего захватчика, не снимая рубашки, надел брэ, и только потом стянул её через голову, чтобы припудрить подмышки смесью душистых трав. В этот момент тело на кровати заворочалось, а потом и вовсе село, отчаянно зевнуло и попыталось натянуть брэ. Этьен постарался не запаниковать, но получилось плохо, а тут еще и этот в два шага оказался совсем рядом. И Этьен снова не выдержал — шарахнулся прочь. — Ну что ты?.. Сказал, что не трону, пока сам не захочешь, — заговорил мужчина успокаивающе. Обнаженный по пояс Этьен с мешочком душистых трав в руке, вздернул подбородок, спеша взять себя в руки. — А это что? — кивнул на мешочек этот, и повел носом, точно дикий зверь. — Это. — отозвался Этьен, прижимая травы к груди. — Для того чтобы не пахнуть как сапоги наёмника. Меня еще матушка учила. Этот почему-то не оскорбился, а вдруг наклонился ближе, провел носом в опасной близости от шеи Этьена, и глубоко вдохнул. — А меня научишь? Этьен, дивясь столь странному вопросу, несмело вложил мешочек в протянутую руку и осторожно отступил, начиная стремительно одеваться, время от времени поглядывая на наблюдающего за ним этого. Некогда ему захватчиков уходу за телом учить, надо спешить к наставнику, пока этот отвлечется на утренние упражнения с мечом. За юношей уже захлопнулась дверь, а Филипп все стоял посреди комнаты в одних брэ, сжимая в руке маленький мешочек, от которого изумительно пахло хозяином замка. В тот момент, когда, отогнав аромат наваждения, Филипп потянулся за чистой рубахой, дверь в спальню тихо приоткрылась и стоящий на пороге Этьен, прожигая взглядом своих удивительно ярких глаз четко и ясно произнёс: — Я не захочу! И также стремительно исчез, словно его и не было. Филипп глухо застонал, опустив голову на сплетенные руки. — Черт! Что же ты со мной делаешь, мальчишка!

***

После краткой разминки, которая ничуть не помогла справиться с вполне определенным желанием, Филипп вышел за стены замка, где уже стараниями Пьера продолжилась работа по укреплению траншеи. Вскоре появился посвежевший и подобревший от обильного мясного завтрака Жако и тут же попытался улизнуть от работы, напросившись на охоту, но Филипп отверг столь щедрое предложения друга, сказав, что охоты сегодня не будет. Жак тяжко вздохнул, но все же присоединился к остальным. Филипп тоже включился в работу, но воспоминание о нежной душистой коже не давало покоя, и он начал мысленно перебирать все возможности, чтобы заслужить если не прощение, то хотя бы благодарный кивок. Взгляд его упал на залатанную рубаху одного из юнцов, что ладно орудовал ножом. В голове прояснилось и в следующую минуту Филипп уже звал Пьера: — Поедем в деревню. Глянем, что там к чему. И отчего хозяин этих благодатных мест беден, как церковная мышь. Выслушав командира, Пьер без лишних слов кивнул и ушел седлать лошадей. А недовольному Жако, оставленному на хозяйстве, вновь оставалось лишь скалиться и ворчать под нос, поминутно оглядываясь в сторону замка…не идет ли его вчерашний благодарный слушатель.

***

Деревня, что притулилась на пригорке, как и ожидал Филипп, была столь же бедной, как и замок её хозяина. Всадников-чужаков местные жители приметили сразу. Филипп и не сомневался, что о нападении на замок банды здесь давно знают, но пугать крестьян не хотел, а потому нацепил на лицо благодушную улыбку. Им нужна была информация — правдивая информация, а для этого грубая сила вовсе не подходила. Потому мужчины спешились и, ведя лошадей под уздцы по главной улице, не спеша двинулись вперед, успев заметить, что деревня достаточно большая и судя по всему, прежде не бедствовала, так почему же… — Ла неж, я к мужикам пойду побеседую. Может, что дельное скажут, — окликнул впереди идущего командира Пьер. — Добро, а я к церкви. Кто, как не падре, должен обо всех всё знать. Пьер свернул к чему-то, что больше всего напоминало базарную площадь, а Филипп пошел дальше, к небольшой церквушке, что выросла в одном из самых живописных мест долины, окруженная со всех сторон низкими домишками и старым погостом. Отец Эврар пришельца увидел издалека и сам вышел к нему на встречу. Его темная сутана и темный же плащ придавали ему сходство с вороном. — Доброго дня, отец. — Доброго, сын мой, — напрягся немолодой уж мужчина. — Чем могу помочь? — Можете. Но сперва позвольте подняться на ступени. Давно я не был в храме божьем. — Прискорбно, сын мой. Но то ремесло, которым ты зарабатываешь на жизнь, не принесет тебе царствия небесного. Филипп молчал, разглядывая старую, покосившуюся от времени часовню. Здесь все было так же бедно. — Вот я и хочу искупить вину свою, отец Эврар. — Это чем же, сын мой? — заинтересованно глянул на пришельца священник. — Помощью… в которой нуждается хозяин этих земель и его люди. Удивленный взгляд падре Филипп перехватил… Удивленный, но не озлобленный и не испуганный. Значит, он на правильном пути. — Интересно мне стало, почему в таких богатых землях так бедно живут. Неужто неурожаи вас замучили? Или мор напал?.. — С чего… вы. — А с того, что господин ваш молодой граф чечевичную похлебку день за днём хлебает. Люди его благородных кровей в рванине перештопанной ходят. А замок через пару лет можно будет голыми руками брать, что Черный принц с удовольствием и сделает. Отец Эврар молчал так долго, что Филипп уже решил, что ошибся в выборе нужного человека, но тот вдруг поднял глаза, и начинает говорить. — Не мор на нас напал, а староста и тесть его кабатчик. Оба они люди хитрые и алчные, о их делишках многие и в деревне и в замке знают, но молчат, ибо нехорошие за ними стоят люди. А господин наш — хоть и не ребенок, но… верит всему, что ему говорят. Филипп скрипнул зубами и таким движением положил руку на рукоять меча, что миролюбивый падре посочувствовал и старосте, и кабатчику. — Благодарю за помощь, святой отец. Не подскажете, где мне найти сих достойных господ? Через пару минут вместе с Пьером, который с помощью медной монетки тоже узнал много чего неприятного, Филипп уже спешил в сторону добротного дома местного старосты. — Вот и поговорим по душам, разгоним застоявшуюся кровь. Что скажешь, Пьер? — Я только за, Ла неж. Давно не было у нас хорошей драки.

***

После написания писем под диктовку наставника, Этьен, теперь уже зная имя того, к кому обращался за помощью — Бертран де Гюклен*, снова вышел за стены замка. Ну не мог он сидеть сложа руки, хоть подозрительная Мадлон, не казавшая носа во двор и предостерегала друга от близкого общения с пришельцами. А вчерашний разговор с Жако, обращавшемуся к нему исключительно Ваша Милость и вовсе заинтересовал. Этот молодой и смешливый воин рассказал много интересного о боях, в которых участвовал, о Мудром короле Карле**, о неуловимом Черном принце, о больших богатых городах, в которых живет множество людей. Этьен слушал его с интересом, не перебивал, стараясь не обращать внимание, как его ладоней касаются жадные чужие, пытаясь показать, как свободнее держать в руке нож, как чуть дрожит хрипловатый мужской голос, делая грубые неуклюжие комплименты. Этьен розовел, но внимал — других он в своей жизни не слышал. Вот и сегодня его уже ждали. — Вот и вы, Ваша Милость! А я уж думал, что не придете сегодня, — подошел к нему улыбающийся Жак. — Отчего же… Должен же я оценить работу. — Оценить — это да. Только не самому её делать. Не предназначены ваши нежные ручки для такого грубого труда, — попытался приобнять Этьена за плечи Жако. — Ими бы девушек ласкать. Этьен дернулся как от удара, не понимая, смеются над ним, или намекают на… Но, увидев сконфузившегося Жака, вдруг светло улыбнулся. «Вот теперь и проверим, кто кого здесь еще соблазнит». Этьен сам от себя не ожидал, что сможет вот так, легко и непринужденно похлопав ресницами, заворожить грубого воина. И тот, словно теленок на привязи, сам пойдет за ним до бревна, что служило им скамейкой, усядется рядом, и, точно примерный ученик, будет отвечать на все вопросы, которые пожелает задать хозяина замка. — Мы же, Ваша Милость, не разбойники, — разливался соловьем Жако, околдованный мягким светом зеленых глаз. — А то, что наёмники… Так нужда заставила. Мы ж с Фи… с Ла нежем сироты. При дяде его жили, но тот был настоящий тиран, потому и подались к Черному принцу***. Кому нужны зеленые мальчишки?.. А он привечал всех. И не только привечал, но и обучал, кормил да одевал… — Но они же враги! — Это как посмотреть, Ваша милость. — А ваш командир знатного рода? — Ла неж-то… Знатного, но обедневшего. Мы, если поглядеть, тут все такие. Алан вот только из очень богатой семьи, но у него слишком много сестер да братьев, а он младший. Вот и пришлось идти искать лучшей доли с отцовским напутствием. — Я попросить хотел… — опустил глаза Этьен, зарываясь стареньким сапожком в мягкую землю и кутаясь в плащ. — Как закончим с траншеей, поможете колодец почистить? — Как только наш командир посчитает, что траншея достаточно глубока, я лично займусь колодцем, — расплылся в улыбке Жако. Этьен отлично понимал, что играет с огнём, и бушующий пожар во взгляде напротив прекрасно давал ему понять, какую именно благодарность он него мечтает получить этот бриганд, но остановиться уже не мог. Нужно дальше играть в отчаянно нуждающегося в поддержке слабого мальчишку, которому очень нужен покровитель. И пусть эти двое поубивают друг друга, деля заветный приз, который не достанется никому. Этьен уже хотел продолжить своё мягкое наступление на раскрасневшегося от внимания, приосанившегося Жако, как вдруг к ним подскочили восторженно галдящие ребятишки. — Глядите, Ваша Милость! Глядите! Этьен повернул голову туда, куда устремились взгляды всех присутствующих, и обмер. По дороге к замку следовала крытая рогожей, судя по всему основательно груженая телега, которой правил крепкий рослый виллан, а по обе стороны от неё неспешным аллюром несли своих хозяев - бригандов их лошади. — Вот это да! Неужто какого купца грабанули?.. Ну молодец, Ла неж! — присвистнул Жако. — Пойдемте, Ваша Милость, глянем, что там под рогожей. Все работники уже побросали лопаты и устремились в сторону замка, а Этьен продолжал стоять на месте, не понимая, что же ему делать. Ведь приняв краденное, он станет таким же вором… А не приняв, снова обречет своих людей на голод и нужду. Насмешница-судьба снова ставила его перед тяжелым выбором. ____________________________________________________

Пояснения к главе

* Бертран де Гюклен — выдающийся военачальник Столетней войны со стороны французов, личный и очень близкий друг короля Карла Мудрого, коннетабль (главнокомандующий) Франции **Карл Мудрый — правящий французский король во времена описываемых событий ***Эдуард Черный принц — военачальник Столетней войны со стороны англичан