***
Слуги спешно накрывали столы к вечерней трапезе и Этьену ничего не оставалось делать, кроме как проникнуться всеобщим позитивным оживлением. То тут, то там то и дело слышался веселый смех и громкие разговоры. Его люди обсуждали последние новости и радовались тому, что сундуки и амбары замка теперь не пустуют. Этьен, перед тем как пройти в трапезную, унес наставнику плошку с теплым мясным рагу и добротный шерстяной плащ, что нашелся в одном из многочисленных тюков, и кратко рассказал о произошедшем. Жиль не выказал особых эмоций, только вновь попросил господина графа быть осмотрительнее. Воспользовавшись добродушным настроением бригандов и их раздумывающего над чем-то командира, Этьен пригласил к столу Анри и тот, малость посомневавшись, все же принял его. И вот уже громкоголосый Жак славил Ла нежа, его ум и смекалку. В то время как сам командир вел себя намного тише и о чем-то чуть слышно переговаривался с Пьером. Жако же пытался изо всех сил растормошить сидящего с ним рядом Этьена, и когда это у него не получилось, вдруг решил сменить тактику и с почтительно-дурашливым поклоном поднёс юному графу кубок с вином. Этьен, который предпочитал вино лишь изрядно разбавленное водой, отказался. Но Жак был уже навеселе, а потому стал докучлив и настойчив. Он хватал Этьена за руки, гладил по обтянутому коттой бедру, пытался кормить с руки, и когда уставший от такого напора юноша уже собирался отвлечь его каким-нибудь подходящим разговором, над столом пронёсся рык. — Убери от него руки! Стало так тихо, что треск горящих факелов казался громовыми раскатами. Сидящий по левую руку от хозяина замка Филипп поднялся и навис над пьяно ухмыляющимся другом. — Господин граф не желают пить! — негромко, но так, чтобы расслышали все присутствующие, сказал Филипп. — Потому перестань докучать ему. — Ты не можешь так со мной говорить, Ла неж! — взорвался в свою очередь Жако. — Могу и буду, пока ты не научишься вести себя как подобает человеку твоего происхождения, — проговорил тот ровно и спокойно, но таким голосом, что у всех присутствующих по спине поползли мурашки. — А теперь иди проветрись. Давно мы не выходили в дозор, совсем расслабились. Под тяжелым взглядом своего командира ворчавший себе под нос Жак все же поднялся с насиженного места и, кликнув Алана в напарники, направился прочь. Филипп опустился на стул и вновь заставил Этьена подивиться, потому что обратился к нему уже совсем иным тоном. — Не обращай внимания на Жако. Он слишком много выпил. Юный граф понял, что наверное должен что-то ответить. Но все достойные ответа слова вдруг вылетели из головы и он просто повернулся лицом к этому. — Я не злюсь на него. — Хорошо. Но я вижу, как тебя тревожит то, что произошло сегодня. Твоё недоверие к нам и лично ко мне вполне понятно. Поэтому хочу рассказать о том, что случилось в деревне и откуда появились все эти «несметные богатства». Следующие полчаса Этьен внимательно слушал все, что говорит ему этот, и в который раз корит себя за собственную беспомощность и легковерие. — Думаю, что вам нужен помощник в управлении, Ваша Милость, — прозвучало вдруг у самого уха и Этьен вскинул голову. — Вы предлагаете на эту роль себя? — получилось насмешливо и даже чуть язвительно, Этьен был собою доволен. — Не себя. Пьера. Но я тоже готов помочь… Увидев недоверие в светлых глазах и упрямо поджатые губы, Филипп поспешил добавить: — Мы ничего не потребуем взамен. Считайте это нашей помощью замку, где нам предстоит коротать зиму. — Но… — Если пожелаете, общаться будете только с Пьером. Можете посвятить в наши планы Анри и господина де Ре. — Я согласен. — И вот еще. — Филипп отцепил от своего ремня туго набитый кошель и бросил его на стол перед Этьеном. — Это компенсация от кабатчика лично для господина графа. Этьен посмотрел на кошель как на ядовитую змею, и поспешил продолжить разговор: — Завтра я поеду в деревню с вами и это не обсуждается, — проговорил Этьен, не зная как реагировать на неслыханную щедрость. — Хорошо. Пьер говорит, что нужно осмотреть земли. Да и выбрать наказание для воров не помешает, — согласился Филипп, подтолкнув кошель к юноше. — Бери и ни о чем не думай. Наставника вашего еще лечить, да и дети в замке… — Тогда едем утром, — Этьен забрал кошель, размышляя над тем что же движет его бывшим насильником. — Решено, а теперь ступайте-ка вы спать, Ваша Милость, — оглядывая захмелевших сотрапезников тихо проговорил Филипп. — Завтра рано вставать. И пока Этьен вновь решал, что следует ответить, этот быстро развернулся и стремительно покинул трапезную.***
Филипп вывел лошадь из конюшни, глубоко вдохнул прохладный ночной воздух и невольно застыл, любуясь чистым звездным небом, словно покрывалом накрывшим притихший замок. Разговор с юношей вышел сухим и напряженным, но это было лучше, чем ничего. Тот в глаза не смотрел и старался сохранять разделявшее их расстояние. Но Филипп хотел верить, что всё-таки находится на верном пути. Выехав за крепостные стены, он почти столкнулся с Жако и Аланом. Тихий вечер умиротворял и Филипп примирительно проговорил, обращаясь к Жако. — Проветрил голову? Алан, которому очень не хотелось и дальше присутствовать при дружеских разборках, устремился в темноту, а Филипп поравнявшись с другом замолчал. — Ты, Ла неж, определись, чего хочешь. — начал непростой разговор Жако. — Ты… ты ведь не для нас на самом деле стараешься?.. — Ты же не дурак, Жако… Друг насмешливо пожал плечами, но промолчал. И Филипп продолжил, сам удивляясь своей откровенности: — Ты знаешь меня лучше других. И знаешь, что я никогда ни с кем так не поступал, как поступил тогда с ним… И да, теперь… Теперь я правда хочу все исправить… Хоть как-то… Да и нам самим не голодать будет лучше… — Ты действительно думаешь, что мальчик оценит? — Жак снова пожал плечами. — Вспомни себя и свою ненависть к дядюшке. Для него ты навсегда останешься… Филипп вскинул руку. — Не надо, Жако… — Насильником, — мстительно продолжил Жако. — Будь последователен, командир, потому что сам знаешь, что нет никакого смысла… — Может быть и нет. Но и тебя, друг, видеть рядом с ним я не хочу. Жак неприязненно фыркнул и устремился прочь, а Филипп остался на месте. Всю ночь после их с Жаком разговора он так и не нашёл себе места. И лишь под утро сменивший его в дозоре Пьер заставил командира укрыться в трапезной, чтобы немного поспать.***
Этьен проснулся рано, выспавшийся и умиротворенный. Он с удовольствием потянулся, с удовлетворением отмечая, что сегодня спал в гордом одиночестве. Немного мстительно помечтав о том, как было бы чудесно, если бы разозлившийся Жак убил этого, он встал, умылся и уже потянулся за старой рубахой, когда его взгляд упал на стоящий в углу сундук. Внутри обнаружились… настоящие сокровища. Таких красивых одежд Этьен не видел очень давно. Из подобных ярких тканей с тонкой отделкой были сшиты матушкины платьях, к их расшитым тесьмой рукавам он, будучи младенцем, любопытно тянулся, сидя у неё на коленях. Когда в комнату ввалился этот, к несчастью — всё ещё живой, да к тому же — смурной и лохматый, на кровати уже были разложены многочисленные рубахи, котты и даже тонкой шерсти сюрко. Пьер был не прав, когда сказал, что одежда тут только для Этьена. Судя по всему, тут многое можно отдать наставнику, Анри, отцу Мадлон… Оглядев стоящего в одной нижней рубахе Этьена, Филипп подошел к сундуку: — Что же вы, Ваша Милость, так долго раздумываете. Вам, как графу, положено графом и выглядеть. С этими словами Филипп, быстро сориентировавшись, сунул в руки растерявшемуся от такой наглости Этьену черную рубаху с открытым воротом, на рукавах украшенную расшитой тесьмой, а вслед за нею такую же черную шерстяную котту. — Одевайся. Гневный взгляд юного графа усталый Филипп проигнорировал, но оторваться от созерцания белоснежной кожи, что так резко контрастировала с чернотой нарядных рубах не было ни каких сил. Поэтому Филипп, усмехнувшись в кулак, решил подать пример едва не шарахнувшемуся от него юноше, и, быстро разоблачившись до шоссов и нижней суконной рубахи, принялся натягивать на себя то, что Этьен успел извлечь из сундука. Сначала добротную верхнюю рубаху из небеленого полотна, вслед за нею — длинную суконную коричневую котту с обрезанными для удобства рукавами, а уж поверх для тепла — шерстяное сюрко черного цвета, ладно севшее на его мускулистый торс и черный кожаный пояс. И все это под мятущимся взглядом порозовевшего Этьена, который вроде и хотел возмутиться, но не нашел в себе сил возразить столь бесцеремонному вторжению. Чтобы не выглядеть ломающейся девкой и еще больше распалить этого, Этьен решился на то, на что в другой ситуации не решился бы никогда. Он не спеша надел все то, что ему так «ненавязчиво» предложили, и, подойдя к старому мутному зеркалу, чувствуя на себе внимательный острый жадный взгляд этого, позволил себе улыбнуться, хоть сделать это оказалось ох как не легко. Смотрящий на него из зазеркалья юноша ну никак не мог быть им… Неужели этот белокурый молодой граф с холодным взглядом, узкой талией и тонкими красивыми пальцами и есть Этьен д’Октэр… Когда за его спиной вырос темный силуэт, улыбка на губах Этьена погасла, и он поспешил покинуть комнату. — Нам пора. Филипп проводил восхищенным взглядом юношу, загоняя поглубже похотливую темноту, что вновь поднималась внутри и жадно скреблась в груди, стараясь добраться до желанного тела. Потому что не так давно понял одно: с нежданно-негаданно поработившем его волю и разбудившем в нем что-то, чему и сам Филипп пока не знал названия, молодым графом Этьеном д’Октэром просто тело его больше не интересовало.***
Филипп отправился в конюшню и Этьен улучил пару минут чтобы зайти к наставнику. Тот, одобрив новый облик своего ученика, сообщил, что их рисковая задумка удалась и сегодня ранним утром замок, под предлогом купить кое-что для его милости в Анжере, покинул Анри. Преданный рыцарь отправился в долгий и опасный путь с письмами, которые, достигнув адресатов, могли многое изменить в судьбе обитателей замка. Посему, кошель с деньгами, что вчера вручил наставнику Этьен, пришелся как нельзя кстати, жалко только что теперь молодой хозяин лишился своей любимой лошади — самой молодой и ретивой в их скудном хозяйстве, на ней и уехал Анри. Этьен, обрадовавшись хорошим новостям, вышел наконец во двор, где его уже ожидали этот и тот другой, что так доверительно разговаривал с ним вчера, которого кажется звали Пьером. Увидев своего господина в непривычных богатых одеждах, все обретающиеся неподалеку вилланы обоих полов восхищенно присвистнули, и Этьен, совершенно не умевший носить подобные платья, на минуту стушевался, но почувствовав на себе мягкий насмешливый взгляд этого, тут же вздернул подбородок и поспешил к лошади. Оказавшись в седле, он тут же понял, как опрометчиво было надевать в неблизкий путь котту с такими длинными рукавами, что сковывали движения и не давали полной свободы. Незнакомая лошадь под ним нервно прядала ушами и нетерпеливо перебирала ногами, поэтому Этьен решил за лучшее скорее отправиться в путь. Едва выехав за стены замка, Этьен вырвался вперед и оторвался от своих сопровождающих. Это не очень нравилось Филиппу, но и останавливать юношу он не считал возможным. Если их близость его так раздражает, пусть побудет в одиночестве. Не стоило нервировать юного графа, который по прежнему его опасался, и с этим надо было что-то делать. Небольшой опыт общения с обиженными юношами подсказывал Филиппу, что надо дать Этьену выговориться, спустить пар, нанести ответный удар, как-то вылить на обидчика все что наболело. Но как? Ответ пришел от молчавшего до сего момента Пьера. — Ты, Ла неж, догони мальчика и попробуй с ним поговорить. Здесь он от тебя никуда не сбежит. Только не наломай опять дров, а я вас со спины прикрою. И…не дави на него. Филипп благодарно глянул на Пьера и поспешил догнать юного всадника. Тот поравнявшегося с ним бриганда не одарил даже взглядом, но Филипп не обратил на это внимание. Если не хочет говорить, то Филипп будут говорить за двоих. — Я тут подумал. И решил дать совет… Это касается защиты замка, деревни и земель… Думаю, сейчас самое время начать вооружать крестьян. Этьен молчал долго, но все же решился ответить. — Наставник считает это нецелесообразным. Вилланы не способны держать меч в руках. — Ну почему же? Главное, правильно поставить обучение. Наш король Карл Мудрый* велел всем, независимо от происхождения, вооружаться и учиться защищать свои поселения. — Но чем вооружать? — Ну хотя бы луками. Это кажется, что лук это оружие примитивное, но… — Отчего же примитивное, — звонкий голос Этьена вдруг зазвучал громче, что не укрылось от Филиппа. — Ну… это же не меч. И не оружие истинного рыцаря. — Это очень благородное оружие. Я бы мог сам учить своих людей искусству стрельбы из лука, — юноша весь напрягся и нервно сжал поводья. — Ты? Умеешь стрелять из лука? — Филипп удивленно уставился на Этьена, понимая, что зацепил его пренебрежением «благородного оружия». — Получше многих! Филипп улыбнулся, задорно и открыто, глядя на пылающего гневом мальчишку, и понял, что вот теперь он точно на верном пути. От этой королевской посадки, от вспыхнувшего на бледных щеках румянца его вело почище крепкого вина, но Филипп справился с собой. Ему безумно нравилось все, что он видел, а потому он продолжил совершенно незапланированную провокацию. — В самом деле? — язвительность в голосе прошила мальчишку, как стрела. Юный граф, который уже открыто злился, вдруг придержал лошадь, спешился сам и приказным тоном велел спешиться посмеивающемуся Филиппу. — Я сейчас покажу тебе, что я умею! — Давай. — Филипп спрыгнул на землю, и, продолжая посмеиваться, не спеша приблизился к Этьену. — Ты думаешь, раз я тебе тогда поддался, то я слабак? — тем временем продолжил Этьен, которого ощутимо трясло от злости. — Но, хоть ты и не заметил этого, я не девка тебе, а мужчина, хозяин своей земли, а потому стрельбе обучен. И не только стрельбе. Я сам еще могу тебя научить! — И чему же, Ваша Милость? — спросил Филипп, не в силах отвести взгляда от этой искристой глубокой зелени красивых глаз, что сейчас метали молнии. — Всему… Но… — Этьен, понимая, что что-то не так, умолк, беспомощно глядя на улыбающегося противника. — Ну что, Ваша Милость? — мягко спросил его этот, всем своим видом показывая, что не хотел нарочно оскорбить или задеть собеседника. — Выговорился?.. Не боишься меня боле?.. — Что ты о себе возомнил? Да я никогда тебя… — Этьен вновь замолк, не понимая, почему вдруг начало отступать напряжение последних дней. — Не сомневаюсь, Ваша Милость, — спокойно ответил этот, усаживаясь в седло. Пустивший лошадь в галоп, продолжавший злиться Этьен уже не видел, как подъехавший к своему командиру Пьер спрятал скупую улыбку и одобрительно кивнул головой. ____________________________________________Пояснения к главе
*Король Карл Мудрый — сам беспомощный в сражении из-за отекавшей правой руки, французский король Карл V между тем был дальновидным политиком новой формации, призывавший феодалов вооружать и обучать крестьян, а также — организовывать крестьянские дозоры для защиты от англичан и бригандов.