***
Их увидели издалека и поспешили опустить мост. Навстречу высыпали ребятишки и взрослые, находившиеся в этот момент во дворе. — Ну вот мы и дома, — пробасил Анри, подмигивая подбежавшим сыновьям Жиля. — А как у вас дела, мальчишки? Те чинно поклонились и отчитались о том, что все в замке в полном порядке, о чем батюшка скоро сам доложит его милости Этьену. Из дверей донжона быстрым шагом вышла Мадлон, а увидев спешившегося Пьера, сорвалась на бег. Этьен с улыбкой наблюдал за ними обоими и сразу же уловил что-то непривычное в поведении подруги. Она была смущенной и возбужденной одновременно. Пьер легко подхватил невесту в объятия, но повинуясь укоризненному взгляду, быстро поставил на ноги, легко приобняв за талию. — Как я рада вашему возвращению, — расслышал Этьен, а потом девушка зашептала что-то на ухо своему нареченному. Пьер разительно переменился в лице, улыбка осветила его, но тут же погасла, стоило Пьеру увидеть стоящего в паре шагов от них Этьена. — Ну что же мы стоим, девочка моя, — сказал Пьер и поцеловал раскрасневшуюся Мадлон в щеку. — Путешественников надо помыть, накормить да спать с дороги уложить. — Конечно… что же это я? Сейчас распоряжусь, чтобы нагрели воды для омовения. Мадлон со вздохом оглядела ставшего еще тоньше за время путешествия Этьена, покачала головой, коротко его обняла и поспешила к донжону. Когда Мадлон исчезла из поля зрения, Этьен, чувствуя безотчетную тревогу, обернулся к Пьеру. — Что-то случилось пока нас не было? — спросил он требовательно. — Пьер, скажите, перестаньте оберегать меня как дитя малое. — Ну что вы, Ваша Милость, ничего плохого не случилось, только хорошее. На вопросительный взгляд Этьена Пьер ответил улыбкой: — Девочка моя в тягости, и… В глазах Этьена на мгновение загорелись те самые искорки, которые Пьер, да и все близкие очень любили, но давно уже не видели. — Так это же… это же замечательно! — Да, но… Мы хотели чтобы свадьба состоялась после возвращения Ла нежа… Глаза Этьена тут же утратили живой блеск. — Я понимаю, но сейчас вам нужно поторопиться… — Этьен положил ладонь Пьеру на плечо. — Я буду рад если свадьба состоится как можно скорее. Я люблю Мадлон и безмерно уважаю вас, Пьер, а потому хочу видеть вас счастливыми, а моя боль, она не пройдет, но ваше счастье не в коем случае не должно зависеть от… — Хорошо, Этьен, тогда сегодня же после обеда я отправлюсь к отцу Эврару. Условимся с ним о свадьбе. Этьен кивнул и только тогда убрал руку с плеча друга, но Пьер перехватил её и крепко благодарно пожал. — Идите отдыхать, Этьен, а я пойду пройдусь по хозяйству. Едва переступив порог донжона Этьен столкнулся со спешившим ему навстречу Жилем. — Ваша Милость! Мне только мальчишки доложились, что вы вернулись. Как съездили? Удачно ли все прошло? С наставником отношения у Этьена были по прежнему натянутыми. Он уже не злился, но и откровенничать больше не пытался, а потому ответил ровно и приветливо: — Все удачно, наставник, не волнуйтесь… Сукно продали как и планировали, дорога была на редкость спокойной. — Вот и славно…- отозвался Жиль. - Но у меня к вам есть разговор… Этьену очень не хотелось выслушивать очередное наставление, а потому он неучтиво оборвал наставника, задав вопрос: — Вы ночью идете в дозор на стены? Жиль кивнул, пряча неудовольствие за натянутой улыбкой. — Вот на стене и встретимся, — ответил ему Этьен, тоном не терпящим возражений. — Куда же вы с дороги и на стену? — Это лучше, чем мучительное бодрствование в постели. С недавних пор спокойный сон стал для меня редкостью, — глухо произнес юный граф, глядя прямо в глаза наставнику. Жилю ничего не осталось, как отступить, давая Этьену дорогу. Но Этьен не стал торопится к себе, а свернул в хозяйственное крыло. Ему не терпелось поговорить с Мадлон и поздравить её. Едва завидев Этьена, Мадлон бросилась к нему на шею, не замечая недовольного взгляда Фантины и её ворчания. — Уж постыдилась бы… господин же… — Полно вам, Фантина, — поспешил успокоить строгую мать Этьен. — Все в порядке…я так по вам всем соскучился. Фантина укоризненно покачала головой, но вышла, оставив друзей наедине в маленькой каморке, где хранились лекарственные травы. — Я… Этьен у нас будет ребенок! — проговорила Мадлон, не в силах держать в себе такой приятный секрет. — Я знаю. Пьер сказал. Я так рад за вас, — Этьен смотрел на подругу с благоговением и нежностью. — И хочу поскорее выдать тебя замуж… — Я тоже хочу, ведь я так люблю Пьера и нашего будущего сына тоже уже люблю… Мадлон словно светилась изнутри и холод на сердце Этьена вдруг сменился несмелым мягким теплом. — Но… Разве мы можем?.. Месяц уже минул, — проговорила Мадлон, опустив глаза. — И до сих пор никаких известий… Этьен вздохнул — оказывается, боль никуда не ушла, она по прежнему плескалась внутри, растекаясь по жилам жидким холодом. Но Этьен научился усмирять её. — Сейчас тебя должна занимать лишь предстоящая свадьба, — ответил он растерянной подруге. — Платье, гости и угощения, приданое, но никак не война и мои личные беды… Мадлон почувствовала, как тяжело Этьену дается этот разговор, а потому согласно кивнула. — Платье уже давно готово и башмачки новые. А приданое невелико, но все же… все своими руками! Нужно только тетку из деревни позвать, не велика родня у нас. Да и свадьба не будет громкой… Мезальянс, понял вдруг Этьен. Она наверняка решила, что Пьер её стыдится! Нужно избавить её от этой гибельной мысли. — Если что-то понадобиться… все что угодно, обращайся ко мне. И, Мадлон, Пьер тебя действительно очень любит, — Этьен заговорщицки понизил голос. — Он сказал мне однажды, что ради тебя готов на все, даже отказаться от поддержки рода и титула. Никогда не сомневайся в нем. Мадлон сначала застыла с неловко приоткрытым ртом, а потом крепко обняла Этьена, спрятав на его плече лицо с глазами, полными счастливых слез. — Спасибо… Я знаю. Они немного помолчали, наслаждаясь взаимной дружеской поддержкой, но скоро неугомонная Мадлон снова стала самой собой. — И что же мы тут с тобой, Ваша Милость, расселись? — уперла она руки в бока. — От вас вон за версту пылью и конским потом несет. Вода уже согрелась. Марш мыться, переодеваться и трапезничать! Отощал опять весь. Одни глазюки и остались! Этьену ничего не осталось, как повиноваться командному тону любимой подруги. — Комната же… — Иди уж, в комнате господина Филиппа уже все готово. Я Констанс послала.***
Этьен быстро скинул с себя грязную, пропыленную, пропахшую придорожными кострами одежду, и с удовольствием вымылся. Он так и не вернулся в свою более светлую и просторную комнату, каждый вечер пытаясь найти успокоение на той кровати, где впервые разделил свои чувства с любимым. Переодевшись в чистое и свежее, он почувствовал себя намного лучше, и забравшись под одеяло, даже не заметил как, расслабленный и умиротворённый, уснул. Проснулся Этьен когда на замок опустился вечер, и поспешил спуститься вниз. Внизу было тепло и светло от огромного числа запаленных факелов. Никак праздничный ужин! Хозяин вернулся. В трапезной его уже ждали такие же посвежевшие и оголодавшие Пьер и Анри, а также присоединившийся к ним Жиль. Стол ломился от разносолов и свежей выпечки. Этьен, наверное, впервые почувствовал отголоски былого аппетита, а когда увидел самолично прислуживающую за столом Мадлон, и вовсе перепугался. Закормит, не выпустит из-за стола, пока не удостоверится, что Этьен объелся. Но все оказалось не так страшно. Мадлон села рядом и, не переставая зорко наблюдать за мужчинами, слушала их рассказы о поездке в Анжер. Редко бывающей за пределами замковых стен девушке было очень интересно. Завидев это, соловьем разливался захмелевший Анри. — Анжер, Мадлон, по сравнению с Парижем просто горошина, маленький, но уютный, да душевный. Там, в отличии от столицы, из ночных ваз на головы прохожим нечистоты не выливают, постоялые дворы чище и дешевле... Этьен слушал эту благодушную болтовню в пол уха. Он, к сожалению, других городов, кроме Анжера, не видел, и сравнить ему было не с чем. Жиль же, коротко отчитавшись о том, что в замке и в окрестностях все ладно и спокойно, не спеша пережевывал тающего во рту кролика, поглядывая на ученика. Худой да бледный, а еще в ночной дозор собрался! Не дело это. Но знал, что отговорить упрямого юношу тоже не получится, да и теплый вечер вполне подходил для того сложного разговора один на один, который Жиль вынашивал все то время, пока ученик отсутствовал. — А я с отцом Эвраром договорился. Свадьба через неделю. Пьер послал влюбленный взгляд своей невесте, и Мадлон зарделась, а чтобы укрыться от насмешливых, но добродушных взглядов мужчин, прихватила опорожненный кувшин и поспешила скрыться на кухне. — Тогда нам надо поспешить с приготовлениями, — назидательно промолвил Жиль, по прежнему недолюбливающий мальчишку, который посмел заменить его не только в замковых делах, но и в сердце юного графа. — Я этим займусь уже завтра, — кивнул Пьер, не замечая презрительного взгляда. — И еще, Ваша Милость, я по дороге от отца Эврара заглянул к кабатчику и обо всем договорился. Завтра прибудут наши первые хрюшки. И Анри и Жиль, к удивлению Этьена, восприняли новый прожект Пьера с энтузиазмом. — Надо заняться строительством и обустройством нового хлева, — проговорил негромко Жиль, наблюдая за тем, как Этьен заканчивает трапезу. — Вот и займитесь! — почти приказал Этьен, заметивший ревнивые взгляды наставника в сторону Пьера, и поднялся из-за стола. — Господа, в дозоре сегодня я и наставник. Этьен вышел из трапезной быстрее, чем Пьер нашел слова для возражения.***
Вечер действительно выдался теплым и тихим, но это не давало права защитникам замка расслабляться. Несмотря на то, что окрестности очистились от многочисленных мелких банд, состоящих из бригандов, разбойники с большой дороги никуда не делись, а не достаточно укрепленный, но теперь уже далеко не бедный замок был желанной добычей для бандитов всех мастей, потому ночные дежурства никто не отменял. Этьен с Жилем стояли плечом к плечу на крепостной стене. Легкие самодельные бригантины надежно защищали их торс, а плотные плащи укрывали от ночной прохлады. После полуночи стало заметно холоднее, и Жиль, заметив, что ученик очень неаристократично шмыгает носом, спустился в кухню, и возвратился с кубком подогретого вина. — Выпейте, Ваша Милость, а уж потом и поговорим, — начал медленную осаду Жиль. Этьен мелкими глотками отпил душистого вина, но продолжать разговор не спешил. — Напрасно ты себя изводишь, все время думая о нем, — пытаясь рассмотреть в неверной темноте выражение лица ученика, начал тяжелый разговор Жиль. Этьен понял о ком пойдет речь и невольно нахмурился… Да, он живет Филиппом. И не собирается этого скрывать. Забывать его не намерен, и какое Жилю до этого дело? Горячее вино разливало тепло по жилам, но холодный голос наставника сводил весь эффект к нулю. Этьен крепче стиснул ладонью тонкую медь, борясь с накатившей злостью. — Он не вернется, — проговорил жестко Жиль. — Мессир де Гюклен рассказал мне, что участие в войне на стороне союзников нашего короля Карла подразумевало, что из Франции получиться вывезти всех бригандов… Жилю было жаль юного ученика — мудрый и бывалый, но лишенный мягкости, он всегда предпочитал вскрывать любой болезненный нарыв одним резким рывком. Неприглядную правду считал предпочтительней сладкой лжи. Мальчик, по его авторитетному мнению, просто запутался, и теперь его нужно было подтолкнуть к свету. Тогда он забудет и свою порочную любовь, и проклятую содомию, что приведет его бессмертную душу в ад. А потом и женится. Теперь он жених завидный… — Их специально разыскивали, Этьен, чтобы уничтожить, — продолжил неумолимо наставник. — Кого могли уговорить, обещая прощение короны — тех уговаривали. А кого и насильно в войско загнали. Так что забудь ты этого Делаво… Он, наверное, уже сгинул в горниле войны…или скоро сгинет… Этьен физически почувствовал, как его накрывает неподъемной могильной плитой, ощутил запах боли, крови и тлена. Запах войны, на которой он никогда не был, лишь изучил по шрамам и ранам, покрывавшим тело любимого. — А что же мессир де Гюклен? — спросил Этьен, с трудом справляясь с душащими его слезами и радуясь тьме, что надежно скрывала его позор. — Он же поехал с ними… Он что, бросит их в сражение, а сам… — Он, конечно, пойдет с ними. Потому что мессир де Гюклен своих солдат и рыцарей никогда не бросает на произвол судьбы, — проговорил Жиль наставительно. Этьен с трудом справился с голосом. — Но он же тоже… — Погибнет? Да, вполне возможно, — согласился Жиль. — Но он готов это сделать ради спокойствия Франции и ради… своего короля. Для которого мессир де Гюклен сделает, что угодно. Даже рискнет собственной жизнью… Этьен уже не слушал объяснений наставника, боль снова завладела всем его существом и выход вдруг нашелся слишком близко. Всего пара шагов…ухватиться за грубые камни и решительно шагнуть вниз… Туда где темно и тихо, где нет боли от вечной разлуки… лишь адовые огни… Огни? Этьен всмотрелся в темноту и увидел, что со стороны подъездной дороги к замку движутся две яркие точки. Факелы? Жиль умолк, значит, тоже увидел, и это хорошо, поскольку после последних его откровений Этьен бы не поручился за собственный рассудок. Очень скоро маленький отряд из пяти человек достиг замкового рва и в свете факелов Этьен с удивлением и трепетом заметил человека в плаще с гербовыми французскими лилиями. Гонец… Королевский гонец. А четверо вооруженных до зубов рыцарей — его охрана. Не чуя под собой ног, Этьен бегом спустился со стены и поспешил к мосту, который по его приказу немедленно опустился. Когда гонец, действительно одетый в цвета французской короны, спешился и учтиво поклонился, Этьен заставил себя со всем уважением и достоинством склонить голову в ответ, замирая от услышанного: — Послание для Его Милости графа Этьена д’Октэра из Кастилии…