Средневековый роман

Этьен вглядывался, насколько хватало обзора, но снова не видел ничего. Нет, видел конечно: и зеленые кроны деревьев, и простирающие на восток виноградники, и широкий дорожный тракт, который, увы, был абсолютно безлюден в этот полдень. Так продолжается уже несколько долгих недель, с того самого момента, как уехал с выкупом гонец Черного принца. Этьен просыпался с рассветом, умывался, надевал самую красивую свою тунику и, наскоро перекусив, поднимался на замковую стену. С неё открывался отличнейший вид на окрестности и было совершенно невозможно пропустить всадника…или пешего, спешащего в сторону Шато вер. В первые дни ожидание было приятно-волнительным, но уже через пару недель стало тоскливо-напряженным. И это напряжение скоро передалось от хозяина замка всем его обитателям. Вот и сегодня долгожданный путник не появился на дороге, ведущей к замку, ни ранним утром, ни ближе к обеду. Разочарованный Этьен, уставший от жары и жажды, поспешил в главную залу, где надеялся найти Пьера и наставника, намереваясь заняться чем-нибудь полезным, чтобы ожидание не казалось таким невыносимо бесконечным. Этьену повезло, эти двое действительно негромко беседовали в главной зале, попивая охлажденный сидр. — А осенью, когда мы продадим виноград, мы вернем вам сто ливров и вы сможете купить новое облачение и коня… Сказал Пьер, а заметив вошедшего Этьена, продолжил: — Если, конечно, Его Милость не будет против. — Его Милость не против. — Утвердительно произнес Этьен и присел за стол рядом с наставником. — Наоборот - Его Милость очень благодарен господину де Ре. И сделает все возможное, чтобы как можно скорее вернуть ему долг… и с процентами. — Я не давал тебе в долг, Этьен. Мы уже не раз это обсуждали, — покачал головой Жиль. — Но не кривя душой скажу, буду рад, если снова смогу почувствовать себя рыцарем. Этьен попытался возразить, но Жиль отмахнулся, поднялся и ушел, не желая продолжать бессмысленный разговор. Пьер посмотрел ему вслед и уважительно проговорил: — Ваш наставник — настоящий рыцарь, Этьен. И никому не придет в голову в этом сомневаться… Ну, а если кто всё же попробует, будет иметь дело со мной. Пьер всмотрелся в печальное, настороженное лицо Этьена, и тяжело вздохнул. Он видел, что хозяин замка был не только измучен долгим ожиданием любимого, но еще и испытывал острое чувство вины, за то, что лишил наставника всего, чем так дорожит каждый уважающий себя рыцарь. Пьеру очень не нравился его ежедневный добровольный дозор на стене, от которого и без того светлые волосы Этьена стали отливать молочной белизной, а нежная кожа стала облезать с обгоревшего носа, как не нравилась и напряжение, что установилось между юношей и его наставником. Один страдал от болезненного самоедства, а второй слишком нарочито делал вид, что в всё в порядке. Пора было что-то с этим делать и, кажется, Пьер знал, что именно. — Почему бы вам с Анри не прогуляться верхом. Анри уже осоловел от сидения в замке, и давно жалуется что соскучился по хорошей драке или хотя бы скачке. — Нет, Пьер, мы уже об этом говорили, — возразил Этьен. — Я не могу, ты знаешь. А вдруг он вернётся, а меня нет… — Если он вернется, то уже никуда не уедет. Или я не прав? — резонно заметил Пьер. — Тебе, Ваша Милость, не на пользу идет постоянное пребывание в четырех стенах. Этьен еще попытался сопротивляться и отнекиваться, но в конце концов уступил мягкому натиску Пьера, вывел из конюшни застоявшегося Тунера, но нарядной красной туники с изысканной вышивкой не сменил. Довольный Анри последовал следом на Этьеном на Доре Пьера. Как только они скрылись за воротами замка, Пьер выдохнул с облегчением и пошел в свинарник, который уже давно замыслил почистить, но не хотел этого делать при Этьене, который бы непременно полез помогать. Графа, чистящего свинарники, Пьер видеть не хотел. Он подозревал, что вернувшийся Филипп тоже не захотел бы видеть своего мальчика ходящим за свинками в обляпанных грубых башмаках и с соответствующим амбре. Пьер уже практически справился с запланированной на сегодня работой, когда к нему пришла Мадлон. Располневшая и тяжело дышащая от жары, его девочка была так же прекрасна, как и в день их свадьбы. В руках у неё Пьер приметил кувшин с прохладным сидром. — Спасибо. — Напившись, он передал жене початый кувшин и, улыбаясь благодарно, поцеловал её в щеку. — На здоровье, — ответила Мадлон, улыбаясь. — Ты тут заканчивай и иди в главную залу. Я там для вас с Жилем накрыла. Но сперва ополоснись да переоденься, не хочу хрюшками дышать. Да не задерживайся, остынет всё. Мадлон, подхватив юбки, отправилась через двор ко входу в донжон и в это самое мгновение раздались приветственные крики и во двор въехал всадник на черном скакуне. Мадлон остановилась, чтобы рассмотреть пришельца и тут же его узнала по темной макушке и особой манере держаться в седле. Кувшин выскользнул из ослабевших рук девушки, у которой нашлось сил лишь крикнуть: — Пьер, наш Филипп вернулся! Филипп спрыгнул на землю и, преодолев разделяющее их расстояние в пару шагов, осторожно обнял радостную Мадлон. — Какая же ты красивая стала, девочка! — проговорил Филипп, рассматривая внушительный уже животик будущей матери. — Пьер наверно очень счастлив. — Конечно счастлив! Ты же не знаешь, мы поженились весной! — Мадлон утирала рукавом непрошеные слёзы радости. Филипп кивнул, он действительно многого не знал, ведь он целых пять месяцев не был дома. — Верно говоришь. Шато вер теперь твой дом, Филипп, как и для нас с Пьером, и всех тех, кто здесь живет под покровительством его хозяина, — глаза девушки лукаво блеснули. Филипп заметил, что Мадлон с интересом его разглядывала. А девушка этого и не скрывала. Филипп очень переменился. Он, казалось, еще больше возмужал, раздался в плечах, темные волосы отросли и теперь ложились на плечи густыми волнами, загорелое лицо было обветренным, но это ни чуть не портило правильные черты, а синие глаза на фоне смуглой кожи казались еще глубже и ярче. Дорогая, отлично пошитая одежда подчеркивала крепкую подтянутую фигуру. К ним вернулся другой Филипп… Другой, но все равно близкий, почти родной. — Ну с возвращением, Ла неж, — из свинарника вышел Пьер и Филипп сразу же устремился к нему. — Здравствуй друг! — Прости, ты весь такой красивый, а я из свинарника. Но Филипп лишь усмехнулся и крепко обнял улыбающегося Пьера. — Эй, мальчики, позаботьтесь о коне господина Филиппа, — Мадлон, отдав распоряжение крутящимся неподалеку сыновьям Жиля, с восхищением поглядывающим на великолепного черного жеребца, поспешила в донжон распорядиться о трапезе. — Как же долго мы тебя ждали, Ла неж, — говорил доверительно Пьер, увлекая друга на топчаны недалеко от конюшни. — Вот и дождались. — Я знаю. И представляю, как тяжело вам было. — Тяжело. Видишь конюшня у нас новая… Сгорела старая прямо в день нашей свадьбы, будь эта жара неладна. И лошади бы сгорели вместе с ней, если бы не Этьен… он сам чуть не погиб, но вывел… — Пожар… Значит не сон то был… — Ты о чём, Ла неж? — Позже… где он, где Этьен, почему не встречает? С ним все хорошо? — заозирался по сторонам взволнованный Филипп. — Хорошо, — поспешил успокоить его побратим. — Жив он и здоров, сам увидишь. — А выкуп! Откуда вы взяли четыреста ливров? В долги залезли? Как ты позволил ему… — Успокойся, никто в долги не залезал. — Пьер покачал головой. — Сто ливров дал дядя Его Милости; двести мой брат подарил нам с Мадлон на свадьбу. А остальные сто ливров дал господин де Ре, ради Этьена продавший боевое облачение и коня. Филипп был обескуражен, он подобного не ожидал, и в это время во дворе появился сам наставник. Он, поджимая губы, сухо ответил на приветствие Филиппа, а потом сказал: — Ну смотри… Я не для тебя это сделал. А для него. Для Этьена. И если ты его обидишь… — Не обижу, никогда боле не обижу! — Филипп похлопал де Ре по плечу, не обращая внимания на его недовольную мину, и снова обратился у Пьеру: — Где же Этьен? — Видишь ли, какая штука, — с досадой ответил тот. — Он каждый день торчал на солнцепеке, на стене, ожидая тебя. И именно сегодня, когда ты, наконец, вернулся, я отправил его с Анри на конную прогулку. Он меня теперь не простит. — Куда они поехали? — спросил Филипп, радуясь, что мальчишки, с восторгом разглядывающие взволнованно пофыркивающего на незнакомцев Кериада, еще не успели распрячь его. — По дороге на Анжер, — Пьер восхищенно посмотрел на шикарного черного коня, настоящего рыцарского коня, на которого вскочил Филипп. — Я теперь рыцарь, Пьер, — буднично проговорил Филипп, направляя Кериада из замка. — Мессир посвятил меня в рыцари за то, что я спас его на поле боя… Больше Филипп ничего не сказал, он покинул замок и устремился вперед по той самой дороге на Анжер. Провожали его удивленные взгляды Пьера и Жиля, и завороженные — мальчишек.

***

Филипп мчался навстречу ветру, чувствуя, как сердце его торопится вперед, обгоняя резво летящего Кериада. Время, казалось, остановилось. Филипп не замечал стремительно пролетающие мимо поля и перелески, словно застыл в этом безвременье, как стрекоза в янтаре. Ему хотелось немедленно оказаться рядом с Этьеном и стиснуть его в объятиях, но где искать и найдет ли. Найдет! В этом ему поможет раскаленное солнцем Анжу, что стало ему домом, где он скоро будет знать каждую поляну, каждую тропу и речушку. Он чувствовал себя здесь в покое и безопасности, а будет еще лучше, как только найдёт своего мальчика и уткнется носом в его волосы, пахнущие вереском и солнцем. Спустя час скачки Филипп наконец увидел его, того, к кому он так рвался все эти долгие месяцы…так спешил. Этьен стоял в поле, подставив лицо солнечным лучам, протянув руки к голубому небу, по которому не спеша плыли облака в полупрозрачной жаркой дымке. Этьен. Его Этьен. В окружении пожелтевшей от жары травы и мелких звездочек цветов его мальчик в своей ярко-алой тунике был прекрасен так… как никогда не был среди холодных замковых камней. Светлых волос, ероша и играя, едва касался легкий ветерок, туника целомудренно обнимала ровную прямую спину. Услышав дробный перестук копыт, Этьен развернулся в сторону дороги и внимательно всмотрелся в приближающегося всадника. Филипп задохнулся, не отрывая взгляда от драгоценной тонкой фигуры. Узнает ли издали? Узнал, конечно узнал, вскрикнул, но с места сорвался не сразу, словно ноги не слушались… Замершее время вдруг бешено понеслось вскачь, вместе с Филиппом, который, бросив повод в руки непонятно как оказавшемуся рядом Анри, прячущему улыбку, сделал несколько шагов и раскрыл свои объятия влетевшему в них Этьену. Этьен замер в его руках, зарывшись лицом в тонкий холст туники на его груди… и время вновь остановилось. Филиппу показалось, что их двоих накрыло мягким пологом тишины. Даже кузнечики в траве замолкли. — Я в замок… А коня вашего я привязал, — скорее прочел по губам, чем расслышал Филипп мнущегося рядом Анри, не в силах оторвать губ от любимой золотистой макушки, которая и правда пахла вереском и совсем немного — солнцем и дорожной пылью. — Поеду я. А вы… Вам ведь поговорить нужно, да? — Да! — выдохнул еле слышно Филипп, не стыдясь набежавших слез, и еще крепче прижал к груди своего мальчика, кивком отпуская Анри. — Этьен, — прошептал Филипп, заставляя любимого поднять спрятанное на его груди лицо. — Маленький мой, я вернулся! Этьен поддался нежности теплых ладоней и Филипп утонул в зеленом омуте влажных глаз. — Я никогда не устану тебя ждать… — Верю, счастье моё. Этьен поднялся на носки, их обветренные губы встретились и мир уменьшился до булавочной головки, становясь тусклым, бесформенным и ненужным. Остались только они и их драгоценное выстраданное счастье.