***
Укрывшись от всех обитателей Бойни в самой дальней её комнате, Лили занавесила все окна, создав кромешную темноту. Оставив лишь одно открытым, она сидела на его подоконнике, отсутствующим взором наблюдая за заканчивающими украшать улицу к Марди Гра людьми. В который раз поёжившись от окружавшего её холода каменных стен, она подтянула к себе обутые в тёплые сапоги ноги и прижалась лбом к ледяному стеклу, не выныривая из своих отнюдь не праздных мыслей, которые после сотворённого с Элайджей заклинания якоря преследовали её уже несколько дней. Скрипа отворяемой двери она даже не услышала; только пряди рыжих волос упали на лоб из-за ворвавшегося в комнату сквозняка. Вошедший несколько секунд помялся, но вот решительно притворил за собой дверь, прекращая движение холодного воздуха, и неторопливо подошёл, явно боясь напугать своим резким появлением. Лили вздрогнула, когда мужская ладонь осторожно коснулась её колена, и вымученно улыбнулась на обеспокоенно исследующий её лицо взгляд карих глаз. — Привет, — тихо сказала она. — Как ты себя чувствуешь? — Словно из меня только что вынули клинок после столетнего сна, — горько усмехнулся Кол, присев на край подоконника, и аккуратно, словно ожидая, что она воспротивится, положил её ноги себе на колени. — Но в любом случае, бывало и хуже. А ты как? — В порядке, — отвернувшись к окну, равнодушно ответила Лили. — Вот как? — Кол чувствовал себя так, словно ходил по минному полю. Элайджа рассказал им, что был якорем для Лили и что, как и всегда при этом заклинании, он впустил её в свои мысли. И Кол немало страшился того, что она могла там увидеть. — Лили, пожалуйста, — умоляюще простонал Кол, когда она ничего не ответила. — Накричи на меня, ударь, хоть убей, только перестань быть… такой. — Какой? — Лили даже не моргнула, смотря на улицу с тем же равнодушием на лице. — Ты прекрасно знаешь какой, — недовольно пробурчал Майклсон. — Не собой. Любимая, прошу, просто поговори со мной. Ты ведь уже четвёртый день не выходишь отсюда. А я, в отличии от Сириуса, не согласен с тем, что тебя можно оставить одну на такой долгий срок. — Долгий? Кол, я была одна на протяжении нескольких веков. В сравнении с этим, четыре дня не так уж и долго, не находишь? Где… где сейчас мой брат? — Не знаю. Они с Клаусом и Кэтрин ведь всю ту ночь о чём-то говорили, запершись в кабинете Ника. Я только знаю, что после этого он ушёл на рассвете вместе с Кэтрин, и больше они не появлялись здесь. — Ясно, — по её лицу прошлась тень усмешки. — Сириус и Кэтрин. Кто бы мог подумать? Не удивлюсь, если после их беседы мой брат сейчас в глубоком запое. Может тоже попытаться уйти в него? — она с коротким вздохом потёрла лицо ладонями. — Я хочу знать что происходит, Лили, — тихо, но твёрдо сказал Кол. Лили наконец посмотрела на него, и Майклсон на мгновение смешался оттого, какой красивой она сейчас была. Зеленые глаза на фоне бледной кожи казались бездонными озерцами. В глубине которых нельзя было разглядеть ни единой эмоции. — Я дал клятву быть рядом, помнишь? «В горе и в радости, в болезни и здравии…» Но как я могу помочь тебе, если не знаю в чем дело? Лили молчала некоторое время. Опустила взгляд на его руку, так и лежащую на её колене, и ровным голосом спросила: — Кто такая Фрейдис, Кол? Кол вздрогнул и побелел. Лили подняла на него сухой взгляд, но теперь уже он опустил глаза и смотрел ей куда-то в живот. — Откуда… — бесстрастно начал он, но голос предательски сорвался. — Откуда ты…? — Узнала о ней? Разве это так важно? — Да, — если проболталась эта дрянь двойник, то надежды точно нет. — Неужели? Чтобы ты мог сориентироваться какую часть правды мне говорить? Кол поморщился и до желваков сжал челюсти. Лили сощурилась. — Фрейдис одна из еретиков — клана ведьм-сифонов, обращённых в вампиров. Благодаря уникальности их магии, после обращения они не теряют способность колдовать, а становятся гибридами ведьмы и вампира, — начал он таким тоном, словно зачитывал википедию, но Лили резко свесила ноги и спрыгнула с подоконника. — Нет! — выкрикнул он и уже через секунду был прямо перед ней, схватив за предплечья и закрыв собой дверной проем, к которому она шагнула. Лили почувствовала ноющую боль в области солнечного сплетения, при виде панического страха в глазах мужа. — Умоляю, только не уходи. Не бросай меня. Я отвечу на любой твой вопрос; все, что захочешь, только не… — Кол, я же не на развод иду подавать, — в сердцах топнула она ногой, глядя на него с неподдельным возмущением. — Если ты не хочешь давать мне ответы, я получу их от других — только и всего. Но, как твоя жена, я бы всё-таки хотела услышать эту историю от тебя, а не от кого-то из твоих братьев. — Они ничего не знают, — быстро сказал Кол, успокоившись сразу после того, как она сказала, что не собирается разводиться. — Никто из них почти ничего не знает. И уж точно ничего важного. — А что важно?! — выкрикнула она. Кол прикрыл полные боли глаза и беспомощно зарылся рукой в волосы. Лили стала ещё белее, чем была до этого. — Ты был с ней? — неожиданно тихим голосом спросила она. Кол почувствовал себя последним уродом. — Лили, пожалуйста… — Ты. С ней. Спал? Кол задыхался, чувствуя, что то единственное хорошее, что было в его жизни; единственная нерушимая вещь, которую никто никогда не мог у него отнять и которая была его спасением в самые тяжёлые мгновения жизни — любовь и доверие его жены — ускользает от него, как песок сквозь пальцы. — Ясно, — она усмехнулась, не дождавшись ответа, и прикусила нижнюю губу, чувствуя, как защипало глаза. — То есть в тот момент, когда я уже потеряла всякую надежду найти тебя, твой гроб, ты преспокойно колесил по миру в компании какой-то еретички? — Нет, — Кол в ужасе замотал головой. — Нет, все было не так, клянусь тебе… — Клянёшься?! Ты клялся мне в любви и верности в присутствии моих родных на нашей свадьбе, — выкрикнула Лили, едва сдерживая слезы. — Ты клялся мне в том, чего уже тогда не было и в помине. Как мне теперь верить твоим клятвам?! — Я… Пожалуйста, просто дай мне объяснить, — Колу захотелось пойти попросить брата заколоть его на столетие-другое, только не видеть любимые глаза, полные слез боли от его предательства. — Любимая, прошу тебя… — О чем? — глаза безумно сверкнули, и незнамо откуда взявшийся порыв ветра взметнул рыжие волосы, попутно ударив его в грудь и оттолкнув от неё. — О чем ты просишь меня?! О понимании? Прощении? Сочувствии? Один из твоих братьев предал мою сестру, второй, по сути, убил её ребёнка, ты предал меня. Меня тошнит от всей вашей семьи, — Лили в отчаянии схватилась за голову и всхлипнула, не чувствуя текущих по щекам слез. — Никто… Никто не причинял нам столько боли, сколько причинили вы. И никого мы не защищали так долго, как вас, даже если это была защита друг от друга. Ты не смеешь просить меня о чем бы то ни было, Кол Майклсон. Но я прошу тебя. Хочешь объясниться? — она шагнула к застывшему Колу, смотря на него одновременно с презрением и надеждой. — Я дам тебе такую возможность. Но ты объяснишь мне все. От и до. Каждую деталь, каждую секунду — всё. Впусти меня в своё сознание и покажи мне эти воспоминания. Только так. Кол тяжело дышал, глядя на неё с отчаянием маленького ребёнка, которому объявили, что его родители больше никогда не придут. Он потеряет её. Потеряет навсегда. Он знал это. Она была слишком чиста, чтобы вынести то, что он творил с отключённой человечностью. То, что он делал со своими жертвами. То, что он сделал с Фрейдис. — Не могу, — едва слышный шёпот донёсся до её слуха, и Кол увидел, как что-то рушится внутри неё. Какая-то нерушимая часть её самой просто обратилась в ничто, услышав его отказ. Лили смежила веки и опустила лицо, наконец ощутив скатывающиеся по щекам слёзы. До крови прикушенная губа — была единственным, что сдерживало рвущийся наружу крик. Хотелось ударить его. Ударить, наорать, вырвать сердце из груди — что угодно, чтобы он почувствовал хоть каплю того, что чувствует сейчас она. Лили медленно подняла на него взгляд, и её лицо неожиданно разгладилось. Она неторопливо вытерла слезы тыльной стороной ладони и прерывисто произнесла: — Прочь с моего пути. — Лили, — прошептал Кол, сам не особо понимая, что хочет сказать, но точно зная, что не переживёт, если она уйдёт от него. — Лили… — Отойди, Кол, — процедила она, чувствуя, что ещё один раз произнесенное им её имя и она снова расплачется. — Отойди, ради всех богов. Пока не сделал ещё хуже. Кол несколько секунд стоял на месте, будучи просто не в силах сделать этот шаг в сторону. Но вот, плечи опустились, и он посторонился. Лили тут же метнулась в открывшийся проход, взметнув напоследок рыжими волосами. Словно солнце попрощалось пред наступлением вечного мрака. Кол закрыл глаза и, судорожно зарывшись руками в волосы, с рыком раненого зверя врезал по стене кулаком, чувствуя, как стремительно скатывается вниз — в пучину собственного безумия. В царство причинённой ему за столь долгую жизнь боли, в центре которого находится столь желанный рубильник, дарующий абсолютный покой. Что он наделал…***
Аврора тяжело дышала, уперевшись руками в отделанную позолотой раковину. Обычно стоящее на полочке у зеркала множество баночек всей палитры пастельных оттенков с различными кремами и масками сейчас были беспорядочно разбросаны по полу, сметённые движением руки. Кровавые капли, местами размазанные по поверхности, были повсюду: на идеально белой ванне, кафельном полу, даже на стенах. Снова. Снова. Снова! Аврора закричала в приступе ярости и, вдруг встретившись с собственными глазами, зрачки которых полностью поглотили радужку, в зеркальной поверхности, расхохоталась. Снова. Снова предательство. Да как он посмел. Как он посмел?! Не её… Снова выбрали не её… Сначала отец, потом брат, и сейчас Ник. Ни один мужчина в её жизни не выбирал её. Несмотря на её любовь, на её преданность, на её готовность сделать все ради них. Никто. Уродливый укус на шее уже начал гнить, почернев. Следы зубов были отчётливо видны на бывшей ещё несколько дней назад идеальной бархатной коже. Укус, из-за которого она медленно умирает. Отец выбрал власть, так и не сумев простить ей смерть матери. Аврора смирилась. Тристан выбрал власть, на протяжении тысячи лет отсылая её в самые дальние уголки планеты, когда ему заблагорассудится. Аврора мирилась. Ник, чувства которого были её путеводной звездой; главной причиной её смирения; выбрал эту белобрысую дрянь. И с этим Аврора мириться не собиралась. Обычно уложенные в причёску янтарно-красные пряди сейчас растрепались и спутались, превратившись в гнездо. Обескровленные, белые пальцы с силой сжали мраморную раковину, когда внутрь её упало ещё несколько красных капель. Нервным движением достав сразу несколько салфеток, она с силой прокашлялась в них и истерично всхлипнула, увидев на белой ткани кровяные сгустки. Почему её никто не любит? Что она все время делает не так? Разве за все свои страдания она не заслужила хоть каплю искренней, настоящей любви? Что в этой треклятой ведьме такого, что Ник выбрал её?! Мысли о Кэролайн заставили её вновь гневно скривиться и зарычать. Эта мерзкая ведьма отняла у неё всё. Всё, чем она, Аврора, жила; на что надеялась; и о чем мечтала. И она заплатит за это. Эта мерзавка своей кровью, своими мучениями искупит каждую крупицу той боли, что она испытала из-за неё. Что испытал и испытывает Тристан в плену у её брата. Аврора снова всхлипнула, размазав по щеке слезы вперемешку с пошедшей из носа кровью. Нет, её любят. Это же также ясно, как небо в жаркие летние дни. Её брат любит её. Тристан всё всегда делал ради неё, он постоянно говорил об этом. А она подвела его. Понадеявшись на то, что их с Ником любовь ещё можно спасти, она отправилась не к брату, чтобы спасти его, а к этой ведьме, чтобы убрать единственную, как она думала, преграду, что стояла между ею и Клаусом. А теперь уже ничего не исправить. Будь проклят этот Шань Мин, сообщивший ей о том, что ведьму Блэк наконец-то нашли и что сейчас она уязвима, как никогда. А ведь Карла предупреждала её, что надолго пробить защиту Мари Лаво не удастся; что и без того слабый сигнал о местонахождении Тристана будет утерян; что надо спешить. Но Аврора решила действовать сердцем, а не разумом: сама поехала к ведьме, а за Тристаном отправила нескольких вампиров, которые, разумеется, не успели отыскать его прежде, чем Королева Вуду восстановила брешь в защитном заклинании. Аврора послушала сердце и всё проиграла. — Ты закончила жалеть себя? — голос Айи больно резанул по ушам, но Аврора только поморщилась. — У нас много дел и совершенно нет времени. Аврора! — Что ты хочешь от меня, Айя?! — взорвалась де Мартел и вновь закашлялась, давясь кровью. Придя в себя через несколько минут, она вдруг хрипло рассмеялась, запрокинув голову. Айя поджала губы от этого зрелища. — Проклятье, да возьми же ты себя в руки, — прошипела темнокожая. — Настойки осталось максимум на несколько дней, после этого яд гибрида в твоём организме ничего не будет сдерживать. Надо действовать и немедленно. Аврора, мать твою! — Что ты предлагаешь? — равнодушно спросила та, с презрением рассматривая в зеркале свой укус. — Что я предлагаю?! Это что ты предлагаешь? Мои предложения ты с завидным упрямством игнорируешь, поэтому, что ты предлагаешь? Наши люди ждут твоего приказа. Аврора тяжело дышала, не слыша ее. Да, в этот раз мириться с поражением она не будет. Он так любит свою ведьму? Значит, будет собирать её по кусочкам с разных концов своего обожаемого Нового Орлеана. — Ведьма Клэр восстановила свои силы? — Учитывая, как рьяно она начала высасывать силы из всего живого, когда я сказала ей о том, что от неё требуется разорвать связь Майклсона — вполне, — сухо ответила Айя. — Хорошо, — Аврора несколько раз кивнула и радостно засмеялась. Айя нахмурилась, когда де Мартел обернулась к ней с безумно сияющими глазами. — Приведи ко мне Карлу, Айя. Карлу и Фрейдис. — Аврора, по поводу Фрейдис... — Ты достала доказательства того, что она предала нас? — тут же перебила её Аврора. — Нет, — через силу выдавила Айя. — Но… — Никаких но. Не сейчас. Мы проигрываем, Айя, а Фрейдис слишком сильна, чтобы из-за одних подозрений, которыми ты со мной делишься не первый год, кстати говоря, проводить над ней суд. Именно благодаря Фрейдис мы имеем сейчас Давину Клэр. Ведь, — она насмешливо усмехнулась и чуть наклонила голову. — сама ты Ребекку упустила. А потом ещё и едва не допустила смерть Карлы во время ритуала. Хотя за это, — беглый взгляд на так и не исчезнувший шрам от когтей Первородного оборотня, красующийся на темной шее. — Ты уже заплатила. Поэтому уйми свою паранойю и приведи мне их обеих. — Как скажешь, — ледяным тоном ответила темнокожая и на вампирской скорости исчезла из её комнаты. Да. С этим она мириться не будет. Аврора несколько секунд смотрела в собственные лихорадочно блестящие глаза и медленно провела пальцами по сложенным в улыбку пересохшим губам. — Зря, Ник, — тихо прошептала она. — Очень-очень зря. Теперь ты потеряешь… всё.***
Фрея с интересом рассматривала их гостью, зажигая пучок полыни в кабинете брата. Густые каштановые волосы были убраны в низкий хвост, доходящий ей до пояса. Золотые серьги-кольца неярко сверкали при непрямом солнечном свете. Прямой римский нос был недвусмысленным подтверждением ее непреклонного характера, но на хозяина дома карие глаза, густо обведённые чёрной подводкой, смотрели все же с настороженностью. Впрочем, последние несколько дней так на него смотрели все. Словно ждали, что он вот-вот взорвется. Тем не менее, сейчас Клаус выглядел крайне расслабленным, сидя на диване с закрытыми глазами. Только белые пальцы, едва ли не до трещин сжимающие стакан с виски, выдавали его истинное, отнюдь не расслабленное состояние. Стоящий у стола Элайджа переглянулся с Фреей, которая едва заметно кивнула в ответ, и первым нарушил тишину. — Полагаю, нам стоит поблагодарить вас за приход, мисс Манетт, — крайне холодно начал он, и карие глаза гостьи обратились на него. — Хоть вы и заставили нас ждать, отрадно знать, что ведьмы Нового Орлеана уважают наши… просьбы. — Благородный Элайджа Майклсон, как всегда на страже соблюдения всех учтивостей, — также холодно улыбнулась ведьма. — Не вижу поводов для вашей благодарности, ведь мы оба знаем, что «неуважение» к просьбам семьи Майклсон, заканчивается для ведьм довольно плохо. И быстро. — И, тем не менее, вы заставили нас ждать, — вкрадчиво напомнил он. — Ровно столько, сколько мне потребовалось для получения ответа на ваш вопрос, — парировала она, приподняв брови. — Учитывая, что гибрид, передавший нам с сёстрами приглашение посетить ваш дом, был довольно, говоря вашими же словами, невежлив, — в её голосе прорезались стальные нотки. — Мы поняли, что более безопасным решением для нас будет выяснить что же вам от нас понадобилось по телефону. — И вы с пользой использовали данное вам моим братом время? — Иначе бы меня здесь не было. — Так каков ответ? С того момента, как она вошла в кабинет, Клаус впервые обратился к ней, и ведьма моментально подобралась, готовясь отразить нападение. Клаус Майклсон и раньше был окружён смесью смерти и гнева, она это знала, ощущала, но сейчас второй стократно увеличился, вытеснив любые другие энергии. Чувствуя, что хотя и не она причина этого гнева, но с лёгкостью станет его предметом, девушка осторожно ответила: — Ответ тебе не понравится, Клаус Майклсон. Давины Клэр нет среди мёртвых, Предки это подтвердили. Но отыскать её среди живых мы тоже не смогли. — Предки могут скрывать её местоположение? — быстро спросила Фрея, как бы невзначай встав возле Клауса. — Да. — Она точно жива? — в свою очередь спросил Элайджа. — Да. Клаус вдруг усмехнулся, опрокинул в себя остатки виски и открыто посмотрел на неё. Ведьма поёжилась, увидев на дне зрачков то, чего раньше не видела. Отчаяние. И безумие. — Скажи мне, милая Габриэлла, — благозвучно начал он, неторопливо подойдя к хрустальному графину, наполненным виски. — Почему к нам пришла именно ты? По какой причине твои сёстры отправили тебя? — Разве это имеет значение? — резче, чем следовало, спросила в ответ ведьма. Клаус улыбнулся. — Разумеется, есть. У всего всегда есть своё значение. Каждый наш выбор, — он на мгновение прервался, и Габриэлла нахмурилась, уловив какую-то тень в его взгляде. — имеет свои последствия. Так почему именно ты? Может потому, что твоя старшая сестра Вивьен, являющаяся одной из старейшин, содействует Неясытям, — ведьма побелела, а Клаус все также невозмутимо продолжал, попутно наливая себе алкоголь. — Или потому, что твоя младшая сестра, Джули, если я не ошибаюсь, уже как несколько месяцев находится у них в плену и является залогом вашего с Авророй и Тристаном де Мартел благотворного сотрудничества. Что скажешь? Габриэлла, тяжело дыша, несколько секунд молча отражала его взгляд, но вот расслаблено облокотилась на спинку стула и положила ногу на ногу. — Возможно, — сухо ответила она и вдруг улыбнулась. — Возможно, ты только что озвучил причину, по которой твой помощник вернулся к тебе ни с чем три дня назад и по которой вам пришлось столь долго ждать моего прихода. И по которой я должна буду покинуть ваше без сомнения изысканное общество в ближайшие полчаса. — Неужели за вашим домом установили слежку? Габриэлла только горько усмехнулась в ответ. — Так значит, ни страх, ни уж тем более уважение не причастны к твоей помощи нам, — проговорила Фрея, сложив руки на груди. — Тебе тоже нужна наша помощь. — Услуга за услугу, — деловито пожала плечами ведьма. — Я рискнула не только своей жизнью, согласившись помочь вам и придя сюда, но и жизнью сестёр. Будет честно, если и вы поможете нам. — И чего ты хочешь от нас взамен? — поинтересовался Элайджа, пристально наблюдая за братом, который, казалось, вновь потерял к ним всякий интерес. — А главное, с чего бы нам помогать тебе, если мы уже узнали все, что требовалось? — Уверены? Всё? — Если я сочту дальнейшую информацию достаточно важной, то учту, что одну ведьму из числа пленников Неясытей надо оставить в живых, — ровно сказал Клаус, игнорируя недовольный взгляд Элайджи и закатывание глаз Фреи. — Если же нет, то этот дом ты покинешь по частям, Габриэлла, за то, что потратишь мое время впустую. — Никлаус, — предупреждающе сказал Элайджа, но гибрид смотрел только на ведьму. — Не стоит запугивать меня, — прохладно ответила она. — Страх перед вампирами у меня отсутсвует на генетическом уровне. Но я согласна на твои условия, Клаус. — Прекрасно. Я весь во внимании. — Моя младшая сестра является не только гарантией, Неясыти не просто так похитили именно её из нас троих, — Габриэлла смешалась; впитанная с молоком матери неприязнь к вампирам не позволяла так просто открывать им тайны семьи. Но делать нечего. Выбирая между Майклсонами и Неясытями… С первыми хотя бы можно договориться. — Джули больше всех из нас восприимчива к тонким материям. Материям, позволяющим видеть прошлое и будущее. Неясыти узнали об этом и забрали ее, чтобы, если она произнесёт пророчество, никто кроме них его не услышал. И не так давно она действительно сделала одно. — Как она смогла передать его тебе? — тут же спросил Элайджа, чуть наклонившись вперёд и буквально впившись в неё глазами. — Через нашего предка, нашу далёкую прабабушку, — помедлив, ответила Габриэлла и на её лице появилась тень улыбки. — Для призраков стен не существует. — Ближе к сути, Габриэлла, — непреклонно заявил Клаус, и ведьма, кивнув, продекламировала: — «И лишь тогда вернётся к жизни слуга Разрушения, когда непризнанная им Королева восстанет из праха своих врагов». Клаус побелел; картинки из прошлого, так любезно показанные ему Кэтрин, замелькали перед глазами. — «Эта женщина нам никто, она предательница», — опрометчиво, с нескрываемым презрением бросает стражник-оборотень Катерине, когда та только появилась в их замке. Никто из них не считал её ни своей Королевой, ни хоть сколько-то реальной угрозой. И все поплатились за это. — Брат? — хмуро окликнул его Элайджа, видя, что Клаус явно потерял связь с реальностью после слов ведьмы. Речь идёт о Кэролайн, в этом нет никаких сомнений. О Кэролайн и о воскрешении Генри, которое оттягивает лишь её возвращение воспоминаний. Как только она очнётся, Давине больше ничего не будет мешать и она воскресит этого ублюдка. Как сквозь толщу воды он услышал следующие слова Фреи. — Ты способна колдовать и помогать нам, несмотря на ненависть Предков к нашей семье, Габриэлла. Любая другая ведьма, пошедшая против их воли, была бы уже мертва, но ты — нет. Ты упомянула об отсутствии страха перед вампирами, как ты выразилась «на генетическом уровне». И сейчас говоришь, что твоя прабабушка передаёт послания от твоей сестры тебе. Я могу предположить, что она же и защищает тебя от Предков Новоорлеанских ведьм, а значит при жизни она была поистине могущественна. Так кто же она такая? Может, кто-то из нас был знаком с ней? — Нет. Не вы, — с ироничной ухмылкой ответила Габриэлла. — Она действительно была невероятно сильной ведьмой и именно от неё пошла вся сила нашего рода. Она наказала всем своим потомкам не растрачивать родовой источник, а увеличивать его, обогащать. И именно поэтому я не завишу от Предков, хотя и живу, и колдую на земле их потомков. — И все же, как её имя? — оторвав настороженный взгляд от застывшего брата, спросил Элайджа. Габриэлла сощурилась, сдерживая улыбку. Бабушка и в этот раз оказалась права: они сами спросили её, не пришлось просить их ещё и об этом. Теперь, встреча с той, о которой она столько слышала ещё ребёнком, ей обеспечена. — Её звали Марлин. Она была ученицей, а затем и советницей Верховной. Клаус медленно обернулся к ней. Черты лица заострились, и он резким, сухим голосом произнёс: — Отныне жизнь твоей сестры — наша ответственность. — Мы сделаем все, чтобы она выжила, — ни секунды не колеблясь, добавил Элайджа и веско завершил: — Даю тебе слово. Фрея промолчала, переводя хмурый взгляд с одного на другого. Кажется, её братья решили использовать буквально каждую возможность, чтобы обелить себя в глазах Кэролайн. Что ж, посмотрим, насколько это сработает.