Catharsis

      - "Это неправильно", - в который раз кричал в своей голове Криденс, раз за разом отрабатывая на большом деревянном манекене взрывающее заклятие, раз за разом восстанавливая его после этого. - Неправильно! - сказал он уже вслух, словно пытаясь убедить себя. Убедить? Или все же поспорить?       - Почему неправильно? - сбоку раздался спокойный прохладный голос. Зашуршало платье и Винда Розье, настолько ослепительно прекрасная, что Криденс невольно сглотнул, подошла к нему вплотную и накрыла его руку, до побелевших костяшек сжатую на палочке, своей горячей ладонью. Юноша подавил в себе желание оставить все как есть и резко шагнул в сторону, вырывая свою ладонь.       - Просто потому что. И мы, и маглы, и другие маги, не поддерживающие идеи Гриндевальда могут жить в мире. Вы просто не пытались.       - Мы? Не пытались? - девушка звонко рассмеялась. - Криденс, умоляю, мы пытались сотни раз! И что получили? Геллерта едва не убили за то, что он пытался отстоять свои идеалы. Он всего лишь был не согласен с Министерством! - голубые глаза сверкнули ледяным колючим светом, но волшебница быстро взяла себя в руки. - Вспомни, что они сделали с тобой.       На этот раз Криденс не нашел в себе силы одернуть плечо и молча замер, чувствуя, как ловкие пальцы скользнули по его плечам и груди. Для чего она все это делала? Все равно же оттолкнет, стоит ему лишь поддаться на такую очевидную, но не менее приятную провокацию.       - Вспомни, что именно они чуть не сделали с тобой, - промурлыкала она, - нацелили палочками и намеревались уничтожить. Теперь ты с нами, и скоро станешь тем, кто сметет всех этих предателей с лица земли. Они заслужили этого за то, что чуть не убили тебя, за то, что чуть не убили Тину и Куинни, и за то, что чуть не убили меня когда-то.       Собрав остатки мужества, юноша намеренно отошел от нее подальше. Да, он уже знал, во что все выльется. Ее речи уже не удивляли. Да, в МАКУСА были его враги. Да, в британском Министерстве тоже, скорее всего. Нет, вернее даже наиболее вероятно. Особенно, учитывая что лучшим, хотя здесь можно легко поспорить, другом Министерства был Дамблдор. Тот самый Дамблдор, чью фамилию он теперь носил и к чьему имени он теперь хотел и никак не мог привыкнуть. Он сам себя называл по-разному, другие не отставали. То в замке звучало сердитое "Криденс", то такое непонятное и чужое "Аурелиус". А кто он был на самом деле, он не знал. Не знал до сих пор, хотя уже минуло Рождество и Новый год. Напоминать ничего и не требовалось. Вот только... И это "только" было слишком глубоким и обширным, чтоб вот так запросто сунуть его в рамки. Маглы не хотят жить в мире с волшебниками. Непреложная истина, на которую все опираются. А если попробовать? В конце концов, он сам еще год назад был маглом и понятия не имел о своем происхождении. Нагини и Рейвен тоже лишины магической силы. Вернее, Нагини не совсем лишена, все же она является уникальным созданием, а вот Рейвен... Но она же не плохая, черт бы все побрал!       С отрешенным видом молодой человек отошел от Винды подальше и уселся на широкий диван. Более дорогого и более одинокого Рождества в его жизни еще не было. Тут и там стояли шикарные ели с нетающим снегом на ветвях, висели гирлянды омелы, лился рекой глинтвейн, тут и там сновали веселые маги и волшебники в цветным мантиях и остроконечных шляпах, прогуливались дамы, держа друг дружку под руку, звучали разные языки и акценты, все кидались поздравлять друг друга, отовсюду гремело "Ради общего блага!"... А он ничего общего не чувствовал. Совсем. Как люди, объединенные одной идеей могут быть настолько далекими друг от друга? Словно пчелиные соты. Густо натыканы на поверхности, и тем не менее каждый все равно остается отдельной ячейкой. Издалека картинка целостная, вблизи же начинает рябить в глазах. В приюте у него под боком хотя бы всегда были сестры, всегда было от кого получить чистосердечное поздравление и в ответ таким же наградить. Здесь же лицемерие, даже скорее Лицемерие можно было намазывать на утренний тост. А еще неровен час получишь в глаз ядовитым жалом. Точнее, вороньим клювом.       Символ взлетающего ворона теперь был повсюду. На полотенцах, платках, даже на его пижаме. Не то что бы он был против, просто это напоминало какой-то акт ненужного самолюбования. Криденс недоумевал по этому поводу. Для чего вся вычурность, когда за тобой итак идут? Даже он пошел, хотя бдительности старался не терять. Да, Гриндевальд был врагом и Криденс не пытался засунуть эту мысль в долгий ящик. Он откровенно ему не доверял, но Геллерта это немало не расстраивало. Казалось, он даже иногда издевался над юношей, видя его старания, но не наблюдая выдающегося результата. А что он мог поделать? Снести половину горы - это пожалуйста. Взорвать со злости свою бывшую комнату, да так, что на него стали падать крупные куски гранита - это тоже, обращайтесь, всегда готов помочь. Воспроизводить простые заклинания с одинаковой силой? Нет, на такое он пойти никак не мог.       Винда, видя, как он бегает от нее, точно мальчишка, самодовольно фыркнула. Молодой волшебник нравился ей. Нравился не только внешне, но и своей невинностью и застенчивостью. Только вот невинным юноша уже не был. Ей нравилось, как он трогательно краснеет и отводит взгляд, стоит ей появиться в коридорах в платье без нижнего белья или вовсе в ночной кружевной сорочке, стелящейся за ней, точно хвост павлина. Конечно, делалось это не просто так. Она откровенно вызывала его на провокацию, он же в свою очередь пытался не поддаваться. После того памятного для нее урока танцев Криденс вовсе пытался возвести стену, которую она каждый раз с легкостью ломала ногтями, как пряничный домик. Хотел бы - давно дал понять, что она его не интересует, а такого не могло быть априори. Мадемуазель Розье еще тринадцатилетней девчонкой поняла, насколько она привлекательна и сейчас без стеснения пользовалась своей красотой. Задание было очаровать Криденса. Оно с блеском выполнено, кодовым словом, точнее жестом для дрессированного песика стало прикосновение. Надо лишь проверять механизм почаще, чтобы не заржавел.       Приблизившись к юноше и видя, как он снова внутренне сжался, Винда провела длинными ногтями по его уже отросшим волосам и с удовлетворением услышала сдавленный выдох. - Зачем ты опять это делаешь? - глухо спросил Криденс, чуть наклоняя голову к груди. - Потому что мне это нравится, - лаконично ответила Винда и сжала ладонями плечи Криденса, чувствуя, как он постепенно расслабляется. Врать бессмысленно. Ему нравится тоже.       Нет, он никогда не позволял себе больше перешагивать невидимую струну, которую сам же натянул. По мере возможности молодой человек старался не реагировать на ее подначки, но и полностью оттолкнуть не мог. Это его безумно злило, особенно когда он видел хитрую полуулыбку полными зовущими губами. Он не мог отрицать, что Винда была безумно привлекательной молодой женщиной. Эти полные губы, всегда подкрашенные темно-красной помадой, длинные ресницы, слегка опущенные, создававшие томный страстный взгляд, ее хрупкая фигура, на которую не мог без вожделения смотреть ни один мужчина. Все это было прекрасно и вызывало в нем желание на каком-то животном уровне, но до банальности скучно. Он хотел другого. Точнее другую. Да, теперь он без стеснения признавался себе в этом, упорно отрицая мысли, возникавшие по этому поводу. Понимать можно, воображать - нет. Ничем хорошим это не закончится.       Расслабленно откинувшись на спинку дивана, юноша позволил мягко разминать себе плечи. Иной раз он подолгу раздумывал, а что же все таки случится, если он не удержится и поддастся желаниям? Она ведь его толкала именно на это, и толкала очень явно. Агрессивная сексуальность никак не могла сойти за простой невинный флирт, коим всех одаривала Куинни. Вот только у легкой, точно перышко, блондинки это выходило легко и незатейливо, и кокетничала она со всеми, здесь же посыл адресовывался именно ему. Но зачем? Чтобы... Что?       Как молодой мужчина, живущий в своем времени, он прекрасно понимал правила и нравы, царящие в обществе. Связь молодой незамужней девушки с кем-либо, кроме собственного мужа считалась чем-то из ряда вон, грязью, пороком и распутством. Перешагни любая юная леди эту черту - и в приличном обществе ее ждет как минимум публичное порицание. Как максимум - всеобщее презрение. Неужели Винда хотела именно этого? Чтобы он и она... Потеряли контроль?       Юношу передернуло. Нет, каким бы заманчивым не было предложение, он вынужден был отказаться. Товар, что называется, не по купцам. На такое он никогда не пойдет, слишком уж уважает себя и прекрасный пол. Только вот одно исключение было... И об этом лучше не вспоминать.       Выскользнув из-под ловких пальцев Винды, Криденс окинул ее странным взглядом, взял палочку, и не говоря больше ни слова, тихо вышел за дверь. Мгновением спустя Розье тихо прорычала сквозь зубы. Подобное не лезло ни в какие ворота. Никто не смел ее отвергать!       Направившись вверх по лестнице, Криденс силился прийти в себя. В голове царил приятный дурман, который никак не вязался с его желанием отработать еще раз манящие чары. За поворотом была небольшая ниша с уютным полукруглым креслом и крохотным каменным столиком со стоящей на нем вазой. Выкинув на пол из кармана несколько грецких орехов, юноша плюхнулся в кресло и направил на орехи палочку. Мысли текли вялой рекой, точно заросшей тиной.       Еще в Рождество юноша осознал, что уже не понимает, чего хочет от Гриндевальда и что тому нужно от него. Его не тренировали, отеческой любовью, так щедро подсыпаемой вначале, теперь не награждали, по сути, он был предоставлен сам себе. Все это хорошо, конечно, но только зачем? Рассказывать всем и каждому, что у него есть ручной обскур, переживший подростковый возраст? Как мило. Ему, разумеется, очень нравится как на него косятся и тыкают пальцами. Теперь он понимал, что чувствовала Нагини, сидя в своем цирке. Подходите, подходите! Перед вами живой обскур! Весь в шрамах, но не утративший привлекательности!!       Криденс не удержался и громко фыркнул. Подобное ощутимо пованивало бредом и грозило депрессией, если начать развивать тему дальше.       - Что тебя так рассмешило? - послышался вдруг голос и Криденс, нечаянно расслабив руку, получил орехом в лоб. Глядя, как он потирает пальцами лоб, на котором грозила вскочить шишка, к нему вышел Гриндевальд в дорогом черном костюме, со скрещенными за спиной руками.       - Ничего, - буркнул юноша, впопыхах приманивая к себе орехи, - просто вспомнил смешную и глупую историю.       Мужчина кивнул и убрал со лба платиновые волосы, рассматривая Криденса с таким интересом, точно на нем начали расти хризантемы. Юноша тут же смутился. Кажется, последняя его шутка, адресованная самому себе в голове, не пришлась по душе великому чародею, который прочел его мысли. Криденс прислушался к себе. Нет, он его не боялся, просто подобный взгляд был ему неприятен. Разномастные глаза словно просвечивали его насквозь.       Неожиданно мужчина усмехнулся, наколдовал из воздуха большое и мягкое кресло и сел напротив. Криденс в недоумении подался вперед. Жестом фокусника завихрив перед собой воздух, Гриндевальд наколдовал небольшой деревянный столик со стоящим на нем графином с несколькими квадратными стаканами. Криденс тут же отмахнулся.       - Любой уважающий себя мужчина должен знать толк в хорошем алкоголе, - мягко заметил Геллерт и плеснул в каждый из стаканов янтарно-коричневой жидкости. - Это бренди из Уэльса. Бывал там?       Криденс отрицательно покачал головой, но протянутый стакан все же взял. Из недр прозрачного стекла тянуло запахом крепкого алкоголя, и, кажется, подкопченных фруктов.       Гриндевальд молча осушил стакан и даже не поморщившись плеснул себе в бокал еще, в то время как Криденс сидел, молча разглядывал собеседника и покачивал ногой, гадая, чего же ему от него нужно.       Сначала молчание нервировало его. Через минут 5 всего лишь раздражало. Через полчаса этого спокойного распития бренди и легких полуулыбок в сторону друг друга Криденсу стало почти уютно.       - Аурелиус, - осторожно позвал его Гриндевальд, когда Криденс уже окончательно расслабился и уставился в окно, - ты, наверное, до сих пор думаешь, почему я тебя здесь держу?       Криденс в смятении кивнул и внутренне собрался, сев в кресле прямо.       - Ты здесь для твоей же безопасности, - тем же мягким бархатным голосом произнес Геллерт, прислонив стакан ко лбу. - Не очутись ты здесь, и могло бы произойти страшное.       - Да о чем вы говорите? - не выдержал Криденс, смаргивая с глаз расслабленный туман, - Что могло мне угрожать в Нью-Йорке? Или в Париже? МАКУСА? Я сидел у них под самым носом несколько месяц и тем не менее меня не поймали. Может, не так страшен черт, как его малюют?       - Понимаешь, объяснить это будет сложно. Просто доверься мне и не покидай замок, хорошо? - вкрадчиво посмотрел на него Геллерт, - Это для твоего же блага. Вот как. Он и не слышал, что ему сказал Криденс. Он вообще не обратил внимание. Ничего, он заставит хоть раз себя услышать, в последнее время ему надоело бояться.       Опьянение и злость молотом ударили в черепную коробку и Криденс вскочил, разбив стакан об пол. Ноги держали плохо, но его это не волновало. Все накопленное за последние недели грозилось выплеснуться наружу.       - Да от чего меня защищать? Объясните! Объясните мне, или я... я не знаю, что сделаю! Наверное, мне давно стоило собраться и улететь отсюда подальше, хотя бы к тому же Дамблдору, которого вы так ненавидите. Что между вами случилось, м? Говорите, иначе я все равно не уйду отсюда!       Такой ярости Криденс не помнил за собой давно. Он вообще не помнил, что когда-либо позволял себе так орать на кого-то. Сейчас же руки непроизвольно сжимались в кулаки и эти кулаки он вполне мог пустить в ход. Боялся ли он Гриндевальда? Нет. И обскури внутри, чувствуя уверенность носителя, грозилось вырваться наружу и снести за собой весь Нурменгард.       Гриндевальд же на удивление был спокоен. Он легко перенес вспышку ярости молодого человека, не дрогнув и мускулом. Криденса успокоил его сочувствующий взгляд, которым его окинул Геллерт, когда тот, прокричавшись и постояв так с минуту, начал остывать. Когда же плечи Криденса снова опустились и челюсти перестали играть желваками, Геллерт рукой указал на кресло, с которого Криденс успел вскочить. Парню стало тоскливо. Он тут выплескивал негатив и собирался крушить все что под руку попадет, а на него взирали, точно на плохое представление от любительского театра. Бывалого мага такая самодеятельность не впечатлила.       - Сядь, Аурелиус, - мягко приказал ему мужчина и юноша подчинился. Как он понял, что мягкая просьба была все же приказом, Криденс и сам не осознал, а осознав, забыл разозлиться. - История будет долгой, и я сомневаюсь, что нам хватит этого графина, - горько усмехнулся Геллерт, направляя палочку. Жидкости тут же стало больше.       Криденс, плюхнувшись в кресло, уже сам протянул второй бокал вперед. Разбитый так и остался поблескивать осколками около его ног.       Гриндевальд молчал долго. Он то покачивал ногой, то поглаживал подбородок, то набирал в рот бренди, и долго перекатывал ее во рту, точно собираясь с мыслями. Криденс терпеливо ждал.       - Эта история произошла еще когда мы были молодыми и глупыми, - внезапно начал Геллерт, вырвав Криденса из сонного транса. - Тогда мы, как и ты сейчас, бредили миром во всем мире и мирном сосуществовании с маглами. Тогда мы верили, что с ними можно жить не прячась. Мы грезили, как станем королями этого нового, объединенного нами мира. Еще у нас была одна дикая мечта: мы хотели собрать Дары смерти. Да, именно этот символ ты видишь у меня на шее, - опередив вопрос, мужчина достал из-за ворота рубашки тонкую золотую цепочку со странным треугольником, качающимся на ней. - Волшебная палочка, бузиная палочка, самая могущественная в мире. Дальше идет воскрешающий камень, чтоб с его помощью можно было воскресить давно умерших друзей и соратников. И, наконец, мантия-невидимка, которую не берут никакие заклинания. Владеющий этими предметами человек станет повелителем смерти. О, Мерлин, как же мы тогда были молоды и глупы! - Геллерт усмехнулся и окинул взглядом жадно слушающего его Криденса, который забыл, что прижимает стакан к щеке. - Нам тогда было лет по семнадцать и мы бредили революцией, бредили желанием изменить мир. Видел бы ты своего брата в то время, - мужчина вздохнул и устремил взгляд в пустоту. Криденс сидел, затаив дыхание. Сейчас ему, наконец, хоть что-то станет понятно. Предавшийся воспоминаниям Гриндевальд молчал довольно долго. Затем, встрепенувшись и словно вынырнув на поверхность, залпом осушил стакан, дождался, пока это сделает Криденс, наполнил бокалы снова и продолжил.       - Он тогда был другим. С огненно-рыжей копной волос, которую вечно завязывал в хвост, горящий идеями, верящий, что мир возможен. Мы неистово искали Дары смерти, изучали древние и современные законы нашего мира, ходили на встречи с министерскими чиновниками и самим Министром магии. Словом, делали все возможное, чтобы наша мечта сбылась. И тут случается страшное. Умирает его мать, после чего Альбус меняется до неузнаваемости. Сразу скажу, что она не была твоей бабушкой, Аурелиус, вы родные только по отцу.       Ахнув, Криденс залпом осушил стакан, закашлялся и вытянул руку вперед, заполучая новую порцию.             Так вот оно что! Вот оно! Дамблдор не хотел навлечь на семью позора, пытался избавиться от незаконнорожденного! А он-то думал! Навоображал себе невесть чего, а в то время это было распространенной практикой! Криденс прямо почувствовал, как стянутое цепями сердце получило свободу. Да, он имеет право злиться на Дамблдора, но не он один был таким брошенным и отправленным за моря и океаны! Он уже слышал эту историю, слышал от Леты Лестрейндж! Его, как и ее отправили подальше оберегая семью от позора. От облегчения ему хотелось рассмеяться. Он еще сможет заставить себя простить Дамблдора и протянуть ему руку дружбы, Геллерт был не прав!       - Не спеши радоваться, мальчик, - мрачно заметил Геллерт, видя его сияющие глаза. - Ты еще не знаешь самого страшного. Я не буду тебе рассказывать про наши походы в Министерство и про наши с ним ссоры. Я перехожу к главному. У Альбуса были брат и сестра. Его младшая сестра Ариана, как и ты, была обскуром.       Тут у Криденса перехватило дыхание и он почувствовал, как каменный пол под его подошвами поплыл влево. Этого не могло быть. Дурное совпадение, не иначе. Вот почему Дамблдор его ненавидел. Все сразу стало на свои места. Рассказанное бросало его от эйфории до ненависти, от облегчения до страха. А облегчение он получит нескоро, его еще надо заработать.       - Мантию мы искали в основном из-за нее, - так же мрачно продолжил Геллерт, не поднимая взгляда на Криденса. - Ты должен простить меня, Аурелиус. Мне тогда было девятнадцать, я был молодой и... И я был идиотом. Альбус очень стеснялся своего младшего брата, у того был очень крутой и неуживчивый нрав, но свою сестру он просто ненавидел. Честно сказать, я тоже стеснялся бедной девочки. Я тогда не хотел, чтобы она светилась хоть где-то и как-то фигурировала рядом с нами. Она была не виновата в этом недуге точно так же, как и ты, но Альбус этого не понимал. Я понимаю, что ты чувствуешь, - через стол поползла рука и мягко сжала запястье Криденса, - но ты должен понять и Альбуса. Он был слишком молод и слишком горяч. А потом... - Гриндевальд, наконец поднял глаза и у Криденса упало сердце. В разноцветных радужках стояли слезы и юноша понял, что сейчас прозвучит нечто страшное. - Потом... В общем, - глубоко вдохнул Геллерт, - мы снова начали ругаться. Я, Альбус и Аберфорд, его младший брат. Между нами завязалась дуэль. Ариана, пытаясь нас унять, металась от одного к другому. Я не знаю, как это произошло и казню себя за то, что не кинулся под заклятие вместо нее, но.... Альбус стал кричать на нее, что она только мешает ему и все портит... Вспыхнул зеленый луч. Она упала у моих ног мертвая. Альбус, осознав, что сделал, кинулся на меня, а я... Аурелиус, я повел себя как трус. Я просто сбежал оттуда, не смог этого вынести.       Гриндевальд поднялся на ноги и принялся мерить шагами коридор. Криденс, в смятении, сжал рукой бокал. Стекло лопнуло. По запястью потек бренди пополам с кровью, капая на брюки. Руку нестерпимо жгло, но сильнее горело сердце. Он идиот. Верил, что с этим человеком можно договориться. Как можно договариваться с тем, кто заведомо ненавидит тебя и желает смерти? Так ненавидит, что убил собственную сестру только потому, что она отличается от остальных?! Страх и неверие сменились гневом. Он видел смятение и горе Гриндевальда, нырнувшего в столь тяжелые для него воспоминания, но теперь это было неважно. Желание все крушить возвращалось медленно, толчками.       Вытерев рукавом глаза, Геллерт сел обратно и протянул вперед палочку, намереваясь залечить руку Криденса. Юноша сердито одернул кисть. Нет, эту рану он лечить не хотел, пускай болит. Осознавать такое больнее.       - Он убийца, - тихо произнес Криденс дрожащим голосом, поднимая глаза на Гриндевальда. - Как вы можете его оправдывать?       - Я не оправдываю, - поспешно качнул головой мужчина. - Да, он виноват. Виноват, Аурелиус. Просто пойми, что с тех пор он изменился, ведь ему пришлось жить с содеянным. Но не питай напрасных надежд, он сдаст тебя Министерству как только увидит. В одном он остался прежним: он считает, что все обскуры зло и что они опасны.       Бессильно откинувшись на спинку кресла, Криденс пытался осознать услышанное. С Дамблдором они были не совсем родными братьями, роднил их только отец. А где он кстати?       Задав такой простой и понятный вопрос, он получил такой же простой ответ. Умер в Азкабане, волшебной тюрьме. Убил трех мальчишек маглов и загремел к дементорам. Там же и успел на коротком свидании заделать Криденса одной из своих давних знакомых. Ничего интересного.       А потом его брат учился в школе, проводил время в Гриффиндорской гостиной, переписывался со служащими Министерства, заводил друзей, отыскал на своем пути Гриндевальда, мечтал о новом мире... А он, Криденс, мечтал о куске мяса в супе и чтобы не влетело от Мэри Лу Бэрбоун. А потом отправился искать... Что там? Дары смерти?       - Мы не нашли их, - ответил ему Гриндевальд, - ничего даже отдаленно похожего. Кажется, они и правда вымысел. Просто пойми, мы были молоды, глупы, в нас кипела кровь и жажда приключений. Мы были молоды... - Как и я! - взревел Криденс и вскочил на ноги. - Молоды как и я сейчас! Но я никого не бросал, не убивал невинных и ...- тут Криденс осекся и прикусил язык. Ему ли рассуждать о таком и кого-то винить? На его руках не меньше крови, стоит вспомнить хотя бы Честити и Модести, которая теперь росла в другой семье. - Рейвен ничего не знает, - внезапно перескочил на другую тему Криденс, пиная ногой столик с жалобно звякнувшим графином. - Она же и не подозревает, что сидит под боком у убийцы! Я должен вытащить ее оттуда! И ее и Тину! Уверен, Ньют, узнав о том, какой Дамблдор на самом деле так же покинет его ряды!       Геллерт тяжело вздохнул, так же поднимаясь на ноги. Глядя на горящие щеки Криденса, он мягко покачал головой. - Боюсь, мой мальчик, все они знают другую историю. Ты просто не представляешь, какой Дамблдор манипулятор. Когда-то эта его черта мне нравилась. Он легко убеждает людей, так легко, что разуверить их потом невозможно. Да и сдается мне, что твоя девочка сейчас занята другими проблемами. Не думаю, что ей до тебя есть хоть какое-то дело.       - Вы не знаете ее, - горячо пробормотал Криденс, пятясь спиной вперед, - я ее приведу. Узнает и сама сбежит оттуда.       Отойдя на достаточное расстояние, юноша перекинулся. Там, где секунду назад стоял красивый молодой человек с горящими румянцем щеками, взвился черный вихрь, и, кинувшись к потолку, вышиб со звоном стекло в ближайшем окне.       - Стой, Аурелиус! -напоследок крикнул Гриндевальд, подходя к осколкам, - остановись! Увиденное может тебя разочаровать!       Вихрь, не слыша его, уносился в затянутое тучами небо. Криденсу уже не было дела ни до кого и ни до чего.       - Обязательно разочарует, - проговорил мужчина уже спокойнее, одним взмахом палочки восстанавливая разбитое стекло и присаживаясь обратно в кресло с довольной улыбкой, которой не до конца высохшие слезы совсем не мешали. - Ты все еще глупый глупый мальчик.