Предопределённое и непостижимое

— Кроули… — Азирафаэль так и застыл возле двери, не решаясь подходить ближе к демону, — что ты здесь делаешь? Я точно помню, что запирал дверь… Ты… Ты вломился ко мне в лавку? — Хотел сделать сюрприз, — ослепительно улыбнулся Кроули. В его улыбке не было ни капли искренности, а, учитывая ситуацию, она казалась ещё более зловещей. — Это не очень-то вежливо, знаешь ли… — Неуверенно проворчал Азирафаэль. — О, ну ты больше знаешь о вежливости, ангел. Тот вздрогнул из-за тона, каким было произнесено привычное обращение. — Будь добр, скажи мне вот что, — продолжил демон, его правая нога фривольно располагалась на подлокотнике кресла, а голову он подпирал рукой, будто ему было смертельно скучно, — всегда, знаешь, было интересно. А кто я тебе? Ну, ты называл меня по-разному: Змием, демоническим отродьем, посланником Ада, сеятелем греха… — перечислял он, загибая свои длинные пальцы, — а в канун Армагеддона заявил, что мы не друзья, а ангел и демон, враждующие стороны и всё такое. Меня просто сбивает с толку то, что — ну, знаешь — все эти встречи, болтовня, наше Соглашение. Ах, да, Апокалипсис, который мы предотвратили вместе. Так кто я для тебя, м? — Ты мой друг… — Дрожащим голосом произнёс Азирафаэль, — я много чего говорил, но мы ведь и правда были по разные стороны, должны были быть по разные стороны, и ты знаешь, что сделали бы со мной на Небесах, узнай они раньше, как всё на самом деле. Я говорил все эти вещи, но никогда так не считал на самом деле. Ведь ты, правда, мой друг. Единственный друг. — Очень интересссно, — прошипел Кроули, — а как, по-твоему, дружба предполагает доверие? — Д-да… Послушай… — ТОГДА КАКОГО ХРЕНА ТЫ СКРЫТНИЧАЕШЬ? — Вскипел Кроули. — Замотался и, хм, забыл упомянуть, что нашёл второй том пророчеств, от которых, возможно, зависят наши жизни? Что такого ты там вычитал, а? Я же вижу, как ты напуган в последнее время, даже на Альфу Центавра был готов сбежать! Так что там такого страшного? — Ты не читал? — Ошарашено спросил Азирафаэль. — Не читаю книг, знаешь, — Кроули скривился, — решил дождаться твоего увлекательного и чувственного пересказа. В красках, в лицах. Можешь даже сценку разыграть. Ангел вздохнул, Кроули явно издевался над ним. — Я ещё не расшифровал пророчества. Они, знаешь ли, весьма э-э-э… туманны. Но, кажется, там нет ничего такого. Ничего, что относилось бы к нам. — Ты врёшь! Врёшь мне в лицо! Конечно же, там нет ничего такого, — передразнил демон, — поэтому ты ходишь мрачнее тучи. — Я, возможно, был излишне нервным в последнее время, но за мной следят, Кроули! На нас объявили охоту! — Нет, дело не в этом. Я знаю тебя как облупленного и нутром чую, что ты что-то пытаешься скрыть. — Нет, не знаешь! И, уж прости, но когда я нашёл Антихриста и не сказал об этом, твоё нутро почему-то молчало… — Ангел осёкся, поняв, что сболтнул лишнего. — То есть, ты сразу знал, где находится Антихрист, но по какой-то причине решил, что будет забавно сделать из меня клоуна? — Вкрадчиво произнёс Кроули, подбираясь, словно хищник, готовящийся к прыжку. — Не сразу… За несколько дней до Апокалипсиса. — замялся Азирафаэль, предпринимая слабую попытку реабилитироваться. — Ах, не сразу. Это всё меняет, — саркастично развёл руками демон. — Пойми, я не мог, у меня были обязанности перед Небесами. Я хотел поступить правильно. — А сейчас? Сейчас у тебя тоже есть обязанности перед Небесами? — Нет… Наверное… Я всё-таки ангел… — Азирафаэль окончательно запутался в своих мыслях и чувствах. — Вот как, — слишком спокойно сказал Кроули. Он поднялся с кресла, с пренебрежением бросил книгу туда, где сидел секунду назад, и медленно подошёл вплотную к ангелу. — Я думаю, Небеса сделали ошибку, ополчившись на тебя. Ты очень хороший ангел, — и прозвучало это как «очень хороший солдат», — возможно, ты сможешь сделать что-то угодное им и снова заслужишь их доверие. Ведь ты до сих пор на их стороне. — Кроули, не в этом дело… — голос Азирафаэля сорвался. Демон помотал головой, криво улыбнувшись. — Ты был прав. Это твоя суть. То, кем ты являешься. Как я мог об этом забыть? Навоображал себе непонятно что. Глупый старый змей. Азирафаэль смотрел на него с ужасом. Слова Кроули оглушали его своими точными ударами по самому больному месту. — Успехов тебе, ангел, — на этих словах Кроули наклонился, оставляя на лбу Азирафаэля едва ощутимый поцелуй. А затем покинул его в полном одиночестве и гнетущей тишине, хлопнув за собой дверью. Ангел стоял, словно окаменевший. Прикосновение сухих губ к его коже окончательно выбило почву из-под ног и спутало и так хаотичные мысли. Через какое-то время он опомнился и решил догнать Кроули, но когда выбежал на улицу, та была уже пуста. Демон уехал. Он остался один. *** Кроули сел в машину и, вздохнув, снял свои очки, даже не засунув их в бардачок, а просто небрежно бросив на соседнее сидение. Его губы были плотно сжаты, а глаза совершенно пусты. Проигрыватель включился вместе с заведённой машиной. «Любовь всей моей жизни, ты сделала мне больно…» — раздался грустный мягкий голос Фредди Меркьюри из динамика. — Ой, да заткнись, — взвился Кроули, ожесточённо нажимая кнопку выключения проигрывателя. Диск с собранием лучших сочинений Рахманинова полетел на заднее сидение. Возможно, он перегнул палку. Возможно, не стоило так сильно давить на Азирафаэля. Но все страхи, все сомнения, которые Кроули пытался запрятать подальше и держать на цепи, будто кровожадных адских псов, вырвались наружу, почувствовав слабину. Внутри него клокотала настоящая демоническая ярость, ненависть. Ненависть не по отношению к обманывавшему его Азирафаэлю — Кроули мог обижаться на ангела, раздражаться и злиться, но ненавидеть — никогда. Он ненавидел Небеса и тот факт, что Азирафаэль был ангелом; ненавидел Преисподнюю и свою собственную демоническую сущность. Ненавидел себя за то, что так просто об этом забыл. Ему вспомнился Шекспир и то, как он подкинул ему идею истории «Ромео и Джульетты», посчитав, что это будет забавно и Азирафаэль увидит в этом параллель на их отношения. Но ангел шутки не понял. Он вообще редко понимал намёки. Хотелось напиться и сделать что-нибудь демонически коварное и мерзкое. Или впасть в спячку до самой своей смерти (перспектива которой, судя по всему, не была уж такой отдалённой). Собственное жильё казалось каким-то чужим. Он прошёл по коридору, не включая свет, не прогоняя фантомные тени, таящиеся по углам — страхи и разочарования — теперь они его единственные друзья. Растения напряжённо замерли, когда он прошёл мимо, но демон даже не бросил взгляда в их сторону, направляясь к балкону. Кроули поежился от холода. Неважно, сколько одежды он бы нацепил на себя, этот холод всегда преследовал его. После Падения. Вечное напоминание того, чего он лишился. Такое же, как крылья, безвозвратно окрасившиеся в чёрный, и змеиные глаза. До Падения тепло внутри было чем-то привычным, чем-то само собой разумеющимся. Благодать. Но когда он «скатился по наклонной», благодать вытекла из него, как из дырявого сита, до последней капельки, оставляя лишь незаполняемую пустоту и вечный озноб. Даже под палящим солнцем, обжигающим его кожу, он всё равно чувствовал этот холод. Даже в Преисподней, у раскалённых котлов с грешниками. Лишь когда рядом находился Азирафаэль, Кроули ощущал, поначалу лёгкое покалывание, а затем мягкие волны тепла, исходящие от ангела. Для демонов ангельская благодать была всё равно, что сигаретный дым для астматика — они морщились и чихали [в самом деле чихали — прим. авт.], но Кроули пристрастился к этому, как люди становятся зависимыми от того же табака или алкоголя, прекрасно осознавая, что это губительно для их организма. Ему хотелось придвинуться ближе к Азирафаэлю, поэтому он использовал любую возможность вторгнуться в его личное пространство. Больших усилий стоило не превратиться в Змия и не оплести ангела, разнежено впитывая тепло его тела. Но до сих пор ему удалось сохранить своё достоинство и не сделать этого. Интересно, как бы отреагировал на такой поступок Азирафаэль. Он вскочил бы, сбросив с себя Змия и завопив что-то вроде «дорогой мой, что это на тебя нашло?» или же замер бы испуганно, не зная, как лучше поступить? А может Азирафаэль бы мягко улыбнулся — так, как может улыбаться только он — и провёл бы рукой, едва весомо, по блестящим чешуйкам. Подобные фантазии досаждали демону, хотя он старательно гнал их прочь. Какой смысл грёзить о том, чего никогда не случится? Это было нелогичным, человеческим. Он слишком долго пробыл на Земле. Кроули стоял на балконе, а суетливый город раскинулся внизу — шумный, беспокойный. Между его пальцев тлела сигарета, седьмая по счёту. Он соврал ангелу. В конце концов, все демоны лгут. Найдя книгу пророчеств среди беспорядка письменного стола Азирафаэля, как мог он не взглянуть хотя бы одним глазком? И среди всей той невнятной тарабарщины одно он понял ясно. «Змий, огненный меч» — это было весьма очевидным и понятным. Но прочесть — это одно дело, а осознать — совсем другое. Осознать было трудно. Ему хотелось, чтобы Азирафаэль сказал, что пророчество можно истолковать по-другому. Ведь Апокалипсис тоже был предсказан, а что вышло в итоге? Может, речь о каком-то другом ангеле с огненным мечом. Азирафаэль ведь свой меч отдал. В голове тут же всплыли строчки: «утраченное вновь обретёшь…». Глупо надеяться о подобном. Да и не существовало другого «Змия», кроме него. Тем не менее, было бы не так тоскливо, прояви Азирафаэль хоть капельку протеста, непринятия уготованной ему роли, скажи он: «Я никогда так не поступлю с тобой». Но Азирафаэль продолжал гнуть свою линию и открещиваться. Так, будто он не был уверен. Будто он сомневался. Кроули выбросил недокуренную сигарету вниз, надеясь, что она упадёт на голову какому-нибудь прохожему. На душе было гадко. Не то чтобы у него была бессмертная душа, это лишь выражение. После смерти он отправится в небытие. Вечное ничто. Таков удел всех демонов. Такова его судьба. *** Представьте себе атмосферу, которая царит на любом крупном предприятии в условиях тяжелейшего экономического кризиса. Теперь умножьте на биллион в степени биллион раз. Теперь добавьте невообразимые для человеческого понятия масштабы. Таким образом, вы примерно можете осознать малую долю процента того, что происходило на Небесах после отмены Армагеддона. В последний раз такая суматоха была разве что в период после Падения. Тогда оставшимся ангелам пришлось взять на себя ту работу, которую ранее выполняли все отступники, и если бы небесным созданиям требовалось дышать, у них попросту не было бы на это времени. Но бессмертие не давало возможности ангелам умереть от переработки, хотя крылья у некоторых натурально начинали дымиться, что можно с натяжкой отнести к тому, что люди называют «сгореть на работе». Вся чёткая налаженность, которую так любили на Небесах, крошилась, будто ёлочная игрушка с краснощёким херувимом [на самом деле, вопреки земным стереотипам, у херувимов не было милых красных щёчек и вообще они довольно грозные ребята — прим. авт.] под мощным стальным прессом. Вообще, ангелы подчинялись безупречному плану и распределение обязанностей всегда было идеальным. Но план был разработан до определённого момента. До Апокалипсиса. Который не наступил. А посему ангелы, являющиеся все до единого по своей природе перфекционистами, находились в растерянности и испытывали крайнюю степень раздражения. В рядах появились некоторые разногласия по поводу дальнейших действий: некоторые считали необходимым бросить все силы на то, чтобы обещанный Армагеддон всё же наступил; другие видели смысл в налаживании работы на Небесах — так сказать, концентрации на насущных проблемах. Тем не менее, страх перед начальством пока сдерживал ангелов от жарких споров, переходящих в рукоприкладство. Это неприятно попахивало новым расколом, которого никто не желал. Поэтому всеобщее напряжение было вполне объяснимо. Фльориэль сидела в кабинете Михаил, чинно сложив руки на коленях и обдумывая свой отчёт по проделанной работе. К её огромному огорчению, доложить-то особо было нечего. Это нервировало, но Михаил должна была понять, что для такого дела, возможно, понадобится достаточно много времени. — Прошу прощения за задержку, в отделе снабжения такой балаган, — начальница стремительно пронеслась по кабинету и тяжело опустилась в своё кресло, — надеюсь, хоть ты порадуешь меня результатами. — О, я неустанно слежу за предателем, — горячо закивала Фльориэль. — Отлично. Уже есть результаты? Зацепки? Как ему удалось пережить адское пламя? Что он такое? Как его уничтожить? — Эм… Пока что я не могу дать полного и окончательного ответа на все вопросы, но у меня уже есть некоторые зацепки, и при дальнейшей кропотливой работе я, несомненно, всё выясню, — заверила ангелица. — Вот полный отчёт за прошлую неделю, здесь поминутно расписано всё, что делал Азирафаэль за этот период, — она указала на толстенную папку, лежащую на столе. Михаил улыбнулась, насколько позволяли поджатые губы, даже не взглянув в сторону отчёта, что было весьма дурным знаком. — Ты поделала хорошую работу. Я не сомневаюсь в твоей преданности делу, Фльориэль. Я выбрала тебя, потому что ты очень ответственная и амбициозная работница, — её голос можно было бы добавлять в чай вместо сахара, — но мне нужны видимые результаты. Необходимо как можно скорее обеспечить изменнику должное наказание и избежать возможности повторного вмешательства в Непостижимый План. — Уверяю, я делаю всё, что могу. По-правде говоря, не похоже, что он готовит какой-то саботаж, Азирафаэль ведёт себя довольно-таки неприметно. — Разве не так действуют все саботажники? — резонно заметила Михаил. — О, ну, в последние дни объект был, кажется, чем-то обеспокоен. Это может быть зацепкой, — Фльориэль почувствовала, что начинает терять контроль над ситуацией и её уверенность с пугающей скоростью испаряется. — «Кажется»? «Может быть»? — Начальница помотала головой, разочарованно цокая языком. — Это не те слова, что мне хотелось бы слышать от тебя. — Прошу прощения, мне следует собрать больше информации на этот счёт. Я продолжу слежку и выясню все детали, — ангелица сглотнула ком в горле. — Может ли оказаться причиной нервозности отступника твоя неосторожность? Возможно, он заметил слежку и рассекретил тебя? Лицо Фльориэль потеряло все краски, а уголки губ поползли вниз. — О нет, — воскликнула она голосом на несколько тонов выше привычного, — что Вы, я очень осторожна. Я хорошо маскируюсь. Мне даже пришлось выпить несколько стаканов воды в ресторане, чтобы не выделяться. Это было ужасно, — прошептала ангелица. — Если эта работа кажется тебе слишком трудной, милая, мы можем найти кого-нибудь другого, — Михаил сочувственно наклонила голову в бок. — Нет-нет, не стоит, — поспешно пропищала Фльориэль, — я уже хорошо изучила его привычки и вот-вот приближусь к разгадке. В замене нет нужды, это лишь замедлит весь процесс. Архангельша задумчиво постучала ногтями по столу, впившись изучающим взглядом в подчинённую, цвет лица которой уже сливался с ослепительно белыми стенами кабинета. — Хорошо. Пожалуй, менять тебя на кого-то другого будет нецелесообразно. — Медленно проговорила она, не замечая слабого вздоха облегчения ангелицы. — Но, милая, ты должна стараться лучше. Если нужно пить воду — пей; если нужно осквернить своё тело едой — пойди на эту жертву, будь добра — делай всё, абсолютно всё, что поможет достигнуть результатов в самые кратчайшие сроки. Иначе, несмотря на моё восхищение твоими былыми заслугами и самоотверженностью в работе, ты не оставишь мне другого выбора, кроме как найти для этого задания более продуктивного работника. — Я не разочарую Вас, — выдавила Фльориэль. Она покинула кабинет начальства на ватных ногах и с поникшими крыльями. — Ох, досталось тебе, да? — На её плечо опустилась широкая ладонь, и Фльориэль почувствовала дрожь раздражения. — Михаил сегодня что-то совсем не в духе. — Сидриэль, — натянуто улыбнулась ангелица, оборачиваясь и отступая на несколько шагов в сторону от коллеги. — Её можно понять, нам всем сейчас нелегко. — Да, это точно. Тебе тоже тяжело? Неужели следить за Азирафаэлем оказалось такой трудной работой, — заинтересованно приподнял брови ангел. — Ну, мне вполне по силам, — сказала Фльориэль с вызовом. — Надо же, надо же, а ведь казался таким простаком, — сокрушённо помотал головой Сидриэль, не замечая враждебных ноток в тоне собеседницы. Или замечая, но игнорируя. — Знаешь, никто ведь не осудит тебя, если ты откажешься от этого задания. В бумажной работе тебе не было равных, но это ведь совсем другое. К тому же, может быть опасно. — Твоё беспокойство ни к чему, Сидриэль, я вполне справляюсь, — Фльориэль подарила ему безупречную ангельскую улыбку, хотя её глаза оставались ледяными. — О, я не сомневаюсь ни в коем случае. Ты ведь такая ответственная, конечно же ты справишься, — кивнул ангел, проведя рукой по своим прилизанным чёрным волосам, — но это, наверное, так изматывает… — Ты разве не спешишь? — выпалила она, теряя терпение. Но, вернув самообладание, добавила, вежливо улыбнувшись, — у тебя, наверняка, много работы. — О, да-да, — Сидриэль педантично поправил галстук, — дел по горло. Но я всегда рад с тобой поболтать, ты же знаешь. — Конечно-конечно, абсолютно взаимно. Сделав ещё парочку словесных реверансов, навязчивый ангел, наконец-то, ушёл. Фльориэль скривилась, отряхнув плечо, подвергшееся неприятному физическому контакту. Она должна успешно справиться с этим заданием. Любой ценой.