Предопределённое и непостижимое

Проснувшись ранним туманным утром, Анафема почувствовала тяжесть в голове и слабость в теле. Она даже решила было по началу, что снова подхватила какую-то заразу, пока они ездили в Лондон вчера. Но горло не болело, насморка и других симптомов гриппа не наблюдалось. Видимо, её состояние было последствием слишком долгого сна. Прошлым вечером она отключилась, как только они вернулись домой — кажется, ещё и восьми не было — а сейчас подорвалась ни свет ни заря с квадратной головой, ничуть не отдохнувшая. Она взглянула на Ньюта, пытаясь вспомнить, нужно ему сегодня на работу или нет. В любом случае, будить его не стала, предоставляя эту миссию будильнику. Можно было выпить крепкий чай и порисовать. Туман за окном казался каким-то совершенно мистическим, будто вокруг ничего другого и не было, кроме этого тумана; будто она ночью умерла и оказалась в Чистилище — и это по-странному вдохновляло. В груди у Анафемы, с самого момента пробуждения, было такое необычное чувство звенящей пустоты, ощущение сродни тому, что она испытывала в детстве, в день, когда узнала, что её любимый двоюродный дядюшка Том умер от аневризмы. Заваривая чайник, она включила радио, чтобы как-то разбавить гнетущую тишину в доме и собственной голове. »…ужасная трагедия…» — донёсся глухой голос ведущей утреннего шоу, и Анафема сделала громче. «Я напоминаю о том, что сегодня ночью в окрестностях Эймсбери упал Боинг 787 летевший из Лондона в Нью-Йорк. Пока нет сведений о том, выжил ли кто-то из двухсот тринадцати пассажиров и семи членов экипажа, находившихся на борту. Информация о том, что это мог быть террористический акт не подтверждена, но известно, что пилоты не заявляли диспетчерам о неисправности. Мы продолжаем следить за новостями и скорбим вместе с семьями погибших… » Чайник давно закипел, но Анафема стояла, вцепившись руками в столешницу и не обращая внимания на его пронзительный свист. В таком состоянии её и обнаружил Ньют. — Это были не просто кошмары, — тихо произнесла девушка, — я увидела во сне, как самолёт упал, и это действительно произошло. Наверняка в книге тоже об этом было написано. И я догадалась бы раньше, если бы книга была у меня. — Но что ты смогла бы сделать? — Ньют сделал шаг вперёд, но Анафема остановила его жестом. — Что-нибудь. Что угодно. Я должна была сделать хоть что-то, а не делать вид, будто это ничего не значит. — Хочешь, мы поедем в книжный магазин того мистера Фэлла и вернём книгу? Прямо сейчас, — сглотнув, предложил Ньют. Анафема покачала головой. — Я сама поеду к нему, тебе незачем. Ты ведь должен сегодня быть на работе? — Да, но я мог бы отпроситься… — Не нужно. Правда, — она натянуто улыбнулась, пытаясь сгладить то, как резко прозвучал её голос, — я справлюсь одна. Иди на работу. — Если тебе понадобится помощь — только скажи, — Ньют подошёл и заключил её в бережные объятия. — Конечно, дорогой, — сказала Анафема, впервые чувствуя себя в объятиях своего парня настолько некомфортно. *** Вся школа гудела о катастрофе, случившейся этой ночью. Был объявлен траур. Все говорили, что в такой ужасной аварии, скорее всего, никто не выжил. Когда Адам размышлял о том, что произошло, ему становилось грустно. Все те люди просто летели по своим делам и не думали, что это их последний день. Не думали о смерти. Мальчик и сам не так часто задумывался о подобных вещах. Его бабушка по материнской линии умерла, когда ему было три года и он совсем не помнил её. Но помнил, как пять лет назад их соседка, у которой был большой пушистый рыжий кот, и которая всегда угощала Адама и других детей конфетами, вдруг перестала появляться на улице. Когда он через какое-то время спросил у матери, что случилось с миссис Престли, та вздохнула и, погладив его по голове, сказала, что миссис Престли отправилась на Небеса. И хотя Небеса считались хорошим местом, но мама, говоря это, выглядела грустной. Тогда Адам спросил у неё, почему все так грустят, если человек умирает, ведь он отправляется в хорошее место. «Потому что это навсегда. И мы больше не увидим этого человека, пока не пробьёт наш час. Мы грустим, потому что скучаем» — она сказала. Тем вечером, перед сном, Адам попросил маму не умирать и жить очень-очень долго. А она улыбнулась, поцеловала его в лоб и сказала, что обещает жить так долго, как только сможет, и даже после смерти будет приглядывать за Адамом с Небес. Мальчик знал, что люди чаще всего умирают от старости. Люди должны умирать от старости, прожив длинную счастливую жизнь. Но вряд ли в самолёте летели одни старики. Может, там был мальчик, такой же, как он сам, и другие женщины и мужчины, как его мама и папа. Ему хотелось думать, что каким-то чудом, все пассажиры окажутся живы. И никому не придётся по ним скучать. Голос внутри говорил, что это может действительно быть так, стоит только ему пожелать об этом. И Адама это испугало, потому что голос был очень похож на тот, что он слышал в конце этого лета. — Миссис Огастус, мне нужно забрать Адама Янга ненадолго. По важному вопросу, — мистер Болас без стука распахнул дверь в кабинет литературы, где был урок у класса Адама. — Мистер Болас, Вы меня извините, но это не может подождать до перерыва? На носу сочинение… — учительница растерялась и слегка покраснела, потому что ей явно нравился этот новенький историк. — Боюсь, нет, — скрипнул зубами мистер Болас, — у директора полно дел и ему срочно нужно поговорить с Янгом сейчас. — Ну если так… — вздохнула миссис Огастус и махнула Адаму рукой. Эти с тревогой посмотрели на своего лидера, размышляя о том, что же понадобилось директору от него и не собираются ли Адама снова отстранить от занятий. Мальчик встал со своего места и последовал за мистером Боласом, который, заметив его удивлённый взгляд, ободряюще подмигнул. — Тебе нужно кое-что решить, Адам, и я надеюсь, что наш прошлый разговор не прошёл впустую, и решение ты примешь верное, — загадочно сказал учитель, прежде чем открыть дверь в кабинет директора и, подтолкнув Адама вперёд, зайти следом. — Мистер Янг, здравствуйте, — директор Голдби, лысеющий круглолицый мужчина, казался уставшим и измотанным, — нам нужно кое-что обсудить. Это по-поводу Майкла Джонсона и вашей драки на прошлой неделе. Насколько я выяснил, — он глянул на мистера Боласа, тёмной фигурой возвышающегося над его столом, — инициатором драки был именно Джонсон, а Вы — пострадавшая сторона. Прошу прощения за то, что вынужден был отстранить Вас от занятий до полного выяснения обстоятельств. Адам открыл было рот, но директор не дал ему вставить слова, продолжив: — И хотя это не в правилах школы, но мистеру Боласу удалось убедить меня, что так будет правильно — решение дальнейшей судьбы Майкла Джонсона предоставляется Вам. Речь идёт о его дальнейшей учёбе в нашей школе. Конечно, такое не должно обсуждаться без родителей… — нахмурился директор, но мистер Болас выразительно откашлялся и тот, вздохнув, закончил, — Ваше слово в этом вопросе будет решающим. С каждой фразой директора брови Адама ползли всё дальше вверх. Он совсем не ожидал, что ситуация обернётся так. Две пары глаз испытующе впились в него. На губах мистера Боласа играла лёгкая улыбка. — Но… — Адам нахмурился, — Жирт… Джонсон не был зачинщиком драки. Это я его толкнул. — Ох, мистер Янг, — взгляд директора потеплел, — не стоит взваливать вину на себя, мистер Болас рассказал мне, как всё было на самом деле. Если Джонсон запугал Вас… Я не допущу буллинга в своей школе. — Он не запугивал меня! — воскликнул Адам. — Хорошо, — осторожно кивнул директор Голдби, — в любом случае, решение за Вами. Стоит ли нам исключить Майкла Джонсона из школы? Будет так, как Вы скажете. Адам прикусил губу. Раз и навсегда избавиться от заклятого врага и его банды — было заманчивым предложением. Хотя, как однажды сказала Пеппер, без их вечных потасовок стало бы смертельно скучно. К тому же сам Жиртерст Джонсон выглядел очень подавленным и раскаивающимся, он даже расплакался перед Адамом. И он просил его поговорить с родителями, что Адам и сделал, хотя родители были ни сном, ни духом, ведь, как теперь стало ясно, исключения Джонсона добивался мистер Болас, по одной только ему ведомой причине. Не будет ли это нечестно по отношению к Жиртерсту — Майклу — не будет ли слишком жестоко? И действительно ли это было тем, чего хотел Адам? — Не надо его исключать, — наконец сказал Адам, — это уже перебор. И вообще он не хотел мне нос разбивать, это случайно вышло. — Ты уверен, Адам? Ты… — ухмылка сползла с лица мистера Боласа. — Ага, точно, — закивал Адам, желая, чтобы этот глупый разговор уже побыстрее закончился и его отпустили к друзьям. — Это очень великодушно с Вашей стороны, мистер Янг, — директор, казалось, вздохнул с облегчением. — Ну, мама говорит, что нужно уметь прощать и всё такое, — мальчик пожал плечами. — Да, очень великодушно, — скрипнул зубами мистер Болас, который выглядел очень недовольным. — Ваша мама очень мудрый человек, — улыбнулся директор Голдби, — действительно, нужно уметь прощать. Жизнь так коротка — и недавние события печальное тому подтверждение… Ну хорошо, идите на урок, мистер Болас Вас проведёт. Адам почувствовал облегчение, покинув кабинет директора. Мистер Болас почему-то избегал смотреть в его сторону. Стук его ботинок эхом отдавался по пустому коридору. — Я не понимаю, Адам, — вдруг сказал мистер Болас, мотнув головой и осклабившись, — к чему это было? Ты ведь ненавидишь этого… И у тебя была возможность от него избавиться. — Мне это незачем, — просто сказал Адам, удивляюсь тому, что его решение так разозлило учителя. — Но ты хотел этого! — Ну, может, я немного злился на него за то, что он оскорбил Барбоса, но я не хотел, чтобы у него на самом деле были какие-то супер-серьёзные проблемы. — И что, ты, правда, считаешь, что всех нужно прощать? — с насмешкой выплюнул учитель. — Не знаю… Не всех, наверное, — нахмурился Адам, — но я точно не хочу мстить Джонсону и всё такое. — Ты меня разочаровал, — покачал головой мистер Болас, — у тебя задатки лидера, воителя… У тебя может быть такая жизнь… — Да не хочу я ни с кем воевать! — засмеялся Адам. — И мне и так нравится моя жизнь. — Ну что ж, — учитель как-то натянуто улыбнулся, — если тебе нравится такая жизнь… Тогда дорожи ею, Адам. Мальчик кивнул и скрылся за дверью класса, не расслышав или не придав значения зловещим ноткам в голосе учителя. Едва ли мистер Болас вообще мог желать ему зла. *** Сон оказал на Азирафаэля благотворное влияние. А может исцеляющий эффект имели объятия Кроули, который всю ночь провёл рядом с ним на кровати, обвив руками. Как бы то ни было, к обеду следы ожогов хоть и не исчезли с рук (кожа на ладонях стала похожа на старый пергамент), но раны зажили и не доставляли боли, а сам ангел больше не чувствовал себя обессиленным. Они ещё оставались в мотеле, в котором решили переждать эту ночь, хотя уже стало ясно, что за ними никто не увязался с места крушения самолёта. Видимо, Небеса были столь уверены в успешности своего дела, что даже не отправили никого следить за этим. «С-с-самоуверенные пернатые ублюдки» — прошипел Кроули под нос, одновременно с ненавистью и облегчением. — Может, так должно было случиться? — тихо сказал Азирафаэль. — Наверняка у Небес были веские причины… — Веские причины?! — Кроули, роющийся в минибаре в поисках чего-то более-менее сносного, обернулся к нему. — О, у Небес всегда есть веские причины. Потоп, Содом и Гоморра… Да уж! Скажи ещё, что те люди это заслужили. — Я не считаю, что они заслужили. Но в таком случае они хотя бы точно все отправились в Рай… — с сомнением произнёс ангел. — Они не просто отправились в Рай, — сжал зубы Кроули, — их убили, Азирафаэль. И едва ли кто-то из них хотел стать святым мучеником. Нет, они хотели жить. Но их жестоко убили, и сделали это ангелы. Азирафаэль опустил глаза вниз. — Но почему они это сделали? Ради чего? — Во имя высшей цели, я полагаю, — с горькой насмешкой сказал Кроули, — как и всегда. И это точно не сулит ничего хорошего ни «им», — он развёл руками, подразумевая под «ними» человечество, — ни нам с тобой. — Думаешь, происходит то, о чём ты говорил — Небеса против людей? — ангел посмотрел с беспокойством. — Возможно. И Ад, скорее всего, тоже не отстаёт, просто мы об этом ещё не знаем. Я только не понимаю, почему именно самолёт. Не огненные смерчи, не кровавые ливни… — демон покрутил пальцами в воздухе, видимо, изображая те самые огненные смерчи. — Это не может быть случайностью, это точно часть какого-то плана, — вздохнул Азирафаэль, — Небеса никогда не делают ничего просто так, необоснованно. — Они не хотят просто отомстить, наказать человечество… — рассуждал Кроули, делая глоток янтарной жидкости из маленькой бутылочки. — Определённо нет, — помотал головой ангел, — если бы они хотели наказать, то сделали бы это более традиционно. — Чего больше всего жаждут ангелы? — Ммм… Установления вечного Царства Небесного. Вечного Рая на Земле… — Это ясно, но пока существует Ад, то тут для них облом. — Ну, Великая Битва решила бы этот вопрос, однако без Армагеддона она не может произойти. Есть правила. Порядок. — Возможно, они решили запустить машину по-новой. — Машину? — сконфуженно переспросил Азирафаэль. — Апокалипсис, я говорю про Апокалипсис, — нетерпеливо пояснил Кроули, — снова начать его и сделать из Земли поле боя. — Но, дорогой мой, они обязаны придерживаться регламента. Без Антихриста, без Всадников у них связанны руки. — Кстати об этом… — Кроули махнул бутылочкой в руке, — независимо от того, что именно задумали Небеса и, предположительно, Ад — нам понадобится помощь того мальчишки. — Ты про Адама Янга? Впутывать ребёнка в такое… — Это невинное дитя, если не помнишь, тот самый Антихрист — или, по крайней мере, был им — и способен изменять реальность. Не думаю, что… — Невинное дитя… — прошептал Азирафаэль, нахмурившись. Он вскочил с места и подлетел к вешалке, где висело его пальто. Из внутреннего кармана ангел достал завёрнутую в бумагу Книгу Пророчеств Мира Грядущего, и, развернув дрожащими от волнения пальцами, принялся листать её. Найдя то, что искал, Азирафаэль зачитал вслух: — «Невинное дитя познает горе за свою невинность, и тяжкая ноша падёт на плечи его»…, — Произнеся эти слова, Азирафаэль поднял на Кроули встревоженный взгляд. — Думаю, Адаму Янгу грозит опасность.