Нулевой меридиан

Они встречаются в закрытом частном клубе, из панорамных окон которого прекрасно просматривается весь город. Пока они едут в лифте, минуя не один десяток этажей, на которых, несмотря на поздний час, кипит жизнь и работа, Тони болтает о чем-то несущественном. Его издательство тоже находится в этом здании, но местом встречи оно выбрано не поэтому, если верить его главе. – Это заведение, - вещает Олджери, облокотившись на зеркальные перила, - конечно, перебарщивает с помпезностью, но зато там нас точно никто не потревожит. Локи усмехается, он до предела напряжен: он смотрит на своего собеседника в поисках сходства и отличий. И не знает, что хочет найти больше. Было бы слишком страшно предположить самое хорошее, но самое плохое тоже не спешит занимать разум — в конце концов, за столько лет, проведенных на Земле, к нему должно было прилипнуть что-то человеческое: наивность и вера в чудо, например. Локи сейчас сам себе отвратителен, и от нахлынувшего омерзения к собственной персоне сводит зубы, словно от кислого вина, которое здесь почему-то считается эталоном хорошего вкуса. – Я заказал нам частную кабинку, - Тони расценивает выражение его лица по-своему. Наверное, думает, что писателю-затворнику будет неуютно в подобном месте, и спешит его успокоить. Локи дергает плечами, давая понять, что именно этот вопрос волнует его меньше всего. Он по-прежнему в джинсах и рубашке, и даже несмотря на их стоимость, рядом с Тони, одетым в баснословно дорогой костюм серо-стального цвета, он выглядит этаким уличным хулиганом. Но это условности, и Локи всё ещё на них глубоко плевать. Кабина мягко замирает, двери открываются, и он позволяет себе немного удивиться. Он ожидал увидеть нечто наподобие дорогого ресторана, но перед ним всего лишь небольшая стойка ресепшена и несколько прозрачных дверей, за которыми скрываются широкие коридоры, освещенные мягким светом изящных бра. Из-за стойки им навстречу поднимается девушка — тоже необычно. Сейчас почти всех таких вот административных работников заменили электронные дворецкие, уж Локи-то знает об этом не понаслышке. – Мистер Олджери, - девушка приветливо улыбается Тони, как старому знакомому, и это не очень похоже на обычную вышколенную вежливость. - Ваш кабинет уже готов. Вашего официанта зовут Тобиас, он подойдет по требованию, аперитив уже на столе. – Спасибо, Мия, - Тони ослепительно улыбается в ответ, и у Локи на секунду перехватывает дыхание. Появляется малодушное желание сбежать, запереться в Башне, выслушивая увещевания Клинта, и снова погрузиться в процесс самоуничтожения. Умирать больно, но попытка возрождения куда болезненнее. Особенно если учесть тот факт, что она может вполне оказаться провальной. – Забавно, да? - они идут по коридору, их шаги скрадываются темно-зеленой ковровой дорожкой, но все равно отдаются у Локи в ушах. - Здесь ценят человеческое общение. Всех богачей во все времена тянуло либо к уникально новому, либо к чему-то устаревшему. Новейшие технологии и антиквариат — вот во что мы стабильно вкладываем деньги. – И к чему больше тянет тебя? - Локи на самом деле интересно. Тони Старк был Железным Человеком, и страсти к старинной мебели или пыльным фолиантам Лафейсон у него не замечал. Хотя в Башне была библиотека, это факт. – Я люблю технологии, - Тони прикладывает карточку к панели около одной из многочисленных дверей. - Было бы нелепо отставать, когда весь мир идет семимильными шагами. Мы прогрессируем, и это не может не радовать, - он распахивает перед Локи тяжелую дверь и, пропустив его внутрь, входит следом. – Однако, меня иногда выводят из себя попытки ученых доказать, что искусственный интеллект может превзойти человеческий. Человек - комплексное создание, и он не должен ставить машину выше себя. – О, - отвечает Локи, оглядываясь по сторонам. Это в равной мере относится и к высказыванию Олджери, и к обстановке. Она чем-то неуловимо напоминает ему его собственную гостиную. Никакой излишней роскоши, всего в меру. На столе между двух мягких кресел, слегка развернутых друг к другу, стоит бутылка виски - той марки, которая доступна лишь богатейшим членам нынешнего общества, небольшой прибор для приготовления льда, отливающий серебряным боком и тускло мерцающий зеленой лампочкой, возвещая о готовности охлаждающих кубиков, и два круглых бокала. – А, я взял на себя смелость заказать кабинет с обстановкой, приближенной к твоему месту обитания. Здесь, конечно, есть и более... хм... антуражные места. – Нет, спасибо, - хмыкает Локи, падая в мягкое кресло. - Но меня откровенно забавляет твое мнение обо мне, как о затворнике. – А я не прав? - Тони садится напротив и сразу же достает бутылку из ведерка. - Ты сидишь в высокой Башне, не контактируешь с окружающем миром. Даже волосы вот отрастил — ни дать, ни взять — Рапунцель. Это старая такая сказка, читал? – Как ни странно, да, - с легкой горечью в голосе отвечает Локи, принимая из рук собеседника уже наполненный бокал. - Кстати, видимо, мы перешли на «ты». – Это не я начал, хотя, как видишь, я только за, - Тони делает глоток и блаженно улыбается. - Терпеть не могу все эти расшаркивания. Локи кивает, соглашаясь, и минуту они сидят в молчании, погруженные каждый в свои мысли. – Ты же меня не о сказках говорить сюда притащил, - Локи, наконец, делает большой глоток, хотя знает, что в высшем обществе, к которому и этот Тони несомненно принадлежит, принято цедить напиток мелкими глотками. – Разумеется, нет, - Тони тоже выпивает, не сводя искрящихся непонятным весельем глаз с собеседника. – Я думаю, что у двух образованных людей, вроде нас, найдется масса тем для разговоров. Где ты, кстати, учился? Локи усмехается. Этот вопрос ему задавали бесчисленное количество раз во время всех этих виртуальных интервью, впору было придумывать легенды и учить тайные рукопожатия студенческого братства какого-нибудь помпезного учебного заведения из Лиги Плюща. И никто бы никогда не смог этого проверить: Руфус Велнер – псевдоним, за которым скрывается человек-невидимка. Он мог быть кем угодно. Но все же на эти отвратительно банальные вопросы Локи неизменно отвечал что-то жутко пафосное и такое же бессмысленное, создавая у одних ощущение того, что он принадлежит к высшей касте, а у других, что он, наоборот, оборванец из города, названия которого и на карте-то не отыщешь. Но Тони, ради разнообразия, он решил не врать. - Такого заведения ты точно не знаешь, уж поверь, - он усмехается, глядя, как Олджери недоверчиво качает головой. - Ты темнишь, дружище. У тебя очень хороший слог, глубокие рассуждения, небанальные задумки, а на вид тебе едва ли дашь тридцать. Уж извини, в богатый жизненный опыт верится при таком раскладе с трудом, значит, речь идет о хорошем и весьма недешевом образовании. - Мимо, - Локи продолжает ухмыляться, словно ухмылка раз и навсегда сломала его губы. Ему внезапно хочется рассказать все. Поделиться с кем-нибудь, кроме извечно молчаливого и как будто все понимающего Клинта. Выслушать в лицо насмешки и обвинения в психической нестабильности, а в ответ, наконец, закричать, ударить, выместить боль, скопившуюся за годы самовольного заточения в Башне. Но ещё больше, на самом деле, хочется схватить Тони за отвороты его отвратительно дорого пиджака и умолять его вспомнить. Оказаться тем самым, а не другим, просто до безумия похожим. Локи сжимает кулаки так, что на руках выступают аккуратные тонкие вены. Бездна подбирается к его ногам, ласкается, как большая дикая кошка, у которой в мыслях только одно: растерзать, разорвать, убить. - Эй, с тобой все нормально? – ну, разумеется, не нужно быть сверхпроницательным, чтобы понять, что с Локи далеко не все нормально. Он ругает себя за то, что позволил своей маске, верой и правдой служившей ему все эти годы, так по-глупому упасть. Отыграть спектакль на ура, чтобы споткнуться фактически на поклоне. - Я... - Бог знает, что можно долго ходить вокруг да около, потеряв уйму времени. А кто знает, сколько у него времени в этот раз и есть ли оно вообще? – Я был немного не в себе, знаешь. Не сейчас, я имею в виду, а когда-то давно. Стремился к разрушению. Себя и того, что меня окружало. Это какое-то время занимало меня полностью, я решил, что в этом и есть суть моего предназначения. - Кхм... - Тони, видимо, не знает, как реагировать на подобное откровение и только подливает в бокал ещё немного виски. – А потом? - А потом я направил свое безумие в другое русло, - Локи берет бокал и опустошает его залпом. Это совсем уже против всех приличий, но ему, разумеется, все равно. - Любовь? – Тони улыбается. Снисходительно, но заинтересованно. В конце концов, любовь – это самая опасная форма сумасшествия, факт. И он гордится тем, что всю свою жизнь оставался психически здоровым. - Можно и так сказать, - Локи вздыхает и смотрит сквозь панорамное окно на ночной город. Его алтарь горит в темноте, и его свет – это вечное проклятие, облеченное в форму дара. – Мы были вместе едва ли месяц, а потом... нам пришлось очень надолго расстаться. И больше мы не встретились. Тони молчит, потому что вопрос «почему?» крайне неуместен. По голосу и виду собеседника уже можно понять, что человека не просто нет в его жизни, его совсем нет. - Он умер, - Локи видит по лицу Олджери, что тот и так все понял, и последнюю фразу говорит исключительно для себя, словно пытаясь отрезвить, дать себе своеобразную пощечину за неуместную сентиментальность. - Если я скажу «мне жаль», это будет попахивать лицемерием, - Тони задумчиво стучит пальцем по бокалу. – Я не знаю, о ком ты говоришь, так что не могу жалеть совершенно незнакомого человека. А тебя жалеть тем более глупо. - Лучше потерять, чем не иметь – ты это хотел сказать? – Локи не смотрит на Олджери, так проще держать себя в руках. - И это тоже, хотя не могу судить по своему опыту, - Тони машинально пожимает плечами. – Я всего лишь хотел сказать, что жалость – это отвратительно по отношению даже к человеку. - Даже? – Локи разворачивается к собеседнику, и сквозь тьму боли в его глазах прорезается напряженный интерес. - Именно. По отношению к Богу это ещё более отвратительно, тебе так не кажется, Локи? В наступившей тишине слышно, как с глухим стуком падает на пол бокал, который ковровое покрытие спасает от бесславной кончины в виде груды осколков.

***

- Ну, что там, разобрались? – Клинт ощущает себя гончей, почуявшей след. Шестое чувство, выработавшееся за годы службы в секретной организации, сейчас просто вопит об опасности. Этот Олджери не просто так нашел их, не попав ни в чье поле зрения, здесь что-то не чисто. Он будет последним придурком, если поверит в реинкарнацию. Люди не воскресают из мертвых помолодевшей копией самих себя – а в том, что Старк мертв, Бартон уверен, как в собственной группе крови. Он был на похоронах, он смотрел, как зажигают этот чертов памятник, до сих пор помнит, как бледный Роджерс произносил речь каким-то пустым, бесцветным голосом. И как Тор, переодевшийся по такому случаю в человеческую одежду, нервно поводил плечами. Тогда Клинт думал, что ему просто жал непривычный строгий костюм. И только сейчас он понимает, что жало Тору его собственное тело, раздираемое чувством вины перед братом. Формально он все сделал правильно. Но эмоции у этого асгардца иногда затмевали голос разума. Как потом выяснилось, он так и не смог сказать Локи... Клинт смотрит на Беннера испытующе: тот выглядит встревоженным и словно не знает, с чего начать. - Если ты про Олджери, то ребята все ещё работают. Ничего серьезного ни у службы безопасности, ни даже в базах Щ.И.Т.а не найдено, разве что кроме инцидента с наркотиками в семнадцать лет. Попробовал на спор, оказался в больнице, избежал разбирательств благодаря влиятельному отчиму. - И что, никого никогда не смущало, что по планете разгуливает точная копия Старка? - Кхм, - Брюс отводит глаза, – думаю, что все списывали это на его… любвеобильность. Мы не знали про Локи, Клинт, и в последние годы его жизни… словом, это мог быть его сын. - По возрасту не подходит, - огрызается Бартон. – Что, парни совсем считать разучились? - Да, но есть, знаешь… банки спермы. Тони всегда был немного тщеславным, мог захотеть увековечить себя таким образом, раз уж сам был не склонен к созданию семьи. - Притянуто за уши, - говорит Бартон, чтобы не сказать куда более грубое "что за хрень ты несешь?" Он чувствует, как внутри него разгорается самая настоящая ярость - ничего общего с холодной сосредоточенностью и азартом перед новым заданием. Всем плевать. Потому что даже если это пресловутая реинкарнация, пока она не угрожает миру, Щ.И.Т. и пальцем не шевельнет. Больно только Локи, а значит, это катастрофа его собственного мира, его долг, негласно переданный ушедшим товарищем по команде. Этот мир может рухнуть, а никто и не заметит. - Клинт, - Брюс как-то нерешительно произносит его имя, словно пытаясь успокоить. – Нам надо поговорить. - Слушаю, - на самом деле, он ни черта не слушает. Все его мысли заняты, мозг отрабатывает один вариант за другим, Бартон понимает, что на этой охоте он - самый настоящий одиночка. А значит, никакого контроля. А значит, никакого прикрытия. - Клинт, регенерация твоих клеток замедляется, - он не сразу понимает, о чем говорит ему Беннер. – Я боюсь, что... "Ну да, - отстраненно думает Бартон, - Локи ведь говорил, что это когда-нибудь произойдет". Он не то чтобы ждал этого момента – его могли запросто подорвать во время какой-нибудь операции, и его не спасла бы никакая магия, но раздражение от того, как все это не вовремя, накрывает с головой. - Говори прямо, - сухо бросает он, отключая эмоции и делая глубокий вдох – как всегда перед выстрелом. - Я боюсь, что-то, что подпитывало тебя, постепенно истощается. А это значит… - Что я могу умереть, - заканчивает за него Клинт, сжимая зубы. – Спасибо, что предупредил, теперь я точно знаю, что у меня мало времени. В воздухе копится напряжение недосказанности. Наверное, нужно все тщательно изучить, рассчитать риски и сроки. Так поступают люди, привыкшие следовать голосу разума. Супергерои - это не только гипертрофированное чувство справедливости и гора мускулов, это ещё и способность мыслить трезво. К черту, он не супергерой. У него даже костюма - и того нет. - Могу я попросить тебя быть осторожнее? – Брюс устало трет глаза. Они с Клинтом не друзья, но они слишком через многое прошли бок о бок. И научились понимать друг друга практически без слов. Но он не может этого не сказать, и слова повисают в воздухе - какие-то слишком "киношные". - Да пожалуйста, - Бартон подхватывает с пола свой рюкзак. – Ты же знаешь, я безотказный парень.