В первую очередь, хочу поздравить замечательного человечка и по совместительству мою бету Era Angel с днем рождения, пожелать ей чистейшего вдохновения и поблагодарить за терпение!!! PlatinumEgoist PS: А вот я обнаглею и прям здесь скажу тебе спасибо! За твой труд и вообще за всё-всё! Ты восхитительная *** Era Angel ________________
- Тор, ты - и в библиотеке! – бас Вольштагга, кажется, поднимает в воздух пыль с древних фолиантов - настолько он неуместно громкий в этой тоскливой тишине. Друзья с самого начала его правления не поменяли к нему отношения ни на йоту, и Тор, которому иногда хотелось притвориться все тем же пустоголовым болваном, мечтающим о сражениях и победах, достойных сына Одина, очень им за это благодарен. – Ребята тебя везде ищут, но сюда даже никто и заглянуть не додумался. Тор поднимает на друга усталый взгляд. Больше всего на свете ему сейчас хочется, например, перевернуть стол. Или запустить толстенной книгой с прозрачными от старости страницами в стену. Но годы царствования научили его выдержке, поэтому он просто поводит плечами, разминая их, и поднимается навстречу Вольштаггу. - У вас ко мне дело? – спрашивает он, и про себя ужасается, насколько сухо и отстраненно звучит его голос. - С каких пор у нас должно быть к тебе дело, Тор? Просто твой советник сетует, что ты игнорируешь составленное им расписание, и хотя я тебя прекрасно понимаю – он у тебя жуткий зануда, но и на пиршествах ты больше не появляешься. Если происходит что-то серьезное, возможно, нам нужно узнать об этом до того, как грянет очередная война, - выпалив эту тираду на одном дыхании, воин ухмыляется в бороду, словно показывая, что вовсе не хотел обидеть, а так – по-дружески пожурил, и садится в кресло, с которого минуту назад поднялся Тор. - Утомился я что-то, пока тебя искал, - поясняет он, выуживая из недр плаща кусок вяленного мяса и флягу. – Так что у тебя за нужда сидеть в этой усыпальнице для книжных червей, вроде твоего… В общем, от кого ты тут прячешься, о великий царь? - Если я скажу, вряд ли ты меня поймешь. Тор закрывает книгу, лежащую на столе, и забирает её, пока внезапный гость не заляпал старинную обложку вином из фляжки. Царь Асгарда идет вдоль стеллажей, выискивая свободное место, и наугад засовывает её куда-то в ряд прочих древних талмудов. Вот Локи наверняка поставил бы безошибочно на место, а сам Тор здесь как гость, причем далеко не желанный. Когда брат вернется, будет ругаться, что все стоит где попало. Если вернется… - Это из-за Локи, ведь так? – Вольштагг немного понижает голос, словно они говорят о ком-то, кого давно нет в живых, и Тору от этого становится ещё хуже. – Мне Сиф сказала, что он там, в Мидгарде своем засел и возвращаться не хочет. И что ты постоянно туда отлучаешься, да вот только обратно все равно возвращаешься один. Тор в мгновение ока оказывается напротив Вольштагга и практически нависает над своим весьма габаритным товарищем. - А что ещё Сиф рассказала? – он почти шипит, и это так не похоже на него, и так похоже на его сводного брата, что воин вздрагивает. – Наверняка была рада, так ведь? Счастлива. Вы же все его ненавидите, надеетесь, что он не вернется из Мидгарда, сгниет там, как простой смертный, бесславно и глупо, и его закопают в землю, как у них это принято, и даже не проводят с почестями! Да?! - Эй, Тор, успокойся, - Вольштагг выставляет руки ладонями вперед. – Да, не за что нам Локи любить, подлый он и дел натворил немало, как будто ты сам не знаешь. Но мы же знаем, Тор, да что там мы – все знают про него и этого смертного. И про то, почему он у людей поселился, тоже всем известно, не спрашивай откуда, первоисточник уже никто и не назовет. Так что, может, он и гадкий малый, да только жаль его все равно. Я бы и врагу такого не пожелал, уж если честь по чести. Внезапно нахлынувшая ярость отпускает Тора, и он чувствует себя опустошенным. Локи ненавидит, когда его жалеют. Особенно когда это пытается делать Тор. Каждый раз, когда тот появляется в Башне, Локи надевает свою маску полубезумного Бога, смеется, оскорбляет, отпускает ядовитые шуточки, и только погасшие глаза выдают его. Тор никогда не был проницательным, но Локи был ему небезразличен. Слишком - чтобы вот так легко поверить, будто у него все хорошо, что он худо-бедно справился, а в Мидгарде остается, потому что… Да неважно. При желании можно придумать сотню причин, во главе которых стояла бы одна из тех, что лежат на поверхности: Локи в Асгарде почти никто не ждет. - Ладно, - Тор понимает, что, наверное, неплохо бы извиниться, параллельно отмечая, что прежнего его такая мысль даже не посетила бы. – Так зачем вы меня искали? - А, - тут лицо Вольштагга становится немного серьезнее, и это уже весомый повод для беспокойства. – У Фрейи есть к тебе разговор. - Что? – Тор ожидает чего угодно, но Фрейя, желающая поговорить, в данных обстоятельствах почему-то видится предзнаменованием.***
Локи нередко снятся сны, но это состояние почему-то больше похоже на обморок. Он не чувствует тела, хотя видит перед собой свои руки - целые и невредимые, с ухоженными ногтями. Он даже чувствует едва уловимый запах лосьона для тела – ещё одна человеческая привычка, в Асгарде он пользовался только настойками собственного приготовления. Но он точно знает: то, что сейчас происходит, - не по-настоящему. - Просыпайся, спящая красавица, - этот голос он очень часто слышит во сне, в этом плане его обморок совершенно не оригинален. Тони говорит с ним, несет какую-то бессмыслицу, среди которой проскальзывают фразы, когда-то действительно сказанные в реальности. Локи понимает, что, как правило, это какие-то штуки подсознания, потому что сколько бы он не слышал этот самый голос, самого Старка он во сне не видел ещё ни разу. Голос раздается где-то за спиной, но Локи продолжает упрямо разглядывать свои руки, пытаясь определить положение собственного тела в пространстве. Он лежит… он бы сказал, что на полу, но пола нет. Есть бескрайнее серое: только цвет и никаких граней – все до отвращения скучно. Но это хотя бы не беспроглядная тьма, как в мучающих его снах. - Ну же, вставай, - да, Локи слышал этот голос тысячу раз, но каждый раз он все равно бьет по нервным окончаниям разрядом электрического тока, хочется застонать, как от физической боли, но такого Лафейсон не позволял себе и в худшие времена. - Сгинь, - сухо отвечает он на мягкую просьбу собственного сумасшествия. Прежде во сне он никогда не пробовал отвечать, словно его губы были крепко-накрепко зашиты. Сейчас у него это получается легко, как будто все внутренние барьеры разом рушатся, оставляя после себя только столп пыли. - Да посмотри же ты на меня, - в голосе собеседника прорезается нетерпение, и Локи, удивленный, медленно садится, хотя по-прежнему едва ли воспринимает свою телесную оболочку. Правда, оборачиваться не спешит. Раньше голос Старка походил на механический, словно кто-то раз за разом воспроизводил запись низкого качества, которая едва-едва передавала интонации, но сейчас… - Сгинь, - уже менее уверенно произнес Локи. – Хватит с меня! И в этот момент ему на плечо ложится рука, мягко, словно пытаясь успокоить, погасить начинающее разгораться пламя. Возвращая чувствительность. Локи медленно поворачивает голову, в которой проносятся строчки простейшего заклинания на защиту – любой в Асгарде скажет, что встреча с теми, кто вырвался от Хель, не к добру. Хотя он не в Асгарде, более того, он вообще неизвестно где. Тони выглядит гораздо моложе, чем он видел когда-то в записи, даже моложе, чем он его помнит. Он стоит в рубашке, небрежно расстегнутой на две пуговицы, в стального цвета брюках и улыбается. И от этой улыбки Локи хочется кричать. И бежать. Бежать хочется даже больше. - Ну, вот, а я думал, ты на шею мне кинешься, - с притворным огорчением произносит Тони, не сводя глаз с Бога. Он продолжает улыбаться, но в его улыбке скользит какое-то отчаяние, словно он боится, что Локи мог его забыть. Словно опасается, что он уже не ко времени и не к месту, в конце концов, он мертв, а мертвых не всегда ждут с распростёртыми объятиями. – Здравствуй, что ли. Локи открывает рот, у него уже горло болит от невысказанных слов, но почему-то их кажется невозможным произнести. Вместо этого он просто обреченно спрашивает: - Зачем? – рука Старка по-прежнему лежит у него на плече, он сам сидит в пол-оборота, и единственное, чего ему хочется, так это понять. Это ведь не он не может отпустить своего гения на протяжении долгих лет, это сам Тони удерживает его на месте. Почему? - Что "зачем?" – Тони садится рядом с ним, они соприкасаются коленями, рука, скользнув по предплечью, сжимает ладонь Локи, и он пристально смотрит туда, где переплетаются пальцы. Это невероятно, он снова чувствует прикосновение, хотя едва ли может совладать с собственным телом. Словно все его рецепторы сейчас настроены только на это до ужаса осязаемое видение. - Зачем ты меня мучаешь? – в голосе Локи тень былого безумия. Это очень страшно – так любить, это разрушает его до основания, и в какой-то момент Бог действительно начинает верить в легенду о Рагнарёке. Его внутренний волк, его нескончаемая боль однажды поглотит солнце, некогда зажженное Тони Старком. - Я не могу просто так упасть в обморок, да? Тебе обязательно надо все испортить. Тони смеется, хрипло и немного грустно, одним пальцем поглаживая Локи по запястью. - Строго говоря, ты не в обмороке, - Старк оглядывается по сторонам, словно только замечает, что вокруг них сплошное "ничего". – Твоя сила немного вышла из-под контроля. А твое сознание, как я погляжу, самоустранилось. И это не очень хорошо, тебе надо бы вернуться. - Не хочу, - Локи утыкается своему наваждению в плечо. Плечо теплое и, как ему кажется, даже пахнет парфюмом. Каким-то одновременно знакомым, но слишком горьким для прежнего Тони, предпочитавшего свежие ароматы. – Я так устал. Тридцать лет, Старк. Чертовых тридцать лет ты мерещишься мне в каждой отражающей поверхности, в каждом мало-мальски похожем лице, ты словно зовешь меня откуда-то, но я понятия не имею, куда мне идти. И вот сейчас: ты – очередное мое наваждение, чуть более реальное, чем те, что были прежде, ты тоже исчезнешь, едва я очнусь. И поэтому я не хочу. - Локи… - вторая рука Тони зарывается в черные волосы – они теперь чуть длиннее, но это прикосновение настолько похоже на те, что были так давно, что Локи на несколько секунд перестает дышать. - Не уходи, - шепчет он, не поднимая головы от плеча. Ему хочется быть прежним, ему хочется кричать, вымещать многолетнюю ярость, может быть, даже ударить. Все, что происходит с ним – это так жалко и недостойно. Но, в конце концов, этого даже не существует, какая теперь разница. А ещё ему очень хочется поцеловать Тони. Но это уже где-то за гранью дозволенного. Внезапно их обитель в небытии содрогается. В прошлый раз такая иллюзия медленно расплывалась, словно кто-то размывал водой акварель. В этот раз - кажется Локи - она рассыплется осколками, и он останется погребен под этим крошевом. Навсегда. - Локи, послушай меня! – рука Старка прекращает перебирать его волосы, теперь она вцепилась ему в плечо и пытается оттолкнуть. Вот оно. Локи судорожно вздыхает. – Локи, тебе нужно сейчас вернуться. Мы сделаем это вместе. Иди на мой голос, хорошо? Локи вскакивает на ноги, уходя от прикосновений, словно они вмиг стали невыносимо болезненными. Он старается закричать, что никуда отсюда не пойдет, но голос тонет в нарастающем шуме. - Слушай меня, Локи, - теперь очередь Тони повторять его имя, и Бог оценил бы горькую иронию, но в этот момент под их ногами разверзается пропасть, словно кто-то режет тонким скальпелем облака. Оказывается, пустота тоже имеет границы. - Иди за мной…***
- Напомни мне: мы ведь ехали спасать Локи от какого-то мстителя-одиночки, а не испытывать на себе чудеса гравитации, - Стив лежит плечом к плечу с Клинтом, который прикладывает все усилия, чтобы удерживать лук хоть в каком-то подобии боевой готовности. Нутром он чует, что этого не нужно, но с оружием чувствует себя увереннее. Они успевают к самому началу, к фейерверку из деревянно-стеклянного крошева. Благо, Энтони Олджери выкупил все крыло, и быстро впечатленная идентификатором Роджерса - спецподразделение, приоритет ультра - суровая охрана моментально и слаженно начинает эвакуацию остального этажа. В искомое крыло зайти практически невозможно: после того, как взрывная волна срывает с петель двери, воздух словно становится вязким, прибивает к земле, и Клинт подсознательно удивляется, как они ещё могут дышать и даже разговаривать. Это магия, тут ни с чем не спутаешь. Локи снова потерял контроль, и теперь разрушения в гостиной Башни кажутся всего лишь бытовым недоразумением. Они преодолевают метр за метр рывками, и с каждым рывком идти становится всё труднее. Буквально в метре от нужной двери их просто валит с ног очередным магическим всплеском, и они пережидают его, лежа, словно в засаде, за сбившейся в пыльную кучу ковровой дорожкой. - Это магия Локи, он снова… сорвался, - Бартон чувствует, как давление на плечи ослабевает, и толкает Роджерса в бок. – Пока ещё раз не шарахнуло, давай! Они одновременно срываются с места, одним движением переходя из горизонтального в вертикальное положение и наконец достигая проема, дверь из которого, выбитая с петлями, теперь покоится у противоположной стены. То, что видит Клинт, когда вбегает, совершенно не похоже на то, что он видел недавно в Башне: там Локи был в сознании, Локи был в ярости, Локи было больно – это читалось в каждом жесте, которым он сопровождал прошлый срыв. Сейчас Локи просто стоит посреди комнаты, слегка раскинув руки в стороны, и в его глазах зияющая пустота, а на губах играет пугающая своим безумием улыбка. Таким Клинт не помнил его даже во времена тех самых событий на Манхеттене. - Птичка прилетела, - Локи смеется, его смех звенит серебряными колокольчиками, и на секунду Бартону кажется, что он видит льды далекой неизвестной страны, глыбы, разбивающиеся на миллиарды льдинок, осыпающиеся к ногам изящного существа с синей кожей, словно испещренной рунами. Стив тем временем пытается осмотреть второго участника этого карнавала, который лежит без сознания, но дышит, и из видимых повреждений имеется лишь разорванный рукав пиджака, по краям дыры пропитанный кровью. В комнате двигаться легче – они находятся в эпицентре смерча, но вот в чем дело: никто из них понятия не имеет, что делать дальше. - Локи, - Клинт хочет, чтобы его голос звучал успокаивающе, но вряд ли у него так уж хорошо получается. Бог смотрит на него с легким интересом, слегка склонив голову. – Прекрати. - Зачем ты сюда пришел? – трикстер встряхивает руками, вызывая новую волну. Бить ей уже нечего, но осколки, усеивающие пол, взмывают в воздух. Бартон видит краем глаза, как Стив закрывает собой Олджери, группируясь, но сам не отводит взгляда. Осколки царапают лицо, режут ладони, оставляют борозды на коже куртки – увы, ему не пришло в голову облачиться в форму. – Что ты за мной таскаешься? - голос Бога срывается на крик, и с последним словом очередная волна валит Клинта с ног. - Придумал себе любовь, да? Так вот, знай, бравый солдатик: это все последствия моей магии. Ты действительно такой дурак, что подумал, будто простой удар по голове мог вернуть тебя в сознание?! Я изменил твою судьбу, Клинт Бартон, я поработил тебя, я тебя сломал. Я вообще, оказывается, много чего сломал. Локи снова смеется, надрывно, словно вот-вот начнет кашлять кровью, и Бартону как-то совершенно не до осознания произнесенных им слов. - И сейчас ты убить меня хочешь для полного счастья? – Клинт решает, что проще не вставать. Безопаснее. А Локи выглядит чрезвычайно опасным. Он отвык видеть его таким, это ужасает, но где-то на периферии сознания восхищает тоже. И если даже он жертва магии, то… Что «то», додумать Клинт не успевает. Локи запрокидывает голову назад, словно собственная сила причиняет ему неимоверную боль. - Бартон, мать твою, вы долго ещё светскую беседу вести будете?! Тут вообще-то гражданский. Без сознания. С ним я через коридор не пройду, нас там просто раздавит. - А что ты мне предлагаешь?! – огрызается Клинт, злясь не столько на Роджерса, сколько на собственную беспомощность. Впервые он жалеет, что с ними нет Тора. Они оба смотрят на Локи, тело которого бьется в легких судорогах. Стив с опасением, Клинт – с настоящим страхом. Если его любовь – магия, то Локи самый талантливый маг во всех девяти мирах. Бартону кажется, что это его тело сейчас выгибается, не справляясь с нагрузкой, он чувствует, как рвутся его собственные связки и трещат сухожилия, и эта фантомная боль ничем не лучше настоящей. - Локи, слушай мой голос, - хрипло произносит кто-то, и Бартон вздрагивает. Стив в каком-то священном ужасе оборачивается на говорящего. На Энтони Олджери. Тот с необъяснимой легкостью поднимается с пола, даже не морщась от боли в поврежденной руке, и впивается взглядом в Локи, который тяжело дышит, сжимая и разжимая пальцы, отчего вены на ладонях вздуваются только сильнее. - Иди на мой голос, - повторяет Энтони, делая шаг в сторону Бога. – Локи, возвращайся. - Боже мой, - выдыхает Стив, и Бартон уже тоже в шаге от того, чтобы резко стать и религиозным, и суеверным. – Эм-м-м, сэр, я не думаю, что вам стоит… - Хоть раз в жизни, Стиви, будь паинькой, умолкни вовремя, - отвечает Тони, не разрывая зрительного контакта с Локи. И Клинту кажется, что мир сегодня определенно сошел с ума.