***
В квартире царило напряжение. Не то чтобы Уён относился к нему как-то по-другому, просто всё казалось... другим. Сан не мог точно сказать, что именно, но в доме появилась какая-то новая хрупкость, которая окружала его и пряталась за дверями. Сан попытался стряхнуть пыль с потолочных вентиляторов, чтобы избавиться от своей нервозности. Минки и Юнхо наблюдали за тем, как Сан вытирает пыль с лопасти, и оба подняли брови так высоко, будто стараясь задеть вентилятор на потолке. Юнхо обеспокоенно посмотрел на Минки. - Эй, Сан?, - раздался голос Юнхо снизу. - Что?, - Сан тяжело дышал, проходясь метёлкой из перьев по краям вентилятора в форме параболы, отмахиваясь от пыли, которая норовила попасть ему в нос. Сан взглянул на них сверху вниз, стоя на табурете. - Ты четыре минуты чистишь эту лопасть − думаю, что она уже чистая. - Выглядит отлично, - кивнул Минки. Теперь, когда его вернули с небес на землю, Сан взглянул на блестящую лопасть вентилятора. Он даже не осознавал, что это была та же часть вентилятора, которую он уже несколько раз атаковал метёлкой. - Простите, - смущённо сказал он, слезая со стула и убирая его обратно в крошечный чулан. Сан закружился по комнате в поисках чего-нибудь, что можно было бы почистить и помыть, чтобы отвлечься. - Так, всё. Ты идёшь с нами в кино или ещё куда-нибудь, потому что я больше не могу это терпеть, - вздохнул Минки. - Что терпеть? - Да всё это! Сан в замешательстве уставился на своего соседа по комнате. - Эту нервозность, эти переживания, Сан. Тебе нужно на свежий воздух, проветрить голову. Не думаю, что тебе следует сейчас быть здесь. Юнхо кивнул на слова Минки, их руки были сцеплены вместе, подходя друг другу как роза в саду, как кусочек головоломки, как идеально расположенная дверная ручка. Они хорошо смотрелись вместе. Выглядят ли они с Уёном также? - Я понял, - сказал Сан, прислонившись спиной к белым стенам, скрестив лодыжки. Он не заслуживал таких честных друзей, которые действительно любили его и поддерживали путь его открытий. Они могли не знать, что Сан находился в каком-то внутреннем эпическом путешествии, но именно они были теми самыми фантастическими персонажами, которые помогали ему в тяжёлые минуты. Сан не любил хандрить, словно девушка, расстроившаяся из-за кого-то, особенно из-за мальчика. Он всегда понимал, что, по мере взросления, его всё больше будут раздражать люди, которые ведут себя так, будто это конец света, когда их отношения заканчиваются. Сан всегда считал, что существуют более важные вещи, о которых стоит беспокоиться, чем о том, кому явно на тебя похуй. Зачем тратить своё время? Однако, когда он стал старше, он начал понимать, что люди страдают не из-за человека конкретно; они страдают из-за потери кого-то − осознают они это или нет. Сан помнил, как он смотрел Новолуние* и видел, как Белла плачет из-за Эдварда, который бросил её; он помнит, как она свернулась клубочком от отчаяния под инди-музыку, играющую фоном. Сан не знал, должно ли это выглядеть реалистично или просто драматично. Сан не свернулся калачиком на пахнущих цветами простынях Уёна и не плакал на его подушке, но он чувствовал отрешение, которого не было раньше − а они даже не расстались. Они не собирались расставаться – Сан очень на это надеялся. Сан задумался о том, что, может быть, люди чувствуют себя такими потерянными после разрыва или конфликта, потому что понимают, что они не до конца разобрались в ситуации или что-то в этом роде. Люди могут быть сложными, но, когда дело доходит до этого, за них говорят всё те же чувства. Люди от природы любопытны, им хочется знать, почему, как и когда. Почему со мной порвали, как это произошло, и когда я успел так измениться, чтобы это случилось? Так что, Сан решил организовать собственные мысли: 1). Почему? Почему Сан сказал, что любит Уёна, не подумав? Он что, идиот? 2). Как? Как так получилось, что Сан такой идиот? 3). Когда? Когда это Сан решил перестать быть идиотом? Ладно, возможно, создание "списка" не помогло. Не то чтобы мы расстались, или были близки к тому, чтобы это произошло. Сан задумался, барабаня пальцами по бедру. Не то чтобы Уён сказал, что не любит Сана − это был сложный цикл. Уён не сказал это в ответ, но и не стал отрицать. Ёсан был прав − Уён просто этого не ожидал, он не был к этому готов. Виною всему была не какая-то тупая причина, вроде у меня проблемы с уязвимостью или я не могу взять на себя обязательства, это было просто тем, что он ещё не был готов обсуждать. Сан должен научиться уважать это, если хочет здоровых отношений − но, боже, было так трудно поддерживать такие границы. Когда вы встречаетесь с кем-то и вы влюблены, границы стираются. Любовь не знает границ, и вы не чувствуете их, когда эмоционально становитесь единым целым; когда вы становитесь настолько едиными и сплочёнными, что ничто больше не кажется разделённым. Именно тогда линии становятся сложно-размытыми. Сан ненавидел то, что Ёсан всегда был прав. Ну что за идиот. Сан устал ныть о своей личной жизни, в то время как он мог сосредоточиться на гораздо более важных вещах, о которых беспокоятся взрослые. Сан переживал так много изменений в этом году, и это заставило его ноги оторваться от земли, которая когда-то его удерживала, и его воздушные шары готовились к взлёту. Его подрезанные крылья восстанавливались, а цветы снова зацвели. Ноющий кашель, который раньше парализовал его цветущие легкие, ослабевал, и изменение гравитации уменьшало давление. Он знал, что растёт, даже если это был всего один воздушный шар, наполненный гелием. В конце концов, если привязать к его рукам достаточное количество воздушных шариков, которые были крыльями, Сан сможет полететь. Фильм был неплохой, какой-то кровавый зомби-триллер, от которого у Сана свело живот, но он был рад, что вышел прогуляться с Минки и Юнхо. Он старался не смотреть на пару, которая пыталась быть нежной в своих прикосновениях и любви. Минки и Юнхо были нежными созданиями, их любовь была словно пуховая подушка, наполненная лепестками и пониманием. Сан не мог не улыбнуться этим двоим, они казались выкрашенными в розовый цвет и подсвеченными розовыми оттенками. Они взрывались вспышками снарядов в груди, прямо над сердцем. Если бы вы взглянули на них, вы бы увидели всплеск краснеющих отпечатков рук. Сан знал, что между ними была любовь, которой завидовали, − любовь искренняя и редкая. Сан попрощался с Минки и Юнхо и влетел вверх по скрипучей деревянной лестнице в дом Хонджуна − ему было о чём с ним поговорить. Всё дело было во взрослении. Сан нисколько не удивился, застав Джуна свернувшимся клубочком и смотрящим аниме в обнимку со своим электрическим розовым бонгом (почтительно названным Пинки) на тенистом деревянном столе, который мог развалиться в любую минуту. - О, привет, - сказал Хонджун, когда Сан вошёл, и сел, чтобы размять свои ветвистые руки, и его рубашка задралась выше пупка. Сан кивнул и сел на диван напротив него, тоже поджав под себя ноги. Хонджун почувствовал тревогу Сана, нахмурил брови и спросил: - Что случилось? - Ничего, - пожал плечами Сан, отвернувшись, чтобы оглядеть маленькую гостиную. Встретившись взглядом с Хонджуном, он спросил: - Где Ёсан? - А я откуда знаю? Что было странным ответом для Хонджуна, который всегда знал, где находится его вторая половина. - Ты должен знать. - Я за ним не слежу, - перебил его Хонджун, - увеличивая громкость у телевизора. Ладно, пусть будет так, подумал Сан. Некоторое время они молчали, пока деревянные часы мерно тикали в тишине, и звук отражался от стен, отдаваясь в спину Сана. Так много времени прошло − но не совсем. Сан иногда чувствовал себя задыхающимся в созданной человеком конструкции грёбаного времени. Всё измерялось временем − сколько времени потребуется, чтобы найти работу; сколько времени потребуется, чтобы получить высшее образование; сколько времени потребуется, чтобы выйти замуж? Всё это было чёртовой людской гонкой; это выглядело как забег, на кону которого стояла их собственная жизнь. Сан чувствовал себя таким переполненным, подгоняемым и напряжённым, как будто он находился в огромной толпе бунтующих людей, которые пытались обогнать его всего на пять футов дальше. Он также видел то, как время влияет на тех, у кого ничего нет. Когда кто-то беден, у них есть только время. Всё, что у них есть, это время, чтобы исправить самих себя − но есть одна загвоздка. Как мог кто-то победить других людей, которые уже мчались, в то время как они сами задержаны руками бедности? Если жизнь − это гонка, то бедные уже проигрывают. Сан видел это на протяжении всей своей жизни: бедняки остаются позади, как бы они ни старались продвинуться вперед, как бы они ни старались вырваться, они оставались поглощёнными массой рук, тянущих их вниз. Они тоже застряли за валуном, вкатывая его в гору, продвигая людей с переднего ряда к звёздам, на Луну. Остальные довольствуются наблюдением из-за занавеса, если им повезёт. Сан видел этот недостаток и в своих друзьях. Он видел это в ржавой машине Сонхва, на которую никогда нельзя было надеяться, чтобы она спокойно довезла его до работы, поэтому Сонхва всегда просыпался и шёл к своей машине, скрестив пальцы в надежде, чтобы она завелась, даже если бензина не осталось. В детстве у Ёсана часто урчало в животе, и он был слишком слаб, чтобы играть в баскетбол; в итоге баскетбол явился тем, в чём Ёсан преуспел, и именно он пророчил ему стипендию в далёком будущем, но ему пришлось отказаться от этого, чтобы заботиться о своей матери. Дверь дома Хонджуна всегда будет открыта для его друзей, даже если ему придётся уступить свою кровать одному из них. Диваны и кушетки всегда предназначались для его друзей, а сам он никогда не был против поспать на полу. Однажды в школе Уёну пришлось снять свои ботинки и отдать их Сонхва, потому что кто-то посмеялся над тем, как его палец торчал из дыры в ботинке. Уён весь день проходил в носках, но на его лице не было и следа стыда. Сан помнит, как Уён скользил по коридору, уверенно шевеля пальцами ног в носках, и его ухмылку, которая долго не сходила с его лица − он был неприкасаемым. Было что-то прекрасное в том, как люди помогали друг другу; чистая, подлинная мотивация вещей. Это было тем, на что Сан был не против надеяться. Надежда человечества. Он полагал, что существуют вещи и похуже, на которые можно надеяться. Они становились взрослыми и должны были узнать о том, что "жизнь несправедлива", однако, проблема была в том, что они уже знали об этом. Они собирались стать лучше, чем были в прошлом, они собирались разорвать цикл, а не просто поцарапать поверхность тонкого стекла, которое их удерживало. Сегодня оно не разобьется. - Может ты за ним и не следишь, но вы двое всегда вместе, - осторожно проговорил Сан, пытаясь встретиться взглядом с Хонджуном, который до такой степени накурился, что его глаза остекленели, а красные паутинки украсили белки глаз. Хонджун некоторое время молчал, потом откинулся назад на кушетку и понизил громкость у телевизора. - Думаю, сейчас его трахает какой-нибудь парень. Сан пару раз кивнул, глядя на экран дерьмового телевизора, после чего переплёл пальцы на коленях. - Ты так думаешь? Глаза Хонджуна оставались пустыми, когда он смотрел на потолок, на котором были пятна воды, усеивающие каменистую поверхность, после чего он положил свои крошечные тонкие руки на живот. - Ну я уверен в этом. - Это тебя беспокоит? - Почему, блять, меня это должно беспокоить? Сан пожал плечами, чувствуя, куда заходит этот разговор, и откинул голову на спинку дивана. - Не знаю. Хонджун взглянул на него, поджав губы. - Мне кажется, ты сам не понял, зачем спросил меня об этом. Сан фыркнул, и его желудок перевернулся, предчувствуя нарастание конфликта. - Джун, я не в настроении ругаться. Это был обычный вопрос. Он сел и повернулся к Сану, его лицо покраснело. - Блять, да я и не пытаюсь ругаться, Сан. Я тоже задал обычный вопрос, - он наклонился вперёд, положив локти на прорези в джинсах, украшавшие его колени, - зачем. Ты. Об этом. Спросил? - Да твою мать, Джун! Это очевидно, что вы друг другу нравитесь, - рявкнул Сан, откинув голову назад, - я ведь не слепой. Это ваша давняя проблема. Хонджун молчал, слегка приоткрыв рот от того, что Сан наконец нашёл в себе смелость высказаться. - Я… - Нет, - вмешался Сан, выпрямляясь, - я устал от того, что ты злишься каждый раз, когда Ёсан уходит на свидание с другим парнем, который не ты − вы двое не встречаетесь, так что перестань ныть по этому поводу, или возьми наконец себя в руки и сделай его своим. Кроме того, ты не имеешь никакого грёбаного права расстраиваться и вымещать свою злость на нём. Хонджун снова замолчал и сердито отвел взгляд от напряжённых глаз Сана, и посмотрел в тёмное окно, за которым стояла ночь. Как будто он ждал, что Ёсан в любую секунду появится на его пороге. - Отъебись, Сан. - Нет. Джун резко встал и обернулся в отчаянии, запустив руки в волосы. - Знаешь, что? Я согласен с тобой. Меня с ума сводит то, что он там с кем-то ещё − но я не злюсь на него. Даже не смей думать об этом. Я злюсь на себя − было бы несправедливо злиться на него за то, в чём виноват я. - Ты всё-таки вымещаешь на нём свою злость, Хонджун. Ты продолжаешь дарить ему надежду, продолжаешь его трахать, а потом бросаешь, как будто ничего не случилось. А ваши пьяные поцелуи? Что насчёт них? - Я не обязан любить его в ответ, Сан. Сан некоторое время молчал. - Хонджун, ты не сможешь никого обмануть. Мы с тобой оба знаем, что тебе не нужно насильно вызывать в себе чувства, ты знаешь, что я не об этом. Он тебе нравится, я ведь тоже не полный идиот. - Знаешь, может быть ты всё-таки идиот, - резко сказал Хонджун, переворачиваясь на бок, больше ни разу не взглянув в сторону Сана. Телевизор остался включённым.***
Сан вернулся в квартиру Уёна после того, как покинул дом Хонджуна, и тихо скользнул к спящей фигуре Уёна, который выглядел словно ангел, расположившийся на простынях. Видимо, он проскользнул недостаточно тихо, потому что Уён, лежащий рядом с ним в темноте, проснулся и что-то пробормотал, и лунный свет коснулся его острого носа и скул, которыми можно было резать стекло. - Сан? - Да, я здесь, - прошептал Сан, натягивая одеяло на себя и устраиваясь поудобнее. Уён слабо улыбнулся в темноте и придвинулся ближе, обхватив своими большими руками крошечное тело Сана − вместе они выглядели изящно, идеально дополняя друг друга. - Привет, - прошептал Уён на ухо Сану, нежно целуя его в щеку; Сан не мог не улыбнуться этому жесту, и его сердце немного успокоилось в надежде, что с ними все в порядке. - Ты ведь знаешь, что у нас всё хорошо, да, детка?, - спросил Уён, положив тёплую руку на живот Сана, проводя пальцами по его поверхности. Сан вздрогнул. - Да, я знаю. - Постарайся не волноваться. Между нами всё хорошо. Ты в порядке. Мы в порядке. Сан позволил себе выдохнуть, кивнул и придвинулся спиной ближе к телу Уёна, тёплому, как обогреватель, схватил его за руку, которой тот водил по его животу, и легонько сжал костяшки его пальцев. - Я знаю, и мне так жаль, что я подталкивал тебя к разговору о вещах, которых ты хотел бы избе… - Всё совсем не так, - перебил Уён, в его голосе мелькнула боль, - Сан, я не хочу, чтобы ты думал, что это твоя вина. Ты буквально идеален, − кому не хотелось бы любить тебя всем сердцем? Желудок Сана скрутило от этих слов, и он почувствовал, как липкие сладкие бабочки, покрытые сахарином, пытаются взлететь. - Проблема совсем не в том, что ты сказал, что любишь меня. Пожалуйста, не думай так, - Уён сделал глубокий вдох и притянул Сана ближе к себе, умещая свой подбородок у него на макушке, - не думай так, потому что я тоже тебя люблю. Я чертовски сильно люблю тебя, Сан. Сан повернулся лицом к Уёну, и его глаза широко раскрылись в свете луны, которая проглядывала сквозь дешёвые шторы на их лица, отбрасывая тени по всей комнате. Они были похожи на маленьких мальчиков, которые делятся секретами в темноте ночи, рассказывая о своих мечтах и сказках атмосфере и сумеркам. - Уён, тебе не обязательно было это говорить. - Нет, обязательно. - Тогда почему ты говоришь об этом сейчас, ведь недавно ты вообще не хотел это обсуждать? Глаза Уёна выглядели очень напряжёнными, и Сан был убеждён в том, что они тоже могут отбрасывать собственные тени на мёртвые улицы города. - Я много думал, но не о том, люблю ли я тебя. Я знал, что люблю тебя с того самого дня, как увидел тебя у Хонджуна, но было слишком безумно с моей стороны сказать, что я уже тогда просто знал это. Думаю, мы оба это знали. И Сан знал, что он прав. Он помнит то чувство, когда они наконец встретились и их взгляды пересеклись, именно тогда он понял, что что-то изменилось, − между ними что-то возникло. Уён был не из тех, кто позволяет эмоциям проявляться снаружи. Он всегда просто ловил эмоции, как будто срывал с неба танцующий лепесток, и проглатывал их целиком. Уёну нравилось, когда они пускали корни, вырастали и расцветали у него прямо в горле, нравилось, когда цветок разливался из его слов в саду, полном благодати. - Я... я не знаю, почему это так пугало меня. Я больше удивился тому, что кто-то вроде тебя смог полюбить меня. Я не знаю. Я начал сомневаться, правильно ли мы поступаем, и хочу ли я идти по этому пути. Мы оба ещё так молоды, Сан, что я не мог не испугаться. Но я знаю, что готов рискнуть. Если я никогда не позволю себе быть любимым, то как я смогу когда-нибудь полюбить? Я не могу сдерживать себя в этом. Не попробуешь… - Не узнаешь, - закончил за него Сан. Их любимая цитата прозвучала завершённой и уравновешенной − тени танцевали по комнате, рассказывая свою собственную историю. Историю о двух влюблённых мальчиках. Сан улыбнулся, и Уён тоже. ______________ *Новолуние − американская фэнтезийная мелодрама по роману Стефани Майер «Новолуние».