Черный Ветер

Уильям сильно перепугался, уже хотел поскорее покинуть это место, ему хотелось уйти, лишь бы не видеть ожившего мертвеца, не слышать голоса, не испытывать страх из-за теней. Лишь бы! Лишь бы! И тут мужчина застыл по воле Джеймса. — Ты не сбежишь от меня, Уильям Афтон, — жутким голосом произнес мертвец. Афтон видел черные волосы, мертвенно-бледную кожу и те же синие глаза, только они были мертвыми и бесчувственными. Уильям понял, отец ненавидит его, нет, не так, он не помнит своего сына. — Папа, прошу тебя, прекрати, — умолял Афтон. — Папа? — удивился Джеймс, смотря на своего отпрыска. — Что ты несёшь? Нет у меня детей! — вскинул голову мертвец. Уильям в ответ обнял отца и сказал: — Папа, кем бы ты не был, кем бы не стал, ты мой папа. Джеймс собирался замучить сына, но в объятиях его, вспомнил ребенка, того, кого всю жизнь мучил, вспомнил все беды, которые он принес собственному сыну. Джеймс не мог сдержаться и прижал сына крепко: — Уилли, я.я. — Папа, ты вспомнил, вспомнил, — слезы текли по глазам у мужчины, зная, что отец рядом с ним, он снова вернулся в свое детство. — Сын, прости…просто… — Джеймс проглатывал слова и просто не знал, что делать. — Все хорошо, папа, все хорошо, — присел на лавочку, уткнувшись в грудь своего отца. Мертвец, хоть у него и сердце мертво, чувствовал теплоту от своего мальчика, которого никогда не бросит, не оставит. Взгляд Джеймса полон ласки и заботы. — Уилли, скажи…что случилось? Ты опечален, — гладя сына произнёс мертвец. Мужчина, заикаясь, начал рассказывать все своему отцу, иногда запинался, а Джеймс внимательно слушал, не перебивал и потом молвил: — Мой бедненький мальчик, совсем тебя измучили. — Люди меня презирают, считают меня убийцей, — всхлипнул Уильям. Его обнял отец и начал гладить по голове, словно маленького ребенка. Позже мужчина предложил своему отцу следовать за ним, да, в убежище, которое ранее принадлежало Джеймсу. Оказавшись в убежище, мертвец вспомнил это место, ведь оно было тесно связано с его жизнью. Когда он был только агентом, а после рождения близнецов, ушел в отставку, дабы вырастить двух лоботрясов, ну Уилл лоботрясом не был, наоборот им оказался Реджинальд, на которого у Джеймса были все надежды. — Не могу поверить, что я был раньше слепым, — произнес Джеймс, рассматривая убежище. — Ну это же ты, папа, — усмехнулся Уильям, сев на свое кресло, но тут ему помешал Эннард. — Всем привет! — скрипя сказал он. — Это ещё что за.?! — закричал Джеймс, хватая пистолет и напрявляя на робота. — О, мой… — закатила глаза, сказал клоун. — Ну как всегда, — продолжил он. — Пап, ты же мертвец, открой глаза, крот, внутри него две души, — произнес Уильям. Джеймс понял, что сын был прав: — А.две твои дурочки. — Эй! Ща на скупер насажу! — оскорбленно произнёс робот. — ЗАМОЛЧИТЕ ОБА! — рявкнул Афтон, начав свою работу. — Нас трое, — сказал Эннард. Обычно Уильям спокоен, но тут его взорвало, словно не он был, а дед, который разозлился на весь мир и чуть ли не обрушил в свои двадцать три года гнев, ярость. — Сына, спокойно, — проговорил Джеймс. — Замолчи! — загорелись его глаза синим пламенем, будто в него вселилось какое-то зло, нет, непросто зло, а сила властелина мертвых, и кажется мужчина совсем потерял контроль. Мертвец понял, что сын становится подобием его отца, который в молодости был таким же, таким же, словно вихрь из синих огней. — Сынок, успокойся, не будь, как властелин мертвых, ты не он, ты — это ты, — погладил своего сына Джеймс. И Уильям в такой момент снова стал собой: — Прости, кажется я потерял контроль, такого никогда не было… — Это участь нашего рода, Уилли, участь твоего деда, моя участь и теперь она твоя, — печально вздохнул Джеймс. — Моя? Неужели дед был таким идиотом? — смотрит на себя мужчина, чувствуя чуждую силу внутри себя. — Если ты проявишь изобретательность, ты сможешь сделать невозможное, — Джеймс поцеловал своего сына в лобик. Эннард же начал снова недоумевать, о чем два Афтона твердят, что они несут? Все просто, они говорили о наследии Артура, и что от него досталось его потомкам, но об этом уже совсем другая история, кем же была «тайна всех мастей».